16. Ужин
На просторной жилой половине в сторожке Виттумайсенойя был приготовлен шикарный ужин: стол, сооруженный из длинных струганых досок, был покрыт белыми скатертями и ломился от деликатесов, доставленных из Хельсинки. Вокруг стола расставили стулья более чем для двадцати человек. Среди деликатесов между вазами с фруктами гордо возвышались национальные флажки стран, представителями которых были военные атташе. Во главе стола сидел чиновник Министерства иностранных дел, напротив — генерал из Генштаба.
Женщины-охотницы удалились, чтобы переодеться, в отведенную для них комнату, где обычно располагалось оленеводческое начальство, и затем вышли к столу. С их появлением трапеза началась — всем предложили рыбные тартинки. Ватанен заметил, что на генеральской стороне два стула остались не занятыми. Он сел на один из них — при виде деликатесов почувствовал, как он проголодался.
Чиновник из МИДа злобно взглянул на Ватанена, но не сказал ни слова. Представитель Генштаба, генерал-майор, сидевший рядом, по-военному приветствовал Ватанена.
Ватанен выпил белого вина. После закуски подали «суп» — бледно-розовую жиденькую кашицу из консервированных креветок, оказавшуюся очень вкусной.
За столом беседовали о главном событии дня, и, само собой, в центре внимания были супруги шведского и американского военных атташе, непрестанно отвечавшие на вопросы о медвежьей охоте. Они рассказывали о пережитом, особенно супруга шведского атташе; слушатели всплескивали руками и округляли глаза, удивляясь испытаниям, выпавшим на долю смелой женщины, и ее невероятному везению. Супруга шведского атташе рассказала и о зайце, про которого почти забыли. Его быстренько нашли и передали даме в руки. Дамочка посадила испуганного зверька на стол и стала гладить его.
— Никогда в жизни я не смогу расстаться с этим очаровательным смелым животным! Я убеждена, что медведь погубил бы меня, если бы у меня на руках не было этого невинного создания.
Генерал-майор спросил Ватанена, правда ли, что заяц принадлежит ему. Ватанен подтвердил и шепотом добавил, что у него нет никакого желания отдавать зайца этой дамочке.
— Боюсь, теперь будет непросто заполучить его назад, — шепнул генерал.
Супруга шведского атташе протянула зайцу листья салата, и тот в испуге начал их есть. Над столом пронесся общий возглас восхищения. Заяц вместе с другими охотниками участвовал в трапезе, сидел с ними за одним столом! Все заметно оживились.
Заяц же испугался шума. От страха он начал сыпать горохом на скатерть, несколько горошин плюхнулись в тарелку с супом, стоявшую перед шведкой.
Заяц вырвался из женских рук и поскакал по столу, опрокинув свечу и роняя тут и там свои какашки.
В замешательстве гости стали вскакивать из-за стола, только Ватанен и генерал остались сидеть. Когда генерал понял, что заяц скачет к нему, он приподнял свою тарелку с супом над столом. Ватанен ухватил зайца за уши и опустил его на пол, откуда животное шмыгнуло в угол. Гости молча сели.
Супруга шведского военного атташе выглядела взволнованной. Она теребила левой рукой листок салата, словно салфетку, и рассеянно ела суп, пока не заметила, что на его поверхности плавают заячьи горошины. Она занервничала еще больше и стала ложкой выталкивать какашки на край тарелки. Добившись того, что горошины оказались на краю тарелки, она нервно хмыкнула, хлебнула супа еще пару раз, потом уронила ложку на скатерть, вытерла рот листиком салата и сказала смущенно:
— Ой, какая я глупая… Можно мне новый суп?
Ее тарелку заменили, заячий горох тщательно собрали со стола, постелили новые скатерти. Во время сервировки гостям предложили по бокалу вермута.
Трапеза продолжалась. Об охоте больше не говорили. Супруга шведского атташе не прикоснулась к новому супу. Она уставилась в тарелку и иногда говорила своим соседям что-нибудь односложное. Так добрались до горячего. Подали жаркое из зайца.
Приготовлено оно было великолепно, но многие ели явно без аппетита, атмосфера за столом казалась натянутой. Очень скоро принесли десерт (морошку со взбитыми сливками), а затем все встали из-за стола. Снова поменяли скатерти, появились кофе, ликер и коньяк. Понемногу напряжение начало спадать.
Через окно было видно, как солдаты скользили на лыжах то в одну, то в другую сторону, в сумерках ревели вездеходы. Гости равнодушно поглядывали в окно, словно на экран большого телевизора, который забыли выключить на время скучной передачи. Быстро стемнело, и телевизор сломался: картинка стала медленно тускнеть, пока не превратилась в сплошную черноту. Только звук остался: крики солдат, глухой треск холостых выстрелов и шум техники долетали до слуха собравшихся в сторожке; высокие гости вели непринужденную светскую беседу.
