Через день Всеволод со Светой, весело разговаривая, вновь входили в ту самую квартиру детства. Они немного запаздывали на намеченную встречу. Друзья Игоря регулярно собирались именно в этот день. Света знала, что они общались довольно часто и встречи друзей стали для них необходимой потребностью, но именно в этот день произошло что-то остро незабываемое и очень важное для их душ.

Встретила их Марья Николаевна, искренне улыбаясь и радостно глядя на Всеволода:

– Наслышана… Рада, что ты снова у нас. Выглядишь хорошо.

– Ничего особенного, – немного смутился Всеволод.

Он заметил, что Марья Николаевна заметно постарела, но ее живой и ласковый взгляд остался прежним.

– Как мама?

– Спасибо, все нормально.

– Ну, не буду вас беспокоить, – пошла она на кухню.

Из комнаты вышел Игорь:

– Ну, наконец-то… проходите.

Молодые люди прошли в комнату. Двое друзей сидели за столом. Один, невысокий и коренастый стоял у окна. По накрытому столу было видно, что друзья выпили, но ели не много. Два места у стола пустовали в ожидании входящих.

– Мой школьный приятель, Всеволод, – представил гостя Игорь, – А это – мои побратимы. Иван, – продолжал он, показывая на сухопарого с редкими русыми волосами и голубыми глазами парня, – Вячеслав, – указал он на второго, плотного, расплывшегося в доброй улыбке.

Тот, что стоял у окна, подошел сам:

– Степан. Добрый день, Света, – кивнул он одновременно девушке.

Всеволод тоже представился и ощутил пожатие трех крепких рук.

Вошедшие заняли места за столом. Света весело оглядела всех и села между Всеволодом и Игорем:

– Что же вы ничего не едите? – лукаво заметила она.

– Ждали тебя, – отозвался Степан.

– Ах, вот так, – Света продолжала улыбаться.

О том, что они только что пообедали вместе с Всеволодом, она не стала говорить.

Игорь наполнил рюмки:

– Выпьем за встречу.

– И за знакомство, – добавила Света.

Всеволод чувствовал некоторую напряженность из-за своего присутствия:

– Я слышал от Игоря, что вам досталось …на войне.

– Досталось – это не то слово, – слегка потупился Степан.

– Про войну говорить сложно. Понять ее можно только на своей шкуре, – добавил Иван.

Игорь тоже задумался:

– Пожалуй, ты прав, Иван… о войне можно рассказывать много, но все равно получится что-то вроде кино.

– Просто это другой мир. Если и кино… то с дьявольским режиссером, – добавил Степан.

– Давайте не будем о трагичном, – вставила Светлана.

– Света права… мы уже пили за ребят, которые не вернулись, – поддержал Иван.

Игорь посмотрел укоризненно на сестру:

– Ты хочешь сказать, что нам не о чем больше говорить?

– Я вовсе об этом не говорю… Просто надо жить сегодняшним днем.

– Только ты можешь нас радовать в сегодняшнем дне, – весело подхватил Степан.

– Почему – только я?

– Ну, может твой сосед…

– Пока ничем не могу похвастаться. Но я надеюсь.

– Вот он надеется. А вы как будто еще там… – продолжала Светлана.

– На что же ты, Всеволод, надеешься? – поднял глаза Степан.

– На карьеру… Я работаю в солидной фирме.

– А кем ты работаешь? – продолжал Степан.

– Менеджером.

– Значит, не на производстве… Думаю, надежды твои не имеют больших перспектив.

– Ты научился красиво говорить, Степан, – возразила Света.

– Тут дело не в словах. Я не верю в карьеру на чужом предприятии в наше время.

– Почему? – удивился Всеволод.

– Потому что все равно поставят на высшую должность своего. Либо слабого и преданного их интересам, либо родственника, либо такого же богатого. На производстве – другое дело… Там надо по-настоящему работать. А в управлении свои законы. Твои качества их не интересуют. Выдвижение и продвижение по службе очень редко здесь соответствует профессиональным качествам человека.

– Немного непонятно. Я ведь предлагаю свои услуги…

– Услуги можно продавать по-разному. Либо гордо брать своими заслугами, либо согнувшись пресмыкаться.

– Не все же такие несгибаемые, как ты, – отрезала Светлана.

– Я это говорю для Севы. Ребята знают, что я вернулся позже, был офицером, надеялся послужить стране, но эти крысы не платили, что положено, и даже сидя в тылу, «гробовыми» спекулировали. И набил я морду такому лису, потом написал рапорт и ушел на «гражданку». А они только радовались: «Не надо платить», – усмехнулся Степан.

– Наверно, это обидно – потерять все, – заинтересованно посмотрел на него Всеволод.

– Потом нашел неплохую работу. Строительно-монтажная организация, которая имела ресурсы и работала и за рубежом, тогда еще государственная… Началась приватизация, генеральный директор и его дети стали хозяевами. С этого все и началось…

– Что именно? – удивился Всеволод.

– Дело в том, что корпоративные интересы – далеко не государственные. Началось с того, что генеральный поставил своего несведущего сына руководить строительством: начались промахи и ошибки. Потом, чтобы повысить финансовую составляющую, привлекли банк, который захотел быть акционером; ему продали акции, и началась борьба за власть на фирме. Упало качество, поползли сроки… потом и неудовлетворительные результаты строительства… в итоге – срыв контракта.

– Наверно, так бывает, – отозвался Всеволод.

– Бывает. Но если бы это была государственная фирма, развалить ее не дали бы… – Степан встал и подошел к окну, – Но главное даже не в этом. В этой ситуации подвели заказчика строительства, который потерял объект. И самое главное – как скот разогнали рабочих и служащих, из которых многие работали по 20–30 лет на этом предприятии.

– Так сразу и выгнали? – продолжал Всеволод.

– Не сразу, конечно… Продали фирму проходимцам, которые перегнали по подложному контракту средства производства, включая громадный объем техники, на Украину. Работающие ранее люди оказались просто лишними при этом раскладе.

– Но есть же у нас фирмы, которые работают, и не плохо, – опять вмешалась Света.

– Есть, не спорю, но если присмотреться… Это те же монопольные сырьевые организации, которые всегда кормили страну, а малый и средний бизнес упирается в нашу непродуманную непробиваемую систему, где процветают, как правило, только мошенники.

– И я должен тратить свою жизнь, чтобы охранять этих мошенников! – насупился Игорь.

– Ну, ты сразу в крайности, – отозвалась Света.

– Я же дежурю и ночью. Смотрю иногда на них… изнутри.

– Уходи с работы этой.

– Куда? Вот ничего не могу. Из-за нее, – показывая на ногу, продолжал Игорь.

– Неужели нет другого способа заработать?

– Почему? Есть. Ходить по вагонам с шапкой. Сейчас уже приезжие из СНГ рабочие низкой квалификации наводнили город. И они объединились в кланы …а теперешнему государству это даже на руку.

– Все это отчасти верно… но что же ты предлагаешь? – не выдержал Всеволод.

– Мы-то с ребятами знаем, что никто уже не отдаст захваченных благ и, как говориться, место под солнцем.

– И что же теперь?

– За все надо бороться… и не предавать друг друга в этой борьбе.

– Ох! Как патетически звучит! – опять вступилась Света.

– Борьба это незаметный каждодневный труд. И убежденность в своей правоте.

– Ну, а конкретно?

– Нам осталось только голосовать за новых людей в руководстве страны, но… мы знаем, что власть любит подтасовки. Да и не все понимают в каком они тупике… А государственные люди не хотят признать неправильность своих действий.

– А как выйти из этого тупика?

– Прежде всего – говорить правду, а не играть в словоблудие. Что это за реформаторы, которые постоянно разрушают? Необходимо официально признать ошибки, перестроиться и пойти своим путем, который пробивали нам отцы и деды… А то, что унижено все предыдущее поколение, – это вообще трусость. Ведь правда все равно выйдет наружу…

Степан продолжал:

– Зарплата не соответствует вложенному всем обществом труду… Тем более, кто непосредственно производит – далеки от денежных потоков… Банковский сектор так разросся, а реальных кредитов обеспечить не могут.

– Потому что воруют, – вставил Иван.

– Вот именно, – Степан посмотрел в сторону, – Расслоение невообразимое. Они заняли все ключевые посты, разница в оплате… А там, где на порядок выше зарплата – в основном мошенничество…

– Но это не совсем так, – возражал Всеволод.

Степан его не слушал.

– Играем в красивые слова, а на самом деле – никакой экономической мысли, одни капиталистические повторялки, которые выгодны только западу. Такой рынок рабов получили…

– С рабами-то ты слишком, – вставила Света.

– А значит, я всегда буду второй сорт… если не третий, – вставил Игорь.

Потом Степан добавил:

– Может, и неправильно было все и раньше… и перегибали, но было главное – не были люди врагами!

Степан многозначительно замолчал.

– Но союз развалился! – настаивал Всеволод.

– Ты глубоко неправ! Союз не развалился, а его развали, – убежденно заключил Степан.

– Что же вы предлагаете? – Всеволод посмотрел опять на Степана.

– Мы пойдем на демонстрацию «Марш миллионов», вот, в сентябре. Мы ходили и в декабре… было много народа… протестное движение шириться, – добавил Иван.

– Какое-то непонятное это протестное движение, – отреагировал Всеволод.

– А ты приходи тоже, посмотришь.

– А что? Мне интересно…

– Хотя бы ради удовлетворения своего интереса.

– Вот у вас появился еще один …друг, – улыбнулась Света.

– Друзья – это всегда хорошо! – добавил Вячеслав, – Давайте выпьем за это!

Все дружно наполнили бокалы. Игорь встал:

– Я рад, что наша дружба имеет продолжение… А так – просто сплошная тоска и безысходность.

Все выпили. Игорь в раздумье продолжал:

– Все-таки странно, все те же люди, а страна совсем другая… Особенно непонятно было, когда вернулись.

– Всегда возникал вопрос – как это могло так быстро случиться? – добавил Виталий.

Степан подытожил:

– Конечно, перемены назревали… Но почему-то погнались за легким богатством и предали так быстро старое, в котором было и много хорошего.

– Это верно, – Иван взглянул на Свету, – Предашь друга – его не будет… потом и тебя уж не вернуть.

Молчание разрядила Света:

– Вячеслав, лучше спой что-нибудь.

Вячеслав взял гитару. Она, казалось, не подходила к его рукам, но когда он заиграл и запел, преображение было неописуемо: его сочный голос на это время возвысил его среди друзей, слова и разговоры ушли куда-то вдаль, зато проникновенно обострились музыкальные образы, обнажавшие чувства. Все сразу смолкли, и даже Всеволод, который уже давно отвык от такой лирики, внимательно и одобрительно слушал, невольно окунувшись в волну романтизма.

Рядом оказались тревожные горы, наполненное солнцем бездонное небо, сумрачная загадочная луна, дающий полнокровно дышать сочный воздух. Проникновенно звучали слова об опасности и незащищенности жизни, безответной любви и печали о погибших.

Именно сейчас стало ясно, как было трудно там без этих песен, которые помогали ребятам выразить свои чувства и спасти свою душу.

– Спой, Вячеслав, любимую Василия и Ильи, – произнес Степан.

Только те, кто был там, помнили, что эти ребята спасли их взвод ценою своей жизни. Они возвращались с разведки и случайно заметили, что подразделение наглухо окружают. Ребята начали стрелять с тыла, обнаружив себя и давая возможность объявить тревогу, подготовиться и сорвать атаку врага. Василий и Илья погибли, не сомневаясь в правильности принятого решения.

Песня оказалась наивной и дурашливой, но для оставшихся в этой жизни ребят она была любима и грела душу.

И сегодняшний день был памятен тем, что четверо сидящих за столом ребят уцелели, как и еще пятеро из Самары. Спасение пришло с пришедшим на подмогу взводом, которым командовал Степан.

Самарские звонили несколько часов назад: они тоже сегодня сидели вместе.

После песен еще выпивали за дружбу, и каждый из друзей Игоря воспринимал это, как необходимое общение ради тех, кто не вернулся домой.

Около одиннадцати ребята стали собираться домой. У Ивана и Вячеслава дома ждали жены и маленькие дети. Всеволод тоже направился к выходу. Света заметила, что Степан хотел подойти к ней, и тихо сказала Всеволоду:

– Зайдем в мою комнату. Я тебе что-то покажу.

Комната Светы раньше была отдана для их ребячьих игр, и Всеволод с благоговением отметил, что она теперь стала просторней и уютней. Опять он окунулся в детство, и глаза Светланы такие же чистые и непосредственные завораживали его.

– Подожди немного. Сейчас ребята уйдут. Посиди со мной.

– Я заметил, что Степан неравнодушен к тебе.

– Именно поэтому я не хочу индивидуальных прощаний.

– Так он тебе не нравиться?

– По правде говоря, Сева, я устала от его пессимизма.

– Я тоже думаю, что это все это наивно и даже немного наиграно.

– Может и не наиграно… Но ты прав… Пригласи меня на выходные покататься на твоей машине.

– Как раз в выходные я хотел отдать ее в сервис на профилактику, – напряженно придумывал Всеволод причину отказа.

– Жаль… Ну да ладно.

– Если хочешь, поедем на неделе… Я отпрошусь.

– Давай… У меня тоже есть отгулы.

Глаза Светланы светились, и Всеволод не удержался и нежно поцеловал ее в лоб.

Света приняла поцелуй и быстро побежала к шкафу, вынула альбом и радостно его раскрыла. Старые фотографии его просто поразили: он и не помнил, чтобы так часто фотографировался.

– Я совсем и не помню… Кто это фотографировал?

– Нетрудно догадаться. Это я.

– Ты? Ты же была совсем маленькая.

– Маленькая и не маленькая… Я попросила отца купить мне «Смену». Он же помогал мне проявлять снимки.

– Ты всегда была тихоней.

Они весело смотрели семейный альбом.

– Тебе нравятся снимки?

– Очень. Особенно – вот сидим с Игорем за столом… А твоих фоток с нами нет.

– А ты не догадываешься, почему? Я ведь снимала.

– Ты, оказывается, была не только тихоней, но и молодцом.

– Хорошо, что ты так считаешь… Ну, ладно… Теперь можешь идти.

Всеволод вышел в парадное.

На лестничной клетке, прощаясь, Игорь взял за рукав Всеволода:

– Знаешь, Севка… не надо тебе часто встречаться со Светкой.

– Почему?

– Потому что ты ее не знаешь… Это с виду кажется, что она маленькая малышка.

– Я так и не думаю.

– Но ты не знаешь, что она очень чистая… и не для тебя.

– Ну, вот этого я уж… не пойму.

– И не поймешь. И если не хочешь серьезных отношений…

– Я не пойму… Что ты имеешь… под серьезными отношениями?

– Прошу тебя… Я ведь чувствую. И вижу, как она на тебя смотрит.

– Может, тебе неприятно, что я становлюсь на пути твоего фронтового друга?

– Смотри, Севка… Не буду тебе ничего говорить.