В душевую она отправила меня первым смывать дорожную пыль, это как бы забота о госте, хотя там я, стоя под тугими прохладными струями, видел, как быстро и деловито отправляет сообщение, что видела и что делала после успешного захвата ядерных боеголовок, получает инструкции, рекомендации, ну а так ничего особенного, в основном наблюдать и ждать дальнейших распоряжений.

Я выждал, когда она закончит сеанс связи, и вышел из душевой, оставляя мокрые следы на полу и вытираясь на ходу мохнатым полотенцем.

Она обернулась от плиты.

– Уже?.. Сейчас сполоснусь, а ты посмотри пока, а то подгорит, еще пожар устроим!

– А чего еще из автомобиля не дала команду поджарить и полить соусом?

– Это не моя квартира, – возразила она. – Здесь стандарт, никакой настройки на одного хозяина!

– Ладно, – буркнул я, – иди. Но не ручаюсь. Кухня – это слишком сложно для самца, даже если он доктор наук и профессор.

– Только попробуй, – пригрозила она уже из коридора. – А то все пожрешь, а скажешь, сгорело!

В душевой она в самом деле только смыла пыль, никаких сеансов связи, а когда вышла с полотенцем на копне мокрых волос, я уже перекладывал со сковородки на тарелки хорошо прожаренные свиные ребрышки.

– Это рыба, – сказал я, – что чешется о забор, европейцы называют ее свининой, но мы же знаем, что это вполне кошерная рыба…

– Заткнись, – посоветовала она.

– А что я сказал не так?

– В странах варваров можем есть все, – напомнила она.

– Хорошая у вас религия…

Ела она азартно и с аппетитом, как, впрочем, и все, что делает и чем занимается. Я даже залюбовался, нам всем нравится, когда наше домашнее или даже дворовое животное хорошо лопает.

А она даже причмокивает от удовольствия, глазки блестят, а щечки раскраснелись, никакого жеманства насчет великосветских манер, которые нам пытались бабушки и дедушки втюхать в детстве.

– Надеюсь, – сказала она шепотом, – ребята доберутся благополучно. Там пути и дороги давно отлажены.

– Можешь не таиться, – ответил я. – Я поставил глушилку.

– Я тоже, – ответила она, – но на всякий случай…

Я сказал гордо:

– У меня последнего выпуска. Ни малейшего сигнала из твоего мобильника!

– Здорово, – сказала она с завистью. – Штатовское?

– Отечественное, – ответил я с гордостью. – У нас на оборону работают лучшие умы, как у вас на бизнес.

– У нас тоже на оборону, – возразила она, – мы тоже в окружении врагов… Но у нас маленькая страна, все сами не успеваем. Представляешь, сколько влиятельных людей, которые хотели бы уничтожить Израиль? Не успеваем отслеживать!

– Вот-вот, – сказал я с сочувствием. – Как тебе эта жареная рыба?

Она округлила глаза.

– Какая рыба? Мясо?

– Ой, – сказал я, – извини. Я думал, вы и ее называете рыбой, чтобы не нарушать закон…

Она поморщилась.

– Ты насчет свинины?

– Ну да…

Она посмотрела на меня с презрением.

– Хороши были бы мы разведчики, если бы нас так легко вычисляли, всего лишь подав на стол свинину!.. Да и вообще у тебя какие-то дикие представления. Свинину не едят только ортодоксы, а все остальные… Сало – это строительный материал для мозга, как одновременно и его топливо. Вряд ли Эйнштейн, Киссинджер или Цукенберг добились бы чего-то заметного, если бы не употребляли сало!.. Так что не увиливай и не пытайся сожрать все сам.

Я сказал поспешно:

– Понял-понял, не посмею. Но отслеживать террористов, как вы делаете, это… не то.

Она фыркнула.

– А что, по-твоему, то?

– Как уже говорил, – напомнил я, – тот метод был хорош в неторопливом детстве. Все было легко и просто. Но сейчас главная опасность не от террористов, а от увлеченных ученых. От энтузиастов, которым проклятые правительства не разрешают неэтичные опыты, хотя наука выше этики!

– Это говорят только сами ученые, – уточнила она.

– Но разве не ученые создали этот мир? – напомнил я. – Они обретают все больший вес, а голос их становится громче. Это хорошо и правильно, но… и опасно.

Она чуточку помрачнела, даже ножом и вилкой начала работать медленнее, наконец спросила с усилием:

– И, как, по-твоему, с ними бороться?

– Метод сложен, – ответил я, – но прост. Всем понятен, но почти все против.

– Полный контроль? – спросила она с отвращением.

Я кивнул.

– Да, тот самый, против которого кричит вся тупая общественность… Как будто силовым структурам важно, как кто мастурбирует в ванной или пендюрит жену брата.

Она покачала головой.

– В городе еще как-то можно, хоть и трудно, однако как в саванне Туниса?

– А спутниковое наблюдение на что? – спросил я.

– Ночью как?

– Чуть хуже, – согласился я, – но можно, разрешающая способность видеокамер растет по экспоненте. Да и вообще… Если что-то перевозят ночью, то груз автоматически вызывает подозрение и требует немедленной проверки! Насрать на суверенитет, если там опасность для человечества.

Она пробормотала:

– Вот-вот… Добрались до самого больного места.

– Да, – согласился я. – Прямо скопище нервов. Всю историю человечества племена, а затем целые страны и народы ревниво отстаивали свою независимость. Все войны из-за посягательства на суверенитет!.. И как вот теперь?.. Но если хотим выжить, то суверенитеты стран и государств должны быть такими же, как у областей и городов, где свое управление и свои местные бюджеты, но армия и законы царят над всеми, так сказать, на федеральном уровне!

Она вздохнула.

– Понимаю, почему говоришь именно мне с таким жаром. Да, Израиль будет противиться яростнее всех.

– Хотя поймет необходимость одним из первых, – уточнил я.

– Израиль согласился бы, – сказала она, – если бы это он устанавливал законы всему миру!.. Но этого никто ему не позволит, дураки набитые, а нам трудно согласиться, чтобы…

Она замялась, я продолжил:

– Чтобы презренные гои и всякие там акумы диктовали свою волю Великому Израилю?.. Понимаю, но… это же не Россия или Штаты будут диктовать свою волю!.. Это все человечество будет…

– Ну да, – прервала она саркастически, – вот только кто будет олицетворять это все человечество?.. Всякие там объединения типа ООН себя дискредитировали. Нужна организация не просто всех наций, а просвещенных!.. А это уже ущемление остальных, что тоже имеют какие-то права! И как с этим?

Я двинул плечами.

– Поступить по-русски.

– Это как?

– Как-то один еврей, – сказал я, – пришел к раввину и говорит: выдаю дочь замуж, надо на пир зарезать гуся. У меня их два: серый и белый, они очень дружат. Какого зарезать?.. Зарежь серого, отвечает раввин. Но белый, говорит еврей, будет сильно скучать. Тогда зарежь белого!.. Но серый будет сильно грустить… Раввин говорит: так зарежь обоих! Еврей отвечает: гостей будет мало, зачем нам два?… Тогда не режь обоих, говорит раввин. Но как не резать, говорит еврей, гостей угостить надо… Раввин говорит: не могу решить твою сложную этическую проблему, но вот через дорогу русский священник, спроси у него. Приходит еврей и говорит: у меня два гуся, белый и серый. Нужно на пир одного, какого зарезать?.. Священник говорит: зарежь серого. Но как же, отвечает еврей, белый будет грустить… Ну и хрен с ним, ответил православный.

Эсфирь некоторое время хлопала глазами, наконец проговорила с сомнением:

– Значит, решать по-русски?

– Зато решать, – подчеркнул я. – Лучше корявое решение, чем никакого. Необходимость выживания всего человечества диктует и оправдывает необходимость насилия над некоторыми его частями.

– Не самыми разумными, – добавила она, – и сознательными… но все равно вой будет.

– А его поднимают по любому поводу, – сказал я. – Воют, на то и либеральная оппозиция. Ей все равно не угодишь, потому и слушать ее не стоит.

Она подумала, покосилась на кофейный агрегат.

– Тебе айриш или глясе?

Я сдвинул плечами.

– Если твоя деревенская кофемолка другому не обучена… Только не айриш, я за рулем.

– За каким рулем?

– Виртуальным, – пояснил я. – Не знаешь, что со временем почти все перейдут в виртуальный мир?

– Кроме тебя, – сказала она язвительно.

– Точно, – подтвердил я. – Всю работу смогут выполнять роботы, останется только наука и чуточку творчества, а что делать остальному люду?.. Так что я и еще горстка настоящих продолжим двигать цивилизацию дальше, как и двигали ее последние десять тысяч лет.

– А почему горстка?

– А всегда была горстка, – ответил я. – Думаешь, во времена Галилея ученых было больше?..

Она сказала рассерженно:

– У тебя взгляды какие-то…

– Какие?

– Неправильные!.. Человеконенавистнические!

Я пробормотал:

– Взгляды имеют свойство меняться. Как у отдельных людей в зависимости от возраста или приобретенного опыта, так и у народов… и даже у всего человечества.

– Ого!.. Ах да, ты же стратег!

– Вот тебе и «ого», – сказал я. – Когда требовалось нарастить массу человечества, тогда было принято думать, что любая жизнь сверхценна, нужно беречь ее и холить. Но вот массу набрали, теперь понадобилось уже не количество, а качество. Человек начал жить значительно дольше, стал образованнее, развитее, и общество переходит на новую ступень, для простоты можно называть ее предсингулярной.

Она спросила враждебно:

– И что, часть людей, развитых не столь интеллектуально, предлагаешь убить?

Я покачал головой.

– Зачем? Нужно всего лишь не мешать им самим убиваться. Это называется свободой. Каждый человек вправе распоряжаться своей жизнью. Не стоит ему навязывать институт брака с целью рождения детей, достаточно ввести в тренд нетрадиционные сексуальные отношения и последний писк моды, чайлдфри…

Она поморщилась.

– Это другое дело.

– Намного? – спросил я. – Человек, который сознательно убивает себя, пусть и таким гуманным способом, вполне заслуживает, чтобы я ему помог, пустив пулю в голову.

Она вздрогнула, зябко повела плечами.

– Не понимаю, когда шутишь, а когда серьезен.

– От шутки до серьезы один шаг, – напомнил я, – а иногда и того нет.

Она покачала головой.

– Что-то мне страшновато от твоего будущего. Недаром одни апокалипсисы в фильмах и сериалах… Возьми вон еще печенье.

– Сухое, – ответил я обличающе. – А сладкое уже сама тайком под одеялом поела?.. Ну тогда тащи на стол, не прячь. Почему все евреи такие жадные?

– Как все русские такие пьяные, – отпарировала она. – У сытых мозг хуже работает, не знал?

– И знать не хочу, – ответил я. – У меня он пусть и не пробует увиливать!

Она взглянула в упор, в глазах мелькнула смешинка.

– И что… он у тебя всегда работает в полную мощь?

Я ответил ей таким же честно-брехливым взглядом.

– Всегда… за исключением некоторых моментов. Сейчас, когда вот хорошо поел, такой момент вообще-то приветствуется…

Договаривая, уже начал смотреть записи вчерашнего дня, начиная с того момента, как Хиггинс проводил меня, приятно улыбаясь и пожимая руку.

Довольно быстро наткнулся на момент, где он тщетно пытается позвонить Хашиму. Интересно наблюдать за его лицом, ожидание триумфа сменяется недоверием, затем страхом и в конце концов приступом настоящей паники. К его чести, надо сказать, быстро взял себя в руки, моментально вызвал охрану на двух джипах и отбыл, не дожидаясь ночи.

За городом след потерялся, я попробовал проследить за боевиками, что напали по дороге, но понял только то, что двое из его личной охраны руководили и направляли, остальные – простые наемники, довольно низкой квалификации.

– Вот, – сказал я и взял со столика рядом ее планшет, – а что я тебе покажу…

Она сказала мрачно:

– Если ты и мой планшет взломал, я тебя не просто убью, а еще и расчленю, как Джек-потрошун. Или Потрошист, не помню.

– Я ничего не взламываю, – ответил я честно, – твой пароль в неприкосновенности.

– Тогда как?

– Красиво, – ответил я, – элегантно. Умно. Я же цаца… Просто обошел, я человек не грубый. Зачем ломать, прошел мимо тихонько… Вот смотри!

Она с недоверием смотрела на экран, глаза расширились, наконец проговорила с усилием, заставив себя в первую очередь помнить о деле:

– Думаю, эта сволочь еще больше запаниковала, когда его люди не вышли на связь.

– Хорошо мыслишь, – одобрил я. – Логика в прямой видимости!

Она нахмурилась, еще не высчитав, обидел или похвалил.

– Но его люди не вернулись, потому он сразу второй отряд за нами…

– А что теперь сделает? – спросил я. – После того, что уже?

Она двинула плечами.

– Хиггинс в Эль-Хуфуф некоронованный король. Людей у него достаточно, а нужно больше – достаточно звонка…

– И явится целая армия? – досказал я. – Знаю-знаю о ЧВК в этих районах. В Европе не требуются, а здесь каждая транснациональная компания держит в боевой готовности… Ладно, Фатима, мы с тобой здесь все перевернем, но отыщем даже то, чего нам и не нужно.