Глава 12
Хозяин появился со стороны кухни лично, в руках бронзовый поднос старинной работы времен благочестивых халифов, от двух блюд поднимается густой пар.
Мои ноздри уловили дразнящий запах зажаренной в специях птицы, Эсфирь шумно вздохнула и вроде бы сглотнула голодные слюнки.
Я сказал с восторгом:
– Уже слышу по аромату!..
Хозяин ответил с довольной улыбкой:
– Это фазаны, их подавали на стол халифу в давние времена. Прошу вас, наслаждайтесь…
Я принял из его рук блюдо, поклонился, он не слуга, а хозяин заведения, по меньшей мере мне равен, я у него в гостях и тоже обязан выказывать знаки внимания и надлежащего уважения.
По лицу Эсфири видел, делаю все правильно, не умаляю и не перегибаю, все идеально сбалансированно.
Медленно работая ножом и вилкой, здесь на Востоке люди не спешат, даже ишаки ходят величавым шагом и тоже делают свою работу с чувством и достоинством, сказал тихонько:
– На юсовскую базу бомбу не доставить.
Она ответила тихо:
– Там такая многоступенчатая защита, будто окопались не на территории союзника, а в захваченном анклаве.
– Как на самом деле и есть, – уточнил я невинно.
Она нахмурилась.
– Это неважно.
– Видишь, – обронил я, – и ты понимаешь…
Она сказала сердито:
– Американцы знают, что их везде в мире рассматривают как врагов, хоть в глаза такое и не говорят.
– Насколько далеко, – поинтересовался я, – там простирается защита баз?
– Три кольца, – ответила она. – На третьем только блокпосты.
– А визуальное наблюдение?
– На три квартала, – сказала она. – Но бомбу не обязательно привозить на танке.
– Да, – согласился я. – Спасибо, ты хорошо объяснила. Словно сама планировала теракт или же руководила шахидами.
Она нахмурилась.
– Вот еще! В этом регионе штатовцы нам союзники.
– А в Нью-Йорке, – сказал я, – вы здорово те башни-близнецы грохнули!.. Штаты, как Израиль и добивался, сразу начали вторжение на Ближний Восток…
Она поджала губы.
– Не шути так. Полей мясо соусом, так вкуснее.
– А который из них соус? – спросил я. – Шесть перечниц!..
– Это соусницы, – пояснила она. – Перечница вот, у нее другая форма. А это соусницы, здесь разные приправы.
– С ума сойти, – буркнул я. – Зачем такое расточительство? И было бы в чем? Поубивал бы всех дизайнеров.
– Злой.
– А мне и без всяких соусов хорошо.
– Бесчувственный, как корова.
– Либо чувства, либо ум…
Общаясь вот так налегке, торопливо просматривал всю карту ОАЭ, сперва как политическую, чтобы определиться, где какие американские базы, потом географическую, выявляя насчет дорог, наконец уже подверг тщательному рассмотрению со спутников подробную топографию путей и препятствий.
Конечно, на базе все прикрыли тщательно, хорошо понимают, что кроме американских спутников теперь сверху наблюдают и русские с китайскими, не говоря уже о европейских, индийских и прочих странах, что до поры до времени улыбаются и заверяют в дружбе и сотрудничестве, однако нож держат за спиной, потому что никому в мире не нравится американское силовое давление.
– Ну, – сказала она нетерпеливым шепотом, – о чем задумался?.. О бабах?
Я сдержанно улыбнулся.
– Главный плюс нашего раскрепощенного времени… что о бабах теперь вообще не думают. А раньше на это уходила уйма времени и творческой энергии.
– Зато какое время было, – ответила она со вздохом. – Женщин добивались, дарили им дворцы, рысаков и бриллианты только за благосклонную улыбку… Ты что там ищешь?
Я поводил пальцем по экрану смартфона и повернул к ней.
– Показать? Хочу почитать «Протоколы сионских мудрецов». А то дуришь меня, а где, сразу и не соображу.
– Везде дурю, – сообщила она, – так что можешь не искать, просто спроси.
– Так соврешь же, – сказал я.
– Совру, – согласилась она. – Но чтобы врать мужчине, не обязательно быть еврейкой.
– Все женщины врут, – согласился я печально.
– И все мужчины, – подтвердила она. – Потому мир настолько хорош, а люди цивилизованные.
Я посмотрел на нее с уважением.
– Знаешь, была бы ты женщиной, я бы на тебе женился!
– И не дожил бы до утра, – отрезала она холодно. – Не отвлекайся, а это вон там что?
– Лазерная сигнализация, – ответил я. – За полкилометра до базы все автомобили просвечивают на предмет взрывчатки. Свои пропускают, чужаков останавливают.
Она наклонилась к экрану, чуточку раздвинула пальцами изображение, я видел, как всмотрелась внимательно, но тут же покачала головой.
– Хороший у тебя смарт, но вряд ли с ним найдем след… Теракт могут запланировать и на другой базе. Здесь их несколько, а проехать полсотни миль к востоку не так уж и трудно.
– Да, – согласился я. – Ты ешь свое странное блюдо, бери пример с человека.
Она фыркнула.
– Ты разве заметил, что съел?..
– А это важно? – ответил я. – Энергия в организм поступила, это все что нужно. А в каком виде… для настоящего интеллектуала не важно. Это только интеллигент разбирается в еде и винах, но понятно же, интеллигент – это просто очень самоуверенное и наделенное самосознанием животное, полное эгоизма и самоуверенности.
Она указала взглядом на хозяина, что с подносом в руках вышел из кухни. Из двух изящных чашек поднимается едва заметный пар, налито, как говорится, «с горкой», но несет с грацией официанта, проработавшего здесь долгие годы…
– Не засиживайся, понял?
– За хорошим кофе почему не засидеться? – ответил я и добавил примирительно: – да понял-понял, ты уже в нетерпении…
Она прошипела зло:
– Я твоих намеков не поняла, но на всякий случай прекрати, понял? А то не так истолкую и прибью!
Я молча принял из рук хозяина чашки с кофе, улыбнулся ему в ответ на понимающую усмешку. Женщины всегда чем-то недовольны, но мужчины должны быть терпеливы и снисходительны, как вообще люди снисходительны с детьми и домашними питомцами.
На выходе из кофейной мозг быстро сообщил, что приближается опасность. Я встрепенулся и посмотрел по сторонам уже весь в этом реальном мире, где я в этом несовершенном теле и где все такое непрочное, временное, рассчитанное на очень даже временных людей.
Эсфирь моментально взяла меня под руку.
– Что… опасность?
– Есть такое чутье, – пробормотал я.
– Чутье? У тебя?
– Это в понятных тебе терминах, – пояснил я. – А так, конечно, не чутье, а нечто иное…
– Что?
– Просто будь настороже.
– Я и то почувствовала, – ответила она быстро, – тогда держись ближе к стене.
Я дал оттащить себя от кромки тротуара, еще через пару секунд мозг, всматриваясь в картинки уже не со спутника, а промчавшись мыслью по всему дорожному движению города, уловил зависимость в хаотической суете автомашин на дороге и людей на тротуарах.
Сделав еще два торопливых шага, я резко остановил Эсфирь за массивной колонной фонарного столба.
– Стой здесь!
Один из проносящихся мимо автомобилей с визгом тормозов встал у бровки как вкопанный. Дверца распахнулась, человек на правом сиденье вскинул автомат, но он уже у меня на прицеле, палец дважды потянул на себя спусковую скобу.
Эсфирь, несмотря на мой строгий наказ, с пистолетом в обеих руках выдвинулась из-за столба, автоматчик как раз вывалился вперед лицом на край тротуара.
Я выстрелил еще раз, и автомобиль, торопливо рванувшийся было удирать от стрельбы, ударился в зад потрепанного «Ситроена» и остановился с поникшим водителем за баранкой.
– За мной, – крикнул я и кивнул на дверь магазинчика сувениров в двух шагах. – Быстро!
Она молча ринулась следом, собранная и решительная, злая, как кошка, защищающая котят. У двери я посторонился, пропуская ее вперед. Второй автомобиль остановился у обочины, выскочили трое, а четвертый остался за рулем, настолько высокий, что пригнулся, наблюдая за нами сквозь лобовое стекло.
Кивнув с загадочным видом хозяину, я быстро провел Эсфирь через подсобные помещения в захламленный двор, где с потрепанного грузовика разгружают товар, оттуда быстро по улице вдоль фешенебельных домов и офисов.
Эсфирь, с натужной улыбкой быстро поглядывая по сторонам, спросила шепотом:
– А здесь… думаешь, не найдут?
– Найдут, – бодро заверил я. – Как не найдут!.. Ты как, за свободную продажу оружия населению или против?
– Мои убеждения, – огрызнулась она, – от ситуации не меняются.
– Напомню, – пообещал я.
– Пошел ты…
– А еще леди, – сказал я с укором.
Она с недоумением смотрела, как я быстро подошел к массивной офисной двери, потянул за ручку, и та послушно подалась, открывая вход в просторный холл.
Эсфирь торопливо вошла следом, бросила по сторонам тревожные взгляды.
– Они что, не запирают? Значит, не все служащие ушли?
– И что?
– Стреляй не во всех, – бросила она нервно, – кого увидишь.
– В мебель не буду, – заверил я, – да ладно, ты чего? Никак не запомнишь, что их восемь миллиардов?
– Нас, – отрезала она с нажимом.
– Чего?
– Нас восемь миллиардов!
– Ладно, – повторил я покорно, – вас восемь миллиардов… Давай сюда через холл. Отсюда можно в соседний корпус, а там уже на улицу с той стороны…
Люблю эти старинные офисные здания, все массивно, просторно и вместе с тем громоздко, а в коридорах и помещениях пусто, рабочий день закончился полчаса тому назад, а это значит, что если кто и остался, то разве что для неких утех. Здесь за прелюбодеяние строго наказывают по исламским законам даже мужчин, что романтично, запретность всегда придает добавочный шарм.
Эсфирь как будто прочла мои мысли, повторила:
– Кто чем занимается здесь, не наше дело.
– Человеку до всего есть дело, – сказал я. – Как сказал Бен Гурион.
Она запнулась на полуслове, против авторитета Бен Гуриона возражать не решилась, хотя такие мудрые истины придумываю сам на каждом шагу, но из скромности приписываю авторитетам, так они весомее, а мне банальности по фигу.
Я хотя и почти бегу, но всматриваюсь в картинки со спутника. К нашему зданию подкатил массивный автомобиль, выскочили четверо, в руках автоматы, у двух на поясах пистолетные кобуры, это я рассмотрел с помощью камер, установленных на здании напротив.
Еще одна камера, уже на входе в этот офис, четко и ярко показала лица всей четверки. Двое арабов, двое с европейской наружностью, эти опаснее, бывалые наемники, не люблю таких, могли бы делом заняться после увольнения со службы, но вот решили, что такое дело романтичнее и прибыльнее.
Эсфирь за спиной спросила быстро:
– Ты хоть знаешь, куда бежим?
– Зачем? – изумился я. – Вперед в неизвестность! Иначе какая тогда романтика?
– Иди в жопу с такими шуточками, – крикнула она. – Это чье здание?
– Я думал, – ответил я на бегу, – ты знаешь!
– Откуда?
– Ты же обжилась здесь, – напомнил я. – Своя в доску. Это я весь беленький, а еще у меня кровь голубая… Но только кровь, только кровь!
Она вскрикнула, я оглянулся, она зашипела и бежит следом, сильно прихрамывая.
– Что стряслось? – спросил я в страхе, как это не услышал выстрела, она крикнула зло:
– Понаставили тут!.. Что-что, не видишь? Ногу ушибла!
