В омут с головой
Когда я прибыла в Пуэрто-Рико, у меня был нулевой опыт подводного плавания, что уж говорить о погружении на морское дно. Уезжала я другим человеком. Плавание с аквалангом среди коралловых рифов приворожило меня на всю жизнь.
Приехала я тогда в исследовательский институт в Сан-Хуане, столице Пуэрто-Рико. В этом институте, разместившемся в старинном каменном форте, который лепится к городской стене на высоком приморском утесе, изучается работа нервных клеток, возможные связи между нервной и иммунной системой, а также множество редких и прекрасных созданий, обитающих на острове и в окружающих морских водах. Кроме научных лабораторий у института имеется общежитие для гостей издалека, вроде меня. И хотя большую часть времени я проводила в здании института, два раза мне удалось побывать на коралловых рифах, обрамляющих остров.
В первую поездку, экипировав меня аквалангом, друзья пошлепали со мной по мелководью, окаймляющему коралловый атолл, пока я привыкала к аппарату. Заглядевшись на рыбешек, снующих над песчаным дном, я опомнилась, только когда начала задыхаться, а мой товарищ, вместо того чтобы помочь, наоборот, пытался заставить меня окунуться с головой. Я запротестовала – в баллоне кончился газ. «Ничего страшного, – ответил мой товарищ. – Поплаваем с трубкой».
Так я попала в подводный рай.
Поводя головой туда-сюда в такт движениям плавного подводного балета, я видела, как струятся по течению мои волосы. Вокруг роились мириады рыбок, переливающихся, будто самоцветы, всеми цветами радуги. Маленькие и юркие, в сине-желтую полоску, такие плоские, что анфас становятся совершенно невидимыми. Еще какие-то, синхронно, всем косяком, петляющие между расщелинами рифа. Рыбы в черных и фиолетовых пятнах; с глазами на хвостовом плавнике, с реющим, будто вуаль, спинным плавником; разодетые в серебряное с голубым или закутанные в аляповатые лоскутные одеяла. Вот проплыла вальяжно стая больших угрюмых серо-коричневых груперов. Коралловая рыбка с розовыми и оливковыми пятнами ринулась в укрытие. Я держала в руке маленький пакетик с крошками сыра, стоило слегка его приоткрыть, и на запах тут же слетались голодные попрошайки. Кто бы мог подумать, что рыб интересует сыр… Что-то коснулось моей ноги, и, опустив взгляд, я увидела небольшую рыбку с надутыми, будто силиконовыми, губами, покусывающую мою лодыжку. Очарованная этим невероятным подводным царством, я постоянно забывала, что надо время от времени всплывать на поверхность, чтобы глотнуть воздуха.
Через три дня рассвет выдался серым и облачным – по-моему, не самая благоприятная обстановка для первого урока погружения с аквалангом. По дороге мои спутники в двадцать пятый раз повторяли инструкции: «Держись поближе к нам… Чуть что, сразу всплывай… На подъеме обязательно выдыхай, не забудь… Не переохлаждайся…» Я прилежно мотала на ус. В доке начал моросить дождь. Прыгая по волнам, мы направили катер к рифу и зачалились с подветренной стороны небольшого лесистого островка. Катер покачивался на волнах, над головой собирались грозовые тучи. Я перегнулась через борт, пытаясь разглядеть риф, но вода была мутной после вчерашнего шторма, поднявшего тучи песка со дна. Я осторожно погрузилась в песочную взвесь, перевалила за спину тяжелый газовый баллон и застегнула грузовой пояс. Думала, что погружусь сразу, но оказалась на удивление плавучей.
– Ничего страшного, – сказали мне. – Хватайся за якорную цепь и по ней перемещайся ко дну, мы пойдем сразу за тобой.
Я послушно последовала совету, но как ни старалась, перебирая руками, двигаться вдоль цепи, меня упорно выталкивало на поверхность, будто поплавок. И воздух из баллонов почему-то никак не поступал.
– Что такое? Боишься? – спросил один из товарищей, заметив мои кульбиты.
– Да, – ответила я тихо и осознала, что на самом деле я просто в ужасе. Многочисленные напоминания обязательно выдыхать во время срочного всплытия, чтобы легкие не разорвались, не прошли даром.
– Ладно, – сказал он. – Давай в лодку. Страх под водой ни к чему.
– Но…
– Нет уж, прости. Давай в лодку.
Я обреченно перевалилась через борт и проехалась на брюхе, как выброшенный на берег тюлень. Остальные, покивав друг другу, по очереди кувырнулись спиной в воду и, небрежно махнув рукой, исчезли в глубине. Я, в слезах, уселась в рубке. Дождь с шипением хлестал по волнам. Я чувствовала себя лишней – причем по собственной вине, ведь мне предоставили возможность, а я струсила и не смогла ею воспользоваться.
Из состояния уныния меня вывел оклик. Черная мокрая фигура высунулась из воды и, вынув загубник, спросила:
– Ну что, попробуешь еще? У меня осталось воздуха на час. Сплаваем к рифу?
В этот раз дело пошло на лад. Я легко погрузилась и не испытывала трудностей с дыханием. Теперь-то я понимаю, что в прошлый раз, наполнив легкие воздухом, я от страха забыла выдохнуть, отсюда и плавучесть, и невозможность вдохнуть из баллона – не потому что в нем кончился воздух, а потому что в легких не было места.
Я нырнула, и перед моими глазами раскинулся риф. Для человека с зоологической подготовкой вроде меня это неизгладимое впечатление. За любым, даже самым крохотным пятачком рифа можно было бы наблюдать часами (и воздуха в моем акваланге вполне хватило бы). Вот многощетинковые черви-полихеты, неустанно сжимаясь и распрямляясь, раскрывают перистые, похожие на цветы, жабры, чтобы, прогоняя через них воду, отлавливать свою пищу – мельчайшие микроорганизмы. Между ними сидит, почти неразличимый, крохотный краб, и только блестящие глаза выдают его. Вот актинии лениво шевелят струящимися по течению щупальцами, готовыми мгновенно сомкнуться вокруг коснувшейся их жертвы. Вот рыбы-попугаи, сверкающие оранжево-белой чешуей под защитным слизистым коконом. И конечно, сам риф – мириады полипов, похожих на цветы, но на самом деле принадлежащих к животному миру, связанных между собой протоплазменными шоссе, протянутыми в толще защитного панциря, образуемого колонией. В клетках коралловых полипов содержится одноклеточная сине-зеленая фотосинтетическая водоросль, которая поглощает из атмосферы углекислый газ и тем самым обеспечивает питательные вещества своему хозяину, обрекая его при этом на обитание в верхнем слое морских вод. Этот пожизненный симбиоз растения и животного играет важную роль в углеродном круговороте нашей планеты, поскольку коралловые полипы усваивают углекислый газ, превращая его в карбонат кальция – известняк, из которого и формируется риф.
А вот колонии оболочников, раскрашенных в желто-лиловый. В молодости они вполне подвижны и обладают развитой нервной системой, но в середине жизненного пути перестают двигаться, прикрепляются к камню и больше с него не сходят. Нервная система у них за ненадобностью атрофируется. Вот оно, наглядное предостережение для всех, кто ведет сидячий образ жизни…
