По возвращении из Турции Пеньковский продолжал служить в ГРУ, но отношение к нему со стороны начальства было настороженным. Чувствуя это, Пеньковский не без участия маршала Варенцова получил в сентябре 1958 года направление на курсы Генерального штаба по изучению ракетной техники при Военной академии им. Дзержинского. 1 мая 1959 года он с отличием окончил курсы, и начальник ГРУ генерал-полковник Иван Серов предложил ему командировку в Индию на должность военного атташе и резидента легальной разведки ГРУ. Однако…

5 января 1960 года Пеньковского вызвал заместитель начальника отдела кадров генерал-майор Шумский и обвинил в умышленном сокрытии прошлого своего отца, офицера-белогвардейца, в составе Добровольческой армии Деникина воевавшего против частей Красной армии на Северном Кавказе. В итоге командировка Пеньковского в Индию сорвалась из-за «антисоветской деятельности отца», а сам он был переведён в действующий резерв ГРУ.

В июне 1960 года Пеньковский был назначен членом приёмной комиссии в Военно-дипломатической академии. А уже в августе, когда он вернулся из отпуска, его поставили перед выбором: либо он остаётся в приёмной комиссии, либо переходит в Информационное управление ГРУ. Пеньковский взбунтовался и отклонил оба предложения, заявив, что претендует на должность начальника курса ВДА.

«Бунтовщик» был вызван к начальнику отдела кадров ГРУ генерал-лейтенанту Смолякову. Тот, узнав, что в 1962 году истекает положенный срок службы (25 лет) Пеньковского в Вооружённых Силах, популярным языком объяснил, что ни работа за границей, ни должность начальника курса ему «не светит из-за антисоветской активности папеньки», и коль скоро он отвергает предложенные ему назначения, то его вновь зачисляют в действующий резерв ГРУ советником Госкомитета СССР по науке и технике (ГКНТ).

Очень скоро Пеньковский вкусит прелести статуса офицера действующего резерва. Работая под прикрытием заместителя начальника отдела внешних сношения ГКНТ, он будет иметь возможность открыто общаться с приезжающими в Союз иностранными учёными и делегациями, а также неоднократно выезжать в Лондон и Париж. Но пока… Пока в новом назначении он видел самодурство кадровиков, глухой тупик и конец своим карьерным устремлениям…

Не надо обладать богатым воображением, чтобы представить, что творилось в душе у Пеньковского после посещения сановных кабинетов держиморд из отдела кадров. Ему, юным лейтенантом познавшему запах пороха и крови, в двадцать лет заслужившему свой первый боевой орден, а в двадцать пять прошедшему горнило войны и победоносно завершившему её с пятью боевыми орденами на груди и погонами подполковника на плечах. Ему, умнице, с блеском окончившему две военные академии и курсы Генерального штаба, отстаивавшему интересы державы на передовой невидимого фронта в Турции, крысы-кадровики отказывают в доверии, ссылаясь на «белогвардейское прошлое» отца. Наконец, ему, человеку деятельному, предлагают уйти в резерв! Боевой полковник – и вдруг резервист в сорок лет от роду?! Никогда!

Думается, что именно эти унизительные аудиенции у твердолобых чинуш, которые внушили ему, что он не нужен, что не может быть востребован из-за «антисоветской деятельности» отца, произвели в душе и голове Пеньковского необратимый переворот. А у него – таланта, сноровки, планов, здорового честолюбия и неутолённых амбиций на двоих. Он жаждет деятельности, он хочет быть оценён по своим заслугам. Он должен добиться признания, пусть не у своих – у чужих, но уж наверняка, чего бы это ему ни стоило! Авантюрный и энергичный Пеньковский не привык ждать у моря погоды, он сам умеет её – погоду – делать. Он привык пробивать стены собственной головой. Он – «человек, который сам себя сделал». И он ещё докажет всем, что чего-то стоит на этом свете!

Так или приблизительно так рассуждал полковник Пеньковский захлопнув за собой двери вельможей от кадров…

Нисколько не умаляя ущерба, нанесённого Пеньковским безопасности страны, и не оправдывая его, хотелось бы наконец установить причинно-следственную связь, узнать, что явилось отправной точкой, что было первично в его предательстве? Быть может, верно: «не кривы змеи, а кривы те расщелины и дыры, через которые им приходится пролезать». И как знать, не применима ли эта восточная истина к «делу Пеньковского»?

Если рассматривать работу Пеньковского на спецслужбы противника, под таким углом зрения, то его измена будет видеться уже как следствие. Ведь, по его твёрдому убеждению, того служебного положения, которое он заслуживал, ему не дали достичь по сугубо субъективным причинам. Отсюда его обида, в итоге переросшая в манию величия человека, которого не оценили по справедливости.

В качестве моральной компенсации он стал работать для ЦРУ и СИС. Этот «двойной брак» не только льстил ему, он удовлетворял его тщеславие. Вступив в контакт с двумя сильнейшими спецслужбами мира, он счёл, что решает судьбы своей страны и может изменить ход «холодной войны». Он видел себя в качестве ключевой фигуры на международной арене, играя на противоречиях двух враждующих сторон. Отсюда и его панические доклады-пророчества своим американским операторам Джозефу Бьюлику и Джорджу Кайзвальтеру о неизбежности ядерной войны, которую, по его убеждению, развяжет Хрущёв. И его требования к своим анг-лийским операторам Майклу Стоуксу и Гарольду Шерголду организовать ему встречу с королевой Елизаветой II, чтобы лично предупредить её об атомной угрозе. Или, к примеру, его параноидальная идея заполучить портативную атомную бомбу, чтобы взорвать её в Москве, когда он почувствует, что США теряют контроль над ситуацией в мире, то есть сработать в упреждающем режиме.

Впрочем, сегодня уже невозможно установить, был ли Пеньковский искренен в своих порывах или по-крупному блефовал, чтобы, преумножив свою значимость в глазах закордонных работодателей, потребовать увеличение гонорара…

С августа 1960 года и в течение последующих девяти месяцев уязвлённый до глубины души Пеньковский предпринимает маниакальные попытки войти в контакт с ЦРУ, с СИС, с канадскими спецслужбами.

Наконец в мае 1962 года это ему удаётся, и он начинает работать одновременно на две заморские спецслужбы: на ЦРУ под псевдонимом «Герой», на СИС – как «Йог» и «Алекс».

А с июля 1962 года под псевдонимом «Пыжик» Второй главк разрабатывает Пеньковского по подозрению в шпионаже в пользу Великобритании…

…После бегства в СССР сотрудников британского Форин-офиса Маклина и Бёрджесса (оба – агенты КГБ, члены «кембриджской пятёрки») американцы очень недоверчиво относились к своим коллегам из Сикрет Интеллидженс Сервис. Однако в конце концов начальник Управления тайных операций ЦРУ Ричард Хелмс принял решение, что ЦРУ и СИС следует «вести» Пеньковского сообща.

И, действительно, Пеньковский стал ценнейшим приобретением Центрального разведывательного управления и Сикрет Интеллидженс Сервис, их величайшей удачей, которую они не использовали в полной мере. Ибо, благодаря усилиям Второго главного управления КГБ СССР, Пеньковский «таскал каштаны из огня» для своих заморских хозяев лишь шестнадцать месяцев.

Однако всё это время «Герой» поставлял так много материалов, что в ЦРУ по ним работала специальная команда из двадцати переводчиков и аналитиков. В СИС с документами, полученными от «Йога», работали двенадцать экспертов.

Некоторые материалы, касавшиеся планов и намерений высшего советского военно-политического руководства, ЦРУ направляло напрямую президенту Кеннеди.

Так, 23 августа 1961 года Пеньковский через своего связника Гревила Винна передал сообщение о том, что Хрущёв намерен заключить сепаратный мирный договор с ГДР. Тем самым был спровоцирован очередной Берлинский кризис, когда две супердержавы находились в шаге от развязывания полномасштабных боевых действий в центре Европы.

14 октября 1962 года американский самолёт-шпион «У-2», совершив облёт территории Кубы, сделал снимки строящихся стартовых площадок для ядерных баллистических ракет, а также ангары для их хранения. Однако аналитики ЦРУ сумели определить характер сооружений лишь благодаря секретным документам, переданным Пеньковским через Гревила Винна. Эти документы «Герой» тайно переснял в Главном ракетно-артиллерийском управлении, куда ему удалось проникнуть благодаря дружбе с главным маршалом артиллерии Сергеем Варенцовым.

16 октября фотографии и пояснения к ним Пеньковского легли на стол президента США Джона Кеннеди, и в мировой истории начал развиваться период, известный как «Карибский кризис». Над миром нависла угроза атомной войны, ибо военное противостояние двух супердержав достигло своего апогея и вполне могло перерасти в открытое ядерное столкновение с непредсказуемыми последствиями. Такому повороту событий отчасти способствовали сведения, переданные Пеньковским, о наших тактических ракетах с ядерными боеголовками, размещённых на Кубе, и о времени их подлёта к территории США…