Михаил Рагимов
Синие птицы
Борт догорал. То, что это именно конвертоплан, догадаться было трудно. От приземления конструкция изрядно смялась. А потом еще взрыв и пожар…
Первая ЗУРка ударила в хвост, снеся напрочь балку, закружив тяжелую машину, такую надежную на бетоне взлетно-посадочной, и такую хрупкую, когда в нее врезается четыре килограмма взрывчатой начинки… Вторая ракета со всей капиталистической ненавистью вспорола десантный отсек беспорядочно кувыркающегося «конверта».
Смолин безуспешно пытался выровнять разваливающуюся машину под свист ветра в рваных ранах фюзеляжа и бессвязные крики оператора… Время ускорилось и замедлилось одновременно. А серо-красное каменное разноцветье ущелья становилось все ближе…
Засаду подготовили качественно, будто знали на какой высоте пойдет дежурный «конверт». Стреляли не обычным «Стингером», которых в этих горах еще с тридцатых множество осталось. Нет, ударили чем-то куда более новым и хитрым. Ни тепловые ловушки, отстреливающиеся, чуть почуяв легкое касание вражеского взгляда, ни «Береза-4СМ», которая сводит с ума любую электронику, даже самую защищенную, не спасли. Майор успел увидеть две дымные спирали, свалиться в противоракетный маневр не хватило ни времени, ни высоты. Да и какой высший пилотаж на «конверте»?.. Хорошо, поисковая группа высажена. Ребята основную часть диверсантов взяли, с юга донеслись звуки короткой перестрелки, да на оперативной волне потоком лился «белый шум» – верный признак усиленных шифрованных переговоров…
Его выручил лётный комбинезон-«хамелеон», смягчив удар мгновенно накачавшейся воздушной прослойкой. Майор осмотрелся. Слева виднелись оранжевые пятна, плохо различимые сквозь черноту копоти. Ну да, всё верно. При таком падении комбез автоматически включает оранжевый цвет, различимый даже сквозь листву.
Вот только экипажу это помогло слабо. Совсем даже не помогло. Гудящая волна пламени после взрыва баков мало что оставила и от бортинженера, и от оператора. Не повезло ребятам.
Смолин попробовал подняться, и понял, что и ему не особо повезло. Позвоночнику, похоже, хана – ноги не ощущаются и не шевелятся. Левая рука сломана – ткань угловато встопорщена костями. Встроенная в «хамелеон» аптечка, чуя умными датчиками состояние пилота, старательно пичкала противошоковыми и прочей химией. Даже голова была звонкой и ясной. Впрочем, майор предпочел бы свалиться в беспамятство. Когда ты без сознания, ожидание куда проще. Догонять – плевое дело. А вот ждать, действительно, тяжело.
Особенно зная, что у «617-го» левый движок снят под замену, а «616-й» у соседей. То ли показательные выступления, то ли еще какой «балет» планируется. В отряде особого назначения охраны СБЗ на сегодняшнее утро оставался единственный «летучий» борт. Тот самый, что чадит жирным вонючим дымом. Разве что китайские товарищи «крокодила» своего поднимут, на котором двадцать лет назад по Синьцзяну мятежных уйгуров гоняли…
Но ждать надо. Помощь придет в любом случае. SOS пошел по всем каналам связи. Но вот когда, хрен ту помощь знает. Пока свяжутся, пока согласуют, пока взлетят, пока выйдут по координатам. А у товарища Смолина, хоть он и не железный, ресурс кончается. И по личному «комму», что пригрелся в кармане разгрузки, в отряд дежурному не позвонить – «Спица» забивает нужный диапазон наглухо.
Почти беззвучно догорали обломки. Над жаром возникло марево, причудливо прозрачно-миражное. Казалось, погибшие ребята живы и пытаются встать. Но всё никак не выходит…
Проект сети станций безракетного запуска, в просторечие – «Спица» (иначе и не назовешь тонкую серебристую иглу, возносящуюся за облака), был международным. Такой размах в одиночку не вытянуть. Десять станций в планах! От экватора до Заполярья. А первая здесь, на Памире. Оттого и столько желающих эту самую «Спицу» уронить. Ведь кто откажется навредить сотрудничеству стольких стран? Понятно, что в случае провала программы, Союз с Китаем и Индией пожмут плечами и возьмутся за что-нибудь иное. Не менее масштабное и грандиозное. Но вот той же Швеции, к примеру, в следующей задумке места может и не достаться. А ничто так не сближает, как совместный труд. И о людях можно сказать, и о государствах. А Швеция нужна. Даже не союзником, а хотя бы дружественным нейтралом. О союзничестве потом разговор будет…
Вообще, по мнению майора Смолина, заместителя командира 3-го авиаотряда ОСНАЗ, за охрану подобного объекта отвечать должен кто-то один. Хрен с ними, пусть индусы даже! Посадят за каждый камешек туга-душителя с шелковым платком-румалом в руках, кинжалом в зубах и бесшумной «Кхандой» на коленях. И ни один враг не пройдет! Даже самый хитрый и матерый. Но это в мечтах. А на деле – разбивка на четыре сектора и коллективное принятие всех важных решений. Как говорил старый знакомый, капитан Национальной Народной Армии Рихард Швальбе: «Вельт Политик – это не шубу в трусы заправлять! Логика иная. Не менее дурацкая.»
Диверсионной группе помогал кто-то в хороших чинах. Его, конечно, найдут. очень уж очевидно содействие изнутри. Но сегодня ночью АЭС, от которой на «Спицу» шло процентов сорок энергии, спасла случайность. Патруль, зашедший чуть дальше обычного маршрута, погиб всем составом. Но сигнал тревоги в эфир ушел. И завертелось. Вражины, сообразив, что дело не выгорит, стали уходить. Точно по стыку советского и китайского секторов. Очевидно рассчитывали, что пока командующие будут выяснять кому ловить, под шумок затеряться. Но снова нарвались. На это раз, на пограничников. От наряда диверсанты кое-как отбились, потеряв двоих убитыми и нескольких раненными. Но их уже вели.
В десантный отсек МиК-14 помещается одиннадцать десантников. Если они советские. Китайцев набилось человек пятнадцать. Сергеич всё хмурился – потянет ли «конверт» в разреженном воздухе с таким перегрузом. С хрипом-всхлипом, но потянул. Высадили отсекающую группу и потянули обратно… То ли порапол перестал действовать, то ли организм сам по себе начал сдавать, но голова потяжелела. Мысли стали медленными и тягучими…
* * *
Медленно-тягуче тянулась в стакан коричневая струйка. Стакан был правильный, граненый и старинный на вид. Видимо завезенный на остров еще в Карибский Кризис. И, судя по одухотворенному лицу бармена – истинное сокровище, которое не достают из тайных мест для кого попало. Но они-то «кем попало» точно не были! Молодые лейтенанты были лучшими. Впрочем, это чувство естественно, когда тебе всего двадцать два года, и ты еще не отучился коситься на новенькие звездочки на своих полевых погонах. На золотом шитье они смотрелись бы куда лучше! Но и на не успевшем выгореть под жарким солнцем камуфляже выглядели убедительно и весомо!
– Мы с советскими товарищами всегда были братьями! Вы нас не оставили в беде и вернулись! – очень серьезно и на весьма неплохом русском сказал смуглый бармен, поставив рядом с полным стаканом три бокала и еще одну бутылку рома. Бутылка блестела черным пузатым боком и вообще выглядела крайне вызывающе. – И поэтому, компаньерос, нам надо выпить за дружбу! И за удачу в делах! – подмигнул кубинец, заметив, куда так внимательно смотрят молодые летчики. – Хотя такие блестящие офицеры просто обязаны ловить удачу за хвост! – и громко засмеялся, не забыв наполнить все емкости.
По местной жаре, даже пятьдесят грамм алкоголя надежно кружили головы непривычных к выпивке лейтенантов. А уж взгляды кубинок, их шоколадно-белозубые улыбки… Нужна парням удача. Пусть солнце греет, а не обжигает, пусть только в баре и кружится голова. Это пройдет. удача с нами – без нее местных хлопцев-курсантов не научить летать. Горячие, так и норовят вколотиться стеклянным лбом учебного МиК-8 в белоснежный песок пляжей у полигона.
Начальство сидело далеко, да и не собиралось оно следить за подчиненными, искренне надеясь, что те – сознательные офицеры.
А ее звали Мария Мирабель Анчес Угальдиньо…
* * *
Майор, с трудом вырвавшись обратно в реальность, очумело потряс головой. Рядом что-то оглушительно взорвалось. Второй, третий раз… Боекомплект рвется. Странно, сразу не сдетонировал. Или это пули из гильз вышибает от жара?..
Гадать о причинах смысла нет. Вот тихонько порадоваться, что до сих пор не пришибло осколком – это можно. Тело пронзило болью. Пилот заскрипел зубами, в бессильной злости царапая правой рукой камни. Это же надо, так подловили. Ни встать, ни сесть…
Наверное, ползучие от грохота расползлись. Собственно змей и всякой паукообразной дряни в здешних горах немного. Не то, что в памятном заливе Острова Свободы. Поначалу жутковато было купаться у авиабазы, потом привык. Удачной та командировка вышла… Конечно, пришлось кабину долго отмывать – похмельному организму конвертёра высший пилотаж плохо давался. Но выкрутил. И даже кого-то из новоявленных «червяков»-«гусанос» накрыл удачно… На учебный «конверт» блоки вооружения не подвешивались в принципе. Технари бомбы прямиком из грузового отсека спихивали – аж экзоскелеты парней гидравликой плескали! Кто же знал, что янкесам взбредет Залив Свиней творчески переосмысливать и воплощать в утроенном размере? Да еще и ранним утром июньского воскресенья… Не работает это против нас. Даже если высадка в темноте и под прикрытием атомных авианесущих подводных крейсеров… Вот и получили не захваченный остров, а пляж, забитый горелыми десантными ботами – «подушечниками».
Коротко прогрохотало в последний раз, и канонада прекратилась. Тишина. Даже пламя не трещит горелой пластмассой. Нажралось, наконец. В сторону погибших Смолин старался не смотреть. Так-то, смерть видеть доводилось часто – в авиации потери случаются и без участия противника. Да и штурмовать довелось не только над океаном. Но с этим экипажем майор летал четвертый год…
Окружающие вершины презрительно взирали на скорчившегося у обугленных обломков человека в ярко-оранжевом комбинезоне. Надо же, про океан вспомнил! Памир кругом. Белизна снегов, серость камней, радужность лишайников.
Майор больше всего любил зеленый. Скорее даже цвет молодой листвы. Апрельско-майской юной листвы, еще не потерявшей яркость от жары…
* * *
– Папа! Папа, вставай! Опоздаем ведь! Точно-точно опоздаем!
Обычно в отпуске майор валялся в постели до последнего – отсыпался впрок. На службе ведь то полеты, то тревоги, то матчасть, то молодежь обучать. Хорошо хоть боевых вылетов сейчас нет…
Но сегодня выспаться не получилось. Топочут, на постель лезут, сопят – Лешка за двоих старается. Ему и пяти еще нет, но парень сознательный. Получив с вечера задачу, исполняет с рвением.
– Пап, доброе утро! – Мигель остался у двери. Старший сын пошел характером в деда – на удивление неторопливый и обстоятельный. Уже и профессию выбрал – в снайперы примеряется. А что, усидчивости на троих хватит. Если бы еще уроки не прогуливал – скучно, мол.
– И вам всем привет, сыновья! – Смолин подхватил смеющегося Лешку, поставил у кровати. – Так, бойцы невидимого фронта, а вы сами готовы?
– Так точно, товарищ отец! – мгновенно посерьезнев, кивнул младший, только в глазах чертенята так и прыгают. – Даже товарищ мама почти готова! Только ты все спишь и спишь!
С улицы донеслись нестройные звуки. Дворик коттеджа выходил в тылы центрального проспекта, и перед большинством праздников оркестры проводили предполетное слаживание и прочие шлифовки сыгранности именно здесь. Захочешь – не проспишь!
– Двадцать первый век скоро кончится, а они будто при феодализме выдувают – никакого прогресса!
А вот и мама пришла. Стоит, улыбается.
– Все бы тебе бурчать и возмущаться!
– Привет, Маша-Мирабель…
А за распахнутыми окнами зелень листвы и багрянец флагов. «Пограничные цвета!» – гордо говорил дед, сорок лет отдавший службе. В «пограничные» вплетался золотой – буквы на полотнищах.
На молодого майора, что шел в общей колонне, оглядывались часто. И не только из-за ослепительно красивой смуглой женщины рядом. Награды на летнем кителе, нового образца, с воротником-стойкой, тоже взгляд приковывали. «Плайя-Хирон» и Боевое Красное Знамя за Кубу. Орден Мужества – за испытания «ноль двенадцатого». До «Козы» – Космознака – всего двух подъемов в космос не хватило…
– «Мир! Труд! Май!», – лихо прочел Лешка, что с комфортом передвигался на плечах у папы, – «По-бе…»
– «Победа!» – подсказал Мигель, зная, что написано на сияющем уличном экране…
* * *
Что на это раз вырвало из полудремы, майор понял лишь полностью отключив акустическую защиту шлема. Кто-то летал рядом. Маленький, но шумный. Напротив Смолина, метрах в десяти, на камни сели две пестрые птицы. С голубя примерно, синие, с рыжинкой на крыльях. Еще тактический номер на бок – и полная копия «конверта». Только пернатая и шумная. Улары, что ли? Майор с трудом вспомнил единственное название, которое зацепилось в памяти. Нет, вряд ли. Улары, они толстенькие, упитанные. Ладно, пусть будут сойками. Памирскими. Синие, надо же. Прямо удача воплощенная…
Птицы стрекотали, косились блестящими угольками. Вдруг разом, как по команде, ударили крыльями и вспорхнули. Смолин проводил их завидующим взглядом. Вот у кого всегда будет небо…
И беззвучно выматерился, поняв из-за чего всполошились сойки. К месту падения кто-то шел. Несколько человек. Точнее, не видя, не сосчитать. Идут быстро. Речь…
С «обучалкой» пилот занимался полгода назад и знания, не применяемые на практике, потихоньку выветрились. Но и остатка хватало, чтобы разобрать главное. Это не спасатели, Спасатели удачному выстрелу не радуются.
Паршиво! Майор вырубил сигнальную окраску комбинезона, включил максимальную адаптацию к местности. И стал ждать.
К дымящим останкам конвертоплана вышло семь человек. Все в индийской горной форме. На поясах зализанные коробочки «стелс-адаптаторов», маскирующих не хуже майорского «хамелеона». Пара советских автоматов – древняя, но надежная «сотая» серия, новенькие «китайцы». индийская снайперка… Ребята на все случаи жизни подготовились – любые трофейные патроны сгодятся. Ну, наши точно сгорели, вместе с автоматами из НАЗа…
Ух, ты, вот кто основной шум создавал! Двухметровая фигура, сгорбленная, но не от тяжести, а потому что такой уродилась. С десяток тубусов от ЗУРок, какие-то ящики и мешки навьючены без счета. Крохотная голова прячется меж плеч, глазки – как бы не меньше, чем у соек…
Не простая группа. «Мулы», то есть генномодифицированные люди, которых и людьми-то назвать можно только в темноте и издалека, официально числятся в линейке вооружений всего нескольких спецслужб. Неофициально, еще у двух-трех. Это не турецкая и не пакистанская группа. Это или Европа, или США. Так, у четверых неприятно знакомые приборы на легких касках. Даже не паршиво! Еще хуже. «Хамелеон» не виден в оптическом диапазоне, а тепло излучает – только в путь. Отсканируют по секторам и добьют. Или взвалят на «мула» и утащат. Неизвестно что хуже.
Раздался легкий шум, на грани слышимости. Слишком монотонный, чтобы списать на птиц. На секунду стало легче дышать. Майор даже боялся поверить, что его нашли свои.
Диверсанты закрутили головами, один надвинул тепловизор, уставился на восток – в сторону «Спицы», махнул рукой. В ту сторону вскинули стволы остальные. «Мул» заворчал, заозирался, переминаясь с ноги на ногу. Смолин скривился. Просто счастье, что мы такими уродами не пользуемся.
Полупрозрачная капля с короткими узкими крылышками вывернулась из-за арчи, сломанной падавшим 618-м, на долю секунды окуталась дымом. Жахнуло. Два диверса упали как подкошенные. Еще один начал заваливаться, зажимая ладонями остатки лица. Тут же с крохотного пилона сорвалась вторая смертоносная черточка. Пыхнул разрыв, уронив взвывшего от боли и ужаса «мула». Безоружный беспилотник, развернувшись чуть ли не на месте, попытался сбежать. Не успел. Дистанция стрельбы – в упор. Не промазать, даже если тебя крепко приложило ударной волной и посекло броню осколками. Очереди скрестились на капельке. Показалось – искры летят от обшивки. Взрыв. Пронеслась очередная волна горячего воздуха. Выжившие враги не паниковали. Разбежались по прогалине.
Один подскочил к раненному, склонился на миг, выпрямился. Взялся за автомат. Вторая очередь досталась «мулу». Еще один, тот, с тепловизором, подошел к конвертоплану, вскинул руку к шлему. Фотофиксация для отчета. И не торопятся, будто не догадываются, что за одним беспилотником придет еще несколько. А то и свалится на голову тревожная группа. Или наоборот, знают то, во что верить не хочется?..
Нужно просто переждать, отлежаться. Может, не заметят, пропустят.
Нога «фотографа» коснулась того, что когда-то было веселым и добродушным капитаном Васильевым…
Боль, что до этого накатывала редкими волнами, начала захлестывать сознание. Не вовремя аптечка исчерпалась. Пальцы не слушались, но пистолет встал на боевой взвод. Выстрелов майор не слышал, только легкие толчки в кисть. «Фотограф» упал, беспомощно вскинув руки – словно сдаться решил. Рядом с командиром неуклюже свалился второй, тот, что добивал своих подельников. Пуля вошла точно под срез шлема. Щелкнул вхолостую боек. Вот и все. Выжившие подходили осторожно. Скалились. Ну да, такие же индусы, как майор Смолин – ханьский мандарин. Опустевший пистолет упал на камни, погас датчик предохранителя, неуверенно мигнув напоследок. Запасной магазин есть, но не успеть…
Майор выцарапал из набедренного кармана рельефный цилиндрик гранаты. Не будет здесь ничего, кроме пятна копоти на камнях. Землю жалко – спечется до стекла. И птиц. Которые памирские сойки. Нет, не сойки! Синих соек не бывает. Это сизоворонки.
Точно, сизоворонки!
Майор попытался улыбнуться. Ничего, синих птиц удачи пламя не коснется. Они уже улетели.
