2
Шейпинг-зал был похож на летний луг — из-за зеленого коврового покрытия. На улице шел мелкий противный дождь, первый вестник приближающейся осени, а здесь было светло и сухо. Девушки в разноцветных купальниках и ритмичная музыка вызывали в памяти лето и пляжи. Маша обежала глазами зал — инструктора нигде не было видно. Полюбовавшись немного на девушек — красота всегда поднимает настроение, — Маша прошла в небольшую комнатку, отделенную от зала бамбуковой занавеской. Так и есть — Ника сидела за маленьким столиком и лениво ковыряла ложечкой йогурт в пластиковой баночке. Вид у нее был поникший.
— Ты что халтуришь? — Маша кинула сумку на пол и плюхнулась на маленький диванчик. На Нику это было не похоже — она все занятие проводила в зале, внимательно следя за своими подопечными.
— А, — Ника улыбнулась и махнула рукой. — Это сильная группа, им инструктаж не требуется. Хочешь?
Она пододвинула подруге остатки йогурта. Маша посмотрела на этикетку:
— Черничный? Нет, не люблю. Доедай спокойно. А потом, я хочу позаниматься, куда мне сейчас есть!
Ника пожала плечами и снова вяло запустила ложку в баночку. Маша внимательно посмотрела на нее: как в воду опущенная, и глаза, похоже, красные…
— Плакала?
Ника вздохнула:
— Было…
— Из-за Кирилла? — Маша пододвинулась к подруге и обняла ее за плечи. — Мне не хочешь рассказать?
— Ох… — Ника передернула плечами. — Не сейчас, ладно?
— А когда? — Маша встревожилась. Странно было видеть обычно веселую Нику в таком состоянии.
— После занятий.
Маша попробовала настоять:
— Но у нас еще уйма времени! До следующей группы почти двадцать минут.
Ника поморщилась:
— Понимаешь, это долгий разговор…
— Изложи суть в двух словах, — решительно сказала Маша. — А детали обсудим позже.
— Ну… — Ника замялась, не решаясь начать.
В этот момент занавески раздвинулись, и в образовавшуюся щель просунулось хорошенькое личико юной шейпенгистки.
— Вероника, вы свободны? Можно мне сегодня протестироваться чуть пораньше?
Ника обрадовалась отсрочке разговора и улыбнулась девушке:
— Конечно-конечно. Иди к компьютеру, я сейчас.
С порога она обернулась и сказала Маше:
— Все равно в двух словах ничего не получится. Давай после занятий, хорошо?
Отпрыгав положенный час перед мониторами, Маша приняла душ, полежала пятнадцать минут в солярии — пришлось еще подождать, пока Ника освободится. Наконец они вышли на улицу. Дождь продолжался. Ника поежилась от капли, попавшей за воротник, и спросила:
— Ты на машине? Может, поедем ко мне? И ночевать останешься: я теперь одна, а завтра суббота.
— Как — одна? А где же твой красавчик? — не поняла Маша.
Ника опять поежилась и вместо ответа махнула рукой:
— А… Поехали, я дома все расскажу.
Маша внимательно посмотрела на подругу:
— Поссорились, что ли? Опять?
Ника покачала головой:
— Нет. Потерпи до дома, хорошо? Мне не хочется обсуждать это на ходу. Кроме того, пока едем, я соберусь с мыслями.
Маша не возражала. Действительно, она на машине, и завтра суббота, можно остаться у Ники ночевать. Просидят они, конечно, часов до трех, уговорят бутылочку хорошего вина, хотя это и не рекомендуется после шейпинга. Однако Нике вино сейчас не повредит — вон в каком она состоянии. Маша была уверена, что все из-за проклятого Кирилла. Никогда он ей не нравился!
Маша дружила с Никой, можно сказать, с пеленок: когда-то они жили в одном доме, их мамы гуляли с колясками в одном дворе. В розовой коляске лежала маленькая Вероника, в зеленой — маленькая Маша. Потом они ходили в один детский сад, потом — в одну школу. Сидели за одной партой до тех пор, пока Машина семья не переехала, поменяв старый сталинский дом на Беговой на эксперементальную квартиру с улучшенной планировкой в районе Речного вокзала. За прошедшие с того времени десять лет Маша переезжала неоднократно: к двадцати пяти годам она успела побывать замужем и разменяться с родителями, а потом развестись и разменяться с мужем. А Вероника так и жила в старом доме на Беговой — одна. Родители Ники погибли в автомобильной катастрофе десять лет назад, когда ей было пятнадцать, а ни бабушки с дедушкой, ни братьев с сестрами у нее не было.
Машина досталась Маше от отца всего три месяца назад. Он купил себе новую «девятку», а видавшую виды «пятерку» отдал дочери. Водительского опыта у нее не было никакого, поэтому отвлекаться от дороги Маша себе не позволяла, хотя ее и беспокоило Никино состояние. Но ведь Ника до самого дома ничего не скажет!
Приткнув старенькую «пятерку» во дворе между таким же задрипанным «Москвичом» и «Фордом Скорпио» — ох, уведут ведь, такие машины нужно держать в гараже — Маша вытащила с заднего сиденья объемистую спортивную сумку и поспешила вслед за Никой в подъезд. Та уже ждала ее в раскрытых дверях лифта:
— Давай скорее, я совсем замерзла.
— Да ты что, на улице теплынь! — сказала Маша и еще больше встревожилась: — У тебя это, наверное, нервное!
Двери лифта со скрипом закрылись, и он медленно пополз на седьмой этаж.
— Все время боюсь в нем застрять, — поежилась Маша и выпалила: — Так что у тебя стряслось? Кирилл что-нибудь опять выкинул?
У Ники задрожали губы — вот-вот заплачет, но она сдержалась:
— Он уехал.
— Куда?
— На Рижское взморье.
— В сентябре? — изумилась Маша и быстро добавила: — Так ведь даже хорошо, что уехал. Ты немного от него отдохнешь.
Ника вздохнула и сказала бесцветно:
— Дело в том, что он уехал не один.
— А с кем? — не поняла Маша.
— С другой женщиной.
Лифт остановился на нужном этаже. Двери открылись, Ника вышла, а у Маши ноги от неожиданности приросли к полу.
— Как это? Подожди-подожди, он что, тебя бросил?
В это Маша просто поверить не могла.
— Нет. — Ника открыла дверь квартиры и вопросительно посмотрела на подругу: — Ты идешь или останешься в лифте?
Через пятнадцать минут они сидели в уютной кухне Никиной двухкомнатной квартиры. Золотистый «Кокур» был налит в высокие хрустальные фужеры, крекеры красиво разложены на блюде, на плите закипал чайник, а Маша обратилась в слух. Она ушам своим не верила. Ну, что Кирилл подлец, она давно догадывалась, но такое… Бедная Ника! Немного помолчав и переварив услышанное, Маша посмотрела на подругу:
— И что ты намерена делать? Бросишь его?
Ника, не ответив, отпила из своего фужера.
— Ну? — настаивала Маша. — Бросишь?
— Не знаю… — Ника грустно улыбнулась. — Понимаешь, есть у меня одна идея…
— Какая идея?
— Да сумасшедшая, наверное… Представляешь, я меняю внешность до неузнаваемости, еду вслед за ними, снимаю комнату где-нибудь рядышком и начинаю попадаться Кириллу на глаза. Как бы он сейчас ни был в свою теперешнюю пассию влюблен — перед новой красавицей не устоит, я-то его знаю.
— А потом? — не поняла Маша.
Ника посмотрела на нее и слабо улыбнулась:
— Потом? Не знаю…
Она отпила еще немного вина и потянулась за крекером.
— Зачем тебе это? — Маша недоуменно пожала плечами. — Ты же его давно не любишь. Собственно, и никогда не любила.
Ника отставила фужер и упрямо сдвинула брови:
— Ты ничего не понимаешь. Люблю. Он — единственный, кто мне нужен.
Маша рассердилась:
— Не ври ты хоть самой себе. Не нужен он тебе. Просто ты устала от одиночества и не желаешь понять, что жизнь с Кириллом — то же одиночество, только вдвоем. А кроме того, ты не умеешь проигрывать. Тебе непременно надо доказать и себе, и ему, и окружающим, что ты лучше всех.
— Не всех, — поправила Ника. — Лучше той, другой.
— Ну, что ты лучше всех баб, которых Кирилл цеплял, цепляет и еще может подцепить, — это и доказывать не надо, так ясно. И он, между прочим, в этом смысле не дурак. Гулять гуляет, но втихую, от тебя уходить и не думает. Предложи ты расписаться — завтра же в загс побежит.
— Ты знаешь, а я ведь этого хотела, — медленно проговорила Ника. — Думала позавчера ему об этом сказать… Год все-таки прожили.
— И слава Богу, что не сказала! — отозвалась Маша. — Подумаешь — год!
Ника секунду помолчала, потом вздохнула:
— Не понимаю, что ты хочешь мне доказать?
Маша опять пожала плечами:
— Ничего. Просто не вижу смысла в твоей затее. Пустая трата времени и денег.
— Ну, на работе я уже договорилась об отпуске, а деньги — спасибо тебе — сейчас не проблема, — улыбнулась Ника.
— Ох, знала бы, на что ты их потратишь — ни за что бы тебе не устроила эту работу. — Маша от досады прикусила губу.
— Машка, ну что ты мелешь! Конечно, устроила бы, — уверенно сказала Ника. — Я же тебя знаю!
Маша не позволила увести разговор в сторону и быстро вернулась к обсуждению Никиного плана:
— Ну и зачем ты потащишься куда-то переряженной до неузнаваемости? Отбивать мужика, который тебе уже не нужен? А если он тебя узнает? Сама же говоришь — год вместе прожили, он твое тело успел изучить. И представляешь, как ты будешь глупо выглядеть!
Ника с сомнением посмотрела на свои красивые ноги, провела руками по груди и вдруг оживилась:
— Не узнает. Я все продумала. Изменю фигуру — стану носить накладной бюст! Из поролона!
Маша фыркнула и подавилась «Кокуром»:
— Ну ты скажешь!
— А чего такого? — убедительно сказала Ника. — Грудь здорово меняет фигуру! Наконец прочувствую, что значит быть женщиной в теле!
— А на ноги тоже привяжешь поролоновые валики?
— Зачем? Сейчас модно, чтобы бюст был — во! — Ника выставила перед собой локти, — а ноги стройные. Да от такой внешности все Рижское взморье с ума сойдет!
Маша насмешливо заметила:
— Жаль, не сезон. Стоящая публика разъехалась, остались только такие, как Кирилл.
Ника качнула головой:
— Мне и его хватит. И вообще, все получится! В постель я к нему, разумеется, не полезу, а так… Маш, ты же отличный визажист, ты мне поможешь!
Маша с сомнением поглядела на нее. Ника уловила сомнение и бросилась в атаку:
— Я люблю его, что бы ты там себе ни напридумывала! Просто мы с тобой по-разному это переживаем. Мне и нужна такая любовь, как у нас с Кириллом! Мне нужно, чтобы мне не давали расслабиться, чтобы мне все время приходилось его как бы заново завоевывать!
Маша фыркнула:
— Тоже мне завоевательница! Женский вариант Чингисхана!
— Ага! — Ника готова была признать себя и папой римским, лишь бы Маша согласилась. — Ну так поможешь?
— Дурака валять?
— Пусть дурака, если хочешь. Поможешь?
Маша вздохнула, сдаваясь:
— Если ты забрала что-то себе в голову… Ладно.
Сказала и сама оживилась: а все-таки интересно… Слепят они из Ники другую женщину так, чтобы Кирилл ее не узнал? И не только не узнал, а еще и влюбился заново?
«Кокур» остался недопитым. Ника потащила Машу в комнату, открыла шкаф и вывалила прямо на пол кучу барахла. Несколько минут девушки с азартом копались в этой куче, потом Ника выхватила какую-то зеленую тряпку:
— Вот! Сейчас увидишь!
Тряпка оказалась закрытым купальником. Быстро скинув свитер и стянув джинсы вместе с трусиками, Ника облачилась и продефилировала по комнате:
— Ну как?
— Блеск! — У Маши от изумления глаза округлились и рот сделался как буква «о». — Здорово! Ты похожа на… На… Ну, даже не знаю… На модель из «Плейбоя»! Во всяком случае, на себя ты точно не похожа.
Купальник был с чашечками, рассчитанными на грудь втрое больше Никиной, но такого фасона, который скрывал отсутствие под чашечками живой плоти. Кроме того, Ника изменила походку. Обычно она была резкой и порывистой в движениях, а сейчас выступала плавно, покачивая бедрами и ставя ноги на одну линию, как ходят манекенщицы. Пройдя таким манером раза три из угла в угол, Ника остановилась перед Машей и посмотрела на нее томно и лениво, как великосветская красавица на рауте.
— Ну как? Получается?
— Не то слово! Сдаюсь — если не смотреть на лицо, даже я тебя бы не узнала! Вот уж не думала, что в тебе погибает актриса!
Ника рассмеялась и сразу стала сама собой.
— Актриса погибает в каждой женщине! А это просто хорошая тренировка. Помнишь, ты говорила — зачем мне институт физкультуры? Вот и пригодился. Владею своим телом как хочу.
— Ладно, ладно, расхвасталась! — Маша, обрадованная, что Ника наконец-то развеселилась, шутливо шлепнула подругу по руке. — Все равно без меня у тебя ничего не выйдет! Лицо-то тебе кто делать будет? Ой!
— Что — ой? — вскинула брови Ника.
— Слушай, какие мы с тобой ду-уры, — протянула Маша. — Ничего не выйдет!
— Как это не выйдет? — удивилась Ника. — А что нам может помешать?
— А документы? Ну, день ты его подурачишь, ну, два. А потом он все равно выяснит твое имя.
— Не выяснит!
— Ну ладно, он, может, и не выяснит, — согласилась Маша. — А милиция?
— При чем здесь милиция?
— А при том! На фотографии в паспорте у тебя одно лицо, а поедешь с другим! Скажут, что чужой паспорт!
— Чужой паспорт… — задумчиво сказала Ника. — А что… Это идея!
Маша испуганно посмотрела на нее.
— Совсем с ума сошла?
— Да нет, ты послушай! — Ника возбужденно прошлась из угла в угол. — Через границу я, конечно, поеду со своим лицом. А в самой Риге можно все здорово устроить! Помнишь, Лизка Владимирская потеряла загранпаспорт? Ну, когда у нее внезапно наметилась поездка в Америку и ей пришлось срочно делать новый?
— Ну? — Маша все еще не понимала.
— Новый она сделала, в Америку съездила, вернулась и нашла старый. В англо-русском словаре дома лежал. Помнишь? — Маша помнила. Лиза Владимирская была их общей школьной подругой и известной растяпой. Над тем случаем они долго потешались.
— Не понимаю все-таки, к чему ты клонишь?
— Кирилл с Лизкой не встречался и вообще не знает о ее существовании. — Ника словно размышляла вслух.
— Ну и что? — Маша никак не могла взять в толк, зачем Нике нужна Лизка.
Ника набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:
— Я возьму Лизкин паспорт! Буду жить под чужим именем!
У Маши руки опустились. Она вздохнула и безнадежно посмотрела на Нику:
— Ты хоть понимаешь, что ты мелешь? Так Лизка тебе его и дала!
— Мне? Даст, — уверенно заявила Ника.
Да, паспорт Лизка, похоже, даст. Для Ники все сделает. Мало того, что Лизка, сколько Маша ее помнит, все время восхищалась Никой — маленькой черненькой Лизке всегда хотелось быть рыжеволосой, стройной и длинноногой. Так еще, когда Лизка поступала в МГУ на историю искусств и ей не хватило полбалла, Ника пошла к Павлу Феликсовичу Старцеву, профессору и известному искусствоведу. Он был старым другом покойного Никиного отца и самой Нике доводился крестным. Пошла и умолила его попросить за Лизку. Старцев поддался на уговоры, Лизку в МГУ приняли, и с тех пор она считала себя вечной Никиной должницей. Так что паспорт она ей даст, можно не сомневаться.
Маша еще раз попыталась отговорить Нику от этой затеи:
— Ты хоть понимаешь, что идешь на уголовное преступление? И Лизку подставить можешь!
Но Нику было уже не остановить.
— Мне этот паспорт может не понадобиться, — размышляла она вслух. — Ведь границу я перееду и туда и обратно по собственным документам, так?
— Предположим.
— Так. Значит, мне там паспорт нужен будет для временной регистрации. А хозяйки вообще предпочитают жильцов не регистрировать, чтобы не платить налогов.
Маша скептически посмотрела на подругу:
— Это на югах. А латышки очень законопослушны.
— Хорошо, — терпеливо продолжила Ника, — она паспорт сама понесет в муниципалитет или куда там? Сама! Без меня! Никто не будет сличать мою личность с моим изображением!
— Кроме хозяйки. — Маша покачала головой: — Нет, в этом я не участвую!
Ника опять забегала по комнате. Потом остановилась перед Машей и решительно сказала:
— Решено! Делаем из меня Лизку Владимирскую! Крашусь в брюнетку, стригусь, вставляю голубые контактные линзы. Остальное делаешь ты. Придаешь мне максимально возможное сходство с «моей» фотографией в паспорте. В конце концов, Лизка очень хорошенькая!
— А фигура? — не сдавалась Маша.
— Могла я похудеть или нет? А потом, на фотографии в паспорте фигура не видна. Ну, Машенька, ну, солнышко, давай попробуем!
Ника присела перед Машей на корточки и просительно заглянула в глаза. Маша сдалась:
— Хорошо. Но я ни за что не отвечаю.
