6
Вернувшись в банк, расположенный на Кастанаевской улице, Савин первым делом снял пиджак, повесил его в шкаф, потом ослабил узел галстука и, откинувшись на спинку мягкого, удобного кресла, задумался.
Чертов старикан! Иезуит проклятый! Срочный контракт с Хавьером, конкуренты поджимают!.. Какой, к чертям собачьим, контракт? Он бы знал об этом. Или теща позвонила бы, или сам Хавьер — прощупать почву, конъюнктуру, как бы между делом выяснить финансовое положение фирмы на этот момент. Он всегда так делал, родственничек!
Даже если Светлана настроила мать против него, Савина, даже если та прожужжала Хавьеру уши о том, какой у ее дочери нехороший муж, все равно позвонил бы! Этот испанский бизнесмен не упустит случая использовать родственные связи ради собственной выгоды!
А он молчит. Самому звонить в Испанию бесполезно. Хавьер любит спрашивать, но никогда не скажет прямо о своих ближайших планах. К тому же, если теща подойдет к телефону, неизвестно, что вообще придется услышать…
Дерьмо!
Не деньги нужны Лизуткину, а что-то другое. Что? Может быть, решил убрать его? Не нашел кредит — плохо работаешь, подвел фирму, не оправдал доверия… Это у них запросто!
Но тогда — зачем был предложен первый, главный вариант? Ползи на коленях к жене, уговаривай ее помочь, то есть… люби жену, угождай ей во всем, думай только о ней…
Марина!
Забудь о Марине — вот что хотел сказать Лизуткин! Или ищи льготный кредит, найдешь — молодец, можешь надеяться на мое согласие…
Да, да, да! Именно это имел в виду старый хитрован, черт бы его побрал! Узнал о том, что дочь встречается со своим шефом, кто-то шепнул, или Марина проболталась нечаянно, или сам догадался и решил устроить генеральную проверку. Льготный кредит — вот плата за Марину!
Это сейчас, в июльскую жару, когда в финансовом мире мертвый сезон, когда нужных людей нет в Москве: кто на Багамах, кто на Бермудах, а кто по тундре путешествует — каждый по-своему с ума сходит, как говорится. Но главное — нет их! Остались заместители, секретарши и мелкие клерки, которые ничего не решают. Ничего!
Ну и как тут быть?
Спустя час директор банка злорадно усмехнулся, потирая вспотевшие ладони. Он нашел выход, он выберется из этой ситуации! Главное — не пятиться назад, вперед и только вперед! К Марине. Жена? Да провались она, дура несчастная! Никакой помощи он просить у нее не станет, зря надеется уважаемый Григорий Анисимович! Папаша… Две недели — достаточный срок, чтобы убедить Марину выйти за него замуж. Развод, регистрация нового брака — это все можно оформить в один день.
Марина — вот ключ к решению всех проблем! Если она скажет «да», станет его женой — Лизуткин оставит зятя в покое. Будь он хоть сто раз Хозяин, да не враг же единственной своей дочери.
Ну а если не получится — придется искать кредит… Но почему-то верилось, что ему удастся убедить Марину сказать «да».
Ободренный этими мыслями, Савин плеснул себе виски — говорят, в Африке только им и спасаются от жары, а в Москве этим летом стоит поистине африканская жара, — с удовольствием выпил и пошел в отдел валютных операций. Нужно было серьезно поговорить с Мариной, да и просто увидеть ее, услышать, почувствовать ее возбуждающую близость. Может быть, поцеловать, может быть… но это — вряд ли. Она действительно не любила делать это впопыхах.
— А вот и начальник, — улыбнулась Марина, увидев его. — Господин директор, вас просили заехать в Центробанк Российской Федерации. Желательно не откладывать этот визит.
— Подождут, — отмахнулся Савин, присаживаясь на стол.
Он резко наклонился, обнял Марину, жадно прильнул губами к ее сухим губам.
— Ты что, Лева? — испуганно отпрянула она. — А если кто-то войдет, потом отцу заложит? Перестань сейчас же!
— Ты ничего не говорила ему про нас?
— Нет. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Да просто так… Соскучился я по тебе, Мариночка, — прошептал Савин. — Сколько можно терпеть твою нерешительность? Живу с одной женщиной, думаю о другой — кошмар!
— Пожалуйста, сядь в кресло, Лева, — приказала Марина. И когда Савин повиновался, продолжила: — Что, наверное, отец устроил тебе разгон?
— Да нет, обычный деловой разговор. За две недели нужно найти кредит на два миллиарда под льготные проценты. Пустяковая проблема.
— Ничего себе — пустяковая! — ужаснулась Марина. — Это сейчас-то, когда в Москве тишь да гладь, все выжидают, стараются не рисковать?!
— Разберемся, решим. Это мелочи. Для меня главное — ты, дорогая. Горы сверну и два миллиарда приволоку Григорию Анисимовичу, если ты будешь моей. Ну? Прекращай читать дурацкий роман своего бывшего муженька и скажи, наконец, мне «да».
— Не торопи меня, Лева, — нахмурилась Марина. — Он, во-первых, еще не бывший, а настоящий мой муженек, а во-вторых, совсем не дурак. Я внимательно прочитала его книгу…
— И законспектировала, — не удержался от сарказма Савин.
— Не ерничай, Лева, — строго поджала губы Марина.
— Да ну его к черту, Мариночка! Слышать не хочу об этом человеке и его дерьмовых, извини за выражение, книжонках!
— Не хочешь — не слушай, кто же тебя заставляет?
— Ты. Любимая, я думаю о тебе, я с ума схожу без тебя! А что получаю взамен? Рассказ о том, как ты сидишь в своей квартире в Крылатском, одна, читаешь какую-то макулатуру и не хочешь видеть меня! А наша любовь, твои обещания — это уже в прошлом, да? — с горечью сказал Савин.
— Не передергивай, Лева, — недовольно поморщилась Марина. — Если бы твоя жена сочинила роман о вашей жизни, ты бы тоже читал его с интересом, даже если не любишь эту женщину.
— Не знаю, не знаю… Ты же сама говорила, что Данилов дешевка, — с презрением сказал Савин. — Пишет какую-то чушь для господ с умственным развитием ниже среднего.
— Говорила, — Марина пожала плечами. — Можешь считать меня госпожой с умственным развитием ниже среднего.
Савин хотел сказать: ты госпожа с умственным развитием выше среднего, отсюда все сложности, но промолчал. Еще обидится…
— Марина, давай, наконец, расставим точки над «i».
— А для чего отцу понадобились деньги? — спросила Марина, пропустив мимо ушей его предложение.
— Григорий Анисимович примерно через месяц собирается заключить новый контракт с этим испанским проходимцем Хавьером Ферерой, моим родственничком, будь он неладен!
— Странно, что я об этом ничего не знаю, — удивилась Марина. — Мог бы посоветоваться со мной. И вообще, что это за глупости: все резервы забирает, отдачи никакой, только новые требования! Ты не мог объяснить ему, что из воздуха делать деньги умеют только джинны в сказках?
— Не об этом я думал, милая! О тебе.
— Ну что ты все заладил: обо мне да обо мне! — Зеленые искры вспыхнули в ее глазах, ослепили Савина.
— Потому заладил, что в последнее время ты совсем забыла меня, увлеклась романом своего бывшего мужа. Да ну его к черту! — с мукой в голосе сказал Савин. — Сплошные неприятности от этого человека — куда ни плюнь, повсюду Данилов! Марина, ты можешь мне сказать…
— Нет, сейчас не могу, — покачала головой Марина.
— Почему? Ты снова влюбилась в этого кретина? Говорила, что терпеть его не можешь, надоел до чертиков, не знаешь, как избавиться, а теперь…
Он запнулся — искры в зеленых глазах женщины погасли, теперь в них была глубокая задумчивость. Марина не слушала его, думая о чем-то своем.
Максим… Спокойный, вежливый, холодный… красивый, уверенный в себе, но со стороны это было трудно понять. Только когда она прожила с ним пять лет, ужаснулась — какая же гордыня в его душе, в невозмутимых карих глазах! Ему бы английским лордом родиться в прошлом веке или американским нефтяным магнатом в нынешнем, да хотя бы стать удачливым писателем вроде Стивена Кинга — был бы щедрым и заботливым, ласковым супругом, душой любой компании. А он был, по сути дела, на содержании ее семьи, потому что романы не печатали, а зарплату в издательстве получал такую, что ей этих денег едва хватало на неделю… Неудачник! Но гонору!.. Даже в постели, когда она хотела чего-то необычного, смотрел на нее как на сумасшедшую, а однажды просто оттолкнул ее! Ну вот и получил то, чего заслуживал! Она нашла человека, способного удовлетворить самые причудливые ее фантазии, а потом улетела с ним в Женеву.
Но Максим и тут поступил по-своему! Не стал страдать и каяться, признавать свои ошибки и прощать ошибки ее. Взял и ушел. Когда она вернулась в их квартиру в Крылатском, там ее ждала записка: «Марина, спасибо за все, что у нас было. Не осуждаю за то, что у тебя теперь есть. Не обижайся, что больше у нас ничего не будет. Максим».
Такой наглости она не ожидала.
И не поверила, что это — серьезно. С трудом узнала в издательстве его новый адрес, пришла. Он был спокоен, вежлив и холоден. И наотрез отказался вернуться в Крылатское. Сказал, что заходил в банк, выяснил, с кем она улетела в Женеву, и считает, что не должен мешать ей развлекаться, как хочется и с кем хочется.
Он и не думал винить себя в том, что случилось!
И это никак не укладывалось в голове. От нее, Марины Лизуткиной, тогда уже Даниловой, ушел муж? Ее, Марину, — бросил?! Не сделал даже попытки серьезно поговорить, разобраться в сложившейся ситуации?! Столь страшного удара по самолюбию она никогда не получала. Стыдно было в глаза смотреть подругам, знакомым. Казалось, все, кто ее знал, хихикают за спиной, злорадствуют…
С месяц, наверное, она ходила сама не своя, даже родителям не решалась рассказать о случившемся. Днем на службе отмахивалась от надоевшего Савина, которому в Женеве обещала развестись с мужем и стать его женой, вечером сидела дома в Крылатском, проклиная то Максима, то Савина, а то ругая себя на чем свет стоит.
А потом, когда оцепенение прошло, вернулась к родителям, поплакала, рассказала обо всем (кроме того, что было в Женеве, разумеется) и… успокоилась. Даже стала время от времени встречаться с Савиным в своей брошенной квартире. Но развестись с Максимом и выйти замуж за влюбленного директора, который клялся оформить развод с женой в течение суток после того, как Марина согласится, так и не смогла. В отношениях с Максимом она сама хотела поставить последнюю точку. Сама! Но как это сделать, до сих пор так и не решила.
— Марина, Марина… — откуда-то издалека прорвался в ее сознание настойчивый голос. — Ты меня совершенно не слушаешь!
Несколько мгновений она смотрела на Савина, будто впервые увидела его, а потом собралась, тряхнула головой, гордо выпрямила спину и взглянула уже по-новому — со злой усмешкой в красивых зеленых глазах.
— Ты уже знаешь, как выполнить задание отца?
«Да пошел он со своим заданием!..» — чуть было не вырвалось у Савина. Даже страшно стало: как же он мог такое даже подумать в присутствии дочери Хозяина?
— Я не об этом, Марина. Кредит мы найдем, у меня есть… свои ходы-выходы, разберемся. Но ты думаешь о чем-то совершенно другом, вспоминаешь мужа, да? Так понравился его роман, что снова к нему захотелось?
— Я уже говорила, чем заинтриговал меня его роман. Могу добавить: конкретно — описаниями постельных сцен, — медленно произнесла Марина.
— В которых ты принимала непосредственное участие? — ревниво спросил Савин.
— Ну да, — она ничуть не смутилась. — Я уж многое забыла, оказывается, а он помнит. Интересно узнавать, что он в те моменты думал, что чувствовал, как воспринимал все это. И самой вспоминать свои ощущения.
— А что я в похожие моменты чувствовал, тебе совсем не интересно? — обиделся Савин.
— Одно дело воспринимать это в процессе… и совсем другое — потом, спустя несколько лет. Смотришь на себя и на все, что было, как бы со стороны.
— Что же мне, написать роман о том, как я люблю тебя? Как мы любили друг друга в Женеве?
— Я бы с удовольствием прочитала, — Марина задумчиво усмехнулась. — Но ты ведь не умеешь сочинять романы, Лева.
— И поэтому ты решила не выходить за меня замуж? — напрямую спросил Савин. Решился-таки.
— Разве я сказала это? Я же прошу тебя: подожди немного. Мне нужно как следует обдумать такой серьезный шаг. Кто же выходит замуж сразу после семейной катастрофы?
— Сколько ждать, Марина? Пойми, я больше не могу так, честное слово — не могу! Вспомни, сколько я терпел, не торопил тебя с ответом, надеялся, вот-вот все решится! Но теперь мое терпение кончилось.
— Сейчас я ничего не могу сказать.
— Завтра? Мариночка!..
— Ты лапочка, Лева! Ну пожалуйста, не смотри на меня так печально. Неделя-другая ничего ведь не решают.
— Хорошо, я готов ждать неделю. Только одну неделю, на другую у меня сил не хватит.
— И что тогда случится?
— Поеду в Испанию уговаривать Хавьера подождать с проплатой контракта до октября. Но сперва встану на колени перед женой, попрошу прощения и помощи в переговорах, — мрачно пробурчал Савин. — Ты этого добиваешься?
— Но ты же утверждал, что с кредитом проблемы не будет, есть у тебя ходы-выходы?
— Есть. Но для того, чтобы добраться до них, нужно время и много сил. А у меня перед глазами — ты, только ты, Мариночка…
— Хорошо, — усталым голосом сказала она. — Ровно через неделю ты все узнаешь.
— Моя любимая!.. — он снова наклонился к ее сухим, четко очерченным губам, но Марина отстранилась.
— Извини, Лева, я что-то неважно себя чувствую, голова разболелась. Наверное, от жары.
— Я хотел сказать… может, махнем сегодня вечером к тебе в Крылатское? — предложил Савин, не сомневаясь, что ответ будет отрицательным.
— Нет, сегодня не получится, но, может быть, завтра или послезавтра… Ты надейся, Лева.
— Что еще остается делать? — пробормотал Савин. — У меня на это есть целая неделя.
