34
Казалось — ты свободен, можешь делать все, что угодно. Привлекла твое внимание женщина — дай ей все, что она хочет, и наслаждайся, ни о чем не думая. Решит она уйти — забудь, их много в славном городе Москве, надоест — уйди сам. Все в твоих руках!
Да не тут-то было! Ты давно уже не свободен, а опутан, скован сетью собственных комплексов, привычек, особенностями собственного характера и темперамента. В простых жизненных ситуациях это совершенно незаметно: провел вечер с проституткой — дай ей денег, признался женщине в любви — отдай ей всего себя. Но если проститутка хочет взять всего тебя или женщина, которой признался в любви, требует денег — тут-то и проявляется твоя несвобода! И, решая вопросы: почему? зачем? что за этим кроется? — ты упираешься в нее, как лбом в стенку…
К такому выводу к концу длинного, невыносимо тоскливого дня пришел Данилов. Но легче все равно не стало. Он не мог забыть Лену, не мог отделаться от мысли, что нужно всего лишь позвонить ей. Сказать, что виноват перед нею, любит ее и хочет быть рядом — всегда. До конца своей жизни! И не говорить о том, что испугался ее искренней, чистой любви, не поверил. И собственная любовь, вспыхнувшая вдруг в душе, насторожила разум: а если он окажется во власти холодной, расчетливой женщины, которой нужны только деньги?
Не раз, не два набирал он шесть цифр телефонного номера, шесть из семи, и они отнимали столько сил, что набрать последнюю цифру он так и не смог. Что говорить, что не говорить, если она, конечно, захочет его выслушать? Почему он не имеет права на сомнение? Ведь это естественно!
Ответ был прост: потому, что ты мужчина. Любишь женщину с недостатками — возьми ее и сделай такой, какая тебе нужна!
Так он думал, когда женился на Марине. Ничего хорошего из этого не получилось.
Но сердце подсказывало другой ответ: люби ее такой, какая есть, и не пытайся переделать.
И это было в его жизни…
В конце концов, ты признался ей в любви, ты увлек ее! — кричало сердце.
Да так ли это на самом деле?..
А если она любит его, но обиделась так, что никогда больше не захочет с ним встретиться, тогда к чему все эти мысли? Тогда они гроша ломаного не стоят. Бейся головой о стенку, дурак, угробивший свое счастье!
Когда зазвонил телефон, Данилов не раздумывая схватил трубку, надеясь, что это Лена. Но это был Алтухов.
— Привет, Макс, — услышал Данилов его бодрый голос и едва не швырнул трубку на аппарат, так велико было его разочарование. — Ты вчера совсем кислый был, сегодня как?
— Работаю, — вяло сказал Данилов. — А ты чего такой радостный? Нашел квартиру?
— Пока нет, тоже пашу, как папа Карло! Звонил сегодня Ленке, она такая строгая, учительница! Отчитала меня за вчерашний пьяный звонок, предупредила, чтобы я не задерживал Светлану, у нее много дел, и вообще, думал бы не только о себе, но и о том, что в Африке люди голодают. Я согласился. Теперь вот думаю: а почему в Африке? У нас тут что, лучше?
— Ал, кончай трепаться. Я работаю.
— Не звонил Ленке?
— Нет.
— Ну и дурак! И она дура. Мы вот со Светой встречаемся сегодня. Я рассуждаю просто: нужен ей богатый Ал — буду богатым, понадобится бедный — пойду милостыню просить. Если она будет рядом — мне плевать на все остальное. А вы, разлюбезные? Самокопанием занимаетесь!
— У тебя все? — холодно спросил Данилов.
— Нет, не все. Послушай, Макс, я, конечно, понимаю твое состояние, но все же…
— Нет, Ал, извини. Сегодня не получится, — твердо сказал Данилов.
— А если мы завалимся к тебе со Светой и Ленку прихватим, а? Надо же отметить мой гонорар?
— Отстань, Ал! Позвони мне завтра, хорошо? Пока.
Положив трубку, Данилов подумал: а может, и вправду сесть за стол и начать работать? Помогло же это, когда он ушел от Марины… Работа отвлекала от боли, причиненной женщиной. А боль, которую причиняешь сам себе, разве можно забыть?
Он выпил кофе, съел бутерброд, сел за компьютер и… принялся играть в «Арканоид», решив, что позвонит Лене вечером, попозже, когда она уже не будет на него злиться, если злилась, не будет ждать звонка, если ждала, но будет думать о нем… если любит.
«Бим-бом» — летает по синему полю серенький шарик, выбивая кирпичи и призы для играющего. Только успевай, управляй битой, жми на клавиши, подгоняя ее в тот угол, куда неожиданно полетел шарик! «Бим-бом» — исчезают кирпичи и уносят секунды, минуты, часы. Ничего не случается в жизни, только время уходит безвозвратно, бесценное время, когда ты молод, красив и полон сил. Кирпичи опять заполнят синее поле, если начать игру по новой, а вот вернуть потерянные часы никому еще не удавалось. «Бим-бом» — ничего хорошего не случается.
Но и плохого ничего не случается…
Максим думал, что исчезнувшие часы приближают его к Лене, сокращают их разлуку, его страдания, поэтому и уничтожал их с такой легкостью.
Он жестоко ошибался…
— Кто там? — тихо спросила Лена, подходя к двери.
Обитая с двух сторон дерматином и оттого пухлая дверь была снабжена «глазком», в который Лена никогда не смотрела. Это казалось ей чем-то неприличным, постыдным — подсматривать за тем, кто пришел. Проще спросить. А раньше и не спрашивала, сразу отворяла дверь.
— Это я, Алтухов. Лена, мне нужно срочно поговорить с тобой.
Лена глубоко вздохнула. Чего было больше в этом вздохе, огорчения или облегчения, она и сама не знала. Щелкнула замком, посторонилась, пропуская Алтухова в квартиру.
— Привет, — он с удивлением взглянул на ее стройную фигуру в стареньком халате. — Дома ты еще красивее, чем на улице. Представляю, как выглядит Света дома…
— Привет, Ал. Ты ведь пришел не за тем, чтобы мне комплименты говорить? Выкладывай, что случилось?
Алтухов с неприязнью посмотрел на большой красивый ковер в холле, принялся старательно вытирать подошвы новых туфель о коврик у двери.
— С чего ты взяла?
— Но вы же сегодня должны были встретиться со Светой. Встретились?.. — Она замялась, догадываясь, что, скорее всего, Ал явился с какими-то известиями от Максима.
Но он опроверг ее догадку.
— Должны были… полтора часа назад. Я целый час торчал у магазина, а она не пришла.
— Но ведь я же сказала…
— Ты сказала, что она очень занята, придет на пять минут, ну, я не возражал, мне и пяти минут хватит, чтобы объяснить ей все. А она совсем не пришла. Я ждал, ждал, а потом поехал к тебе. Извини, что вломился без предупреждения, но… больше никто не может объяснить, почему она не пришла.
— И я не знаю… представить себе не могу. Она собиралась встретиться с тобой, может, и не на пять минут, если разобралась со своими проблемами… Не знаю.
— Может, позвонишь ей, а? У меня какие-то нехорошие предчувствия появились.
— Да ты проходи, проходи на кухню. Я тебе кофе сварю или чай сделаю. Не надо разуваться, — сказала она, видя, что Алтухов намеревается сбросить туфли.
Он все-таки сбросил их, в носках прошагал на кухню, сел за стол и умоляюще посмотрел на Лену.
— Пожалуйста, позвони ей. И… я сам хочу поговорить со Светой. Прямо сейчас, Лена.
Странно было видеть мольбу в глазах этого неистового гиганта и балагура.
— Хорошо, — согласилась она. — Только я сама позвоню, выясню все и тебе скажу.
— Лена, милая, по-моему, хватит играть в прятки. Я уже все знаю: у нее есть муж, она собирается разводиться с ним… Разреши мне поговорить со Светой.
Лена отрицательно покачала головой. Если Светка не пришла, значит, что-то случилось. А вдруг она помирилась с Левой и не желает больше встречаться с Алом? И разговаривать с ним не желает. Может быть, Лева сейчас дома.
— Подожди здесь, — решительно сказала она. — Тебе чай или кофе?
— А покрепче ничего нет?
Лена достала из холодильника бутылку коньяка.
— Вот, Светка на днях принесла. Сейчас дам рюмку, наливай себе, я не хочу.
— Не надо рюмку. — Алтухов потянулся, взял с другого стола чайную чашку, наполнил ее до краев, залпом выпил, поморщился, когда Лена снова открыла холодильник в поисках закуски.
— Спасибо, Леночка, не беспокойся. Ты иди, звони. Больше ведь никто не поможет мне, только ты…
Лена положила перед ним помидор, виновато сказала:
— Закуси хоть этим, я сегодня из дому не выходила, в холодильнике пусто. — И ушла с кухни, еще раз предупредив напоследок: — Сиди здесь и жди.
Но едва она услышала в трубке печальный голос подруги, Алтухов показался в дверях. Лена замахала рукой, отсылая его на кухню — он развел руками, показывая, что, к сожалению, не может выполнить требование хозяйки.
— Светка, что с тобой стряслось? Ты почему не пошла на свидание со своим Алом?
— Ты знаешь об этом? Откуда?
— От него самого. Пришел, весь убитый горем, хочет знать, в чем дело. Вот он, стоит в дверях и ждет. Может, хочешь сама с ним объясниться?
Алтухов шагнул вперед, надеясь, что Лена сейчас передаст ему трубку. Но она так резко взмахнула рукой, что ему пришлось попятиться к двери.
— Не сегодня, Ленка. Савин разозлился, что я вчера осталась у тебя ночевать. Не поверил, что у тебя. Разбил мне губу, порвал платье и запер в квартире. А сам куда-то уехал.
— Какой негодяй! — с возмущением сказала Лена. — Ну и что же ты думаешь делать?
Алтухов снова шагнул вперед, на этот раз более решительно.
— Завтра уйду от него. Спасибо Биллу, защитил меня, а то просто не знаю, чем бы все это кончилось. Но ты не вздумай рассказывать Алу! Он не видел, как ты набирала номер?
— Нет.
— Ленка, ни в коем случае не давай мой номер и не говори адрес. Не то он может такого натворить… И стальную дверь выломает, и Савина прибьет вместе с телохранителем.
— Может быть, так и надо сделать?
— Сама разберусь. Я уже успокоилась и знаю, что делать. Если вернется и снова поднимет руку, натравлю Билла.
— Что-нибудь нужно?
— Спасибо, Ленка, у меня все нормально, все замечательно. Это все мелочи, чепуха. Ты извини, мне больно разговаривать… Больше не звони, все равно к телефону не подойду. Завтра приеду, обо всем расскажу.
— Ну, если нормально… — Последние слова расстроили Лену. А ведь и впрямь — нормально! Что ей скандалы, разводы, угрозы мужа, когда вот он стоит, влюбленный… Аладдин! Тысячи долларов готов бросить к ее ногам и на куски разорвать любого, кто посмеет косо взглянуть на его принцессу! А у нее самой что? Как ничего не было, так и нет, сплошная тоска…
— Пока, Ленка. Алу скажи, встретимся завтра в то же время на «Кутузовской», он знает где. Успокой его, ладно?
— Делать мне больше нечего, как успокаивать его! — сердито проворчала Лена. — Сама и успокаивай. — Она протянула трубку Алтухову.
— Света, Светочка! — заорал он так, что Лена с опаской посмотрела на потолок — как бы люстра не сорвалась! — Что с тобой? Тебя кто-то обидел? Скажи, я приду. Я сейчас же прилечу, ты только скажи, Света!
— Ал, милый мой, все нормально. Просто… просто я не смогла сегодня прийти. Встретимся завтра, в это же время.
— Света, я слышал, я видел… как Лена с тобой разговаривала! Что? Кто?!
— Ох, Ал, не бери дурного в голову, — вздохнула Светлана. — Тебе нужно работать. Я люблю тебя, Ал… До завтра.
Он страшно заскрипел зубами, с ненавистью глядя на трубку, из которой слышались короткие гудки.
— Что велела твоя госпожа? — спросила Лена.
— Идти домой и работать… Но я чувствую, что ее кто-то обидел! Может быть, муж? Лена…
— Иди и работай! — отрезала Лена. — Ее отношения с мужем не твое дело. Сама разберется.
— Нет, мое, — заупрямился Алтухов. — Она сказала, что любит меня, значит, я обязан ее защитить.
— Вот завтра и скажешь ей. На том же месте и в то же время. А у меня своих забот — по горло.
— Извини, Лена, я понимаю… Макс так и не позвонил?
— Не нужны мне его звонки!
— Я разговаривал с ним часа три назад, перед тем как ехать на «Кутузовскую».
— Мне это совершенно не интересно.
— Макс понимает, что поступил глупо, сидит дома, переживает. Хочет позвонить тебе, да никак не решится. Боится, что ты совсем откажешься от него, а пока не звонит — есть надежда. Вот и сидит с этой… надеждой. Волком воет от одиночества.
— Не ври.
— Слышала бы ты его голос, заплакала бы от жалости. Лена, ты хоть немного понимаешь его? Он же не такой, как я. Натура тонкая, впечатлительная, да к тому же закомплексованная. После такой жены, как Марина, кто угодно станет закомплексованным. Ты знаешь его адрес?
— Нет.
— Дай листок бумаги, я тебе напишу.
— Зачем?
— Поезжай к нему и скажи: хватит дурить, Макс! Кому нужны наши глупые страдания?
— А он скажет: пришла требовать у меня деньги?
— Если скажет такое — потом плюнешь мне в морду! Пойми ты, Леночка, он тебя очень любит, но боится даже своей любви. Такой уж человек. Лена, Максу нужно помочь, хоть ты будь умницей, поезжай к нему. Он так обрадуется, до утра будет на руках тебя носить!
— Так уж и до утра?
— Нет, я неправильно сказал. Всю жизнь!
— Пойдем на кухню, там есть ручка и бумага, — опустив голову, сказала Лена.
