Книга: Жаркие объятия разлуки
Назад: 3
Дальше: Глава 16

4

Только к вечеру Максим добрался до Пломбира и сначала долго ждал его на лавочке возле дома. Лишь только завидел приближающуюся к подъезду мощную фигуру, сразу подошел.
— Привет! — басовито поздоровался с ним бородач. — И ты туда же? Вы что же — пса никак поделить не можете? С утра Вероника приходила — отдайте, говорит, мою собаку. Спасибо большое за приют… Теперь и ты следом. Нету у меня уже никого! — Бородач с улыбкой развел толстыми руками. — Отстрелялся…
— Значит, она уже забрала его? — не в силах скрыть огорчения, спросил Максим.
— Слушай, может, я чего не понимаю, что это вы все из-за дворняги так переживаете?
— Да не из-за дворняги… Понимаешь, они поссорились с Анатолием — и она сбежала… Я думал у тебя ее перехватить… Но, как видишь, она меня опередила. Я так и думал, что первым делом она за Томом ринется…
— Да-а… — протянул Пломбир. — У вас прямо интриги мадридского двора. Бег с препятствиями…
— А Вероника ничего тебе не говорила?
— А что она должна была мне говорить?
— Что, прямо вот так пришла, забрала Тома и ушла?
— Ну да… — пожал мясистыми плечами Пломбир. — Я ей предложил пройти, кофейку попить, а она ни в какую. Хмурая такая, сердитая. Глаза красные — не выспалась, наверное…
— И куда пойдет, что собирается делать — ничего не говорила?
— Смеешься? Мы же с ней знакомы едва-едва. Один раз они вместе с Толяном приезжали, я их пломбиром кормил. Кстати, ты мороженого хочешь?
— Да нет. А вот кофе бы с удовольствием выпил.
И Максим совершенно неожиданно для себя оказался в гостях у Пломбира.
— Слушай, мы так и не познакомились, — сказал он, когда они зашли в квартиру и расположились в гостиной, которая в большей степени напоминала библиотеку или музыкальный зал.
— Ну, давай знакомиться. Врать не буду — все зовут меня Пломбир. Я уже привык, да и вообще — бывают прозвища и похуже.
— А меня Максим. Живу здесь рядом, в общаге, вступительные экзамены сдаю.
— На какой?
— На биофак.
— Но ведь экзамены уже кончились?
— Это для кого как. Мне, например, как жертве сахалинского землетрясения, пошли навстречу.
— Круто. И как успехи?
— Думаю, пройду. Должен пройти.
— Значит, соседями будем. Я когда-то тоже в МГУ учился. Даже в аспирантуру поступал. Потом бросил. Сейчас вот звукозаписью увлекся. Студию организовал. Видел, какая у меня фонотека?.. Лет пятнадцать уже собираю… — и Пломбир обвел широким жестом большой стеллаж, до отказа забитый записями. Здесь было все — от граммофонных пластинок до компакт-дисков. — Единственное, чего я органически не перевариваю, так это «попсы». На работе еще могу стерпеть, но дома не держу. Хочешь, поставлю тебе что-нибудь уникальное? «Вандерграф», например? Слышал о таком когда-нибудь?
— Ответ можно предугадать, — улыбнулся Максим. — Ставь — разберемся.
Пломбир бережно установил на «вертушку» диск, а сам удалился на кухню готовить кофе. Музыка, которая зазвучала в комнате после легкого вступительного шипения, почему-то напомнила Максиму знаменитую симфонию из кукольного спектакля «Необыкновенный концерт» с ее неповторимым «соло для водно-бачкового инструмэнта». Впрочем, расстраивать гостеприимного хозяина он не стал, сказав, что находит эту вещь своеобразной. Под булькающие и чавкающие звуки, которые доносились попеременно из обеих колонок, они сели за маленький столик пить кофе.
— На всякий случай я достал мороженое — можешь положить себе в кофе, — сказал хозяин дома, придвигая к себе вазочку с пломбиром. — Ты уж извини, мороженое — это моя вторая страсть после музыки. Знаешь, я понял, что в жизни надо все испытать, а потом выбрать то, что тебе больше всего по душе… — поделился своими мыслями он.
— Если останешься жив, — улыбнулся Максим.
— А не останешься, значит, не судьба. Я это еще в армии понял. Я ведь и на войне побывал — в Карабахе. Я тогда еще постройнее был — этакий рядовой Михайлов… Когда на боевые действия шел, сразу так себя настраивал: если суждено, значит, и в мирной жизни бы не отвертелся. Видать, пока я еще здесь нужен.
— Неужели из всех радостей ты выбрал мороженое и музыку?
— Представь себе, да. И еще, может быть, астрологию. А также гадания, экстрасенсорику и все, что связано с попыткой предсказать будущее.
— А как же любовь? — не удержался от вопроса Максим.
— Любовь… — усмехнулся Пломбир. — Было у меня и это. Пробовал — и с женщинами, и с мужчинами. А что ты так смотришь? Если уж испытывать все, так никаких скобок. Все по полной программе. Но только не греет меня это. — Он старательно выскреб ложкой дно вазочки. — Слишком уж у нас, у людей, все сложно. Гораздо проще жить без всяких привязанностей, как в дикой природе…
— А наркотики, наркотики ты тоже пробовал?
— Ну а как же. Перепробовал почти все.
— Ну и как?
— Ну, как тебе попроще сказать… Смерть это. Вернее, репетиция смерти. Знаешь, наступает такой момент, когда надо выбирать: либо жизнь, либо эта постоянная игра.
— Игра со смертью?
— Да нет, это слишком уж пафосно звучит… Просто игра. Одна из тех, в которые играют люди. Берна читал? «Игры, в которые играют люди, и люди, которые играют в игры»?
— Нет.
— Ничего, еще почитаешь. Если поступишь, тебя тут быстро в общаге «образуют». Джентльменский набор: Фрейд, Юнг, Шпенглер, Набоков, Кафка, Кортасар… И так далее, и тому подобное.
— Послушай, а ты случайно не можешь мысленно определять местонахождение человека? Я слышал, некоторые, кто владеет экстрасенсорикой, это умеют.
Пломбир на некоторое время задумался.
— Можно попробовать, — наконец сказал он. — Насколько я понял, тебя интересует Вероника?
— Конечно!
— Единственный момент — я плохо помню ее лицо…
— А у меня есть фотография! — И Максим достал паспорт Вероники, который всегда носил во внутреннем нагрудном кармане джинсовой куртки.
— Отлично. Попробуем — с фотографией я еще не работал.
— Мне что делать? — спросил Максим.
— Ничего. Можешь сидеть и наблюдать. Мне это не помешает. Только учти — придется с полчасика подождать. Пока я настроюсь и поймаю нужную волну.
Максим устроился в кресле, а Пломбир, широко расставив ноги, сел на диван, а ладони положил на ключицы. Раскрытый паспорт с фотографией Вероники лежал у него между ног. Действо началось.
Сначала он долго сидел не двигаясь и закрыв глаза… Затем, не поднимая век, задрал голову кверху, и все его лицо болезненно сморщилось… Прошло еще какое-то время — и Пломбир плавно, как в замедленном кино, поднял обе пухлые руки кверху, как будто принимал на них какой-нибудь тяжелый груз. Черты его лица постепенно разгладились.
— Наша ветка… Наша ветка… — вдруг начал бормотать себе под нос он.
Максим хотел было переспросить его, но потом передумал.
— Рядом лес… Водонапорная вышка… Окружная дорога… — Пломбир вдруг открыл глаза и опустил руки на колени. Все его грузное тело разом расслабилось. — Я понял… Это Ясенево… — тяжело дыша, сказал он.
— Ясенево… Это станция метро? — уточнил Максим.
— Не только. Это целый район на окраине Москвы.
— Ясенево… Значит, Вероника теперь там?
— Скорее всего. Не думаю, что сейчас я ошибся. Все было вполне отчетливо. То есть девяносто процентов за то, что это правильная информация.
— А где она — на улице или в помещении? — поднял на него недоверчивый взгляд Максим.
— Почему же на улице? — уверенно ответил Пломбир. — В помещении, в квартире.
— Ну тогда я совсем ничего не понимаю… — сказал Максим и от волнения бухнул себе в кофе большую ложку мороженого.
— И не пытайся! Этих женщин все равно не поймешь! — неожиданно закончил Пломбир и пододвинул к себе еще одну вазочку любимого лакомства…
Они сидели еще долго, и Пломбир охотно делился с Максимом своей жизненной мудростью. А правоту его фразы насчет женщин жизнь подтвердила уже в тот же вечер.
Когда Максим вернулся в общежитие, у Ильи его ждала взволнованная Марина. Даже через очки было видно, что глаза у нее заплаканные.
— Привет, — опустив глаза, поздоровался с ней Максим.
— И это все, что ты можешь мне сказать? — с ходу перешла в наступление Марина. Очки ее, как всегда, воинственно поблескивали.
— А ты ждешь чего-то еще? — с самым невинным видом спросил Максим.
— Ладно, пошли в «целовальник». Поговорить надо, — как всегда, резко сменив тон, предложила Марина.
«Целовальниками» здесь называли небольшие ответвления в коридорах, где обычно висела пара таксофонов и стояли какие-нибудь разломанные табуретки. Если по проекту в этих помещениях и полагались лампочки, то студенты давно уже об этом забыли.
— Извини, Марин, очень устал, — со своей неизменной детской искренностью сказал Максим. — Если у тебя что-то важное, говори прямо здесь.
— Ладно. Илья! — громко окликнула она. — Выйди, пожалуйста, нам с Максом поговорить надо.
Илья, разумеется, вышел, при этом выразительно втянув голову в плечи.
— Ты куда пропал? — сразу набросилась на Максима Марина и попыталась по своей привычке завалить его на кровать.
Однако сегодня он был непреклонен.
— Никуда я не пропал, — пожал он плечами, уворачиваясь от ее рук. — Просто у меня много дел. Я, между прочим, в университет поступаю.
— Это все дешевые «отмазки», думаешь, я не понимаю? — прищурила глаза Марина. — Тебе что — кто-нибудь накапал про Гогу?
— Гогу? — рассеянно переспросил Максим. — Какого еще Гогу?
— Не прикидывайся дурачком! — вышла из терпения Марина.
— А ты полегче на поворотах… — предупредил Максим.
— Ну, Макс, ну что здесь такого? Мы ходили с ним на концерт. Знаешь, как классно? Мужик играл на саксофоне, как целый оркестр. У него такая штука под ногами лежала — вроде синтезатора. Он на разные педали нажимает — и звук меняется… А еще там тетка была, тувинка. Горловое пенис демонстрировала. Представляешь — стоит, такая маленькая пигалица — и воет басом… Ну ладно, Макс… Ну хватит тебе на меня обижаться… Хватит!
— А я и не обижаюсь… — проворчал Максим, внезапно осознавший, что совершенно не хочет ее видеть.
— У него было два билета — я и пошла. Ну это же просто концерт! Что, мне уже и сходить ни с кем нельзя?!
— Да ради Бога.
— Нет, ты почему так со мной разговариваешь?! Я свободная женщина! Я тоже личность и могу поступать как считаю нужным! И нечего меня…
— Ну чего ты надрываешься? — тихо оборвал ее Максим. — Я же сам видел, как вы сидели в кофейне и держались за руки.
Последовало секундное замешательство, но затем Марина быстро взяла себя в руки.
— Ну и что? Это современно, в этом нет даже никакого намека на секс…
— Хочешь, я тебе скажу одну вещь?
— Ну давай. Только поскорей.
— У меня есть другая девушка. И я ее люблю. Больше вопросов нет?
Марина резко поднялась с кровати и направилась к двери.
— Ну и пожалуйста! — презрительно фыркнула она через плечо. — Не больно-то и хотелось!
Когда она ушла, Максим с удивлением обнаружил, что его джинсы сильно натянулись внизу живота.
— Чертовщина! — прошипел он и изо всех сил ударил рукой по колену.
Назад: 3
Дальше: Глава 16