1
На входе в общежитие Максима остановили одетые в камуфляж охранники.
— Пропуск, молодой человек, — «блатным» голосом сказал один из них, перекрикивая шумную музыку, которая неслась из стоящего на пропускном столе магнитофона. Кажется, они тут вовсю соединяли приятное с полезным…
— Слушайте, ребята, — поднял на них печальные зеленые глаза Максим. — Я тут человечку одному документы везу. С самого Сахалина еду. Представляете — девчонка во время землетрясения попала в завал, потом ее из медсанчасти выкрали… А теперь я должен ее в Москве найти и отдать ей документы, которые нашел в завале… — Чем дальше рассказывал Максим, тем сильнее вытягивались лица охранников. История их явно заинтриговала.
— А как она оттуда вылезла?
— А кто ее выкрал?
— А как же она без документов добралась до Москвы?
Охранники начали наперебой задавать Максиму вопросы, а тот, что постарше, с пышными усами, даже приглушил звук магнитофона.
— В том-то все и дело, что я понятия не имею! — пожал плечами Максим. — Вот найду — тогда все и узнаю…
— А она что — здесь у нас, в общежитии?
— Да нет… Здесь дружбан мой живет — Илюха. Он тоже с Сахалина… На второй курс перешел…
— Факультет какой? — явно смягчившись, спросил тот, что с усами.
— Почвоведение.
— А комнату знаешь?
— Только этаж. Кажется, четырнадцатый… — Максим прищурился, припоминая.
Его подкупающая, почти детская искренность, как всегда, возымела свое действие.
— Ладно, давай проходи… А комнату там спросишь… — разрешили охранники. — Потом покажешь своего «человечка», — усмехнулся в усы старший, — когда найдешь. Девчонка-то хоть из себя ничего?
— Была бы страшила — не искал бы, — улыбнулся Максим, старательно источая флюиды мужской солидарности.
— Лифт направо. Средняя кнопка не работает… — участливо сообщили охранники.
Максим вызвал лифт и принялся читать вывешенные рядом на стенде объявления. Чего тут только не было! «Кто нашел лекции по микробиологии почв, умоляю — верните!!! Комната 1326». Или: «Уважаемые дамы! Кто хочет приобрести чарующее нижнее белье, обращайтесь в комнату 1012». И нечто уж совсем веселое: «Девушкам. Гадаю по руке, по ноге и другим частям тела. С собой иметь чистую простыню и белые тапочки. Комната 1506, Лелик».
Наконец лифт приехал, и оттуда вышла черная, как расплавленный шоколад, негритянка в шортах, которая держала за руку такую же черненькую девочку с косичками. «Номер налево снимает малаец…» — улыбнулся про себя Максим и шагнул в просторную кабину. Нажал на кнопку четырнадцатого этажа, однако лифт не трогался с места.
— Подождите! — вдруг услышал он истерический возглас совсем рядом.
В ту же секунду в лифт влетела девушка в очках. «Девица…» — почему-то подумал про нее Максим. Слово «девушка» к ней совершенно не подходило.
Она вбежала, нажала на ту же кнопку четырнадцатого этажа, заметила, что она уже нажата, чертыхнулась и яростно надавила на кнопку внизу, которая тут же загорелась зеленым. «ХОД», — прочитал на кнопке Максим. Значит, чтобы лифт поехал, ему еще надо придать третью скорость! Таких лифтов на Сахалине не было. А в Москву Максим приехал в первый раз…
Пока ехали, он от нечего делать рассмотрел девицу в очках получше. Высокая, крупная, с широкими бедрами — почти как у женщины с железной коробки индийского чая, которая стояла у них дома в буфете… Одета в черные джинсы и короткий голубой — тоже джинсовый — топ. Темно-каштановые волосы пострижены под «французского мальчика» и уложены гелем… Шея — тонкая и длинная, нос немного вздернутый и в мелких веснушках… «Совсем как у Вероники», — почему-то подумал Максим.
В этот момент лифт вздрогнул и остановился. Девушка в очках вышла, и Максиму ничего не оставалось, как последовать за ней. Дверь, в которую они свернули, вела в длинный коридор, расходящийся направо и налево. Пока девица не успела выбрать направление, Максим остановил ее вежливым вопросом:
— Извините, вы с этого этажа?
— Нет! Не с этого! — недовольным тоном ответила девица и уже собралась идти, но Максим решил испытать последнюю возможность:
— А вы случайно не знаете, не живет ли на этом этаже Илья Крашенинников? Он со второго курса почфака…
Девушка резко повернулась к Максиму. На стеклах ее очков блеснули отражения лампы дневного света.
— Так ты к Илье?
— Ну, в общем, да… — пожал плечами Максим.
— Нормально… — отреагировала девица, после чего протараторила: — Ну тогда пошли со мной!
И она решительно, виляя бедрами, зашагала по коридору. Комната Ильи располагалась в самом конце. Из-за двери доносилась музыка — играла любимая Илюхина Милен Фармер. Девица громко постучала в дверь и смачно крикнула:
— Эй вы, козлы, откройте!
Не открыли. Тогда она принялась стучать ногой. Максим участливо склонил голову:
— Помочь?
— Не надо! — рявкнула девица.
В этот момент дверь открылась, и за ней показался какой-то незнакомый долговязый парень. Из-под его черной банданы торчали светлые, сильно вьющиеся волосы.
— Нестор! — вскричала провожатая Максима. — Вы что так долго не открываете — с ума сошли, что ли?! Сколько мне можно здесь торчать под дверью? Именины называется… Лучше бы не приглашали… — Эта девица с истерическим голосом была как непрерывно фонтанирующий источник энергии. Она бурно жестикулировала и говорила отрывистым и театрально развязным голосом. При этом было видно, что в любой момент она готова элегантно перевести весь скандал в шутку.
Тот, кого она назвала Нестором, все время, пока она его отчитывала, стоял, закатив глаза к потолку, с видом усталого мученика.
— Ты закончила? — корректно осведомился он, улучив момент, когда она на пару секунд замолчала.
— Да!!!
— Ну, тогда заходите. Не имею чести знать, как зовут твоего кавалера…
— А это вовсе и не мой кавалер… Ха-ха! — И девица, вильнув пышными бедрами, прошла в общежитский блок.
— Я к Илюхе, — с улыбкой пояснил Максим, заходя в небольшой коридорчик, из которого вело три двери — в ванную и в две комнаты. Дверь одной из них была распахнута, гремела музыка, слышались громкие веселые голоса, среди которых теперь особо выделялся голос очкастой девицы.
— Илюха, это к тебе! — перекрывая шум, крикнул Нестор.
Максим в три шага преодолел коридорчик и нос к носу столкнулся с Ильей.
Сцена встречи двух друзей была бурной: они увлеченно хлопали друг друга по различным частям тела, порывисто и мужественно обнимались, показывали друг другу всякие жизнеутверждающие знаки с помощью рук и пальцев… Максим даже потрепал Илью по отросшей светло-рыжей шевелюре.
— Ага, хвостище отпустил… — одобрительно заметил он.
После этого Илья провел Максима в комнату и в своей обычной скромной манере представил его присутствующим:
— Ребята — это Максим. Он только что приехал с Сахалина… Можно сказать, из самого эпицентра землетрясения…
— Ура-а-а! — грянула сидящая за столом пьяная компания, не дав ему закончить.
— За стол его! Штрафную ему! — загалдели девицы.
Когда Максима усадили за длинный стол, сооруженный из двух сдвинутых общежитских, положили ему на тарелку неизменный салат оливье, сдобрив его тремя шпротинами, и сунули в руку рюмку с водкой — поднялся еще один парень, с бритой налысо головой и черной испанской бородкой. Судя по тому, как он покачивался, ему было уже хорошо.
— Нестор, сделай-ка потише музыку. Ну что?! — проревел он неожиданным для такого тщедушного тела басом. — Продолжаем пить за Маринок! Маринки! Стройсь!
Присутствующие девушки дружно отдали честь, кроме экзальтированной незнакомки из лифта. Всего их было три, и каждая пыталась компенсировать свою невзрачность преувеличенной веселостью.
— Нет уж, Васильич, мы еще не выпили за вновь прибывших… — жестом остановила одна из них бородача. — Человек, можно сказать, с другого конца земли сюда добиралси-и… Терпел, можно сказать, лишения…
— Правильно! — подхватил идею Илья. — А потом еще раз за Маринин день.
— Ну тогда пьем простой классический тост — за приезд! — пробасил бородатый Васильич и, охнув, опрокинул в себя содержимое рюмки.
Все последовали его примеру.
Максим пил водку только раз в жизни — с дворовыми ребятами в подвале, тайком от родителей. Слава Богу, его тогда не тошнило, как большинство других мальчишек, но ощущения в памяти остались не очень приятные. Тем не менее, чтобы не уронить себя в глазах компании, Максим поднес рюмку к губам и, не нюхая, одним глотком выпил. Затем он тут же положил в рот одну шпротину и сделал глубокий вдох через нос. Ему показалось, что никто не заметил его короткого замешательства.
— Как там мои? — спросил Илюха, наклонившись к нему через стол.
— Твои нормально. Икру тебе передали. И письмо.
— Икру давай на стол. А письмо потом почитаю.
Пока Максим разбирался с гостинцами для Ильи, компания затеяла какую-то игру. На стол установили маленькую круглую электроплитку, вокруг которой, очевидно, и должно было сконцентрироваться основное действие.
— Все, что мне потребуется — это небольшой казан, сыр, чеснок… Еще — порезанный, как для гренок, белый хлеб и белое вино, — сказала очкастая девица (как и всех присутствующих в комнате дам, ее звали Марина). — Ну и, если найдете, — мускатный орех, — добавила она, сделав изящный жест маленькой ручкой в серебряных перстнях.
— Найдем, — уверил ее бородатый. — Нестор, глянь — там на полке есть немецкий набор специй. Так как называется твое швейцарское блюдо?
— Фон-дю… — по слогам сказала очкастая девица, аппетитно выпятив накрашенные губы. — Это блюдо швейцарской молодежи.
Когда ингредиенты были на столе, она натерла чесноком стенки казанка, мелко порезала сыр и залила его вином. После этого поставила казанок на плитку и, когда сыр расплавился, добавила туда тертый мускатный орех.
— Вот теперь наступает самый ответственный момент, — сказала она. — Все садятся вокруг плитки в кружок, натыкают на вилки кусочки хлеба, окунают их в фондю и затем отправляют в рот.
— Очень ритуально, — заметил Васильич.
— Но это еще не все… Если у кого-то «фондюшный» кусочек не удержится на вилке и упадет на скатерть, то…
— Все сделают вид, что ничего не заметили.
— А вот и нет! Не перебивай! — гаркнула на бородача девица в очках. — То тогда, если уронившее лицо — мужчина, он бежит за вином. А если уронившее лицо — женщина, то она должна…
— Что она должна? — оживились юноши.
— Не бойтесь — не раздеться.
— А что же?
— Просто поцеловать по очереди всех присутствующих мужчин…
— Лучше уж я за водкой пойду, — отвернулась одна из Маринок — светленькая.
— Неужели мы такие противные? — обиделся Васильич. — Прямо-таки и за водкой…
— А я знаю способ лучше, — улыбнулся Илья. — Надо просто не ронять кусочки.
— Смелое решение, — похвалил Васильич. — Только у меня после вчерашнего так трясутся руки, что можно прямо сразу за вином.
— Ладно, хватит разговоров, — объявила главная зачинщица. — Начинаем!
Может быть, после дорожной сухомятки, но швейцарское блюдо показалось Максиму удивительно вкусным. Горячее, ароматное, тягучее… Впрочем, сильно расслабляться он себе не позволял — слишком уж неохота было после всех мытарств (черт знает сколько времени он искал это общежитие) бежать куда-то за вином.
Сначала все шло гладко — хитро поглядывая друг на друга, все окунали кусочки хлеба в кипящую на медленном огне смесь и с наслаждением отправляли их в рот. Но тут последовала первая оплошность — ее допустил Васильич.
— Ну вот, я же говорил… — развел руками он.
В ту же секунду на скатерти оказался еще один кусочек. Судя по раздавшемуся визгу, его уронила Марина в очках. Все радостно загалдели.
— Кажется, теперь справедливость восстановлена, — сказал Васильич, натягивая на худые плечи джинсовую куртку. — Эффект бумеранга сработал отлично. Пока я еще здесь — пользуйся, моя крошка… — И Васильич картинно подставил ей щеку для поцелуя.
Марина сняла очки — видимо, целоваться в очках она не привыкла — и запечатлела на впалой щеке Васильича звонкий дружеский поцелуй. Затем она подошла к Илье и чмокнула его, потом — к Нестору и в конце, когда всем уже стало неинтересно, дошла до Максима. Нежно и прочувствованно дотронувшись губами до его щеки, она села рядом и близоруко посмотрела на него глаза в глаза.
— А где ты был во время землетрясения? — вдруг без всякого перехода спросила она.
— На улице, — ответил Максим. — Просто шел по улице.
— Насколько я слышала, землетрясение-то было ночью — ты что гуляешь по ночам?
— Возвращался поздно…
— И что?
— Мне повезло — накрыло электрическим проводом. Очнулся уже в больнице, в реанимации.
— Значит, самого землетрясения ты и не видел… — разочарованно протянула Марина.
— Выходит, что так…
— Жаль. А я уже надеялась послушать рассказ очевидца. — И Марина, потеряв интерес к разговору, повернулась к Нестору.
Воспользовавшись заминкой, Илья обнял друга за плечи и увел его в другую комнату. Там работал сам для себя маленький японский телевизор. Илья с Максимом уселись на пружинную кровать и принялись обсуждать дела — когда ему лучше ехать в деканат, к кому обращаться со справкой, где взять направление…
И вдруг Илья переменился в лице и стал молча показывать пальцем на экран. Максим сначала ничего не понял, а потом посмотрел и тихонько присвистнул. На экране крупным планом было печальное и усталое лицо Вероники! А рядом с ним — большой круглый микрофон, в который она что-то говорила. Первым опомнился Максим.
— Сделай погромче! — крикнул он.
Илья нащупал на кровати пульт и увеличил громкость. Затем вскочил и пинком прикрыл дверь.
«Я бы с удовольствием никого не обманывала, — говорила Вероника на экране. — Но вот не получается».
«А вас — когда-нибудь обманывали?» — Это был голос журналиста за кадром.
«Ну разумеется. По мелочам, наверное, всех обманывали…»
Камера отъехала, и стало видно, что Вероника стоит на улице, и к ногам ее жмется одетый в намордник Том.
— Где она? — схватившись за голову, воскликнул Максим. — Посмотри скорее — где она?
«А по-крупному? — продолжал свой допрос журналист. — Обман любимого вам уже довелось пережить?»
Вероника на экране опустила глаза. «Это не корректный вопрос», — сказала она.
«И все-таки», — настаивал корреспондент.
«У меня нет любимого».
— Смотри! И Том с ней! Они заловили ее прямо на улице? И задают такие вопросы?
— Кажется, это Старый Арбат, — сказал Илья, изо всех сил вглядываясь в экран.
«Как же это возможно? У такой красивой девушки — и нет любимого?»
«Да, у меня был любимый. Но совсем недавно он погиб».
— Погиб? Что она несет? — удивился Илья. — И, кажется, не стебется — на полном серьезе… Чего это она вдруг? Посмотри, да на ней лица нет. Вся бледная, худая…
Максим спрятал голову в руки и сидел так некоторое время. На экране уже показывали какого-то другого прохожего.
— Про кого она сказала — погиб? Разве у нее был кто-то еще? — спросил Илья.
— Не знаю. Я искал ее по санчастям. И представляешь — мне сказали, что ее кто-то оттуда забрал — какой-то мужчина в камуфляже. Неужели она скрывала от меня…
— Не может быть. Она же ясно сказала — погиб.
— Значит, она видела мое имя в списках погибших, — мрачно сказал Максим.
— А как оно туда попало?
— Неважно. — Максим был сам не свой от волнения. — Значит, она точно в Москве. Завтра же я еду в гости к ее тетке…
