Поезд запаздывал. Они должны были прибыть в Москву в семь вечера, Вероника надеялась, что у нее еще останется время, чтобы поискать дом тети Тамары… Но теперь план ее трещал по швам.

Только к девяти вечера состав подполз к платформе Курского вокзала, и Вероника вышла в фиолетовый, освещенный лампами дневного света сумрак. Собаку она снова на всякий случай посадила в сумку — мало ли что?

После вчерашнего она целый день проспала, и теперь голова у нее гудела, как колокол. Чтобы она еще раз взяла в рот эту гадость…

Ее новая знакомая, Галина, заходила утром ее проведать. Извинялась, что ненароком ее споила.

— А ты зачем в Москву-то едешь? Да еще с собакой… — спросила она, когда они вместе вышли в тамбур, где Вероника кормила Тома.

— Собаку мне просто девать некуда. А в Москве работу собираюсь искать.

— О! Так идем к нам на рынок! — воскликнула Галина. — У нас там всегда продавцы нужны. И заработки хорошие.

— Да нет… Я не умею как-то… И вообще — рынок — это такое место…

— Место, конечно, то еще… — согласилась Галина. — Но мне не привыкать, — махнула рукой она. — Я еще и не такого понюхала… Веришь ли — в тюрьме ведь сидела. Целых два с половиной года усиленного режима.

— За что?! — не поверила Вероника.

— Статья сто пятая и сто шестая. Неосторожное убийство и превышение самообороны.

У Вероники внутри все перевернулось. Однако она быстро взяла себя в руки и спросила:

— На тебя кто-то напал?

— Ну да… — усмехнулась Галина. — Напал… Собственный муж…

— Ни черта себе… — покачала головой Вероника, изо всех сил стараясь не показать своего волнения.

— Как у меня крыша тогда не поехала, сама до сих пор не понимаю. Сын помог — он тогда маленький еще был. Пока я сидела, он у сестры был. Потом по амнистии вышла, сразу забрала. Только им одним и выжила. Теперь вот учиться его отправила. Не куда-нибудь — в Англию. Он у меня способный… Шустрый — весь в меня. — Лицо Галины засветилось гордостью.

— Это же дорого, в Англии-то учиться… — сказала Вероника. — Неужели ты на рынке столько зарабатываешь?

— А почему нет? Вот сейчас приеду, наймусь — сезон поработаю. Потом затарюсь — и обратно к себе, продавать. Вот так и набегают денежки-то… А ты говоришь — рынок такое место…

— А живешь ты где? У знакомых?

— Почему, квартиру снимаю. Я как все. Хочешь, со мной живи. У нас там жизнь веселая. Работа — водка. Работа — водка. Расслабляемся!

Такая перспектива Веронику совершенно не прельщала.

— Да нет, спасибо. У меня есть где ночевать, — вежливо отказалась она. — У меня тут тетка живет — дочка дедушкиной сестры…

— Ну, как знаешь. А то заезжай. Адрес запомни: рынок «Лужники», проще говоря, «Лужа». Золотая аллея, 18. Меня там всегда найти сможешь — с шести утра до четырех вечера.

Галина ушла, а Вероника еще долго лежала на своей полке и размышляла о том, как странно похожи и в то же время не похожи судьбы людей… Как удивительно тесен мир, настолько тесен, что они с Галиной встретились и стали хорошими знакомыми. Какая сила толкнула их друг к другу? Ведь там, в вагоне-ресторане, Вероника еще не знала, что Галина носит в душе тот же страшный грех, что и она… А Галина не знает про Веронику до сих пор. И никогда не узнает… Вряд ли они когда-нибудь еще встретятся. Каждая пойдет своей дорогой, и сохранится только та самая незримая ниточка, которая притянула их друг к другу в ресторане. Вероника верила, что в жизни не бывает ничего случайного. Каждая из них будет помнить эту встречу, а особенно Вероника.

Теперь, бредя по подземному переходу, Вероника изо всех сил старалась отбросить от себя мрачные мысли. Надо целиком сосредоточиться на поиске ночлега.

Тетя Тамара на сегодня отпадает… О том, чтобы отправиться на поиски бабушкиного дома прямо сейчас, на ночь глядя, не могло быть и речи. Вероника всего второй раз была в Москве, да и тот, первый раз, можно было не считать. Ведь тогда ей только исполнилось одиннадцать лет, и она везде ходила следом за мамой, как цыпленок за курицей. Конечно, что-то в памяти отложилось: красивая станция метро, на которой они выходили, чтобы попасть к дому бабушки Алевтины, прохладный фонтан в ГУМе, мостовая Кремля, куранты на башне, чизбургеры в «Макдональдсе»… Но главного она не помнила — названия улицы и точного адреса. Единственное, на что она уповала, это на бюро справок.

Вероника поменяла местами сумки — черную повесила на левое плечо, а синюю, на колесиках, потащила с правой стороны. Наконец, минуя переходы с длинными вереницами сверкающих киосков, она вышла в большой зал — подземный этаж Курского вокзала, который тут же закрутил ее, как огромный водоворот.

Со всех сторон на нее смотрели яркие витрины вокзальных магазинчиков, вывески кафе и закусочных. Из разных киосков, перекрикивая друг друга, неслись популярные мелодии. По залу во всех возможных направлениях сновали разномастно одетые люди… От этой пестроты у Вероники сразу зарябило в глазах. После унылого и серого пейзажа провинциальной России московский вокзал казался сплошным праздничным фейерверком.

Однако стоять и глазеть на все с открытым ртом времени не было. На зеленых электронных часах светилось уже полдесятого. Надо было срочно принимать какое-то решение. Вероника подумала, что самым лучшим будет зайти в кафе — перекусить, а заодно поразмыслить, что ей делать дальше. Она все больше склонялась к мысли, что первую ночь ей придется ночевать прямо здесь, на вокзале. Она знала, что людям приходится иногда так делать, например, если они ждут своего поезда, который уходит посреди ночи. В залах ожидания таких полно, так что она не привлечет ничьего внимания…

Кафе она выбрала самое неказистое. После всех затрат денег у нее оставалось не так уж много, и она решила начать экономить. В небольшом уютном помещении, обнесенном прозрачной стенкой, имелось несколько «стоячих» столиков и барная стойка, за которой можно было получить чашку горячего кофе, сосиску с кетчупом и белым хлебом и какой-нибудь пирожок.

— Скажите, пожалуйста, — обратилась Вероника к ярко накрашенной женщине, которая заведовала раздачей кофе, сосисок и пирожков. — Могла бы я переночевать на этом вокзале?

— У вас билет транзитный имеется? — не поднимая глаз от стакана, в который плескался из автомата кофе, спросила та.

— Если честно — нет, — ответила Вероника.

— Тогда не пустят, — спокойно сказала женщина, как будто сообщала что-то обыденное.

— А что же мне делать?

— Я-то откуда знаю, что тебе делать… Много вас тут таких… — ровным голосом проговорила женщина и поставила перед Вероникой пластмассовый поднос с едой. — Пятнадцать тысяч, — отрезала она.

Вероника расплатилась и растерянно прошла к самому дальнему угловому столику.

Вот так история. Получается, что ей совсем негде ночевать. Но нет, этого не может быть. Она прикинется овечкой, скажет, что ей всего на одну ночь, что завтра она найдет через бюро справок адрес и тут же уедет… «Надо еще заплести косички и завернуть их в виде баранок, тогда точно поверят…» — так обычно говорил в похожих ситуациях Максим.

— Как кофеек? — вдруг услышала Вероника голос над самым ухом.

Обернувшись, она увидела пьяную, давно не бритую физиономию, которая гнусно ухмылялась.

— Кофеек что надо! — с вызовом ответила она, на примере Галины усвоив, что с такими типами, как этот, надо брать инициативу в свои руки.

— А как насчет того, чтобы прогуляться до хаты?

— Это не ко мне, — спокойно ответила Вероника и повернулась к своей чашке.

— Ты по сколько берешь? — вдруг будничным тоном осведомился мужик.

Но и тут Вероника не растерялась. Она посмотрела на него в упор, давая понять, что с ней лучше не связываться.

— Папаша, иди лучше проспись, — сказала она тоном участкового врача. — Я телом не торгую. Все понятно? Или еще раз объяснить?

— Понял… Понял… — поднял руки мужик и опять ухмыльнулся своей гадкой ухмылочкой. — Ишь ты какая цаца… Телом, блин… Не торгует, блин… — продолжал бормотать он, отходя от столика, за которым стояла Вероника.

Что ж, можно считать, атака отбита. Но это весьма тревожный симптом… Значит, она попала в крутое и злачное местечко. Надо срочно подыскивать себе что-нибудь вроде медпункта или комнаты матери и ребенка. Но сперва она должна разыскать туалет.

Снова взвалив на себя обе сумки (Томке она, пока ела, успела бросить сосиску), Вероника направилась по указателям с нарисованной фигуркой в треугольном платьице. Почему-то она не могла отделаться от ощущения, что за ней кто-то следит. Когда же она пришла в женский туалет, подозрения ее подтвердились. Едва она вышла из кабинки и подошла к кранам, чтобы помыть руки, сзади ее обступили плотным кольцом несколько девиц. Вероника подняла глаза и сразу в зеркало разглядела, что это местные ночные бабочки.

— Какие-то проблемы? — повернулась к ним она и медленным, слегка прищуренным взглядом оглядела всю компанию.

Их было человек шесть. Высокие и низкие, худые и пухленькие, но все как одна, выбеленные гидропиритом. «Джентльмены предпочитают блондинок» — вспомнила Вероника название какой-то комедии с Мерилин Монро в главной роли. Однако сейчас ей было совсем не до смеха. Несколько пар злобных, подведенных черной тушью глаз смотрели на нее так, будто хотели прожечь насквозь.

— Ты откуда такая свеженькая? — прокуренным (как и положено настоящей проститутке) голосом проговорила самая длинная и крупная из них — видимо, главная. — На гастроли — али как?

Вероника перевела на нее глаза. Их взгляды встретились.

— Отвечать обязательно? — поинтересовалась она.

— Ишь ты, какие мы норовистые… — покачала головой другая — тоже из матерых. — Слышь, Мил, я ее от самой кафешки приметила. — Барыгу она грамотно отшила. Небось рассчитывает кого-нибудь посолиднее подцепить… Минет по туалетам делать, это пусть другие давятся. Она у нас только на «Мерседесах» ездить собралась. Как же, из такой дали с сумками перлась…

— Что в сумки-то понабила — трусов небось кружевных да презервативов? — И девица с прокуренным голосом вырвала у Вероники из рук синюю сумку — видимо, из соображений, какую побольше.

Вероника, разумеется, не сопротивлялась. По губам ее скользнула улыбка, и она, сложив руки на груди, стала наблюдать, что будет дальше.

Главная с довольным видом склонилась над сумкой, словно Кащей над сундуком с золотом. Однако когда она торопливо расстегнула «молнию», из груди ее вырвался хриплый гортанный вопль. Уж чего-чего, а оскаленную собачью морду она ожидала там увидеть меньше всего.

— Ой, мамочки… Девки! — закричала она. — Там у нее шавка сидит…

Остальные ее возгласы заглушил громкий и гневный лай Тома. Девицы тут же с визгом разбежались врассыпную. Вероника осталась стоять у зеркала и только беззвучно хохотала. Разумеется, Том не разобрался в деталях происходящего, но суть уловил безошибочно: его хозяйку опять обижали.

— Я честная девушка! — кричала им вслед сквозь смех Вероника. — Мне чужого не надо!

Впервые за последние две недели Вероника искренне смеялась. Однако когда она вышла из туалета и успокоилась, то поняла, что ничего радостного, собственно говоря, не произошло. Разборка с бригадой жриц любви говорила лишь об одном: оставаться на вокзале на ночь ей нельзя. Мало того, что чем ближе к полуночи, тем больше будет предложений со стороны мужчин… Ей еще наверняка предстоят новые встречи с путанами, а также их сердечными друзьями ментами. Уж об этом-то она начиталась в своей любимой «ну очень интересной газете»…

Нет, с вокзала надо уходить. Только вот куда? Может быть, в гостиницу? Наверняка здесь есть где-нибудь неподалеку отель для прибывающих на Курский вокзал. Но там ведь нужно предъявлять паспорт, без этого не поселят. А вдруг портье будет пристально рассматривать ее фотографию и обнаружит несоответствие? Тогда ее сразу же, без всяких разговоров, передадут на руки милиции. О том, что могло бы начаться дальше, окажись она в отделении, Вероника предпочитала даже не думать… Так как же ей быть?

И тут Вероника вспомнила про телефон, который оставил ей Роман — ее первый и единственный московский знакомый. Она порывисто засунула руку в карман и нащупала там заветный сложенный вчетверо листок из блокнота. Слава Богу, что она его не потеряла! Теперь эти семь цифр были волшебным шифром, который мог соединить ее с прежней жизнью. Той самой, где не было места ни грубым проституткам, ни циничным милиционерам, ни заросшим щетиной бомжам…