Глава 4

Прошло уже часа три с тех пор как рассеялся дым от выстрела, а Вероника все сидела у себя наверху в мансарде и не могла пошевелиться, как будто ее разбил паралич. Из головы ее не шла одна и та же сцена: вот она пятится, выставив перед собой пистолет и с ужасом глядя в немигающие красные глаза Пахана, вот его мощное тело вдруг бросается вперед, прямо на нее, и ее дрожащие пальцы сами собой нажимают на курок… Кажется, он вскрикнул — из-за грохота Вероника почти ничего не слышала. Едкий дым сразу же застелил ей глаза, и она невольно зажмурилась. В наступившей вдруг тишине она отчетливо услышала, как тело Пахана с глухим стуком осело на пол. Когда Вероника решилась приоткрыть глаза, то увидела, что Пахан лежит навзничь на полу и глаза у него совершенно стеклянные. На груди его, на клетчатой фланелевой рубашке, темнело небольшое пятно. Приглядевшись, Вероника увидела, что ткань по краям пулевого отверстия обуглилась.

Пахан был мертв — в этом не было никакого сомнения. Кровь бросилась в голову Веронике и застучала в висках. «Я убила человека… — билась одна-единственная мысль у нее в голове. — Я убила человека… Своими руками…» Откуда-то из недр желудка вдруг начала подниматься предательская волна отвращения — и Вероника едва успела добежать до унитаза. Несколько минут ее буквально выворачивало наизнанку. Потом она умылась, тщательно вытерла лицо и руки полотенцем — и с омерзением выбросила его в корзину с грязным бельем. Проходя через спальню, она старалась не смотреть на распростертое тело, хотя ей пришлось даже через него перешагнуть. Обессиленная, плетущейся походкой, Вероника поднялась по крутой лестнице в мансарду и рухнула на кровать.

Странно — она ведь научилась спокойно относиться к виду мертвого тела. Но, наверное, видеть каких-то незнакомых чужих людей на вскрытии в анатомичке — это одно, а когда перед тобой лежит без движения человек, который только что ходил и двигался, дышал и что-то говорил, — это совсем другое дело. Тем более если ты всего лишь полчаса назад отнял у него жизнь — пусть не нарочно, но своими собственными руками. И неважно, что этот человек — ублюдок, что он тебе ненавистен и что в душе ты желал его смерти…

Неожиданно Вероника опомнилась и порывисто вскочила. Как же она может так спокойно здесь оставаться? В доме лежит труп, а она как ни в чем не бывало валяется на кровати! Надо немедленно уходить! Даже если ее не обвинят в убийстве, то по судам да следствиям затаскают уж точно.

Теперь добыть ключ от входной двери — дело одной минуты. Она вызовет из зарослей Тома и вместе с ним пойдет вдоль дороги. Если ей повезет, то их подбросит до города какая-нибудь попутная машина. Там в первую очередь она попытается разыскать Аньку или кого-нибудь из знакомых. Может быть, они знают больше про Максима… Вероника почувствовала, как сердце ей словно сжала чья-то холодная шершавая ладонь, и усилием воли заставила себя отбросить страшные мысли. Нет, она не должна верить. Максим жив. Жив — пока она не видела его мертвым. И сейчас главное для нее — выбраться из этого ужасного дома…

Вероника подошла к окну — уже начинало светать. У нее еще есть пара часов, чтобы все как следует собрать и по возможности замести следы. Собственно, кто видел ее здесь? Только один человек — милиционер. Судя по всему, он приехал из города. Запомнил ли он ее? Вряд ли. Да к тому же Пахан представил ему ее как портовую проститутку из Невельска… Вряд ли он узнает ее, если встретит в городе. В крайнем случае, можно перекрасить волосы. Итак, к делу.

Китайскую сумку с вещами она возьмет с собой — в конце концов, на них не написано, что она приобрела их именно здесь, а нехитрая одежда ей в любом случае понадобится. Вероника уже давно считала эти вещи своими. Грязная работа, которой она занималась здесь все эти дни, с лихвой окупила их. А если включить сюда еще и надругательства, которым каждый вечер подвергал ее хозяин дома, то получалось, что смерть была самой подходящей расплатой…

Думая об этом, Вероника чувствовала, как скулы ее сводит холодной злобой. И все же противная дрожь, которая помимо ее воли сотрясала все внутренности, каждую секунду напоминала ей: «Грех! Ты совершила страшный грех! Ты убила живого человека!»

С сумкой в руках Вероника спустилась на террасу. Голова болела, ноги и руки отказывались слушаться. И все-таки она понимала, что должна сосредоточиться и все как следует обдумать. Сейчас самое главное ничего не упустить. Рано или поздно в дом придут и обнаружат здесь труп хозяина. Обстановка, в которой его обнаружат, будет называться картиной преступления. И сейчас она, Вероника, может и должна стать автором этой картины. Было ли это разбойное нападение? Ограбление? Или просто — убийство из мести, как сейчас это распространено?

Подумав, Вероника склонилась к последнему. Трудно подделать следы ограбления в доме, до отказа заполненном всяким добром. Для этого бы пришлось вывозить «награбленное» на нескольких машинах. Да и потом вряд ли кто при таком замкнутом образе жизни, какой вел Пахан, знает, что именно хранилось в доме и что могло пропасть. А вот вероятность, что Пахана прикончили из мести — тем более что он занимался мародерством, — достаточно велика. К тому же картина вполне правдоподобная. Убийство произошло ночью, жертву застигли врасплох, тело — на полу спальни.

Разумеется, прежде всего они будут искать орудие убийства. Вероника даже не помнила, где и когда она бросила пистолет. Но наверняка он где-то в спальне. Как ни жутко ей было — она должна была снова туда зайти.

Тело Пахана лежало в том же самом месте. В двух шагах от него валялся пистолет, который Вероника, видимо, выронила сразу после выстрела. Пистолет… Вот самая страшная улика. На нем остались ее отпечатки пальцев. Значит, пистолет должен исчезнуть, исчезнуть совсем. Вероника припомнила детективы, которые ей приходилось читать в своей другой жизни. Как преступники избавлялись от улик? Лучший способ — огонь, но в данном случае он не подходит. Другой вариант — вода, но речка здесь слишком мелкая. Остается одно — земля. Да, она должна закопать пистолет в землю. Причем достаточно глубоко, чтобы даже ищейка не смогла пронюхать. Для этого надо, как минимум, выбраться из этой тюрьмы.

При мысли о том, что сейчас ей придется подходить к мертвецу совсем близко и даже дотрагиваться до его кожи, у Вероники похолодело все внутри. И все же она взяла себя в руки, встряхнула головой, совсем как мама, и медленно приблизилась к распростертому телу. «Ничего страшного, — уговаривала она себя. — Я управлюсь с этой чертовой застежкой за пару минут. И что тут такого? Всего лишь труп мужчины с огнестрельным ранением груди…» Набрав побольше воздуха и задержав дыхание, Вероника склонилась над телом и сначала передвинула цепочку замком вперед. Движения ее были рассчитанными и четкими, как у хирурга. Еще немного — и тяжелая связка ключей оказалась у нее в руках.

Приготовившись долго подбирать ключи к замкам, Вероника вышла на террасу и встала у входной двери. Но как только она взялась за ручку, чтобы вставить первый ключ, дверь вдруг… отворилась сама собой. Господи, значит, все было напрасно! Он просто забыл запереть дверь! Он был слишком пьян… И если бы она додумалась попробовать открыть ее еще вчера, то ей бы не пришлось его убивать! Вероника почувствовала, как веки ее словно превращаются в острые лезвия бритв — к глазам подступили горячие слезы. Но она только зло вытерла их рукавом футболки и решительно распахнула дверь.

Лопату долго искать не пришлось — она стояла под лестницей вместе с остальной садовой утварью. В следующую минуту Вероника окунулась в серое прохладное утро.

Не успела она сделать и двух шагов по мокрой от росы тропинке, как из розовой рощицы иван-чая с радостным лаем выскочил Том и, яростно виляя хвостом, бросился на хозяйку. Его заливистый голос эхом разносился на речкой.

— Тише, Томка, тише ты… — прошептала Вероника, хватая его за передние лапы. — Потерпи еще немножко, скоро пойдем домой…

При этих словах пес жалобно и тонко заскулил, будто не хуже Вероники понимал, что дома у них больше нет. Теперь уже Вероника не сдерживала слез — они лились градом. И все же она не забыла о том, для чего она вышла из дома.

— Рядом! — коротко скомандовала она, и умный пес послушно потрусил рядом с хозяйкой, шурша по сырой траве.

Поразмыслив, Вероника решила, что лучше всего будет закопать пистолет на берегу реки, в зарослях высоких лопухов — там вряд ли кому взбредет в голову искать. Но когда, утопая в росе, она углубилась в них, то обнаружила, что земля там каменистая и лопатой ее не взять. Тогда она вернулась к дому и, обогнув его, набрела на куртинку с густой травой. Всего в десятке метров от этого места за живым забором из зеленых бамбуков уже пролегала дорога.

Вероника прислушалась. Ни с одной, ни с другой стороны шума машин не было слышно. Да и откуда им взяться здесь в такое время? Примерившись, Вероника очертила лопатой небольшой квадратик земли, подкопала его со всех сторон, затем снизу — и подняла за упругие стебли кусок дерна, похожий на торт. Затем она отложила его в сторону и вынула несколько лопат земли из получившейся ямки. После этого, приказав Тому сидеть, она побежала в дом за пистолетом. Только бы никто не появился за это время на дороге! Ведь если хоть кто-нибудь увидит ее здесь в этот час, да еще с лопатой в руках, то у нее уже не будет чистого алиби.

Запыхавшись, Вероника влетела в спальню. После свежего, полного влажных ароматов утреннего воздуха ей показалось, что в комнате уже витает запах разложения. Впрочем, это были одни эмоции — она прекрасно знала, что при средней температуре трупы начинают пахнуть только через сутки. С отвращением, будто скользкую жабу, Вероника подняла с пола пистолет и завернула его в газету, которую нашла на туалетном столике. Через три минуты она уже снова держала в руках лопату. Тортик из дерна занял свое прежнее место, как будто никогда его и не покидал. Напоследок Вероника очистила о траву лопату и поспешила обратно. Главное дело было сделано.

Только сейчас она вспомнила, что ничего не ела. После вчерашнего желудок ее был болезненно пуст. Собственно говоря, есть и не хотелось — больше всего она мечтала сейчас о чашке горячего растворимого кофе. Быстро поставив на плиту чайник, Вероника принялась рыскать по холодильнику и шкафам в поисках еды, которую она могла бы взять с собой в дорогу. Ведь им с Томом предстоял неблизкий путь — таких мест вблизи от города Вероника припомнить не могла. Даже если их подбросит какая-нибудь попутная машина, все равно пройдет неизвестно сколько времени, прежде чем они снова смогут поесть.

Вероника покидала в пакет сухой паек: чипсы, пачку печенья, две упаковки фисташков, кокосовый рулет… Затем добавила пару крупных яблок и длинный огурец. Сделала несколько бутербродов с сыром, завернула их в фольгу. Достала из холодильника запотевшую пластиковую бутылку с минеральной водой.

Чайник уже закипал.

И вдруг Вероника явственно услышала шум мотора. Он стремительно приближался, и вскоре стало ясно, что машина завернула и направляется к дому Пахана. Веронику мгновенно обдало жаром. Пулей она выскочила на террасу, позвала с крыльца Тома и принялась, путаясь в гремучей связке, подбирать ключ хоть к одному замку. Наконец ей это удалось — входная дверь была заперта. После этого она старательно задернула все шторы и завела собаку в гостиную. Почуяв доносящийся из спальни запах покойника, Том принялся было скулить, но Вероника угостила его шлепком по морде, и пес виновато замолчал. Сама она вернулась на террасу и притаилась за дверью.

Машина уже остановилась возле гаража, поочередно хлопнули две дверцы. «Значит, их двое», — подумала Вероника. Сердце ее колотилось так сильно, что она побоялась, как бы стук не услышали те, кто подходил сейчас к крыльцу. В утренней тишине мужские голоса звучали настолько ясно, что казалось, будто говорившие стоят в двух шагах.

— Спит еще, засранец… — отчетливо произнес один из них, и Вероника — о ужас! — узнала того самого милиционера — «корешка Володьку». — Обещал ведь, божился… В полседьмого подъезжай, говорил, я прямо на дорогу выйду, ты меня только подберешь…

— Куда там — квасили вчера полночи. Дрыхнет он еще, как пить дать… — отозвался другой голос, помоложе.

— Или со своей телкой кувыркается… Кости ей пересчитывает…

— С какой еще телкой? Ну-ка, ну-ка, отсюда поподробней.

— А, подобрал себе какую-то… Малолетку белобрысую… Говорит, из Невельска вывез… А мне кажется, я ее рожу где-то на соседнем участке видел…

При этих словах у Вероники в груди все сжалось. Но не успела она ничего сообразить, как ранние гости принялись что есть силы колотить в дверь. Кажется, милиционер воспользовался штатной резиновой дубинкой (воистину универсальная вещь).

— Открывай, ты, босота!

— Хватит на массу давить!

Они подняли такой шум и грохот, что Веронике казалось, дверь сейчас разлетится вдребезги.

— Что он там — подох, что ли? — возмущался милиционер, не подозревая, насколько близок он к истине.

Нет, пусть они думают, что хотят, она ни за что не откроет. А ломать дверь они не посмеют, да им двоим это будет и не под силу. Вероника стояла в своем укрытии и терпеливо слушала крепкие матюги, доносившиеся из-за двери. Ей показалось, что это продолжается целую вечность. Но в конце концов задор у гостей пропал.

— Ну и хрен с тобой, козел жирный! — в сердцах воскликнул «корешок Володька». — Попадись мне только теперь — я тебе живо оформлю все, как по протоколу…

— Ничего. Проспится, сам приползет, как миленький, — добавил другой, и Вероника услышала топот ботинок по ступенькам.

Они уходили. Через некоторое время громко и сердито взревел мотор. Вероника заглянула в щелку между занавесками: круто развернувшись, желтый «газик» стремительно укатил за угол дома. Вскоре его тарахтение растаяло вдалеке, и над домом снова установилась тишина.