3
Трактор!!!
Запускали по десять человек. Остальные сидели в скверике на улице и старательно изображали друг перед другом олимпийское спокойствие. Из вчерашних Кристина заметила только «пляжную шляпку» с гитарой, девицу с косой и еще одну — белобрысую и с полностью отсутствующим подбородком. «Вот уж не думала, что такая пройдет на второй тур», — удивлялась про себя Кристина. Ей казалось, что ни один режиссер не согласился бы взять ее в свой фильм. Но ведь прошла же! Наверное, у нее был выигрышный репертуар.
Пропустив вчера прослушивание, Кристина отстала от них на один тур, зато теперь, благодаря стараниям Марго, она явилась во всеоружии. Вместо забракованного платья с люрексом на ней было надето скромное, нейтральное, но необыкновенно элегантное платье, которое Марго в свое время привезла из Парижа. Оно было изысканного серо-голубого цвета, и на его фоне светлые глаза Кристины с черными ресницами вспыхивали, как два топаза. Что касается фасона, то он был вне моды — классический и безупречно облегающий фигуру. К платью Марго выдала Кристине простые, но идеально попадающие в тон туфли и прозрачный газовый шарф леопардовой раскраски, с которым она должна была исполнять монолог Джульетты.
Из-за платья Кристина успела немного поскандалить. Когда Марго рылась в шкафу в поисках нарядов, Кристина увидела на одной из полок маленькую шапочку, расшитую жемчугом.
— Это же шапочка Джульетты! — воскликнула она, замирая от восторга. — Можно я надену ее на прослушивание?
— Конечно, нет, — проворчала Марго, убирая шапочку поглубже на полку.
— Но почему? — изумленно спросила Кристина. — Ты что, боишься, что я ее потеряю?
— Дура, что ли? — обернулась на нее через плечо Марго. — Да если ты поступишь, я тебе эту шапку насовсем могу отдать — мне не жалко… Просто не нужна она тебе на экзамене. Ты должна суть играть и всем доказать, что играть эту суть умеешь… Никаких костюмов! Никаких мелких деталей! Ведь искусство — это что? Условность! Этим оно и интересно, этим и отличается от действительности… Запомни: искусство перестает быть искусством, когда теряет условность…
— Гм… Почему бы тогда не пойти играть Джульетту в шортах? — обиженно пожала плечами Кристина.
— А вот это уже вопрос амплуа! — подняла указательный палец Марго. — Амплуа мы должны хотя бы слегка, но обозначить. Допустим, придешь ты в шортах — чего добьешься? Будут с порога воспринимать как травестюшку…
Волосы они с Марго решили немного оттенить красящим шампунем цвета спелой вишни, чтобы добавить в облик Кристины хоть один сочный цвет. С помощью старых обшарпанных щипцов для завивки Марго создала из неровной Кристининой челки и свисающих по бокам прядей прелестный ореол мелких кудряшек, который придавал ее удлиненному лицу выражение светлой печали. Крупные чувственные губы девушки Марго обвела темным карандашом и слегка подкрасила помадой естественного оттенка.
Самое главное — как считала Марго — с помощью всех этих мелких ухищрений из облика Кристины неуловимым образом исчезла провинциальность, которая раньше так и перла наружу.
— И это при том, что говоришь ты практически без акцента… — сказала она и, подумав, добавила: — В общем в провинциальности тоже есть свое очарование — особенно для мужиков… Однако бывают ситуации, когда ее лучше скрыть. Понимаешь, провинциальность — она как краска, как особый штрих… А на экзамене ты должна быть академически чистой, без всяких там налетов. Даже если тебе и придется эту чистоту играть…
Прозу они решили заменить — Марго выбрала для Кристины отрывок из «Мастера и Маргариты» Булгакова.
— Это, конечно, тоже «попса», — вздохнула она, — но все-таки «попса» другого уровня. А то от фразы «Куда ж несешься ты…» у некоторых преподавателей к концу экзамена начинаются конвульсии.
С выбором оригинальной басни у Кристины вышло затруднение. Сколько ни листала она Крылова и Лафонтена, ничего подходящего так и не нашла. Все до одной басни казались ей тяжеловесными и совершенно не смешными. Какие-то ослы, щуки, зайцы…
— Может быть, выйти и сразу прямо им сказать: не хочу басню, слушайте анекдот…
— Нет, так не годится, — задумчиво прикусила губу Марго, — можешь попасть под горячую руку — тогда просто выгонят.
— А что, если сыграть на их чувствах?
— На каком именно из чувств ты собираешься сыграть?
— Например… Например, на чувстве отвращения.
— Браво, дружок! — захлопала в ладоши Марго. — Ну и как ты намереваешься это сделать?
— Я прочитаю им то, что уже давно навязло в зубах, то есть «Ворону и лисицу»… Но с таким видом, как будто мне тоже противно ее читать. Знаешь, я сыграю маленькую роль. Третьеклассница — такая вся туповатая, простоватая… Ее вызывают к доске читать басню Крылова «Ворона и лисица». «Ты выучила урок?» — Кристина строгим голосом изобразила учительницу. «Выучила…» — пропищала она за ученицу. — И ученица начинает читать…
— А что, это мысль… — согласилась Марго, — по крайней мере получится естественно. И с юмором. Давай попробуем.
Целый вечер Кристина повторяла свою новую программу, а Марго внимательно слушала ее и делала замечания. Потом она вдруг стала какой-то раздражительной — наорала на Кристину из-за пустяка, сама же обиделась и выбежала из квартиры.
Вернулась она, когда Кристина уже легла спать — на заранее застеленный для нее диванчик в гостиной. Марго вошла, бесцеремонно включила свет и весело спросила, взбалтывая что-то в бутылке:
— Будешь вермут? Молдавский…
— Я уже сплю… — недовольно сощурилась Кристина. В тот вечер она поняла, что обижаться на Марго бесполезно.
На крыльце появилась надменная крючконосая администраторша со списком, и абитуриенты, вспорхнув со своих мест на лавочках, слетелись к ней, словно ночные бабочки к свету. Противным голосом она оглашала фамилии очередной десятки, и в толпе поднимались руки обреченных.
— Парфенова!
— Здесь!
— Иванов!
— Оэ! Оэ-оэ-оэ!
— Симонова.
— Вот она я! — Расталкивая плечами других, какая-то невзрачная девица продралась прямо к списку, который держала в руках администраторша. Та близоруко взглянула на нее поверх листочка.
— Но вы же уже поступали в прошлом году… — неприязненно скривив губы, сказала она, — и, кажется, в позапрошлом…
— Да, ну и что? — с жалким вызовом ответила девица. — Это мое право…
— Право-то ваше — мне просто вас жалко. Опять не поступите… — Судя по выражению лица, этой вобле никогда и никого не было жалко.
— А чего меня жалеть? — пожала плечами девица. — Я от этого не страдаю.
— Зато другие страдают! — с чувством бросила ей в лицо администраторша и продолжала: — Быстрова!
— Здесь! — выкрикнула Кристина.
Ну вот, кажется, дождалась. На мгновение ноги стали ватными, но Кристина сделала над собой усилие, и все пришло в норму. Вызванные по списку направились вслед за чопорной администраторшей в аудиторию.
Почему-то Кристина думала, что прослушивать их будет целая комиссия из десяти человек, однако за экзаменационным столом сидела всего лишь одна пожилая женщина. Седые волосы ежиком, глубокие черные глаза, в руках — дешевый китайский веер, которым она степенно обмахивалась от жары.
— Народная артистка России… — услышала Кристина благоговейный шепот одного из абитуриентов — красивого мальчика-метиса, который приехал чуть ли не из Якутии.
Стены большого зала с возвышением наподобие сцены были небрежно задрапированы зеленой тканью — видимо, чтобы не слишком гулко звучали голоса. Тут и там стояли какие-то фрагменты декораций, старинная мебель, сложенные штабелями стулья. Словом, абитуриент сразу попадал в атмосферу театра, о которой он мечтал, сидя у себя дома и хлебая мамочкин борщ.
Участники расселись, крючконосая администраторша удалилась по своим суетным делам, и прослушивание началось.
— Будьте добры, Букреев… э-э-э… Просто Букреев, — сказала женщина-экзаменатор, — почитайте-ка нам басню.
На середину сцены вышел высокий подтянутый молодой человек в очках и начал преувеличенно громко читать «Мартышку и очки». При этом он выразительно вертел свои очки в руках и строил обезьяньи рожи. Народная артистка смотрела на все его манипуляции с совершенно непроницаемым лицом — было непонятно, одобряет она этого юношу или нет.
— Замечательно… — сухо оборвала она его наконец. — Какой у вас стих?
— «Парус» Лермонтова. Белеет парус одинокий… — вдохновенно начал молодой человек, но она не дала ему закончить:
— Не надо, не надо… — Марго оказалась права насчет «попсы» — у этой тетки было такое лицо, будто это стихотворение Лермонтова причиняло ей физическую боль. — Знаете что, Букреев… Лучше спойте нам что-нибудь старинное.
— Со-оловей мой, со-о-о-оловей… — тут же фальцетом затянул юноша, изредка попадая на верный тон. Пение его трудно было назвать услаждающим слух.
— Ну что ж, спасибо, молодой человек, — уголками рта улыбнулась женщина, — вы свободны.
— А как же отрывок из прозы?
— Не надо.
— Но я же…
— Спасибо. Следующий. — Голос женщины за столом был спокоен и непреклонен. — Так. Митина Л. Людмила?
— Нет, Лена, — отозвалась рыжая девушка с румяным веснушчатым лицом. Одета она была в зеленый летний костюм, удачно оттеняющий яркие волосы и болотного цвета глаза.
— Выходите. Давайте вашу басню.
— Однажды лебедь, рак и щука… — начала девушка — и всем сразу резануло слух ее мягкое грассирующее «р».
Читала она прекрасно. Крылов получался у нее совсем не тяжеловесным, а естественным и игривым — как сказка в народном исполнении. Кристина почувствовала невольную зависть. Басни были ее ахиллесовой пятой.
Экзаменаторша внимательно дослушала историю про лебедя, рака и щуку (по-прежнему по ее лицу нельзя было понять, что она на самом деле думает) и вдруг сказала:
— А теперь, Лена, отойдите вон туда — в конец аудитории — и громко крикните: «Трактор!» Кричите во весь голос.
На лицах абитуриентов не дрогнул ни один мускул — все отлично знали, что на этих экзаменах задания могут быть самыми невероятными. Рыжая девушка быстрым шагом отошла в глубь зала и, напряженно глядя вдаль, вытянув шею, крикнула:
— Тра-акто-ор!!! — Тем самым ее досадный дефект речи был выставлен в самом неприглядном виде.
— Спасибо, — ровным голосом сказала экзаменаторша, — жду вас на следующем туре.
Рыжая девица прошла! И это с таким «р»! Кристина решительно ничего не понимала. Но не успела она задуматься над увиденным, как седая экзаменаторша назвала ее фамилию.
Кристина легкой походкой вышла на сцену и, не дожидаясь, пока к ней обратятся, представилась.
— Замечательно, — кивнула ей преподавательница, — давайте сразу прозу.
Кристина уже поняла, что спорить и отстаивать целостность своей программы бесполезно, поэтому она мгновенно сосредоточилась и начала:
— Михаил Булгаков. Отрывок из романа «Мастер и Маргарита»… — Она вдруг заметила в углу сцены швабру с накинутой на нее тряпкой, быстро схватила ее в руки, а затем, бесстыдно задрав подол своего шикарного платья, оседлала ее и радостно вскричала: — «Невидима и свободна! Невидима и свободна!» — Так начиналась глава из романа, в которой героиня Маргарита, превратившись в ведьму, летит на метле над переулками Арбата.
Кристина читала и видела, как завороженно слушают ее остальные абитуриенты, — на скептическую экзаменаторшу она старалась не смотреть. Наконец ее остановили.
— А теперь танцуйте танго, — сказала женщина, интенсивно обмахиваясь веером.
— Без музыки?
— Ну, можете сами себе что-нибудь напеть…
«Танго!» — лихорадочно мелькнуло в голове у Кристины, и она сама не успела ничего понять, как ноги уже несли ее вдоль края сцены, а голос развязно, по-блатному выводил:
— И вот я институ-утка… Я фея из ба-ара… Я черная моль! Я летучая мыш-шь! — В этом месте Кристина гибко откинулась назад, эффектно зафиксировала кисть руки и присела на одно колено, делая фигуру с воображаемым партнером.
— Замечательно, — похвалила экзаменаторша, — вы прошли первый тур…
Во двор Кристина выбежала, прыгая от радости, как ребенок.
— Прошла? — налетели на нее ждущие своей очереди абитуриенты.
— Ура! Я прошла! Я прошла первый тур! — скакала Кристина, пока ее не остановил ледяной голос сидящей на железной ограде девицы.
— Ну что ты глотку дерешь? — с видом томной усталости сказала она, разминая в пухлых пальцах сигарету. — Первый же тур пока прошла. Ты вот до конкурса дойди — тогда будешь радоваться… Первый тур она прошла — удивила…
У девицы был такой вид, будто она прошла уже штук двадцать таких туров и успела за это время полностью разочароваться в них, да и вообще в жизни.
— А сама-то ты первый прошла? — на всякий случай спросила ее Кристина.
— Нет! — Девица отвернулась в сторону и сердито выпустила дым. — Меня еще не вызывали.
— Ну вот сначала пройди, а потом поговорим… — отрезала Кристина, после чего гордо удалилась.
Однако вскоре, по мере прохождения туров в различных местах, скепсис этой пухлой девицы стал ей понятен. Кристина уже не радовалась так буйно удачам на первых ступенях отбора — она считала это чем-то само собой разумеющимся. Видя, как воспринимают ее преподаватели, — а среди них были самые разные люди, — она немного уверилась в своих силах. За день ей удавалось пройти максимум по два тура в одном месте. Иногда ей везло, и она перескакивала с первого тура сразу на третий. Главное качество, которое помогало ей на прослушиваниях, — это находчивость. Кристина не терялась ни при каких обстоятельствах. Под конец она уже так освоилась и обнаглела, что не стеснялась сказать преподавателю что-нибудь дерзкое, если он, по ее мнению, этого заслуживал.
Однажды для исполнения отрывка из Булгакова некий молодой режиссер предложил ей раздеться догола.
— Вы же ведьма, — сказал он ей с издевательской ухмылкой, — создайте образ…
Тогда Кристина, глядя прямо в глаза этому ценителю женской красоты, с таинственной улыбкой сказала:
— Понимаете… Я не могу раздеться.
— Почему же? — с интересом спросил ее экзаменатор.
— У меня менструация… — томным голосом, закатив глаза, ответила Кристина. Больше он ей вопросов не задавал.
Когда она рассказала потом об этом случае Марго, та долго хохотала.
— Да ты просто хулиганка, — с одобрением сказала она. — Ну и что, пропустил он тебя на следующий тур?
— Как миленький пропустил!
В другой раз один старенький лысый преподаватель попросил Кристину чем-нибудь его удивить. К сожалению, он не учел, с кем связался. Наверное, он думал, что девушка сейчас начнет или демонстрировать ему свои прелести, или на глазах заглатывать карандаши. Вместо этого Кристина просто подошла и звонко поцеловала его в розовую лысину.
— Спэлый пэрсик! — сказала она с кавказским акцентом.
Все, кто находился в аудитории, — члены комиссии, остальные участники собеседования, — буквально попадали от смеха. И старичку ничего не оставалось, как ее пропустить.
Каждый день Кристина проходила тур за туром — где-то срезалась и вылетала, где-то продвигалась вперед… Вечером, усталая, приплеталась домой и всякий раз заставала там знакомую картину: грязь, вонь, окурки на столах, пьяная Марго в наушниках от ее плейера… За неделю Кристина уже привыкла к такому положению вещей и ничему не удивлялась. Иногда посреди всего этого безобразия сидели какие-нибудь незнакомые юноши и девушки с изможденными лицами, которые потом уходили по первому грубому окрику Марго… После этого Кристина находила под столами и креслами использованные шприцы.
— Марго, а ты не боишься заразиться СПИДом? — спрашивала она, с сочувствием глядя на изменившееся под действием всех этих гадостей красивое лицо Марго.
— Не… Не боюсь… — пьяно выдыхала та, — открой шкаф — у меня свои одноразовые. Это мне Алик подарил. — Она улыбалась и метала глазами синие искры. — Он меня любит. В «Скорой помощи» работает… Он меня уже с того света пару раз вытаскивал… Чудо какой мальчик…
Кристина только вздыхала. Бесполезно было говорить Марго, что все эти случайные мальчики и девочки, которые приходили сюда потусоваться и побалдеть, могли запросто ограбить ее и даже убить. Услышав такое, Марго подняла бы ее на смех. Хотя, возможно, она была права — какая-то звезда охраняла ее саму и ее жилище. С ней ничего подобного случиться не могло.
О своей жизни Марго ей ничего не рассказывала, но однажды Кристине удалось кое-что узнать из разговора с соседкой, которая в отсутствие Марго зашла к ней попросить пару яиц на тесто. Было уже довольно поздно, Марго, как часто бывало к вечеру, сделалась агрессивной и, кое-как одевшись, ушла из дому. Куда она уходила, она никогда не сообщала, но догадаться было нетрудно.
Соседка оказалась приятной моложавой старушкой — худенькой, маленькой, опрятной. Она была похожа на заботливую птичку.
— Поступаешь, я смотрю, — сказала она Кристине, присев в кухне на табуретку. — Комнату сняла?
— В общем да, — ответила Кристина.
— Вообще-то Марго никогда не сдавала — за так у нее жили, бывало. Но чтобы сдавать… Наверное, совсем уже дошла.
— А давно она так? — спросила Кристина, не уточняя, что она имеет в виду.
Старушка, впрочем, отлично ее поняла.
— Да уже лет восемь прошло. Как сына похоронила, так и пошло у нее все наперекосяк. Хороший мальчик был, только буйный очень — весь в нее.
— А почему он умер?
— Разбился на мотоцикле. Знаешь, эти у них увлечения — черные куртки, мотоциклы, девушки…
— Так он рокером был?
— Да, наверное… Наверное, рокером.
— А мужа у нее не было?
— С мужем она разошлась давно. Жил у нее другой. Долго жил, не расписывались они. Отец Артема. Он ему и мотоцикл купил…
— А потом ушел?
— Он уже давно — до того, как Артем погиб… Контракт ему предложили за границей. В Германии, кажется. А Маргоша не захотела из Москвы уезжать. Я, говорит, в театре останусь.
— А она, правда, главные роли играла? — осторожно спросила Кристина.
— Было время — играла… Красавица была.
То, что Марго когда-то была красавицей, не составляло труда заметить и сейчас. От природы она была худощавой, подтянутой. Черты породистого лица ничуть не расплылись, как это обычно бывает у женщин с возрастом. Единственное, что портило ее, — это нездоровый цвет кожи и вечные синяки под глазами. Но Кристине она все равно жутко нравилась, несмотря ни на какие наркотики и пьянки. Никогда в жизни она еще не видела такой феерической женщины. Марго обладала удивительным магнетизмом, который притягивал, завораживал, согревал, и за это Кристина готова была простить ей все что угодно.
День шел за днем — и в конце концов она пришла домой, чтобы объявить о том, что ей остался всего один, последний и решающий тур. Только в одном месте ей удалось дойти почти до конца.
— Ну что, Кристи, давай докладывай обстановку, — сказала Марго, когда Кристина кое-как поужинала вчерашним супом и они сели пить чай.
Кристине ужасно нравилось имя, которое само собой придумалось для нее у Марго. «Кристи» — это звучало современно, коротко, легко… С этим именем она ощущала себя совсем другим человеком.
— Все! — сказала Кристина, меланхолически пережевывая пряник. — Мне осталось одно собеседование. После этого — п…ец.
— Что ж… Ты, скажем так, подошла к самому главному. Теперь или пан, или пропал…
— Ну вот, я и говорю — или пройду, или…
— Помолчи же. Слушай, что тебе говорит старая и мудрая Маргоша… — Она неторопливо прикурила папиросу и выпустила дым. — Вас уже отобрали — самых талантливых, тех, кто способен учиться. Но теперь наступает момент лотереи.
— То есть? На нас что, будут кидать жребий?
— Не-е… Просто теперь каждый режиссер будет набирать себе труппу. И там, как говорится, каждой твари по паре. Больше двух одинаковых амплуа ему просто на фиг не нужно… — Марго сделала руками какой-то расхлябанный жест. — Парочка героев-любовников, парочка травестюшек, парочка характерных героинь, парочка лирических… И сейчас, если вдруг оказывается, что до конкурса дошли десять Джульетт, то он оставит из них только одну, ну максимум две. Причем выбирать будет по каким-нибудь смешным критериям, а вовсе не по таланту. Например, у кого-то ему больше понравилась форма сисек… Или у него плохое настроение, и он начинает придираться к шмоткам. Или спрашивает тебя, что ты думаешь об искусстве вообще. И ты несешь такую чушь, что он пинком выгоняет тебя за дверь… Уяснила?
— Но почему, почему так? — возмущенно спросила Кристина. — Ведь это же необъективно, таким образом можно просмотреть талантливых актеров…
— Ну-ну, Кристи… Поменьше пафоса, — усмехнулась Марго, — режиссеры — такие же живые люди, как и все. Конечно, просматривают, а ты как думала? Поэтому люди годами и поступают. Некоторых — которые сейчас сами кого хочешь не примут — не принимали по семь-восемь лет. И думаешь, тех, кто слушал их на вступительных, теперь мучает совесть? Да ничуть…
— Марго, скажи, скажи мне… Что мне надо сделать, чтобы убить их всех завтра, что?!
— Только взять пулемет — и тра-та-та-та-та! А больше ничего посоветовать не могу.
И это был последний совет, который дала Кристине Марго.
