9
Марии казалось, что она живет в мире грез. Павильон косметики на ярмарке в Болонье представлял собой гигантскую выставку кремов, эссенций, бальзамов, помад, суливших женщинам неземную красоту и очарование. Работа представлялась ей забавой, за которую к тому же еще и платили. Десятки крупнейших фирм выставляли свою продукцию в этой грандиозной витрине.
На стендах работали очень красивые и элегантные девушки. Некоторые обладали большим опытом ярмарочных презентаций, другие делали лишь первые шаги. У большинства были весьма поверхностные представления о товарах, которые они рекламировали. У Марии, в отличие от них, была возможность использовать знания, приобретенные во время ученичества в салоне Ванды в Чезенатико. Она многое могла рассказать о средствах по уходу за волосами и о технике их применения. В течение нескольких дней из простого гида она превратилась в консультанта и в этом звании продолжала работать.
Держась вежливо и достойно, она предлагала посетителям, большинство которых были специалистами в данной отрасли, образцы шампуней, лаков, бальзамов для укрепления волос, красок, составов для химической завивки. Уход за волосами требовал времени и бесконечного терпения в применении старых и новых средств, от бычьего костного мозга до экстракта плаценты, от крапивного сока до кокосового масла.
Первоначально, сама того не подозревая, Мария была принята на работу не столько благодаря своей компетентности, сколько из-за красоты густых, шелковистых волос, казавшихся наиболее убедительным наглядным доказательством эффективности представляемых ею косметических продуктов.
У двух девушек, работавших вместе с ней, тоже были великолепные волосы: у Сандры черные, как ночь, у Лореллы золотистые, как спелая пшеница.
Мария оказалась самой юной и наименее образованной из них, остальные две были студентками университета. Тем не менее знания, приобретенные в парикмахерской Ванды, позволяли ей с большой уверенностью представлять потенциальным покупателям разного рода притирания, не всегда приносящие обещанный результат, но по крайней мере помогающие поддерживать в душе потребителя великую иллюзию. Клиентки, улыбаясь, выслушивали ее журчащий монолог и жадно впитывали убедительные, проникающие в подсознание слова.
— А у вас… волосы свои или крашеные? — спрашивали они, умирая от зависти к ее красоте.
— Свои, — с гордостью отвечала Мария.
— Разрешите? — просили самые смелые, протягивая руку к роскошным рыжим локонам и начиная верить в чудодейственную силу шампуней и ополаскивателей.
Мария часто вспоминала о Моретте. По сто раз на дню у нее возникало желание позвонить, но она не решалась нарушить данное обещание. Когда Моретта сочтет нужным, она сама с ней свяжется. И тогда они снова встретятся.
В католическом общежитии ей было хорошо. Узнав ее трагическую историю, сестры окружили ее вниманием и заботой, возносили за нее молитвы. Под защитой этих стен, рядом с монахинями, искренне ее любившими, Мария обрела покой.
Однажды утром, листая газету, она прочла заголовок на странице происшествий: «МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА ПОГИБЛА В СТОЛКНОВЕНИИ С ГРУЗОВИКОМ».
«Еще одна дорожная трагедия», — подумала Мария, даже не подозревая, что речь идет о Моретте, и принялась вновь переворачивать газетные листы, ища страницу экономических объявлений в надежде загодя найти новую работу к тому времени, когда ярмарка закроется.
Сандра подошла к Марии и сказала:
— Ты что, не видишь, что у тебя появился воздыхатель?
Мария хотела обернуться, но подруга прошипела ей на ухо:
— Не шевелись.
— Ты меня напугала, — вздрогнула Мария.
— Вот теперь можешь обернуться, — разрешила Сандра.
Мария увидела его у стенда «Л'Ореаль»: красивого, смуглого, в пальто из верблюжьей шерсти с синим шелковым кашне.
— Похоже, у него денег куры не клюют, — предположила Лорелла.
— Откуда ты знаешь? У тебя глаза-рентгены? — развеселилась Мария.
— Элементарно, детка. Можешь сама прикинуть: пальто, костюм, в общем, от ботинок до шляпы этот тип носит на себе никак не меньше миллиона.
— Ты серьезно? — изумилась Мария.
— С гарантией.
Мария была довольна. Работа ей нравилась, зарабатывала она прилично, коллеги относились к ней с симпатией и сочувствием, а теперь, в довершение всего, появился еще и поклонник, молодой красавец, с которым она охотно пошла бы разок куда-нибудь вечером, хотя бы только для того, чтобы узнать, кто он и откуда, каковы его намерения.
* * *
Сотрудник спецслужбы, имевший долгую беседу с шефом в ночь, когда погиб министр, сошел с поезда в Болонье, подошел к газетному киоску и, купив экземпляр «Мессаджеро», сложил его так, чтобы название сразу бросалось в глаза. После этого он сунул газету в карман пальто.
— Добрый день, — приветствовал его подошедший на условный сигнал Антонино.
Человек из Рима смотрел на гангстера ничего не выражающим взглядом.
— Я Антонино Катания, — представился молодой человек таким тоном, словно заявил: «Я — Джеймс Бонд, агент 007».
— Тогда пошли, — ответил сотрудник спецслужбы.
Они вышли из здания вокзала и пересекли площадь. Разговор шел на ходу.
— Мы недовольны, — начал человек из Рима. — Не так-то легко было свернуть дознание по факту смерти министра. И тем более увести в сторону расследование по делу об убийстве манекенщиц. А теперь у нас проблемы с этой Моранди. Я же велел лишь нейтрализовать ее, а не прикончить.
— Она слишком много знала. В доме мы обнаружили звукозаписывающую аппаратуру. Она решила сплутовать. Ее нельзя было оставлять в живых, это было опасно, — объяснил Антонино.
Для агента спецслужб это оказалось новым и весьма тревожным фактом.
— А записи?
— Исчезли. Мы прочесали весь дом и контору тоже.
— Ну так ищите дальше. Эти пленки не должны гулять по рукам. Оказывается, дела обстоят еще хуже, чем мы думали. Вы ее убрали, вместо того чтобы заставить ее говорить. По-моему, это полный идиотизм.
— Пришлось спешить, она была непредсказуемой, — стал оправдываться Антонино.
— Опять вы наступаете на грабли. Эту Моранди вы выбрали сами. Не надо было иметь дело с непредсказуемыми, — ледяным тоном возразил человек из Рима.
— Ну, если мы будем разбираться, кто в чем виноват, кто-нибудь обвинит вас, что вы выбрали меня, — обиженно заметил Антонино.
— Именно это и происходит в данную минуту, болван, — прошипел агент. — Так что займитесь делом, — добавил он уже спокойнее.
— Есть один кончик, за который можно ухватиться. Одна девчонка, некая Мария Гвиди, подружка Моранди, ее землячка. Она жила во флигеле, когда все случилось. Возможно, она знает все, а может, и ничего. Может, пленки с записями у нее, раз их больше нигде нет. Она уехала на следующее утро. Мы нашли ее. Работает на ярмарке и живет в католическом пансионе.
— Это мина замедленного действия. Надо заставить ее говорить, — приказал агент.
— А потом? Вы опять скажете, что хватит убивать? — насмешливо спросил Антонино.
— Вот именно. Четыре трупа из-за одного дегенерата с министерским портфелем — это уже многовато. Даже слишком. Найдите пленки и заставьте девчонку говорить. Если она ничего не знает, достаточно ее припугнуть, и она будет молчать. Если ей что-то известно, предупредите меня, я сам решу, что делать. Надеюсь, я выразился достаточно ясно, — сказал сотрудник спецслужбы.
За разговором они вернулись к вокзалу. Агент направился к составу, отправлявшемуся в Рим. Антонино уехал на своей машине.
* * *
Мария попрощалась с коллегами и сошла с автобуса на остановке Пьяцца-Маджоре. Было восемь вечера, когда она направилась к общежитию, торопливо шагая по крытой галерее. Навстречу ей попадались лишь редкие прохожие, спешившие домой к ужину, подальше от пронизывающего ледяного ветра, вихрем несущего пыль и мусор.
У дверей кондитерской Дзанарини, уже наглухо закрытой опускающимися железными ставнями, кто-то крепко схватил ее за руку выше локтя. Вместо того чтобы сопротивляться, Мария застыла на месте. Рука в перчатке зажала ей рот. Ее затолкали в автомобиль.
Машина отъехала, и она почувствовала, что сидит между двумя мужчинами. Пытаясь отогнать от себя этот кошмар, Мария покрепче зажмурила глаза. Но рука в перчатке, зажимавшая ей рот, была не сном, а явью. Она открыла глаза, но крик, рвавший ей грудь, вылился лишь в глухое мычание.
Другой человек залепил ей глаза пластырем.
Грубый голос с незнакомым акцентом угрожающе произнес:
— Сиди тихо, и ничего с тобой не случится. Хочешь орать — ори, все равно никто не услышит. — Они выехали за город, машина остановилась в поле у заброшенного, по виду хуторского строения.
Марию вытащили из машины и потащили внутрь. Она ничего не видела и лишь ощущала невыносимую вонь промерзшего, нежилого помещения. Ее толкнули на койку и привязали за запястья и лодыжки.
Потом наступила тишина.
Мария не смогла бы сказать, сколько времени провела она на морозе с завязанными глазами, спрашивая себя, зачем ее похитили. Наконец дверь открылась и вошли еще какие-то люди.
— Ну, теперь мы немного поболтаем, — произнес хриплый голос.
— Отпустите меня, — стала умолять она. — У меня нет родственников, нет друзей, нет денег. Я не та, кого вы ищете.
— Как тебя зовут? — спросил другой голос.
— Мария Гвиди, — ответила она.
— Все правильно. Именно тебя мы и ищем. Нам надо кое о чем тебя спросить, а ты нам ответишь. Потом мы тебя отпустим, только не вздумай врать. Это неправда, что у тебя нет ни друзей, ни денег. Ты унаследовала кругленькую сумму после смерти родных.
— Как видишь, мы неплохо осведомлены, — произнес первый — тот, что говорил с хрипотцой. — А что касается друзей, разве тебе ничего не говорит имя Моретты?
— Мне холодно. Развяжите меня, пожалуйста. Отпустите меня. — Девушка была в ужасе.
Ладонь, тяжелая, как лопата, обрушилась ей на лицо.
— Я задал тебе вопрос. Тебе ничего не говорит имя Моретты? — с угрозой повторил мужчина.
— Моретта — моя подруга, — дрожащим голосом произнесла Мария.
— И что ты делала у нее в доме?
— Спросите у нее самой, — ответила девушка.
Еще одна страшная пощечина заставила ее резко запрокинуть голову. Она почувствовала невыносимую боль в ухе, а из носа теплой струйкой потекла кровь.
— Не заставляй нас терять терпение, — вновь пригрозил тот, что ударил ее. — Что ты делала в доме Моретты?
— Я никого не знала в Болонье. Она согласилась приютить меня на две ночи, пока я искала жилье.
— Что произошло на вилле за эти две ночи?
— Понятия не имею. Я спала в квартире над гаражом, — еле слышно отвечала она.
— Это нам известно. А почему же она поселила тебя во флигеле?
У Марии хватило сообразительности и присутствия духа изобрести правдоподобную историю, чтобы умолчать о том, что она знала и видела. Только так она могла надеяться на спасение.
— Моретта сказала мне, что у нее есть любовник, большой богач, и он иногда проводит у нее ночь. Она не хотела, чтобы я им мешала, — с ходу выдала Мария, стараясь держать себя в руках.
Несколько мгновений все молчали. Девушка дрожала, как осиновый лист.
— Сколько тебе лет? — спросил новый голос.
— Восемнадцать.
— И ты все еще веришь в сказки? Или думаешь, что имеешь дело с идиотами? — это опять заговорил тот, с хриплым голосом. — А ну, говори, кого ты видела в доме у своей подружки?
— Служанку, — сказала она и услышала в ответ смешок.
— Не ври. Там побывала куча народу, на этой самой вилле. И если ты скажешь, что ничего не знаешь, я очень, очень рассержусь, — предупредил он.
Но Мария поняла, что надо стоять на своем и все отрицать. У нее не было другого выбора.
— Не знаю. Я правда ничего не знаю, — повторила она, готовясь к новым ударам.
Однако тот же голос задал новый вопрос:
— Моретта дала тебе на хранение пленки с записями, когда отвезла тебя в город?
Мария, хоть и была сильно избита и охвачена ужасом, сразу поняла, о чем они говорят.
— Моретта отвезла меня в общежитие и сказала, чтобы я ее больше ни о чем не просила. Ничего она мне не давала, спросите ее, она сама вам скажет.
Послышался дребезжащий хохот. Потом один из ее мучителей объявил:
— Твоя подружка в морге, так что ответить на наши вопросы она не сможет.
— Это неправда! — с плачем воскликнула Мария.
— Хочешь составить ей компанию? — спросил мужчина с хриплым голосом.
Несколько долгих минут Мария оставалась неподвижной, как камень. Потом отчаянный, леденящий душу вопль вырвался из ее горла. Она вложила в этот крик всю свою ярость, словно он мог помочь ей вырваться, освободиться от сковавшего ее страха. Она кричала что было мочи и билась, пытаясь разорвать путы на руках и ногах.
В этот отчаянный миг она вспомнила об обещании, данном подруге, вспомнила слова Моретты: «Если со мной что-нибудь случится, ты заберешь пленки из тайника и отнесешь их в полицию». Опять у нее перед глазами прошли гости, приехавшие на виллу, и двое неизвестных, которых она видела, когда они обыскивали машины во дворе. Ее затянуло в водоворот, из которого она не могла выбраться. Ее жизнь не стоила и пули, готовой вот-вот оборвать ее. Эти люди собирались ее убить, и она ничего не могла сделать, чтобы им помешать.
Она продолжала из последних сил кричать и вырываться в отчаянной попытке бунта против жестокости. Платье задралось у нее на бедрах.
— Давай, давай, брыкайся, посмотрим, как ты сложена. Подставочки у тебя подходящие, — издевательски заметил мужчина с хриплым голосом.
— Классные ножки, а характер прямо бедовый, — загоготал другой.
— Заткни ей пасть, а то я с ума сойду, — приказал охрипший.
— Будет сделано, — радостно отозвался еще один.
Подойдя к Марии, он разорвал на ней платье и белье.
— Посмотрим, сможет ли эта штука тебя утихомирить, — сказал он, набрасываясь на нее.
Он грубо проник в нее одним жестоким ударом. Остальные возбужденно следили, окружив кушетку.
— Надо же! Она была целкой! — воскликнул первый, поднимаясь и застегивая брюки.
— Это плохо? — засмеялся другой.
— В первый раз вижу, чтобы шлюха была целкой, — развеселившись, заметил первый.
Все трое грубо изнасиловали ее по очереди.
— Нам надо избавиться от нее? — спросил один из них, когда все было кончено.
— Она получила хороший урок. Как раз то, что нужно, — покачал головой Антонино, помня о приказе на сей раз не доводить дело до крайности. — Иглу принес? — спросил он.
— Конечно, — с готовностью ответил другой, вытаскивая из кармана шприц.
— Вкати ей дозу покрепче, да не перестарайся, — приказал Антонино.
Сообщник передал ему шприц.
— Проспит до утра, — обещал он.
Антонино приблизил губы к уху Марии и прошептал:
— Ты нас не знаешь, но мы знаем о тебе все. Не вздумай хитрить — пожалеешь. Только попробуй обратиться в полицию, мы тебя снова возьмем и все начнем сначала. Но ты уже не вернешься домой. Мы тебя отправим прямо в ад. Надеюсь, ты меня поняла?
Мария его даже не слышала. Она лишь почувствовала, как игла входит ей в руку. Потом волна блаженства мгновенно окатила ее с головы до ног, и все страдания исчезли.
