На несколько дней Лиза превратилась в тень Талиты. Она целыми днями бродила за ней в поисках целебных растений. Молодая индианка научила Лизу ходить по лесу так, чтобы не спотыкаться все время о корни и ветки и чтобы ноги не уставали от ходьбы по неровной поверхности. Они почти не разговаривали, лишь изредка Талита показывала Лизе то или иное растение и произносила его индейское название.

— Это эпена, — говорила она, срывая ярко-зеленые листья с пушистой кожицей, — ее дух помогает от головной боли, а это, — она протягивала Лизе ветку с маленькими белыми соцветиями, распространяющими пряный запах, — текуру, его дают, чтобы правильно и быстро срастались кости при переломах.

— Неужели, вы лечите переломы с помощью цветов, — изумилась Лиза, — а как же гипс и другие современные лекарства?

— Лечат не растения и не лекарства, — убежденно ответила Талита, — а духи, заключенные в них, именно они изгоняют дух болезни. В ваших современных таблетках есть те же самые целебные духи, но они так глубоко спрятаны, что только прогоняют внешние проявления болезни, а саму ее загоняют внутрь. А насчет гипса ты не беспокойся, мы тоже накладываем шины из прямых веток и обмазываем сломанную ногу глиной. Но главное — отвары из цветов текуру, которые больной должен пить в это время. Иначе его нога срастется плохо и будет болеть.

«Просто каменный век, — думала про себя Лиза, послушно складывая сорванные листья в корзину, сплетенную из гибких прутьев, — они, наверно, и прививки детям не делают, и зубы лечат какими-нибудь заклинаниями. Но зато индейцы живут в гармонии с собой и с природой. Они производят впечатление спокойных и счастливых людей, не боятся боли и смерти. А мы слишком большой ценой расплачиваемся за блага цивилизации!

А что, если мне остаться здесь, стать белой индианкой, — возникла у Лизы безумная мысль. — Я слышала, что есть люди, решившие вернуться к природе. Ведь городская жизнь не принесла мне ничего, кроме телесного комфорта. А тут я буду жить в лесу, собирать растения, лечить людей, научусь разговаривать с духами деревьев. Может, и моя мама тогда успокоится?»

Вечером Лиза поделилась своими мыслями с доном Рафаэлем.

— Не говори глупости! Белая индианка, — он заливисто расхохотался, — твой путь другой.

— Какой?

— Это ты узнаешь сама, но одно я скажу тебе точно: в лесу ты не останешься. Ты будешь вести жизнь людей своего мира. Возможно, ты и станешь врачом, но из тех, кто носит белые халаты и сидит в кабинетах в окружении блестящих инструментов. Нравится тебе такая картина?

— Неплохо, — улыбнулась Лиза, — а когда это будет?

— Не скажу, — и старик хитро посмотрел на Лизу.

Иногда он просто обескураживал ее. Она никак не могла понять, когда он говорит серьезно, а когда морочит ей голову.

Лиза старалась не задумываться о своем будущем. Ей было чем заняться в индейском лагере. Если она не ходила по лесу с Талитой, то помогала ей раскладывать и развешивать растения для просушки. Лизу забавляло, что люди спали в гамаках под открытым небом, а навесы строились исключительно для растений. В лагере, помимо дона Рафаэля и Талиты, жили еще пять человек. Каждый имел свои постоянные обязанности. Молчаливые, с виду суровые индейцы собирали травы, делали из них отвары или скатывали высохшие растения в плотные шарики. Быт в лагере был предельно прост. Еду готовили на костре; бананы, мясо или съедобные корни чаще всего запекали прямо в золе. Лиза обратила внимание на то, что предметы старинного индейского быта, например, фляги из выдолбленных тыкв, соседствовали здесь с металлическими современными кастрюлями. Было забавно смотреть, как вечером закутанный в пончо индеец при свете костра записывает в тетрадь, сколько растений собрано за день, и подсчитывает итог на калькуляторе.

Но больше всего Лизу поразил вид дона Рафаэля, разгуливающего по поляне с трубкой радиотелефона в руках. Зрелище было до того необычное, что Лиза уставилась на него, словно она всю жизнь прожила в лесу среди полудиких племен.

Старик дал отбой и крикнул Талите:

— Собирайся, в деревне трудные роды. Нужна твоя помощь. А ты поедешь с ней, — кивнул он Лизе, — тебе это будет полезно.

Талита быстро собралась в дорогу. Все необходимое она быстро покидала в заплечный мешок и вскочила на лошадь. Другую, для Лизы, она держала за повод.

— Ты умеешь ездить на лошади? Отлично, садись!

Лизина лошадь медленно пробиралась по извилистой каменистой тропинке вниз, в одну из деревенек, затерянных в лесу. Лиза недоумевала:

«Зачем дон Рафаэль отправил меня с Талитой? Я же ничего не смыслю в акушерстве, просто умру там от страха. Наверно, старик решил, что мне необходимо пройти еще через одно испытание. Интересно, что он задумал? Похоже, у него грандиозные планы по превращению меня в сильную личность. Ну, ладно, посмотрим. В конце концов, не я же роды буду принимать. А Талита едет с таким невозмутимым видом, словно для нее это совершенно привычное дело».

В деревне их быстро провели к хижине роженицы. Встревоженные родственники уже ждали их.

— А где же ее муж? — тихо спросила Лиза у Талиты.

— Вон он, — девушка показала на мужчину, безмятежно покачивающегося в гамаке на террасе. — По индейской традиции муж во время родов не должен ничего делать. Иначе ей будет тяжело.

«Ничего себе, хорошо устроились», — подумала Лиза.

В хижине Талита прежде всего выгнала всех из комнаты роженицы, оставив только старую бабку и Лизу. Рожала совсем молоденькая девушка, почти девочка. Лиза не дала бы ей больше шестнадцати лет. Она лежала на широкой двуспальной кровати с лицом, искаженным от боли. Под глазами чернели круги, над искусанной верхней губой выступили капли пота. Когда боль накатывала на нее, она мучительно вытягивалась и глухо стонала.

— Очень плохо, — озабоченно сказала Талита вполголоса. — Видишь, как ей больно?

— Ну и что? — не поняла Лиза. — Ведь всем женщинам больно, когда они рожают.

— Мы считаем, что женщине больно только тогда, когда ее ребенок не хочет появляться на свет.

«Значит, все дети наших женщин не хотят рождаться», — усмехнулась про себя Лиза.

Между тем Талита развела в горячей воде какой-то красноватый порошок и напоила им роженицу. Очень скоро ей явно стало лучше. Боль отпустила, и женщина смогла расслабиться. Она больше не стонала, ее лицо порозовело, только глаза как-то странно заблестели. Видимо, Талита дала ей что-то вроде наркотика.

Лиза старалась не смотреть на огромный живот. Она не представляла, как находящийся внутри ребенок сможет выйти наружу через маленькое отверстие в теле женщины.

«Неужели и мне это когда-нибудь предстоит?» — с ужасом подумала Лиза.

Между тем Талита откинула простыню, прикрывавшую роженицу. Та лежала, широко раздвинув ноги. Лиза прижалась к тонкой стене хижины. К счастью, на нее никто не обращал внимания. Видно, и Талите, и старухе-повитухе было понятно, что от смертельно напуганной Лизы сейчас толку мало.

Старуха с необычной для ее возраста силой время от времени нажимала на живот женщины, а Талита помогала ребенку благополучно появиться на свет. Больше всего Лизе хотелось выскочить из комнаты на улицу, но она продолжала стоять и смотреть на роды. Ей казалось, что все это не может тянуться так долго, что бедная женщина уже лишилась последних сил.

«Позовите нормального врача! — хотелось крикнуть Лизе. — Пусть ее заберут в больницу и сделают там кесарево сечение. Ведь она погибнет и ребенок тоже, если он уже не погиб. Ведь сейчас все-таки двадцатый век!»

И вдруг в неуловимый момент все неожиданным образом изменилось. Талита что-то сделала руками около живота женщины и подхватила маленькое, сморщенное тельце. Лиза, замирая от восторга, разглядывала морщинистое, как у старичка, личико, облепленное мокрыми черными волосиками. Лизе хотелось кричать от счастья. Ведь она присутствовала при чуде появления на свет нового человека. Глазами, широко раскрытыми от восторга, Лиза смотрела, как купают младенца, как Талита обычной современной зеленкой смазала ему пупок и заклеила ранку пластырем.

— Ты вызвала бы настоящего врача, если бы видела, что не справляешься? — спросила Лиза у Талиты, когда они после щедрого деревенского угощения возвращались в лагерь.

— А я и есть настоящий врач, — невозмутимо ответила Талита. — Я закончила Высшую медицинскую школу в Каракасе. Если хочешь, могу показать тебе диплом. Думаешь, я дала бы ей умереть? Если бы понадобилось, я бы вызвала бригаду «скорой помощи». Но этой женщине ничего не угрожало. Я стараюсь обходиться средствами народной медицины, но, если понадобится, могу и кесарево сечение сделать, и аппендицит вырезать. А ты думала, что мы дикари, которые не дают местным индейцам обращаться к врачам. Я, между прочим, каждый год объезжаю деревни и делаю детям прививки от полиомиелита и других болезней.

Лиза не знала, что и думать. Она чувствовала себя совершенно обескураженной.

«Ничего себе! Талита — врач с дипломом! Вот живешь бок о бок с человеком и ничего о нем не знаешь. Лишний раз я убеждаюсь, что совершенно не разбираюсь в людях».

— А дон Рафаэль тоже профессиональный врач?

— Нет, если под профессионалом ты подразумеваешь человека с дипломом. Дон Рафаэль — настоящий маг, который может гораздо больше, чем только лечить болезни тела. Я не могу об этом рассказывать, это только его право. Но, по-моему, ты сама убедилась в его возможностях.

Лизе оставалось только кивнуть. Она вдруг поняла, какой огромной удачей была ее встреча с этим человеком. Среди множества знакомств последних лет это, пожалуй, было самым значительным. Просто «судьбоносным». И Лиза улыбнулась этому московскому словечку, всплывшему в ее памяти.

«Я уверена, — думала Лиза, — у старика есть какой-то план насчет меня. Не будет же он вечно держать меня в лесу. Он и сам говорил, что у меня другой путь».