ГЛАВА 6
Соня позволила себе понежиться в постели немного дольше обычного: в воскресенье ресторан не работал. Она слышала, как после утренней прогулки с собаками вернулась Силия, слышала, как она накрывает на стол. Через несколько минут можно будет завтракать.
Накануне вечером Соня легла довольно поздно: сначала они с отцом подсчитывали дневную выручку, потом изучали оставленные архитектором эскизы, прикидывая вместе с Силией, во что обойдется перестройка квартиры.
В комнату вбежали таксы, прыгнули на постель. Пора было вставать.
В гостиной Соня увидела вышедшего к завтраку отца.
— Что это ты? — удивилась она, не веря собственным глазам: сколько она помнила, отец никогда так рано не поднимался.
— По воскресеньям я хожу к маме, — объяснил он.
— Ты не против, если я пойду с тобой?
— Что ты, конечно, нет! — обрадовался отец.
День был теплый, по-весеннему яркий. Антонио Бренна, медленно идя под руку с Соней, ступал тяжело, зато на сердце у него было легко.
— Теперь ты моя опора, — пошутил он.
— Не прибедняйся. Если хочешь знать, ты ни капельки не постарел.
Проходя по кипарисовой аллее, которую она помнила безлюдной в жаркие летние месяцы, Соня думала о том неотвратимом дне, когда отец отправится по ней в последний путь. Или этот день раньше настанет для нее?..
Они вошли в ворота кладбища, и Соню наполнило ощущение торжественного покоя. Она положила цветы на могилу матери, зажгла лампаду, помолилась за маму и за Марию Карлотту.
Подходя на обратном пути к дому, они увидели перед спущенными жалюзи ресторана «Роллс-Ройс».
Шофер поклонился Соне. Антонио Бренна вопросительно посмотрел на дочь.
— Это машина моей золовки, — объяснила Соня, узнав «Роллс-Ройс» Анны Ровести. — Надо думать, она ждет меня наверху.
— Мне не ходить? — спросил отец.
— У меня от тебя нет секретов. Пойдем послушаем, с чем пожаловала эта человекообразная хищница, — усмехнулась дочь.
— Что ей нужно в нашем доме?
— Сейчас узнаем, — заверила Соня отца.
Анна стояла посреди гостиной. Как всегда, она начала без всяких предисловий — сразу взяла быка за рога.
— Что ты сделала с бриллиантами моего отца? — спросила она в упор.
Силия занималась таксами. Антонио Бренна сел на стул, в его глазах было больше любопытства, чем беспокойства.
— Не понимаю, о чем ты, — соврала Соня.
— Все ты понимаешь! — злобно прошипела Анна. — Кому, как не тебе, знать, где были бриллианты? Ты всегда это знала. Всегда! У кого был станок? Разве не у тебя? — Лицо Анны покрылось красными пятнами. — Ты нашла бриллианты. Ты подменила их стекляшками. В Венеции найти фальшивые бриллианты не проблема, мне Кортезини сказал.
— Я правда не знаю, о чем ты говоришь, — покачала головой с невинным видом Соня.
— Слушай меня хорошо. Я не собираюсь устраивать скандал: чего-чего, а скандалов в нашей семье было предостаточно. Но не думай, что тебе это сойдет с рук. Я не такая дура, чтобы отказаться от своей части наследства! Предлагаю тебе выбор: или ты называешь цену твоего молчания и говоришь, где бриллианты, или я подаю на тебя в суд.
— У тебя тоже есть выбор: или ты немедленно убираешься, или я вызываю полицию и поднимаю такой шум, что тебе тошно станет. — Соня говорила тем спокойным тоном, который убедительнее крика свидетельствовал, что ее угроза не пустые слова. — Не трогай меня, Анна! Я больше не имею отношения к вашей семейке. Мне терять нечего. И заруби себе на носу: я чужого не брала. А теперь — скатертью дорога! Убирайся! — потребовала Соня, показывая на дверь.
Соня говорила правду: чужого она не брала. Бриллианты принадлежали Марии Карлотте. Никто другой не имел права на тысячу миллиардов лир, превращенную Джованни Ровести в сокровище, которое тринадцать лет пролежало в цилиндре типографского станка. Будь жив ее тесть, он бы гордился невесткой.