Заголовок в «Корриере» на странице, посвященной городской хронике, подтвердил его правоту. Возбужденный, сияющий, что нечасто с ним случалось, Чезаре явился к приятелю на следующий день.

— Ну, теперь ты убедился? — торжествуя, воскликнул он.

— Черт возьми! Да у меня глаза на лоб полезли, когда Артист выложил за эту коробочку шесть тысяч лир, — сознался потрясенный Риччо.

Заголовок, набранный крупными буквами, гласил: «Арсен Лупен в палаццо Спада».

— Кто такой Арсен Лупен? — удивленно спросил Риччо.

— Герой многих романов. Благородный вор, — ответил Чезаре, — который, если где-нибудь и натыкался на книгу, то обязательно жадно проглатывал ее.

— Или вор, или благородный, — изрек Риччо с присущей ему рассудительностью.

— Перестань болтать, — оборвал его приятель. — Давай лучше еще раз прочитаем.

Репортер подавал это происшествие, стараясь не упустить ни единой детали. Он много распространялся о подробностях блестящего праздника, описывал гостей, их титулы, состояния и наряды и рассуждал о личности таинственного вора, который, конечно же, был редкий талант, настоящий мастер своего ремесла, соперник Арсена Лупена, вор-виртуоз. Согласно версии журналиста, этому благородному похитителю удалось выдать себя за своего, в обществе людей, принадлежавших к сливкам ломбардской аристократии. Многие дамы остались под впечатлением магнетического взгляда незнакомого кавалера, появившегося на мгновение и тут же исчезнувшего. «Как бы то ни было, — писал репортер, — преступник досконально знал дворец и знал, чего хотел. В кабинете знатного хозяина, где было немало антиквариата и редкостей, он взял только две вещи, но зато самые ценные: «Отдых дамы», венецианскую картину XVIII века, приписываемую кисти самого Лонги, и золотую табакерку с эмалью, отделанную небольшими, но чистейшей воды алмазами, — творение знаменитого французского ювелира. Граф Спада приобрел этот шедевр французского мастера несколько лет назад на лондонском аукционе. Специалисты оценивают его примерно в шестьдесят тысяч лир».

— Да, Артист не зря согласился выложить за эту вещицу шесть тысяч, — почесал в затылке Риччо. — А может, надо было еще больше запросить?

— Мы запросили как раз столько, сколько надо. И даже если это меньше того, что он мог за нее дать, нельзя нарушать свое слово. В конце концов мы в этом деле новички.

— Однако мы неплохо его обделали, — ухмыльнулся Риччо. На него произвело сильное впечатление, что его приняли за вора международного класса, он буквально лопался от гордости.

Весь день они проработали в прачечной, но к вечеру не чувствовали усталости, настолько вчерашняя удача окрылила их. Раза два Чезаре столкнулся с хозяйкой, всякий раз чувствуя, как ее взгляд обжигает его, но даже словом не перемолвился с ней. Он помнил конец их любовного свидания: «Все кончается здесь».

Была уже середина августа, прошло немало дней с того лучезарного июльского воскресенья, но вдова обратилась к нему только раз, когда выразила сочувствие в связи со смертью матери. Радость любви и горе сошлись для него на одном кратком промежутке времени; горе было еще свежо, но и любовное воспоминание не переставало его волновать.

— Пойдем в кафе? — предложил Риччо за воротами прачечной, позванивая монетами в кармане.

— Никаких кафе, — строго одернул его Чезаре. — Никакого мотовства, никаких трат, отличных от тех, что мы делали всегда. Оставь в кармане пятьдесят чентезимо, а остальное спрячь. Даже твоя мать не должна знать, что у нас столько денег.

— Но у меня только пятьсот лир за картину, — улыбнулся тот, соглашаясь. — Положу их в надежное место. Надо найти хороший тайник.

— И положи туда же половину денег за табакерку, когда Артист нам заплатит за нее.

— Идея была твоя. Помнишь, я даже не хотел ее брать. Нет, табакерка меня не касается.

Чезаре посмотрел на него прямым взглядом.

— Если однажды, — сказал он, — в нашем общем деле тебе придет в голову идея, я тоже приму половину, которую ты мне предложишь.

— Ты хочешь сказать, что у нас будут еще такого рода дела? А что, у нас уже есть опыт. — Статья в «Корриере» убедила Риччо в своей неуязвимости.

— Я говорил не о кражах, а об идеях, — охладил его пыл Чезаре. — Я пошел на это один раз, и меня это даже развлекло. Но я украл не мастерок у каменщика. И никогда больше не собираюсь красть. На этот раз у нас ловко все вышло, нам повезло. Но фортуна улыбается только раз.

Риччо покачал головой, заросшей густой шевелюрой.

— Тебя и вправду не поймешь, — обескураженно сказал он. — Сам же только что украл, а уже читаешь нравоучения. Может, ты и прав, — продолжал он, пожав плечами. — Но почему бы нам не повторить, если это так просто и интересно.

— Кто продолжает, тот рано или поздно отправляется на каторгу. У меня же другие планы. Я хочу стать богатым. Деньги для начала у нас есть. Возможно, богачи тоже крали, чтобы начать свое дело… Я пока не знаю, во что лучше вложить эти деньги, но скоро узнаю.

На губах у Риччо заиграла плутоватая ухмылка.

— Единственное, что я умею делать с деньгами, — сказал он, — это тратить их. В лучшем случае я смогу их спрятать под камень.

— Я научу тебя, как их использовать, — пообещал Чезаре. Он протянул руку. — Дай мне и твои пятьсот. Я их тебе сберегу в бараке.

Комическое выражение лица Риччо сменилось трагическим.

— Почему это я должен отдать их тебе? Я, конечно, тебе доверяю, но все же хотелось бы знать.

— Сейчас объясню. — Они уже были возле Порта Венеция, и на город спускался вечер. — Кражу обнаружили на рассвете. Когда ты вернешься в свой квартал Ветра, там будет полно полицейских, которые обшаривают дома, расспрашивают людей и задерживают всех подозрительных.

— Ты думаешь, что «благородные воры» обитают в квартале Ветра и на виа Ветраски? — Это было дельное замечание, но Чезаре и на него нашел ответ.

— Полицейские не читают газет, — сказал он. — Они просто оцепляют квартал, хватают и обыскивают всех подряд, а потом уж рассуждают. И поверь мне, у них больше здравого смысла, чем у журналистов. Давай сюда деньги, — дружески повторил он.

Они свернули в укромный уголок за бастионами, где их никто не мог видеть.

— Вот деньги, — сказал Риччо, протягивая ему сложенные вдвое кредитки.

— Можешь считать, что они у тебя в кармане, — успокоил его Чезаре, быстро пряча их в карман своих брюк.

— Вечером Артист ждет меня у себя дома к девяти. Он должен отдать мне деньги за табакерку, — напомнил Риччо.

— Сегодня вечером в те края не ходи. — Это был приказ.

— Как это, не ходи? — не понял приятель.

— Если тебя возьмут с этими деньгами, что ты расскажешь?

— Да, — пробормотал, почесывая свои густые кудри, Риччо. — Ты прав, черт возьми. Что же нам тогда делать?

— Ждать, пока шум утихнет. Когда все уляжется, тогда и пойдешь за деньгами.

— А если он потом не заплатит?

Чезаре посмотрел ему в лицо своими ясными глазами и улыбнулся, закусив нижнюю губу.

— Я уверен, что заплатит.

И он, Риччо, тоже был уверен в тот момент, что Артист заплатит. Потому что этот парень, так часто ставивший его в тупик, его лучший друг, умел брать свое. На том они и распрощались.