21

Ева проводила выходные дни на Ойстер-Бей в доме, который завещал ей Кристофер Бингхэм. В полнейшем одиночестве. Вернее было бы назвать это комфортным одиночеством – с ней были Джонеси, филиппинцы – муж и жена, приглядывавшие за домом в ее отсутствие, японец-домоуправитель и садовник. Все они оберегали ее покой и выполняли малейшее ее желание.

Она приехала в пятницу ночью и сразу же переоделась в свои любимые домашние вещи – бархатный халат, отделанный валенсийскими кружевами и тафтой, цвет которых подчеркивал цвет ее глаз. Высокие обшлага на рукавах усиливали сходство с шлафроками, которые носили джентльмены в середине восемнадцатого века. Ей подали легкий ужин, и она уединилась в своей любимой комнате, обитой шелком, обставленной антикварной мебелью, с картинами на стенах, так радовавшими ее. Темно-синяя лазурь, алый цвет, травянисто-зеленый и солнечно-желтый… Все окна выходили на Лонг-Айленд. Шелковые подушки, купленные в Гонконге, лежали прямо на полу у окон, рядом же стоял низкий кофейный столик, на котором Ева раскладывала свои рабочие листы.

Она взбила подушки и устроилась у столика. Взяла бювар и остро заточенные разноцветные карандаши. Красный цвет, которым она подчеркивала нужные строки, означал немедленное исполнение. Голубой – то, что она отвергала. Зеленым отмечалось то, над чем следовало подумать в дальнейшем. Черный означал: «Напомните мне об этом!» В комнате не было телефона. Уход в «убежище» означал, что никто не смеет беспокоить ее без крайней причины.

Ева позволила мыслям течь свободно в направлениях, которые особенно ее занимали, – более всего это касалось названия духов. Она обрызгала ими все вокруг себя. Закрыла глаза и пустила мысли по волнам, которые влекли ее сами в нужную сторону, в ожидании, когда ее осенит вдохновение. Но оно не приходило. Созданный ею аромат – есть воплощение женщины, но Роша уже много лет назад дал это название своим духам – «Женщина». Чувственный… Но «Обольщение» тоже уже есть. В них чувствовался шик, но «Мода» тоже введена в обиход очень давно, и к тому же в этом названии было что-то от модного журнала… Не стоит торопиться и принуждать себя, название придет само собой, как случалось всегда. Нечего беспокоиться.

Она улыбнулась самой себе. Разве ни срубила она одним ударом три сосны? Что касается ее главной ошибки, дело разрешилось к полному ее удовольствию. Вряд ли их пути когда-нибудь еще пересекутся. И если Алекс захочет взять с собой отца, тем лучше.

Ева черкнула карандашом – «основать фонд», прикусила губу, подумала немного и написала новую фразу: «достаточно пансиона». Ласло – старый человек, здоровье его подорвано, что ему делать с деньгами? Все, что ему необходимо, – это удобства и покой. Он их получит в достатке. Главное, чтобы он оставался вдали от любопытных глаз. Теперь, когда она вот-вот окончательно займет трон королевы в империи красоты, ей не хотелось бы, чтобы прошлое омрачало ее душу. Она хотела покончить с ним раз и навсегда. Когда название и образ духов – лицо неизвестной пока женщины – будут найдены, она представит духи на рынок. Они принесут ей невиданный до сих пор успех. Она должна быть безупречна, чтобы принять эту заслуженную славу, этот титул королевы. И никаких следов прошлого.

В мире существует пятьсот парфюмеров. Только двадцать из них выходят на высший уровень, если судить по тому, как оценивается их продукция и по тем суммам, которыми они ворочают каждый год. «Суть Евы» – в числе двадцати самых раскупаемых в мире. Покупателей зазывать не приходится. Но ее новое творение – это нечто принципиально новое. Эти духи начнут свое победное шествие по всему миру. Только сначала надо найти подходящее лицо – имя придет само собой… На какой-то миг промелькнула Памела Бредли – ее безмятежная, спокойная красота – красота достойного уровня и класса. Но тут вспомнилось, что ее отец был генералом, а мать – дочерью разорившегося графа. Попахивало какими-то давними скандалами. Ну и ее первый брак с Фрицем Бальзеном, чья репутация сегодня не такая блестящая. Да еще сплетни, связанные с именем Криса… Нет, при всей привлекательности Памелы нельзя дать ее лицо на рекламном плакате. «Я и так уже продемонстрировала, что зла не держу, – дала ей работу у себя в салоне, сделала красивый жест – и он останется у всех в памяти. С нее довольно».

Тут Ева нахмурилась, припомнив вдруг, что так и не связалась с Рэнсомом. Она сделала еще одну запись: «позвонить Рэнсому в понедельник утром». «На самом деле мне совершенно ни к чему гоняться за ним, – раздосадованно подумала она. – Кто еще может претендовать на наследство Криса?! Если только… но нет, Крис никогда не был организованным человеком. Скорее всего, он и не думал о завещании. Мог ли он предугадать свою быструю и такую неожиданная смерть…» Мысли ее устремились в эту распахнувшуюся в памяти дверцу. «Что случилось, то случилось, – думала она, – ничего уже не изменишь. А миллионы Бингхэмов будут весьма кстати. Можно будет закатить поистине королевский пир по случаю выхода новых духов».

В результате появилась еще одна запись: «поговорить с Максом относительно ланча». Во всем, что касается рекламы, – ему нет равных. Улыбка скользнула по ее губам. Вообще-то Макс, надо признать, хорош и во всех остальных отношениях. «Мне стоит удивляться самой себе, – подумала она. – Та интермедия, которую мы исполнили много лет назад, была не так уж плоха. Замуж выходить я больше не собираюсь, но мы могли бы направить наши отношения в прежнее русло. Мора, надеюсь, сошла со сцены. Слава Богу, он, кажется, порвал эту странную связь. Мне это всегда не нравилось. Но его невозможно было переупрямить». «Если тебе что не нравится, ты знаешь, как поступать», – отвечал он всегда категорическим тоном. Но выгонять его с работы – этого ей хотелось бы меньше всего. Она слишком ценила его. И все равно не могла понять, что он находил в этой малоинтересной, хотя и хорошенькой женщине. «Впрочем, его выбор женщин всегда был каким-то неожиданным, как и все, что он делал. Может быть, из-за того, что он тогда пережил с ней? Конечно, он очень жалел, что все кончилось, не успев начаться. Как все итальянцы, он, видимо, несколько сентиментален. И даже в делах это чувствуется. Что ж, стоит попробовать. Постараюсь исправиться и больше не огорчать Макса. Надо бы пригласить его сюда на следующей неделе. Обсудим, как организовать ланч. Наедине». Улыбка блуждала на губах Евы.

Она налила в стакан «перье» из бутылки, лежавшей в ведерке со льдом, которое Джонеси поставил на поднос, выдавила половинку лимона, а сама она продолжала думать. Тогда она легко обольстила его, но он был молод. Теперь придется сразу совершить прыжок. Рану, которую она нанесла его самолюбию, надо будет как-то залечить, придумать что-нибудь. Хотя вряд ли придется особенно изворачиваться. Он всегда старался защитить ее от нее же самой во всем, что касалось мужчин. Он сумел оградить ее от того, во что могла вылиться ее жизнь с этим грязным подонком Риком Стивенсом. И всячески протестовал, когда она собиралась выйти замуж за Эдуардо де Барранка. Зачем иначе стал бы он заниматься этим, если бы не преследовал своих интересов, если бы она была безразлична ему?!

Ева отпила воду из стакана. «Да, – думала она, – Макс всегда так тонко угадывал…»

Она снова отдалась потоку мыслей, позволяя им вести ее куда угодно, пока легкий звон настенных часов не заставил ее вернуться в настоящее. Она мысленно встряхнулась. Это удовольствие она еще себе устроит. А сейчас надо приниматься за работу.

– Ну, чем будешь заниматься сегодня утром? – спросил Макс Алекс, когда в девять утра они вышли из его комнаты.

– Собираюсь проехаться вокруг Манхэттена, – ответила Алекс.

– Как бы мне хотелось отправиться вместе с тобой, но надо доложить мадам о твоем сногсшибательном предложении.

– Она его не примет, если ты скажешь, чья это идея. Я бы на твоем месте не стала говорить, от кого оно исходит.

– А я, напротив, собираюсь сообщить ей, что это твоя мысль.

– В таком случае я тебе не завидую.

– И тем не менее…

Алекс поцеловала его:

– Значит, до часу? Ты уверен, что успеешь закончить дела? Может быть, мне лучше позвонить тебе? Дай мне свой личный номер.

Макс черкнул номер в маленьком блокноте, который Алекс протянула ему.

На 54-й улице Алекс повернула на запад, а он, Макс, – на восток.

– Успеха тебе! – весело крикнула она ему вслед.

В офисе ему сказали, что мадам уже выехала с Лонг-Айленда, но прибудет только часам к десяти – она просила, чтобы к этому времени Макс был у нее. Он жаждал увидеть ее не меньше, чем она. Когда Макс вошел в кабинет Евы, она стояла у окна как всегда подтянутая, в костюме от Сен-Лорана – голубое с белым. Весь ее вид выражал «нечто».

– Я нашла, Макс! – сказала она, поворачиваясь к нему. – Я отправилась за город на эти дни, чтобы спокойно и без суеты подумать. И, конечно же, придумала. «Навсегда»? Что скажешь?

– Это название самой известной песни прошлогоднего сезона – автор Ирвинг Берлин.

Ева нахмурилась:

– Да?

Она ничего не знала о музыкальных новинках, музыка вообще не занимала ее.

– У меня есть кое-что получше.

– Получше? – Ева посмотрела на него долгим оценивающим взглядом. Макс не заметил его, занятый своими бумагами, он продолжал вынимать из папки и раскладывать на столе листы с набросками.

– Это так хорошо, что я никак не могу понять, почему тебе самой это не пришло в голову.

Ева подошла поближе к столу и принялась разглядывать листы, разложенные Максом. Он ждал. Когда она наконец подняла голову, он уже знал, что она обижена и раздосадована. По двум причинам. Во-первых, потому что название попало «в яблочко», а во-вторых, потому что не она его придумала. До сих пор только ей одной удавалось найти подходящее название для своих духов. И ее задело, что появился кто-то, кто преуспел в этом больше.

– Но уже есть духи, в названии которых присутствует слово «мадам».

– Знаю. Но у нас-то одно слово – без уточнения. И оно будет олицетворять только тебя. А если дать еще и твое лицо – мы попросим Билла Фрезера сделать нужное фото – это станет сенсацией! Надеюсь, ты не сомневаешься?

Он видел, как в ней борются два чувства – гнев и удовлетворение. Эго победило. Но она не могла позволить ему выиграть с такой легкостью:

– Не кажется ли тебе, что это слишком навязчиво? Меня начнут упрекать черт-те в чем! Будут говорить, что я хватила через край. – Но Еве не удавалось сдержать улыбку, в которую губы растягивались сами собой, – она уже видела и флакон, и этикетку на нем: «Мадам». – Ева холодно заметила: – Да, в этом что-то есть. Как же тебе удалось набрести на это название, ведь мы столько времени провели, подыскивая нужное. – Ей явно не хотелось уступать ему пальму первенства.

– А это не я придумал.

Ее глаза сузились, как у кошки.

– Ты что, вынес это из дома? – В голосе ее послышалась угроза. – Ты с кем-то обсуждал все это?!

– Нет. Название родилось прямо здесь, в офисе.

Ева фыркнула:

– Слава Богу! Ты же сам понимаешь, насколько для нас важна конфиденциальность. Это должно выстрелить как пушка, – добавила она. Ее улыбка не предвещала ничего хорошего: – Так кто же этот новоявленный гений?

Макс знал, о чем она думает, – кто бы это ни был, ему не поздоровится. Ева не выносила соперников.

– Это Алекс, – сказал он.

– Какая Алекс? – нахмурилась Ева. Она не притворялась. Ей и в голову не могло прийти, что это имеет отношение к ее дочери, несмотря на то, что она сама одобрила составленный Алекс набор для предпраздничной распродажи.

– Алекс Брент.

Ева продолжала недоуменно смотреть на него. Макс выдержал ее взгляд. Ему казалось, что он слышит, как крутятся в ее голове мысли. Ева продолжала молчать, пытаясь осознать сказанное Максом.

– Объясни, – потребовала она.

– Алекс достаточно было только понюхать. И она тут же выдала ключевое слово. Она сказала, что это твой запах. Ты его создала, и он олицетворяет тебя. Гениальное чутье. Кто бы мог подумать, что именно Алекс, а не Крис, унаследует твои способности, твое чутье – единственно верное? Она дарит тебе название, ей ничего не нужно. Ее мнение относительно того, что индустрия красоты – большой обман, остается пока неизменным.

Ева ничего не сказала в ответ. Она по-прежнему смотрела на него, но ничего не видела перед собой. Наконец она спросила:

– Давно она в Нью-Йорке?

– С прошлой пятницы.

– Это ты пригласил ее?

– Нет, Памела.

– Зачем?

– Я не могу тебе пока сказать об этом.

– Макс… – это было предупреждение.

– Мне очень жаль, но я ничего не могут поделать. – Он выждал еще пять секунд и добавил: – Могу только сказать, что это связано с Крисом.

– С Крисом?

– Но ведь Крис – ее брат, что тут удивительного, – заметил Макс. – И Крис собирался жениться на Памеле.

Он выдержал еще один огненный взгляд Евы – она метнула в него молнию, но ум ее начал лихорадочно искать связь между двумя разными событиями, и нечто стало проясняться. Не глядя на него, она прошла к столу, нажала на кнопку и проговорила:

– Маргарет, соедините меня с мистером Рэнсомом, у вас есть его номер?

Ни Ева, ни Макс не произнесли ни звука, пока не прозвучал вызов зуммера. На лице Евы застыла маска, которую она всегда надевала раньше, когда встречалась со своей дочерью. Но глаза продолжали метать молнии.

– Мистер Рэнсом?.. Да, благодарю вас… По поводу завещания моего сына… – Она выслушала ответ, и Макс видел, как лицо ее начало каменеть. – А как название? – Она взяла ручку с золотым пером, нацарапала нужное имя и номер. – Это отделение? Поняла… Спасибо. – Ева снова нажала кнопку. – Мне надо поговорить с мистером Аланом Бернардом. – И Ева продиктовала номер.

Звонок последовал незамедлительно.

– Мистер Бернард? Это Ева Черни… Я звоню по поводу завещания моего сына… – Она снова замолчала, слушая то, что ей отвечали. На щеках у нее проступили красные пятна. – Ну это мы еще посмотрим! – зло крикнула она и швырнула трубку. Потом Ева нажала на другую кнопку:

– Памела? Зайдите ко мне.

Макс собрался выйти, но Ева остановила его:

– Нет уж. Коли тебе все известно – зачем уходить?

Макс пожал плечами, вернулся и сел в широкое низкое кресло. Ева стояла к нему спиной. Плечи ее распрямились и напряглись.

Какое счастье, что он успел предостеречь Памелу. Алекс особенно настаивала на этом, когда узнала, что Макс собирается открыть имя автора названия. Одно тянет за собой другое. Так что Памеле следует подготовиться к разговору.

Салон, где работала Памела, был всего в двух кварталах от офиса, и Памела появилась довольно быстро. Войдя, она бросила взгляд на Макса. Тот взглядом дал понять, чтобы она была начеку.

Памела кивнула и вежливо спросила:

– Слушаю вас, мадам?

Ева не поворачивалась к ней:

– Расскажите мне про завещание моего сына.

– Вы хотите знать, почему деньги мне? – спросила Памела. – Но я думаю, что ничего не должна объяснять вам.

Ева повернулась так круто, что Памела невольно отступила на шаг, а Макс приподнялся в кресле, готовый поспешить ей на помощь.

– Да как вы смеете! Мало того, что вы забрали у меня сына! Так теперь вам еще и деньги мои понадобились!

– Они никогда не были вашими. Они по закону принадлежали Крису.

– Они мои! – выкрикнула Ева. – Они принадлежали моему мужу, а затем моему сыну, и теперь должны перейти ко мне! Я требую, что вы сказали, почему он это сделал!

– Вы можете требовать хоть тысячу раз. С этим уже ничего нельзя поделать.

Спокойно и ясно Памела объяснила:

– В завещании Криса о вас не говорится ни слова. Так что вас это не касается.

– И вы смеете говорить это мне? Когда речь идет о моем собственном сыне?

– Да, смею, потому что это вы довели его до гибели. – Теперь топазовые глаза Памелы вспыхнули ярким светом. – Он помчался на такой смертельной, самоубийственной скорости, потому что вы довели его до такого состояния. Он только так умел разряжаться, когда был в гневе, а вы взбесили его до такой степени, что ярость душила его. Она же его и погубила. Так что не требуйте ответа у меня. Я ничего вам не должна и ничем не обязана. Так решил Крис.

– Вы спятили! – закричала Ева. – Вон из моего офиса, из здания, из моей компании! Если вы еще раз переступите порог салона, я вызову полицию.

– С удовольствием. У вас нет надо мной никакой власти, мадам. Слава Богу, Крис позаботился об этом. Благодаря наследству я теперь вполне самостоятельный человек. На этом и закончим наш разговор. Постарайтесь примириться с этим. Ничего изменить нельзя – разве что заставить землю вращаться в другую сторону. И я очень рада, что смогла наконец сказать вам то, что сказала.

– Вон! – заорала Ева. – Вон, вон, во-о-он!

Памела повернулась на каблуках и двинулась к двери.

– Ты идешь, Макс? – спросила она.

– Если ты сейчас выйдешь отсюда, то уже никогда не вернешься назад, – бросила ему Ева.

– Я так и собираюсь сделать, – спокойно ответил Макс и закрыл за собой дверь.

Ева упала в кресло. Она дрожала от гнева. Сердце билось. Голова гудела, казалось, что она упадет в обморок.

Резким движением она смела со стола все три телефона. Дверь приоткрылась, секретарша заглянула в кабинет.

– Вон отсюда! – пронзительно закричала Ева.

Поставив локти на стол, она уткнулась лицом в ладони. «Мне надо подумать. Спокойно… еще спокойнее…» Она глубоко вздохнула – как делала обычно, чтобы взять себя в руки. Вдох-выдох, вдох-выдох… Глаза закрыты. Надо отвлечься. Представить что-нибудь хорошее. Она не открывала глаз до тех пор, пока сердце не успокоилось. Только после этого Ева подняла голову, и руки ее бессильно упали на подлокотники кресла. Взгляд скользнул по наброскам, оставленным Максом. Она схватила их, принялась рвать на мелкие клочки и бросать на пол.

Так… Сын отверг ее ради дорогой сестрицы и любовницы. Но ведь это всего-навсего деньги – у нее их и без того достаточно. Конечно, они были бы кстати, но и без них она сможет обойтись. Она помассировала лоб большим и указательными пальцами, словно хотела протереть кожу до дырки. Это боль, которая еще некоторое время будет бередить ее сердце. Но… «Думай, думай», – твердила она себе…

«Боже! Я не в состоянии думать! – простонала она, чувствуя, как нарастает панический ужас. – Как он посмел так себя вести! После всего, что я сделала для него! Нет, сейчас надо думать не об этом. И уже многое трудно изменить. Все, за что ты боролась весь этот год, разрушено. Но это только деньги… Ну и пусть себе думают, что им удалось достичь… Чего? – подумала она обиженно. – Защиты? От чего? Я приняла эту девчонку… Платила за ее обучение в колледже и в университете. Я дала Памеле работу. Что я такого сделала, чего бы мне следовало стыдиться? Как мог мой сын так обойтись со мной? Я все время пыталась подготовить его к будущей роли главы нашего концерна. Ради него самого. А все, что ему нравилось, – это гонять на автомобилях и возиться с моторами. Он пошел против моей воли, связавшись с женщиной, которую я не могла видеть. С женщиной, которая на десять лет старше его. И вот чем это кончилось!»

Лицо ее исказилось. Нет, это не должно выйти наружу. Если об этом узнают, ее просто засмеют. Если она опротестует завещание, это может ей дорого обойтись. «Пусть все достанется им, – подумала она. – Пусть они вообще остаются сами по себе. Я одна должна двигаться вперед. Мои планы требуют воплощения. Надо снова впрягаться и продолжать путь».

Но Макс. Макс – это потеря. Страшная потеря. Как он мог так поступить с ней? Она извлекла его из ниоткуда и дала ему все. «Куда он пойдет, если я не возьму его обратно? – подумала Ева мрачно. – В какую-нибудь маленькую юридическую контору?.. Ну, может быть, и не такую уж маленькую. Но он никогда не достигнет того положения, которое занимал здесь. Я сделала его. И вот благодарность. Следующий юрист, которого я возьму, будет совсем другим человеком, она позаботится, чтобы он знал свое место. Больше никаких Максов».

Тут ее мысли вернулись к дочери. «Я подозревала, что она умна, но чтобы настолько! Почему же я никогда не думала об этом? Ведь Макс говорил мне. Он хорошо знал ее, не боялся идти против моей воли, он столько времени отдавал ей. Выходит, он заботился не обо мне, когда разоблачил этого мерзавца? О ней, а не обо мне. Он знал, кто она, и приберегал это знание для себя. Чтобы использовать, когда наступит подходящий момент. – Ева выпрямилась в кресле, ощущая смутную тревогу. – В такой момент, как сейчас? Нет, нет… Он же говорил, что она совершенно не интересуется этим. А как насчет таланта? Моего таланта. Я его передала ей. «Мадам. От мадам». Как это я не могла сообразить? Отличное название. Вот она, корона императрицы. И кто бы мог подумать? Не Крис, как я задумывала, а этот лягушонок, который напоминал мне то, о чем я хотела забыть. Но если отбросить всю эту шелуху… Ведь она моя дочь. Теперь она наследница, а не Крис».

Ева поднялась так резко, что кресло отлетело в сторону. Дыхание ее снова стало прерывистым. Ну конечно! Она одновременно была в восторге от своего решения и шокирована. Лицо ее светилось: ответ подсказало вдохновение, как всегда с ней случалось в трудные минуты жизни. Вот что было предопределено судьбой, а не то, что я задумывала сама. Колесо совершило полный оборот. И судьба сама дала ответ. А я была как слепая. Дура! Она скривилась от отвращения к самой себе. Идиотка! Вот как все это задумывалось с самого начала. Неудивительно, что все случилось именно так. Я поставила не на ту карту – и оказалась отброшенной назад. Она унаследовала мой талант, мое вдохновение. И она должна продолжить династию!

Ева прошлась по кабинету. Голова ее работала с бешеной скоростью – планы, идеи, предложения теснили друг друга.

Мне надо вернуть ее. Как угодно, любым способом. Мне надо вернуть их обоих. Слишком многое поставлено на кон. «Но почему? – подумала она изумленно. – Ведь это только начало, а не конец. Все обернулось так, чтобы я сама увидела, куда ведет меня судьба. Вот почему Ласло снова появился в моей жизни. Это означает, что я должна зарегистрировать свой брак с ним, признать законной дочь и основать династию». Перед глазами Евы открылось то, что могло произойти в ее будущем. Как все теперь стало просто и ясно. Она вернет их обоих. И она хочет этого! Видит Бог, хочет! Вместе мы создадим такое, чего еще свет не видывал. Конечно, ее надо будет переделать. Но разве за последние тридцать лет я только тем и не занималась, что переделывала женщин? Она сделается неузнаваемой. Она должна быть достойна имени Черни.

Ева снова упала в кресло, трепеща от видения, представшего ее глазам. Столько сделано… и столько еще предстоит сделать вместе. «Мадам. От мадам» – и Алекс Черни – тоже мадам. Отлично! Я найду способ увлечь ее. И никуда она не денется, потому что так предопределено. Это будет моя династия. Моя династия. Моя судьба. Я все до сих пор делала вопреки ей. Как я заблуждалась. Озиралась по сторонам, когда все лежало под носом. – Ева улыбнулась. – Но судьба сама знает, куда вести. Она не позволила мне самой распоряжаться. Мне не надо управлять своей жизнью. Она свершается сама собой. А я должна только следовать за ней. Алекс вернется. И Макс тоже. Я найду способ, как это сделать. Судьба поможет мне, как всегда помогала раньше».

Ева вскинула руки, как делают чемпионы, слыша приветственные крики толпы. А затем снова сцепила пальцы, чтобы сдержать рвущиеся наружу чувства. Взглянув на побелевшие пальцы, она обратила внимание, что пока рвала бумаги, сломала ноготь. Обычно это была катастрофа. Теперь она рассмеялась. «Я верну их обоих, и деньги сами вернутся ко мне!» Она снова рассмеялась и нажала на кнопку вызова.

«Начинать надо с начала, – проговорила она про себя. – Все остальное – потом».

– Маргарет, – сказала она секретарше, – позвоните в салон и попросите, чтобы мисс Рози поднялась сюда сию минуту. Я сломала ноготь.