Франческа, как всегда, проснулась в шесть, едва только бледный свет начал просачиваться сквозь щели деревянных ставень. Она быстро выскользнула из постели, дрожа от утренней прохлады, натянула выгоревшую потертую кофтенку и распахнула ставни.

Небо окрасилось нежным голубым светом, а улицы Митановы в ожидании теплых солнечных лучей еще тонули в полумраке. Она вдохнула свежего утреннего воздуха и замерла, прислушиваясь, не донесется ли из комнаты отца каких-нибудь звуков. Там было тихо.

Она поспешно умылась ледяной водой из тазика, ополоснула грудь и плечи, потом оделась и застегнула ремешки сандалий.

Тихонько подойдя к двери, она бесшумно приоткрыла ее и выглянула за порог, осторожно ступила в гостиную, которая располагалась прямо над писчебумажной лавкой, которую они с отцом держали. Там она снова прислушалась – не раздастся ли из отцовской комнаты шума. Тишина.

Она подошла к плите, подбросила в топку угля и налила в кофейник воды. Потом на цыпочках подкралась к двери, ведущей в комнату отца, и приоткрыла ее. Отца в комнате не было. Девушка запела; это была мелодия, которую она слышала в церкви, но там музыка звучала громко и радостно, а она лишь тихонько мурлыкала себе под нос, боясь, чтобы не услышали.

Так, напевая, девушка смела пыль, приготовила кофе и вымыла пол. Лучи солнца, проникая в раскрытые окна, освещали золотым светом ее фигурку. Девушка торопилась покончить с делами и уйти из дому, пока город еще не проснулся.

Ну вот наконец все в порядке – комната чисто убрана. Девушка собрала в сумку книги, кофточку, положила туда краюху хлеба на завтрак и вышла за дверь. Но, заслышав на площадке тяжелые шаги отца, замерла на месте.

Не успела она оглянуться, ища, где бы спрятаться, как он увидел ее. Потрясая кулаком, он кричал ей что-то снизу пьяным голосом. За двадцать шагов, которые отделяли их друг от друга, девушка чувствовала его злобу. Ее сковал привычный ужас.

Слава Богу, ей удалось прошмыгнуть назад в комнату и вжаться в угол. Закрыв глаза, она прислушивалась к его шагам и ждала удара.

Неуклюже ступая нетвердыми ногами, отец ввалился в дверь, сбив по пути столик со стоявшей на нем вазой с фруктами. Девушку он не заметил. С проклятьем поддав ногой валявшееся на полу яблоко, он протащился к себе в спальню и рухнул на кровать, распространяя вокруг отвратительный запах мочи и винного перегара.

Минутку подождав, Франческа подхватила сумку и, прижав ее к груди, сбежала с лестницы, вышла навстречу утренней свежести и помчалась, не оглядываясь, пока не оказалась далеко от дома.

Когда Франческа подошла к церковному двору, страхи уже были забыты. Солнце поднялось довольно высоко, и тени быстро исчезали, а воздух наполнялся теплом. Девушка присела на скамейку возле церкви, подставив обнаженные руки и лицо ласковым лучам. Услышав бой часов, она вскочила и заторопилась к просвирне. Отодвинув щеколду, Франческа вошла внутрь.

– А, Франческа, – окликнул ее отец Анжело. – Это ты, дитя мое?

Она прошла через темные сени в комнатку, где сидел священник.

– Да, падре, это я.

Она нежно коснулась губами щеки старика, сидевшего с газетой в руках.

Он похлопал ее по руке и посмотрел на нее. Длинные темные волосы мягкой густой волной рассыпались по ее плечам, на губах играла та особая полуулыбка, сдержанная и затаенно грустная, которая была свойственна только ей. От нее исходил аромат свежего утра и семнадцати лет; смотреть на эту юную чистую прелесть было для него удовольствием.

– Ну что, Франческа, принесла книжки, почитаешь мне?

– Конечно, падре, – ответила она и нахмурилась.

– Умница, – сказал он, шутливо погрозив пальцем. – А хмуришься зря. Английским нужно заниматься каждый день, иначе ничего не получится. Каждый день, поняла?

Она кивнула. «Каждый день». Потом с улыбкой открыла сумку и выложила книги на стол. Это был их ежедневный ритуал.

– А когда приходит служка?

– В полдевятого. Ужасный мальчишка. Приходится все за него переделывать. Но… – отец Анжело взглянул на часы. – У нас еще целый час. Начнем.

Он подвинул к себе стул.

– Сядь и дай мне скорее насладиться твоим английским.

Франческа рассмеялась.

– Как же ты похожа на свою мать, девочка. Ты больше англичанка, чем итальянка. Настоящая роза. Роза.

Он поцеловал себе кончики пальцев. При свете упавшего на ее лицо луча солнца глаза Франчески еще ярче зазеленели. Как же она напоминает мать, опять подумал старик. Жаль только, что она не в силах повлиять на Лено, как это удавалось Элизабет, которая одна только и могла обуздать его дикий нрав.

– Что почитать, падре?

Отец Анжело очнулся от своих дум.

– На твой вкус, дитя мое.

– Тогда стихи Кристины Росетти, – сказала Франческа, выбирая из стопки книг изящный томик в кожаном переплете. «Элизабет Кэмерон», прочла она про себя надпись на титульном листе, сделанную рукой ее матери. «Любовь, что сильна, как смерть, умерла…» – начала читать девушка.

Спустя час отец Анжело, дав ей дочитать последнее в книжке стихотворение, закончил урок. Ну что ж, подумал он про себя, ее английский почти безупречен. Покойная миссис Макбрайд, упокой, Господи, ее душу, оказалась славной учительницей. Сколько лет Дафна Макбрайд была ему верным другом и помощницей. И девочку отлично выучила. Не просто отлично – блестяще; слыша английскую речь Франчески, старик живо воображал Англию, которую знал по акварельным пейзажам, развешанным в комнате Дафны.

– Падре, вы меня не слушаете?

Голос Франчески вернул старика из страны воспоминаний, куда он в последнее время уходил все чаще и чаще.

– Прости, девочка, задумался. Что ты сказала?

– Я говорю, может, выпьем по чашечке кофе?

– Кофе – это замечательно. Я пойду взгляну, не пришел ли служка, а ты ступай в кухню. Я сейчас вернусь.

Франческа сунула стихи вместе с другими книгами в сумку и помогла священнику подняться.

– Не медли, девочка, знаешь, ведь синьора Франелли не терпит посторонних в своем святилище.

Он улыбнулся и шутливо воздел руки к небу.

– Дай мне сил, Господи, сладить с этой женщиной!

Франческа тоже улыбнулась и проводила старика до двери. Ей хорошо было известно, как сварливая старая дева донимает его своими капризами.

– А вы без нее жить не можете, падре, – засмеялась Франческа.

– Ну конечно, куда же я денусь! – подтвердил он и добавил: – Через минуту буду здесь.

И коротко махнув ей рукой, он заспешил к церкви, подметая своей длиннополой сутаной каменные плиты паперти.

А Франческа спустилась через темные сени в кухню и принялась готовить кофе.

В девять часов отец Анжело отправился служить мессу, а она, вымыв чашки и прибрав в кабинете священника, чтобы не дать повод разыграться гневу синьоры Франелли, вышла из просвирни.

С последними ударами колокола она подошла к калитке. Навстречу ей торопились одетые в черное старушки-прихожанки. Шустрой стайкой они просочились в церковные врата, и двор опустел.

Франческа постояла в наступившей внезапно тишине, потом сунула под мышку сумку и зашагала в сторону набережной, туда, где сверкало голубизной море.

Когда Франческа спустилась к берегу, его пологий каменистый склон еще покрывала тень. Пробираться по мшистым камням было нелегко, но девушка хорошо знала дорогу.

Когда перед глазами Франчески открылись белый песчаный пляж и ласково поблескивающее под солнцем море, сердце ее забилось сильнее. Здесь было ее тайное убежище, сюда приходила она, чтобы насладиться недолгим покоем.

Девушка спрыгнула на песок, разулась и зажмурилась от удовольствия, чувствуя, как нежный песок обтекает ступни. Солнечные блики сверкали на мелкой ряби волн, теплый соленый воздух ласкал кожу.

Быстро раздевшись, она аккуратно сложила одежду стопкой и сверху поставила сандалии. Скрестив руки на обнаженной груди, Франческа медленно пошла к воде.

Море, солнце, прозрачная голубизна теплой воды – все это было ее. Засмеявшись от охватившей ее радости, девушка побежала навстречу волне.

С вершины утеса, невидимый с берега, наблюдал за ней Винченцо Монделло. Лежа на покрытом колючей травой камне, он жадно всматривался в морскую гладь, ища глазами место, откуда вынырнет девушка. Вот она нащупала ногами отмель и стала по пояс в воде, радостно приветствуя плещущие на нее волны. Длинные темные волосы намокшими прядями облепили ей плечи и грудь. Наконец она выбежала на берег, подняв тучу брызг, а он медленно перевернулся на спину и, заслонив рукавом от солнца глаза, мысленно представил себе картину, которую только что увидел.

Эта девушка была сущим ребенком, невинным, не знающим стыда, естественным в своей прелести, как море, как небо. Ничего прекраснее Винченцо не видел за всю свою жизнь.

Ему становилось не под силу справляться с зовом плоти; глядя, как она бежит вдоль берега, он чувствовал, что его терпению приходит конец. Долгие годы ожидания его измотали.

«Франческа», – прошептал он, исходя мутной истомой. Ее образ сгущался в его воспаленном мозгу, она принадлежала ему, он властвовал над ней, ее красота и сама ее душа были в его руках.

Франческа не спеша одевалась, позволяя теплому бризу высушить соленую влагу на коже. Где-то поблизости крикнула чайка – значит, возвращаются с лова рыбаки и ей пора домой. Она быстро кончила одеваться и, подойдя к прибрежным скалам, бросила прощальный взгляд на свое убежище. Теперь оно уже не казалось таким манящим. Мысль о доме отравляла даже самое лучшее в ее жизни. Застегнув сандалии, она повесила сумку на шею и стала подыматься по каменистой тропе на дорогу.

С тяжелым сердцем одолев подъем, Франческа оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что ничей взгляд не проник в ее тайну, и побрела в сторону селения навстречу еще одному тяжелому и тоскливому дню.

И только Энцо Монделло провожал ее глазами.