Дул сильный, злой ветер.

Ледяные его порывы, налетая на склон холма, безжалостно гнули нежные ветви южных итальянских олив и засыпали иссушенную землю снежной крупой. Холодный снег падал на первые весенние цветы и заставлял зябко ежиться собравшуюся на кладбищенском дворе церкви святого Николая небольшую толпу.

– Даруй им, Господи, вечный покой и озари их всеблагим светом Своим.

Гроб медленно опустили в могильную яму. Люди склонили головы.

– Покойтесь с миром.

Рядом с гробом в могилу опустили небольшой ящик из масличного дерева. Крохотная девочка, стоявшая у края могилы, заплакала.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Все перекрестились, и в наступившем скорбном молчании громче послышались судорожные рыдания ребенка. Ветер подхватывал и нес их к вершине холма, растворяя в стылом воздухе.

– Аминь.

– Аминь.

– Идем, Лено, мы ждем тебя.

Пожилой священник взял за руку молодого человека и почувствовал, как тот вздрогнул от его прикосновения.

– Прошу тебя, Лено.

Но тот не мог оторвать глаз от могильной ямы, куда летели комья земли, засыпавшей два гроба.

Священник оглянулся на одиноко стоявшую девочку. Она вся дрожала от резкого ветра, а ножки без чулок покраснели от холода. Он прикрыл плечи ребенка краем своей сутаны.

– Лено, Франческа ждет. Ну пожалуйста. Элизабет не вернешь. Подумай о Франческе.

Он опять тихонько коснулся его руки.

– Не тронь меня! – Молодой человек резко обернулся, и священник увидел перекошенное от злобы лицо.

– Забирай Франческу и уходи! Все уходите! Оставьте меня с моей женой!

Он отвернулся, подставив лицо ледяному ветру.

– Элизабет мертва, Лено. Надо идти.

– Мертва! – выкрикнул молодой человек. – Нет, для меня она никогда не умрет. Никогда!

Он пристально посмотрел на священника, будто ожидая возражений. Потом его взгляд скользнул вниз, к девочке.

– Это она! Она во всем виновата! Убери ее с глаз моих!

И он угрожающе вскинул руку.

– Лено! Прекрати! – Голос священника звучал ясно и спокойно. – Во имя Господа, что ты делаешь, Лено!

Молодой человек смешался и опустил голову. Боль и гнев не давали ему говорить.

– Лено, – снова обратился к нему священник. – Франческа твоя дочь. Не будь с ней жесток. Она всего лишь дитя, невинное дитя, ей нужна твоя поддержка. Ведь у нее никого, кроме тебя, не осталось. – Он посмотрел прямо в глаза молодому человеку.

– Прошу тебя, Лено.

– Отец, – проговорил тот, сжав руку в кулак. – Не могу я. – И, отвернувшись, добавил: – Она убила мою жену, моего сына. Не могу я ее любить.

– Лено! – Голос священника посуровел. – Элизабет умерла от вирусной болезни! Сын твой прожил всего несколько дней, но при чем тут Франческа – столько детей погибло от эпидемии! Так было угодно Господу, что он призвал их к себе. Скажи ради Христа, что с тобой?

– Они заразились от Франчески, – горько и безутешно выговорил Лено.

– Ох, Лено, – сокрушенно сказал священник. Опять эти слова. Ничего другого от Лено не добьешься, отец Анжело это понял.

Он покачал головой, перекрестился и мысленно воззвал к милости Божьей. Он многое обещал умершей и теперь не знал, справится ли с возложенной на себя миссией. Слишком стар он стал, чтобы вынести это бремя.

Он взглянул на примолкнувшую девочку и тяжко вздохнул. Ради нее, ради ее блага он сделает все, что будет в его силах. Что за жизнь ее ждет, печально подумал он. Помоги ей Господь.

Взяв за руку ребенка, он пошел прочь, оставив Лено Никколи одного с его горем под яростным ветром.

В стороне от толпы стояла высокая женщина в черном кашемировом пальто. Волосы ее прикрывал шелковый шарф, намокший от мягкого ирландского дождика. Засунув руки в карманы, она смотрела прямо перед собой. Рядом стоял младший брат. Толпа начинала расходиться, а она не шевелясь смотрела сухими глазами на открытую могилу. Когда кладбищенский двор совсем опустел, брат осторожно тронул ее за руку.

– Мэгги!

– Подожди меня в машине, Пэдди.

– Хорошо. – Брат вопросительно заглянул ей в лицо, но оно было непроницаемым. Он медленным шагом двинулся к калитке.

– Не думал, что ты приедешь, Мэгги, – раздался за ее спиной мужской голос с легким южным акцентом. – Мне казалось, ты не слишком жаловала своего папашу.

– А я вот приехала.

– Молодец. Отлично выглядишь, старушка Мэгги. И братец твой тоже. Судя по шарфу, он учится в колледже Троицы?

– Да, – коротко ответила Мэгги. Она явно не была расположена продолжать разговор.

Мужчина крепко взял ее под руку.

– Надолго собираешься задержаться?

– Нет.

Она попыталась освободить руку.

– Откуда такая холодность, Мэгги? Раньше ты была со мной подобрее.

Щеки ее вспыхнули от гнева, и она резко обернулась к мужчине.

– Да потому только… – начала она и осеклась.

– Потому что обстоятельства вынуждали, хочешь сказать? – Он отпустил ее руку. – Ты красивая женщина, Мэгги, и я восхищаюсь тем, как ты справилась со своей жизнью. Я, впрочем, всегда знал, что характер у тебя – дай Бог. – И, понизив голос, он добавил: – Я бы мог не хуже позаботиться о тебе сам. Если бы ты не уехала в Лондон.

– Неужели? – недоверчиво сказала она, качнув головой.

– Клянусь. – Он пожал плечами. – Но это дела минувших дней, а мне хочется поговорить с тобой о настоящем.

– Вот как?

– Твой отец был игрок, Мэгги, рисковый мужик.

– Сколько он тебе задолжал? – холодно спросила она.

Мужчина улыбнулся.

– Да разве же я о деньгах! Я надеюсь, ты не забыла, как обычно расплачивалась за папашины долги, а, Мэгги?

Она отпрянула, будто ее ударили. Лицо ее исказила гримаса презрительного отвращения.

– Скажи, сколько он остался тебе должен, Майкл, и я прослежу, чтобы ты получил все сполна, – проговорила она и пошла прочь.

– Не слишком ли нос задираешь, Мэгги? – прошипел он ей вслед. – Смотри, как бы не кончить тебе так, как всем Девлинам! Гонору-то у вас много, а в делах вы слабаки.

– Не строй из себя пророка, Майкл Финни, – сухо отозвалась она. – Посмотрим еще, что впереди у семейства Девлинов. – И, высоко подняв голову, она быстро вышла через калитку и направилась прочь от церкви.

– Посмотрим, говоришь? – крикнул он. – Посмотрим! Уж я-то обязательно посмотрю, будь спокойна! И не потерплю, чтобы меня оставили в дураках! Я не из таковских – и любой в графстве Клэр скажет тебе то же самое! – И он разразился смехом. Зловещим и гнусным смехом.