Рейнхарт Эстес был педантом. Он стоял во главе компании, которая импортировала различную швейцарскую продукцию: часы, точные приборы, обивочные ткани. Когда в сорок два года он перенес инфаркт, врач посоветовал ему купить дом в сельской местности, где бы он мог отключаться от дел и отдыхать в конце недели.

Рейнхарт купил небольшую ферму на ста пятидесяти акрах в округе Дачес. Ему потребовалось два года и три дизайнера, чтобы фермерский дом семнадцатого века смог удовлетворять его вкусам. Он переделал амбар в балетную студию для своей дочери от первого брака, построил бассейн, купальню, павильон для игр, теннисный корт, конюшни, и когда он все это сделал, ему вдруг стало скучно. Рейнхарт потерял всякий интерес к ферме, когда нечего было строить и переделывать.

Когда он стал поговаривать о продаже фермы, его третья жена, которая привыкла к ней, посоветовала ему просто найти новое увлечение. После обеда в «Павильоне» и спора с Анри Суле о том, что американских цыплят никак нельзя по вкусу сравнивать с французскими из Бресса, Рейнхарт решил заняться выведением лучших цыплят в Соединенных Штатах. Понадобилось еще семь лет работы, экспериментов, ошибок, а также три эксперта по разведению птицы, батальоны советников из Корнельской школы сельского хозяйства, десятки опытов по смешиванию кормов, прежде чем удалось вырастить превосходных цыплят.

«Шамбор» и «Двадцать один», «Суле» и «Ривер клуб», «Четыре времени года» и мясной рынок Лобеля на Мэдисон Авеню и 88-й улице – все лучшие рестораны и магазины стали его заказчиками. Элен читала о цыплятах Рейнхарта в журнале «Гурман» и тоже решила покупать их. Ей надоел и сам Берни Аркин, и его безвкусные огромные цыплята. Она отправилась в графство Дачес к Рейнхарту.

– Я принимаю заказы на разного рода обеды и мероприятия и хотела бы покупать у вас цыплят, – сказала она Рейнхарту. Они сидели в прекрасно отделанной гостиной, где все было обдуманно до мелочей: паркет из широких планок, окна из толстого стекла, антикварные кресла времен королевы Анны, бесценный стол времен Вильгельма и Марии работы Израиля Сака, выцветший ковер ручной работы и оригинальный камин, в котором можно было зажарить быка.

– Миссис Дурбан, многие хотят купить моих цыплят. У меня есть целый список желающих, – сказал ей Рейнхарт. Он выглядел под стать своей гостиной. Голубой блайзер, мягкая желтая рубашка, изысканно повязанный галстук «аскот». Он выглядел так, как будто собирался на ленч в «Балморал». Разговаривая с Элен, он вытащил из серебряной вазы розу, которая выглядела не так совершенно, как остальные и растер лепестки пальцами. Он посмотрел на Элен своими серо-стальными глазами и спросил с преувеличенной любезностью:

– Почему вы решили, что я захочу продать их вам?

– Не каждый может пойти в «Четыре времени года», мистер Эстес, но если вы продадите цыплят мне, то многие попробуют их и будут в восторге. Их превосходное качество, их слава станут известны за пределами узкого круга богачей.

– Вполне логично, – сказал Рейнхарт, – не часто встретишь логично мыслящих женщин. Я еще не знаю, продам ли вам моих цыплят. Мне нужно попробовать, как вы готовите, посмотреть, как вы собираетесь подавать их. Мне нужны личные рекомендации – хватит двух – и финансовые. Например, банковская рекомендация и отзыв кого-нибудь, с кем вы сотрудничаете не менее двух лет. Все понятно?

Элен кивнула головой, стараясь изо всех сил сдержать улыбку. Она хотела купить цыплят, а не бриллиант Хоупа.

После того, как Элен представила требуемые рекомендации, Рейнхарт одобрил ее цыплят в вине и сметанном соусе, цыплят в крепком чесночном соусе и самое простое блюдо – цыплят в горшочке. После дегустации он согласился поставлять ей своих цыплят. Были выработаны условия.

– Минимальный заказ – две дюжины. Мне нет никакого смысла забивать и поставлять меньше. Оплата наличными в течение десяти дней. Максимальный заказ – пять дюжин, потому что иначе мы не сможем поддержать высокое качество мяса. Условия приемлемы?

– Вполне, – сказала Элен, думая, впрочем, что она будет делать, если ей потребуется меньше двух дюжин или больше пяти.

– Хорошо, – сказал он и пригласил Элен к обеду, чего она никак не ожидала. Она была заинтригована и восхищена и – не смогла отказаться.

Рейнхарт повел ее в «Павильон», где их обслуживали как королевских особ. Даже Уилсона не обслуживали с таким почтением. После обеда шофер отвез их в «роллс-ройсе» в Нью-Рошель, Рейнхарт взял Элен за руку.

– Я провел прекрасный вечер, – сказал он. – Я бы хотел увидеть вас снова. Но прежде, чем встретиться с вами, я бы хотел провести с вами ночь. Надо посмотреть, подходим ли мы друг другу.

Неудивительно, что он был разведен четырежды. Жена «номер три» оставила его после семилетних экспериментов с цыплятами; жена «номер четыре» продержалась шесть месяцев и потом четыре года лечила расшатавшиеся нервы.

– Я думаю, будет лучше, если наши отношения останутся на деловом уровне, – ответила Элен таким же бесстрастным голосом, каким сделал свое предложение Рейнхарт. Она испугалась, что он откажется продать ей цыплят из-за того, что она не захотела лечь с ним в постель. Его предложение показалось ей очередной проверкой. Странно, что он не попросил рекомендации.

– Если вы так хотите, – сказал он холодно. – Вы очень привлекательны, и я бы очень хотел, чтобы вы были моей любовницей. Но если вы возражаете… Ладно, мне нравятся женщины, которые знают, чего они хотят.

Элен тут же поймала его на слове.

– Что я хочу? Приготовить для вас обед, когда вы пригласите гостей.

– Все складывается, как вы хотите, – сказал Рейнхарт по телефону через полтора месяца после их разговора. Он устраивал большой прием на двадцать человек и решил дать ей возможность показать себя.

– Только пусть главным блюдом будут цыплята, а на десерт шоколад. Швейцарский, конечно. Да, кроме этого – еще одно: каждое блюдо должно быть экстра-класса.

Рейнхарт создал свое дело из ничего. Он начинал продавцом в ювелирном магазинчике, торговавшем лучшими швейцарскими часами в Цюрихе, на Банхофштрассе. 3атем он поработал – по очереди в «Одемар-Пиге», в швейцарском Часовом совете, в швейцарском Торговом совете, который распространял швейцарскую продукцию по всему миру. И когда подвернулся случай купить у своих бывших хозяев права на распространение в Канаде и США швейцарских часов, Рейнхарт воспользовался им очень удачно.

Он переехал в Манхэттен, развелся с первой женой, симпатичной блондинкой из Цюриха, женился во второй раз на молоденькой актрисочке из Бостона. Он энергично взялся за дело – рекламировал, продавал прекрасные часы «Одемар-Пиге» и позже стал владельцем фирмы «Вашерон Константин» из Женевы.

«Дом Эйлберга», выпускавший всемирно известные обивочные и гобеленовые ткани, не совсем вписывался в торговлю часами – «империю Рейнхарта», – но когда фрау Эйлберг, вдова основателя фирмы, в пятьдесят девятом году обратилась к Рэйнхарту с предложением купить дело, он согласился – в основном, из-за привязанности к семье Эйлбергов, членов которой он знал с детства.

Рейнхарт занялся фирмой Эйлбергов с той же энергией, с тем же педантизмом, которые он уделял всему, что делал – и фирма стала самой процветающей в своей отрасли. В 1968 году Рейнхарту представилась еще одна возможность расширения дела, быть может, самая удачная в его жизни. Чтобы воспользоваться ею, ему потребовалось много денег.

Карл Шторц был главным конкурентом Рейнхарта. Шторц контролировал рынок в Канаде и США по трем швейцарским фирмам: «Жирар-Перрего», «Баум и Мерсье» и «Пьяже».

Осенью 1968 года Карл зашел к своему врачу для обычного обследования. Рентгеновский снимок показал, что Карл, который не выкурил ни одной сигареты в своей жизни, болен раком легких. Можно было сделать операцию, но она была очень рискованной.

– Если я умру, – сказал Карл Рейнхарту, когда они обедали вместе, – я бы хотел, чтобы моя вдова получила в наследство деньги, а не головную боль. Если же я останусь жив, то хочу наслаждаться остатком жизни. Каждый год я сажаю нарциссы в ноябре, – продолжал он. – Каждую весну мне приходится лететь в Швейцарию по делам. Я никогда не видел, как цветут нарциссы, потому что они цветут в апреле. Теперь я увижу. К чему я веду – я собираюсь продать свою компанию прежде, чем попаду в больницу. И именно тебе, Рейнхарт. Ты единственный человек, который любит часовое дело так же, как и я.

Карл запросил три с половиной миллиона долларов – пятьдесят процентов наличными, остальные пятьдесят должны быть выплачены в течение двадцати лет из доходов. Недешево, но в пределах разумного. Это была справедливая цена для продукции такого высокого класса.

Предложение Карла было уникальным. Если бы Рейнхарт купил дело Шторца, у него было бы исключительное право торговать самыми модными часами в мире в Северной Америке. Очень заманчиво! Но Рейнхарту нужны были наличные, и он решил продать фирму Эйлберга – торговля тканями теперь никак не вписывалась в его часовую империю. Он хотел найти настоящего, безупречного покупателя. Этот покупатель должен быть исключительно честным, уважаемым человеком, который понимает толк в деле, который смог бы развернуться и дальше развивать торговлю тканями Эйлберга. После долгих поисков Рейнхарт нашел такого покупателя. Он занимался поставками мебели для частных домов. Его звали Льюис Сван. Превосходный обед должен был стать основой превосходной сделки.