27
Медленно поднимаясь по грязной, заплеванной лестнице, Борис Агеев не сомневался, что, скорее всего, это западня. Слишком уж странно вела себя Анжела: позволила установить микрофоны (что не знала про них — ложь), потом вовремя исчезла, а сегодня, когда шантажисты должны выполнить свою угрозу, она вдруг объявляется, звонит, приглашает…
Западня!
Ну и хорошо. За свою жизнь Борис не опасался, если возникнет угроза, скажет, что подробное описание всего, что с ним случилось в последние дни, осталось в надежном месте. Конкретно — в ящике стола в служебном кабинете, но об этом говорить он не станет. И эти сведения, включая и адрес квартиры Анжелы, куда он отправился, тотчас же попадут к Чупрову, если с Борисом Агеевым что-то случится. Да нет, вряд ли они станут ему угрожать расправой. Зачем? Ну, не выполнил он их требования, не получилось, так это вполне естественно. Он не специалист по связыванию людей, да и времени было в обрез.
Убивать его — нет никакого смысла. Тогда кассету с записью его встречи с Анжелой можно выбросить на помойку. Это им не выгодно. Значит, предстоит серьезный разговор. Замечательно. Может быть, удастся договориться, и все обойдется.
Совести у них, конечно, нет, на жалость рассчитывать не стоит. А если предложить деньги? Не возьмут — не надо. Он согласится выполнить любые их условия. Поговорит, запомнит их подлые морды, а потом сразу же поедет к Бугаеву. Может быть, кассета попадет к Лере, и она все узнает, но и они поплатятся за свою подлость. Ох как поплатятся! Бугаев признает и уважает только один закон — силу.
А вот и дверь квартиры-спальни.
Агеев расстегнул плащ, машинально вытер ботинки о коврик у двери и нажал кнопку звонка.
— Боря, милый, как хорошо, что ты пришел, я так ждала, так ждала тебя! — воскликнула Анжела, открывая дверь.
Она хорошо подготовилась к встрече: мелкие кудряшки, рассыпанные по плечам, блестели, на лице — умелый макияж, халат постоянно распахивался, обнажая длинные, смуглые ноги и ослепительно-белые груди. Встречала его так, будто ничего не случилось, и сейчас они выпьют шампанского и бросятся в постель… Могла бы и не стараться, мрачно подумал Борис. Впрочем, не все было, как всегда: в глазах девушки затаилась тревога.
Борис вошел в квартиру, огляделся, прислушался — тихо. Он волновался, но старался не подавать виду. Анжела помогла ему снять плащ, повесила в шкаф.
— Ну, где они?
— Кто? — удивилась Анжела.
— Те, кому ты позволила установить под кроватью микрофоны. Или за шторой они были?
— Ой, да везде, я прямо чуть со страху не померла, когда увидела, что нас записывали, — Анжела потащила его за руку в комнату. — А сейчас никого нет. Поэтому я хотела поговорить с тобой. Боря… Зачем они это сделали?
— Могла бы спросить.
— Я не знаю этих людей, не знаю, как они пробрались в мою квартиру! Сказали, чтобы я помалкивала, а то… Я подумала, вдруг они хотят меня посадить? За проституцию?
— Это не проституция, — раздраженно сказал Агеев. — Это называется адюльтер, за него не сажают. Что, действительно, кроме нас, никого в квартире нет?
— Откуда? Я же сказала, они ушли.
— Перестань врать! — крикнул Агеев. Он уже не мог спокойно смотреть в эти бесстыжие глаза. — Я пришел, чтобы встретиться и поговорить с этими людьми. Тебя я не знаю и знать не хочу! Нет их? Давай звони, пусть приходят.
— Почему ты кричишь, Боря? Кому я должна звонить?
— Своим сообщникам! Они собираются насильственным путем повлиять на результаты выборов. А это уже — государственная измена, терроризм! За это полагается смертная казнь!
На самом деле Агеев не знал, как квалифицируются подобные преступления и какое наказание за них предусмотрено законом. Но, похоже, сказал то, что нужно. Анжела побледнела, испуганно обхватила себя за плечи и молча уставилась на Агеева. Губы ее мелко задрожали. С минуту она смотрела на него так, а потом жалобно прошептала:
— Боря… милый… я тут ни при чем. Я к этим выборам никакого отношения не имею, никакого…
— Следствие установит твое отношение, — сквозь зубы процедил Агеев. — И перестань меня считать дураком! Единственный выход честно признаться, кто заставил тебя это сделать? В противном случае, я ничем не смогу тебе помочь.
Ему казалось, еще чуть-чуть, и она совсем растеряется, захлюпает, назовет фамилии или клички; и тогда можно будет начинать борьбу с подлецами. Главное — не ослаблять напор! Сильнее надавить, пригрозить. Если понадобится, скрутить ее и добиться того, зачем приехал! Но внезапно Анжела сама перешла в наступление, сделала то, чего Агеев никак не ожидал от нее.
Она распахнула халат. Другой одежды на ней не было.
— Боря, я хочу тебя. — И не было в ее глазах тревоги, и губы уже не дрожали!
Агеев попятился, выставив вперед руки.
— Ты что, с ума сошла? Закройся, я никогда больше не прикоснусь к тебе! И не надейся, шлюха!
— Ты все время кричишь, Боря… — страстно прошептала она. — Я так завелась, когда думала обо всем этом, так завелась, а ты кричишь, ругаешься, хочешь убить меня…
— Таких тварей и нужно убивать! — Агеев пришел в ярость от того, что близкая цель — имена, фамилии, клички — снова стала далекой.
— Но ты же не будешь меня убивать сейчас, Боря? — противным жалобным тоном спросила она.
— Если не скажешь, буду! Ну?! Спрашиваю в последний раз! Я только за этим и пришел сюда.
— О чем ты? Не надо мне угрожать, Боренька, милый! Мы столько раз встречались здесь, тебе всегда было так хорошо со мной, почему ты хочешь меня убить?
— Потому что ты — продажная тварь!
Она бросилась ему на шею, крепко прижимаясь всем своим горячим телом. Борис попытался ее оттолкнуть, не получилось. Чего она хотела? Зачем все это? Еще одну запись сделать, а может, сфотографировать? Не выйдет!
— Ах ты, шлюха грязная! — заорал Агеев. — Ты сейчас пожалеешь о том, что сделала! Я тебя!..
Анжела разжала свои руки и вцепилась ему в лицо, оставляя ногтями глубокие царапины на щеках.
Борис размахнулся, чтобы ударить ее, отшвырнуть эту ошалевшую девицу подальше, но не успел.
Комната вспыхнула ослепительно-белым светом, который в ту же секунду раскололся на тысячи мелких кусочков, и они посыпались на голову Агеева. А потом наступила непроглядная тьма.
Вначале прорезались звуки: тяжелые шаги, непонятное клацанье, приглушенный голос. Потом пришла боль. Голова раскалывалась на части, щеки горели огнем. Ударил в нос тяжелый запах дыма.
Борис открыл глаза и сквозь радужные круги, плывущие перед глазами, увидел тяжелые ботинки на толстой ребристой подошве. И мгновенно вспомнил, где он, что было перед тем, как он потерял сознание. Вскочил на ноги, чуть не столкнувшись с высоким пожилым человеком в длинном пальто. Незнакомец смотрел на него суровым, немигающим взглядом.
— Кто вы такой? — растерянно спросил Агеев. — Что все это значит?
У окна стоял еще один человек, белобрысый парень лет двадцати пяти в кожаной куртке. Он держал в руке фотоаппарат и мрачно усмехался, наблюдая за происходящим. Пожилой молча кивнул на кровать, которая была за спиной Агеева.
Борис обернулся и чуть было снова ни лишился чувств. На кровати, уткнувшись лицом в подушку, лежала Анжела. Халат сбился в сторону, обнажая ее упругие ягодицы. Но не это поразило Агеева. Тело Анжелы и большая часть кровати были забрызганы кровью.
— Анжела! — Шагнул к кровати, не веря в случившееся.
Снова раздалось уже знакомое клацанье — фотоаппарат. Агеев вдруг увидел в спутанных, окровавленных волосах что-то серое, липкое и едва успел отвернуться. Его вывернуло прямо на ковер.
— Я не убивал ее, — пробормотал Агеев, вытирая рот ладонью. — Я не мог это сделать…
И только сейчас почувствовал что-то тяжелое в правой ладони. Он держал в руке пистолет. Откуда?! У него никогда не было пистолета!
Осознание страшной беды вливалось в душу, будто струя касторки в рот. Но пришло и понимание случившегося: они оглушили его, убили Анжелу, вложили ему в руку пистолет, и все это сфотографировали… Подставили, как пацана!.. Ну, негодяи, вам это не сойдет с рук!
— Это тебе за Анжелу! — крикнул Агеев, резко выпрямился, вскинул пистолет на уровень груди пожилого и нажал на спусковой крючок.
Щелк-щелк-щелк — вот и все, что получилось.
— Зря стараешься, — усмехнулся незнакомец. — Все семь пуль в девчонке. Ты хорошо пострелял.
— Ну и вонь здесь! — скривился фотограф.
Пожилой взял одеяло, набросил его на тело Анжелы, потом толкнул Агеева к выходу.
— Пошли потолкуем, нам же есть о чем поговорить, да?
Агеев бросил пистолет на залитую кровью кровать и послушно двинулся на кухню. Плюхнулся на стул, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход из этой ситуации.
— Зачем вы ее убили? — спросил он. — Я пришел для того, чтобы поговорить с вами.
— Мы? — удивился пожилой. — Последний дурак поймет, когда увидит фотографии, твою морду, услышит, как ты угрожал ей, кто это сделал. А еще отпечатки пальцев на мебели, на пистолете, парафиновый тест…
— У меня и пистолета никогда не было!
— Заткнись. Теперь это никого не интересует, понял, да? Раньше не было, а теперь есть. Вчера нужно было думать.
— Я сделал все, как вы сказали, я связал жену, запер ее в кабинете… Но она вырвалась! Не знаю, как это случилось.
— Плохо, значит, сделал. Теперь ты не просто хреновый муж, а убийца. Клево, да? Твоя баба прибалдеет от таких дел.
Агеев обхватал голову ладонями, застонал, раскачиваясь на стуле. Анжела мертва, они не пожалели девушку, застрелили без раздумий, а он хотел говорить с ними! Да и теперь… что он доказывает? Кому?!
— Что вы хотите?
— Ну, «вышку» тебе не дадут, но лет восемь строгого режима — как минимум. За восемь лет много воды утечет.
Агеев снова застонал. Он же сам только что пугал Анжелу суровым наказанием, но этот, похоже, не пугает. Все правильно говорит.
— Вы же не из милиции. Как объясните свое присутствие здесь? Подслушивание, запись наших разговоров? Что, подбросите следствию фотографии и магнитофонные записи?
— И пистолет с твоими пальчиками. Все подбросим. Они вызовут тебя, спросят, а ты расскажешь, как пришел, упал в обморок, а когда очнулся, увидел то, что увидел. Они поверят, обязательно поверят. Им такое каждый убийца рассказывает.
— Ну, и что вы хотите? Чтобы я убил жену? Для вас главное, чтобы она не победила на выборах?
— Да, но убивать ее не надо. Она же и так обиделась на тебя, если ты не брешешь, что связал ее вчера?
— Я теперь живу на даче.
— Классно. Там и поживи недельку. А потом смотаешься в Москву, кое-что передашь нашим дружбанам.
— И все?
— Все. Мы позаботимся о нашей бедной девушке. Будем считать, что она просто уехала к тете, не то в Калмыкию, не то в Грузию.
— И вы оставите меня в покое? — не поверил Агеев.
— А на хрен ты нам больше нужен?
— Что я должен доставить?
— Придет время, скажем. Ну как, договорились?
Агеев молча кивнул. Другого выхода он не видел.
— Лады, — пожилой хлопнул ладонью по столу. — Ехай на дачу, а начальству скажи, что заболел. Там и подождешь нас. Если рыпнешься, сам знаешь, что будет. Можешь отваливать.
Агеев, пошатываясь, побрел к выходу.
— Морду-то особо не афишируй, — бросил вслед ему пожилой. — А то и мы ни хрена не сделаем, чтобы вытащить тебя!
И это показалось убедительнее самых страшных угроз.
— Ну, чего вылупился?! — крикнула Анжела. — Не видел голую б…, что ли?
— Ты обалденная артистка, — ухмыльнулся Лебеда. Он был, как и утром, в огромных темных очках. — Даже я не ожидал, что все так выйдет. Просто отпад!
Анжела стояла под душем, яростно смывая с тела красную жидкость.
— Ничего себе вышло! — сердито выговаривала она. — Комната заблевана, вся постель залита клюквенным сиропом, а это дурацкое тесто и не вымоешь из головы! А если у меня от него станут волосы выпадать?
— Парик купишь, детка.
— Тебе легко говорить! А я голая лежала, пока твои придурки шатались по комнате, фотографировали.
— Ох-ох, какие мы стеснительные стали! Первый раз, что ли, голая перед незнакомыми мужиками? Работа у тебя такая. Комнату уже проветрил Сивуха, остальное сама уберешь. Купи новое белье на постель, бабки у тебя есть.
— Ты обещал еще столько.
— Потом, детка, не все сразу. Послушай, ты классная телка, я давно это знал, но теперь тащусь от тебя. Погнали со мной в Москву? Будем столичных шишек оболванивать, а?
— Кто тебя звал в Москву?
Анжела выскочила из ванны, завернулась в большое махровое полотенце, с интересом посмотрела на Лебеду.
— Человек, на которого я работаю. Он победит на выборах и поможет мне устроиться в Москве. Сбацаем там кабачок получше нашего, и ты там будешь настоящей звездой. Точняк, Анжелка, с твоей фигурой это запросто.
— Так значит, Бориса ты достаешь из-за этого человека?
— Тебе оно надо, старой, больной женщине? — Лебеда всегда так говорил, когда был недоволен.
Анжела задумалась. Может, и вправду махнуть в Москву с ним? И опять зависеть от этого сумасшедшего бандита? Лучше поехать в Италию. А еще лучше — не говорить ему об этом.
— Дай мне успокоиться, я еле на ногах стою, а еще в комнате столько убирать нужно… — усталым голосом сказала она.
— Ты ж теперь в отпуске, уберешься.
— А где отпускные? И еще одна тысяча баксов?
— Я же сказал, попозже. А отпускные привезу тебе сегодня, вечерком. Я пару дней поболею, нельзя же народ распугивать такой рожей. — Он на секунду снял черные очки, подтверждая сказанное.
«Какой идиот! — подумала Анжела. — Народ не хочет отпугивать такой рожей, а ко мне в гости собирается… с такой рожей! Я что, не народ? Все стерплю?» Но вслух, конечно же, не сказала этого.
— Может, я сама приду получу?
— Сдурела, детка? А если он тебя засечет где-то? На хрена ж мы тогда такой спектакль сварганили? Короче, сиди, не рыпайся, я вечерком подвалю, часиков в десять-одиннадцать, прибалдеем по случаю твоего классного выступления.
— Хорошо, — смирилась Анжела. — Но мне страшно. Если Агеева разозлится, она все сметет на пути и нас — тоже. Представляю, что могут сделать ее «мушкетеры»!
Лебеда злобно хмыкнул, сжал кулаки. Вспомнил Бугаева.
— Не разозлится. Будет сидеть, сопеть в две дырочки и оплакивать судьбу. Этот козел Боря сам ее пришибет.
— Ты обещал мне, что никто не пострадает, — капризно взбрыкнула было Анжела. — Никакой настоящей крови, никаких убийств или увечий, это просто игра. Обещал?
— Так и будет. Он же не по-настоящему ее пришибет, а морально, соображаешь, детка?
— И привези вторую тысячу.
— Да ты достала меня уже! Только что сказал, попозже. Может быть, в Москве. Сейчас до хрена проблем надо решать, врубилась?
— Ты говорил, что сразу после спектакля заплатишь все. Вот и давай, выполняй свое обещание. Мне деньги нужны.
— Зачем тебе столько баксов?
— Кровать новую куплю. И вообще, это мое дело!
Анжела решила попробовать надавить на Лебеду.
Так уж получилось; теперь она много чего знает, и пусть он не думает, что можно командовать ею, как прежде! То, что она сделала сегодня, может, и не две, а пять тысяч стоит!
— Кровать и эта еще сгодится, только ты вымой ее.
— Да?! А если я кому-нибудь расскажу, какой спектакль был здесь устроен? — вконец осмелела Анжела. — Какие муки мне пришлось вытерпеть из-за тебя?
Лебеда опять снял очки. Взгляд его был холодным и безжалостным.
— Он же в тебя семь пуль выпустил, детка. Семь пуль. И это сделал он, бесполезно отпираться. Ты поняла, о чем я?
— Поняла, — испуганно пробормотала Анжела.
