Глава 36

Такое бывает только в романах да еще в голливудских фильмах. Они случайно встретились, сразу полюбили друг друга и парили в небесах от счастья. Для Эдвины открылась другая жизнь, какой у нее никогда не было или о существовании которой она просто позабыла за одиннадцать лет.

Они разговаривали, смеялись, часами гуляя по палубе, и постепенно у Эдвины прошел страх, что они в любой момент могут потонуть. Он заверил ее, что будет рядом, если случится тревога, и спасет ее.

Пассажиры наблюдали за ними с теплыми улыбками, заговорщицки перешептывались, а некоторые и завидовали, поэтому они старались выбирать укромные местечки, чтобы поболтать, поцеловаться или просто подержаться за руки. Им этого так долго не хватало, хотя Эдвина подозревала, что Патрик развлекался время от времени, но сам он поклялся, что никого не любил с тех пор, как женился, и Эдвина верила ему.

— А какая ты была маленькая? — спросил Патрик, желая знать все, каждую деталь, каждую мелочь о ней.

— Не знаю, — улыбнулась Эдвина, — я никогда не думала об этом. Счастливой, конечно. Обычная счастливая жизнь, пока не наступила эта ночь. Перед этим я ходила в школу, дралась с Филипом из-за игрушек, любила помогать маме в саду… Знаешь, — припоминала Эдвина, — первое время после того, как она погибла, я еще долго разговаривала с ней, подрезая розы или перекапывая грядки, и иногда ужасно злилась. Мне хотелось знать, почему она так поступила, что заставило ее бросить детей и остаться с мужем.

— И ты нашла ответ? — Он улыбнулся, а Эдвина покачала головой.

— Нет, но после разговоров с ней сразу чувствовала себя лучше.

— Должно быть, ты права. Я тоже люблю покопаться в саду, когда есть возможность, хотя это не считается мужским делом.

Они говорили обо всем: об их далеких друзьях, о любимых книгах.

Ему нравилась серьезная литература, классика, а она больше любила современных популярных писателей вроде Ф. Скотта Фицджеральда и Джона Дос Пассоса. Они оба любили поэзию, и закаты, и лунный свет, и танцы. Она со слезами радости на глазах поведала Патрику, как она гордится Джорджем и как ей нравится Хелен. Эдвина даже сказала ему, что отдала Хелен фату, которую должна была надеть сама.

— Я хотел бы, чтоб ты ее надела ради меня, — не выдержал Патрик.

— И я, — прошептала она, смахивая слезы. В тот вечер, через день после их встречи, они пошли танцевать. Эдвина сокрушалась, что у нее нет ни одного подходящего платья, но Патрик чудом уговорил одну из горничных позаимствовать на один вечер что-нибудь подходящее из гардероба ее хозяйки. Платье оказалось от Шанель и очень шло Эдвине.

Весь вечер Эдвина опасалась, что какая-нибудь разгневанная пассажирка первого класса кинется срывать с нее свое платье, но тревоги были напрасны, и они чудесно провели время, кружась по танцевальному залу. Все было просто замечательно.

Плавание на корабле неожиданно для Эдвины оказалось не бесконечным мучением, а коротким сказочным сном. Казалось, прошла секунда — и вот они уже в Шербуре, а затем в Саутгемптоне.

— Что мы теперь будем делать? — печально, спросила Эдвина. Они обсуждали это сто раз, и Эдвина пыталась как-то подготовить себя к расставанию, но, когда настал момент прощания, она обнаружила, что не может заставить себя уйти.

Он в который раз повторил ей:

— Ты найдешь Алексис, и мы устроим праздничный обед в Лондоне, а потом ты вернешься домой, найдешь хорошего человека, выйдешь замуж и заживешь счастливо с мужем и детьми. Эдвина фыркнула:

— И как ты предлагаешь мне это сделать? Дать объявление в газету Сан-Франциско?

— Нет, стоит тебе перестать изображать убитую горем вдову и начать выходить в свет, как уже на другой день твой дом будут осаждать десятки мужчин, помяни мои слова.

— Чепуха. Мне это совсем не нужно.

Ей нужен Патрик. Она давно призналась, зачем едет в Лондон, и Патрик был возмущен бесстыдным поведением Малкольма. Он вызвался помочь ей в поисках сестры. Патрик знал множество отелей, где останавливаются актеры, и они собирались вместе их прочесать. Он говорил, что найти беглянку будет несложно.

Патрик собирался заехать к себе в контору, урегулировать несколько дел, а потом встретиться с Эдвиной и начать поиски. Но, как ни желала Эдвина поскорее найти Алексис, она не хотела покидать Патрика даже на мгновение.

После того как они провели вместе целых три дня, ей казалось странным остаться теперь без него. Они расставались, по молчаливому согласию, только на ночь. Держались за руки, обнимались, целовались, но Патрик не хотел воспользоваться моментом, зная, что у них нет будущего.

Эдвина скрывала от него свои чувства, хотя в глубине души хотела, чтобы все получилось иначе. Смешно, в самом деле: у ее семнадцатилетней сестры бурный роман, а она остается нетронутой старой девой. Эдвина засмеялась, подумав об этом, и Патрик улыбнулся, уловив ее затаенную мысль.

— Над чем это ты смеешься, может быть, поделишься?

— Я просто подумала, как это нелепо, что Алексис путается с этим проходимцем, а я веду себя, как послушная школьница. Не уверена, что мне нравится этот сценарий!

Они засмеялись и с нежностью посмотрели друг на друга. Они оба знали, что их связывает что-то особенное, пожалуй, даже исключительное. Их отношения не были простой интрижкой или кратковременным дорожным романом, и они дорожили теми чувствами, которые испытывали друг к другу.

Он поехал на поезде в Лондон вместе с ней. Они сидели в купе и тихо разговаривали. Патрик объяснял, что Филиппа не знает о его приезде и он подозревает, что ее вообще нет в городе, возможно, она на скачках в Шотландии.

Еще не наступил полдень, когда Патрик привез Эдвину в «Кларидж» и ушел, пообещав вернуться к пяти.

Она сразу же послала телеграмму в Сан-Франциско, сообщив, что все в порядке, и попросив связаться с ней, если будут какие-нибудь известия об Алексис. Эдвина могла только надеяться, что дома все нормально. По крайней мере Фанни и Тедди имели возможность прислать телеграмму в «Кларидж», если возникнут какие-то проблемы.

Эдвина поехала в «Хэрроуз» и за час накупила платьев больше, чем у нее было за всю жизнь, потом сделала прическу в салоне поблизости и вернулась на такси в отель, нагруженная свертками и шляпными картонками.

Когда Патрик вернулся, его взору предстала элегантная, сияющая Эдвина.

— О господи, — воскликнул он, — чем ты занималась весь день?

Они, перебивая друг друга, делились событиями, которые произошли с ними за эти несколько часов. Он приобрел редкую книгу Элизабет Браунинг, и будь Эдвина лучше знакома с лондонскими магазинами, она бы знала, что футляр, который Патрик вынул из кармана, был от известного ювелира Уортски. У нее перехватило дыхание, когда он протянул коробочку, и она боялась ее открывать, но, открыв, долго не могла оторвать глаз от подарка.

В футляре лежал бриллиантовый браслет, легенда гласила, что его подарил принц Альберт королеве Виктории. Такие редкости, конечно, нечасто поступали в продажу, но особенным клиентам иногда предлагали что-нибудь необычное. Патрик надеялся, что Эдвина, застегивая на руке браслет, каждый раз будет вспоминать о счастливых часах, проведенных с ним.

Он принес с собой бутылку шампанского, но, сделав по глотку, они решили, что пора приступать к поискам Алексис. Патрик специально нанял машину с шофером, и они начали объезжать все отели в Сохо.

В восемь вечера, потратив на поиски уже два часа, они вошли в очередную гостиницу. Патрик положил на стол портье пятифунтовую банкноту.

— Вы видели эту девушку? — спросила Эдвина, показывая маленькую фотокарточку Алексис, которую носила с собой в бумажнике. — Она путешествует с человеком по имени Малкольм Стоун, высоким, привлекательным мужчиной лет сорока пяти — пятидесяти.

Портье взглянул на Эдвину, на Патрика, потом на деньги и наконец кивнул:

— Да, они были здесь. А что она Натворила? Стянула что-нибудь? Они американцы, знаете ли. — Он, видимо, не заметил акцента Эдвины, а поскольку платил Патрик, то портье к нему и обращался.

— Они сейчас здесь?

— Нет, вчера уехали. Они тут только пару дней и прожили. Я могу точно посмотреть, когда они приехали, если желаете. Она очень хорошенькая штучка с копной светлых волос.

У Эдвины забилось сердце, когда она узнала, что Алексис так близко, но где-то в глубине души она хотела оттянуть их встречу, так как тогда ей придется сразу же возвратиться домой и расстаться с Патриком.

— Они поехали на несколько дней в Париж, по крайней мере отказались от комнаты на две недели. Потом обещали вернуться. И уж вернутся наверняка: он оставил чемодан.

Патрик взглянул на Эдвину, она незаметно кивнула, и он протянул портье еще банкноту и попросил показать им содержимое чемодана.

Там лежала мужская одежда, но сверху Эдвина увидела белое платье. Алексис надевала его, уезжая из Лос-Анджелеса. Там еще оказалась мятая шляпа, и Эдвина тоже сразу ее узнала.

— Да, это она! — Ее глаза блестели от слез, когда она дотронулась до вещей сестры. — Это ее вещи, Патрик. Она надевала их в тот день, когда исчезла из Лос-Анджелеса после свадьбы Джорджа.

Казалось, с тех пор прошла целая жизнь, и в каком-то смысле так оно и было. Две с лишним недели, но за это время перевернулась вся жизнь Алексис. Эдвина посмотрела на Патрика.

— Что ты собираешься делать теперь? — мягко спросил он, когда портье ушел к телефону.

— Не знаю. Он сказал, что они уехали на две недели.

— Почему бы нам не обсудить это за обедом? Эдвина с радостью согласилась. Когда они выходили, портье спросил, должен ли он сообщать, что они были здесь, и Эдвина быстро ответила:

— Нет. Ничего не говорите. — Еще один фунт обеспечил молчание портье, а Эдвина с Патриком поехали в «Кларидж» обедать.

Они прошли в ее комнату, и Патрик спросил, хочет ли Эдвина поехать за беглецами в Париж. Но Эдвине это показалось нелепой затеей. Они же не знают, куда Алексис уехала и зачем, а оставленный чемодан свидетельствует о том, что они вернутся.

— Я думаю, нам остается только ждать. Но теперь в их распоряжении целых две недели!

— У тебя есть какие-нибудь конкретные планы? — спросил Патрик. Вообще-то была одна идея, но Эдвина решила осуществить ее чуть позже.

— Да нет, — покачала она головой.

И тогда Патрик сказал, что у него есть мечта, которую он вот уже много лет не может осуществить. В Ирландии имеется местечко, куда он стремится вернуться вновь. Он не был там с детства. Это самое романтичное место в мире — таким, во всяком случае, оно казалось ему.

Патрик заинтересовал Эдвину своим восторженным рассказом, и ей страшно захотелось туда поехать.

— Мы можем это сделать? — спросила она, с нежностью глядя на него.

Эдвина заставляла его опять ощущать себя молодым, сильным и счастливым — так же, как и он ее. Она вела себя как девчонка, только теперь понимая, как давно ей хотелось почувствовать себя свободной от забот о семье.

— Давай сделаем это, Эдвина, — прошептал он, наклоняясь через стол, чтобы поцеловать ее.

Утром Эдвина позвонила Фанни с Тедди и сообщила, что у нее все в порядке, но она задержится в Лондоне на некоторое время. Потом за ней зашел Патрик, они сели в поезд, затем переправились на пароме через Ирландское море, и вот уже машина доставила их в Кэшел.

Сгустились сумерки, когда они подошли к огромной скале Кэшела. Поля позади нее заросли вереском с дроком, и никогда в это время года, думала Эдвина, она не видела таких зеленых лугов. Они гуляли, пока не зашло солнце, а потом остановились, обнявшись, и Патрик поцеловал ее.

— Как долго ты шла ко мне, — сказал он.

— Как будто так было предназначено, да?

— Да, предназначено, — ответил он с мягкой улыбкой, потом добавил:

— Я навсегда запомню этот день, Эдвина. Я буду помнить его до глубокой старости, и когда смерть станет у моего изголовья, тоже буду вспоминать эти минуты…

Он снова ее поцеловал, и они медленно пошли назад к отелю, в котором остановились. Потом поднялись в номер, и Эдвина поняла, что ее время пришло, это должно произойти. Патрик снял один номер, и они оба знали, почему. У них оставалось так мало времени, а предстояло узнать друг о друге очень многое.

Когда Патрик нежно раздел ее и положил на кровать, Эдвина поняла: ему придется многому научить ее.

Они до рассвета ласкали друг друга, и Эдвина знала, что это брачная ночь, самая прекрасная ночь в ее жизни. Она навсегда запомнит эти короткие, драгоценные две недели с Патриком.