28
Подъехав к дому Лонсдейлов, Крис заглушил мотор. Было девять часов утра. Министр собирался прямо из дома отправиться на заседание кабинета. До Даунинг-стрит всего десять минут езды.
Дверь в кабинет Яна была закрыта. Лонсдейл разговаривал по телефону со своим секретарем из Палаты общин.
— Вам позвонит представитель фирмы «Дж. Д. Лиддон Интернейшнл». Лиза Табор. Т-А-Б-О-Р. Скажите, что сегодня я никак не могу с ней встретиться. Извинитесь, скажите, что, возможно, как-нибудь в другой раз и так далее. Она привезла с собой очень интересные для КПТЭ предложения, и мне не хотелось бы испортить с ней отношения.
Положив трубку, Ян откинулся в кресле, продолжая перебирать про себя различные варианты. Он еще раз спросил себя, не могут ли Морин и Лиза Табор работать вместе. Идея показалась ему абсурдной. Ян опять пришел к тому, что, скорее всего, Морин случайно увидела его в фойе отеля «Кларидж». Зная имя Лизы, проще простого было узнать ее номер. Но откуда Морин могла узнать имя девушки?
Ян чуть улыбнулся, вспомнив голубков на карнизе. Вот Морин никогда не вызывала у него ассоциации с птичкой.
После того, как вчера вечером Пэтси, не сказав ни слова, поднялась в спальню, Ян пытался сосредоточиться на документах, которые просматривал. Бумаги касались «Стар Ойл», и Ян вновь мысленно вернулся в номер триста тринадцать отеля «Кларидж». Ян был абсолютно уверен, что разговор с Лизой в постели о делах «Стар Ойл» не имеет для него никакого значения. Уж кто-кто, а он умел разделять игру и работу. Тем не менее его преследовало странное чувство, что собственное решение отдать предпочтение «Стар Ойл» совпадает с пожеланиями Лизы Табор. Ян закрыл папку и убрал ее в рыжий чемоданчик. Ян поднялся на второй этаж и подошел к двери комнаты, где Пэтси писала и рисовала. Обычно она начинала работать не раньше двенадцати, но сегодня она пришла туда рано утром. Дверь была заперта.
— До свидания, — крикнул Ян. — Надеюсь вернуться в восемь. Я позвоню тебе.
— До свидания, — ответила Пэтси из-за закрытой двери.
Вокруг стола заседаний стояли двадцать два стула, обитых красной кожей. Они ничем не отличались друг от друга, кроме стула премьер-министра, у которого были подлокотники. Председатель КПТЭ сидел напротив премьер-министра. В одном конце комнаты стояли две декоративные колонны. В другом — были два окна с взрывопрочными стеклами, выходившие в сад, где взорвалась бомба во время второй попытки ИРА взорвать здание во время заседания кабинета. Если бы бомба упала футов на десять ближе, от этих стекол пользы было бы не больше, чем от папиросной бумаги. В одной из стен был камин. С портрета над камином на министров смотрел сэр Роберт Уоллпол в парике из конского волоса.
Ян заканчивал свою речь:
— Последние данные поступят на следующей неделе. До этого времени я не могу сообщить своим коллегам, каков баланс финансовых и политических аспектов этого предложения. Так как КПТЭ создан в том числе и для того, чтобы всячески поощрять сотрудничество с Северной Ирландией, естественно, эти соображения будут иметь большое влияние на мои решения.
Как вы знаете, на прошлой неделе я был с визитом в Соединенных Штатах. Но многие из вас присутствовали на похоронах Энни Джолифф. Ее убийство было прямо связано с отказом Джорджа Джолиффа проголосовать за капиталовложения в промышленность Ольстера. Казалось бы, это дает нам повод умыть руки и отказаться от дальнейшей поддержки Северной Ирландии. Но такое поведение было бы только на руку ИРА.
Учитывая вышеизложенное, я хочу выразить надежду, что результаты голосования сложатся в пользу американской компании «Стар Ойл», которая гарантирует строительство в Ольстере нефтеперерабатывающего завода.
Ян сел. Он произнес эту речь по просьбе премьер-министра, который обратился к председателю КПТЭ, когда дебаты зашли в тупик.
Стрелки часов, стоявших на камине, приближались к половине двенадцатого. Сейчас войдут остальные министры, входящие в расширенный состав кабинета. Ян сжал губы. Еще целый час!
Без четверти час водители правительственных машин стали поглядывать на двери дома номер десять по Даунинг-стрит. Двери открылись, выпустив министров, выходящих с заседания кабинета.
Ян Лонсдейл подошел к своей машине и через окно передал Крису красный чемоданчик.
— Я пойду перекусить, Крис. И в комитет вернусь тоже пешком. Мне необходим моцион.
Пристегивая ремень, Крис взглянул на расписание перемещений Яна. На ленч ничего назначено не было.
Ян вышел через большие чугунные ворота и через десять минут уже нажимал кнопку звонка дома Морин на Стаг-плейс.
— Да?
— Это Ян, — слова чуть не застряли у него во рту: та дружеская неформальность, которую они подразумевали, никак не вязалась с ситуацией.
Щелкнул замок, и он вошел.
На Морин были все те же розовые брюки и футболка, волосы падали на плечи, каблуки постукивали, когда она провожала своего гостя в гостиную. На первый взгляд она была похожа на женщину, принимающую любовника.
— Что будете пить, господин министр? — спросила Морин.
— Ничего.
Ян уселся на стул против дивана, на котором, удобно скрестив ноги, устроилась Морин.
— Интересно, почему мне не позвонили сегодня утром от твоего личного секретаря, чтобы предупредить, что ты зайдешь. А то я уже подумывала о том, чтобы опять позвонить тебе домой.
— Ты же знаешь, по четвергам заседание кабинета.
— Ах, да. Представь себе, забыла, — Морин вытянула одну ногу и смотрела на нее с таким видом, как будто ничто в данный момент не занимало ее больше, чем состояние лака на ногтях.
— Что ж, как я уже сказала тебе вчера, мне хотелось поблагодарить за помощь фабрике мотоциклов.
— Я уже сказал тебе вчера, это решение принимал не я один. Если бы это зависело от меня, я бы устроил, чтобы твои братья и все остальные пошли ко всем чертям.
— Какой у вас изящный стиль, господин министр, — заметила Морин.
Она опять принялась изучать лак на ногах. Ян молчал.
— Я хотела обсудить с тобой еще одну вещь, — нарушила молчание Морин. — Я слышала, ты поддержал притязания компании «Стар Ойл» на нефтяной участок на Гебридах, с условием, что они построят нефтеочистку в Северной Ирландии.
— Как просто у тебя все получается, — холодно ответил Ян.
— Все еще проще, чем вы думаете, господин министр. Сейчас я вам все объясню. По долгу службы для вас более чем естественно поддерживать промышленность Северной Ирландии. Какая замечательная возможность показать всем, как вас волнует судьба несчастных католиков, которых не берут на работу.
Морин сделала паузу. Ян ждал.
— И, конечно, — продолжала она, — некоторые мужчины любят чем-нибудь помочь женщине, с которой они недавно трахались. Но только не англичане, — теперь в голосе Морин ясно чувствовалась злость. — Эти ублюдки считают, что, получив от женщины удовольствие, можно тут же начинать делать ей гадости.
Ян молчал.
— Вот мне и пришло в голову, господин министр, что, раз Лизе выгодно, чтобы вы поддержали «Стар Ойл», вы можете поступить как раз наоборот, чтобы наказать девушку за доставленное вам удовольствие. Было бы печально.
Яну пришлось употребить всю свою выдержку, чтобы удержаться от вопроса, как она узнала, что хочет от него Лиза. Все равно Морин не сказала бы правды.
— Пошла ты к черту, — произнес Ян невозмутимо.
Морин вздрогнула.
— А Пэтси знает, зачем ты поднимался после ленча в номер триста тринадцать в отеле «Кларидж»?
— Почему бы тебе не позвонить самой и не спросить ее? — сказал Ян, вставая. — Тогда она сообщит тебе, что ей уже все известно и о Стаг-плейс, и об отеле «Кларидж».
Ян повернулся и направился к выходу.
— Ничего, придумаю что-нибудь еще, — нараспев произнесла Морин.
Однако, когда она услышала звук удаляющихся шагов за дверью, губы Морин искривились от ярости.
В полном отчаянии Ян опять забрел в тот же бар на Виктория-стрит, где он оказался после того, как Морин в первый раз пыталась шантажировать его. У него было еще полтора часа до встречи с американским послом, назначенной на три. Ян заказал большую порцию виски и сандвич. Сердце его учащенно билось.
В зеркале, висевшем за спиной бармена, Ян видел свое отражение — открытый взгляд серых глаз, привлекательное, но в меру, лицо. Странно, но во внешности Яна ничего не изменилось. Стыд, который испытывал Ян от необходимости лгать, никак не отразился на его лице. Вчера вечером он солгал Пэтси. Сегодняшняя его ложь была еще опаснее: он сказал этой шлюшке, что Пэтси обо всем знает, хотя это, конечно же, было не так. Одна ложь порождает другую, подумал Ян, делая большой глоток виски. Ян попытался успокоиться, говоря себе, что другого выхода не было: это единственный способ заставить Морин поверить, что от звонка Пэтси не будет никакого толку. Неизвестно, заглотила ли она наживку. Скоро это станет ясно. Ян сделал еще глоток виски.
Морин нервничала. Она ходила взад и вперед по комнате. Лицо ее было перекошено от ненависти. Когда Биг Бен пробил два, Морин достала один из своих талончиков на телефон. Ее вполне устраивало требование домовладельца, чтобы каждый сам платил за свои звонки: так нельзя было засечь номера, по которым она звонила.
В Вашингтоне было около девяти утра, и Майкл как раз сидел у себя в кабинете, за столом, обитым кожей, когда услышал, что во внутренней комнате зазвонил телефон. Он успел достать ключи, открыть дверь и схватить трубку, пока телефон не замолчал.
В четверг день, как всегда, выдался горячим: в пятницу номер отсылали в печать. Джорджи была вне себя от ярости. Даже начальник отдела внутренних новостей, Ларри Пенроуз, начал задумываться, не окажется ли он завтра на улице. Как только было покончено с последним макетом, Джорджи тут же встала и вышла из комнаты для совещаний.
— Мне нужно кое-что обсудить с вами у меня в кабинете, — сказала она своему заместителю.
Когда через пять минут он зашел в кабинет Джорджи, она подробно проинструктировала его, что надлежит сделать в ее отсутствие.
— Президент совсем некстати придумал давать обед в честь канцлера Германии именно сегодня, — полушутя сказала Джорджи. — Но я надеюсь вылететь утренним рейсом и успеть обратно к двенадцатичасовому совещанию. Кстати, Пенроуз что, черт возьми, забыл, как следует писать главную статью номера? Напомните ему, пожалуйста.
Глядя сквозь иллюминатор вниз, Джорджи поразилась уродству раскинувшихся внизу фабрик. Она вспоминала последний разговор с Хьюго. В понедельник вечером он так и не перезвонил. Когда Джорджи позвонила во вторник, Сара сказала ей, что отец в офисе, но там она его тоже не застала.
Он позвонил ей в «Уорлд» только в среду.
— Сара передала, что ты звонила, — голос Хьюго был настолько ледяным, что Джорджи даже вздрогнула. Хватит, больше она ничего не станет делать, чтобы наладить их отношения, она и так уже сделала достаточно.
— Я только хотела уточнить расписание на четверг, — резко сказала она.
— Мы должны выехать из дома в семь пятнадцать, — сказал Хьюго. — Я пошлю Уитмора встретить самолет.
Джорджи заметила, что Хьюго сказал «мы». Это слегка ее приободрило.
Услышав звук подъезжающего автомобиля, Сара и Джеми выбежали встречать маму. Обнимая детей и смеясь вместе с ними, Джорджи забыла о своем плохом настроении.
Но оно вернулось к ней, как только Хьюго приехал домой, чтобы переодеться перед обедом в Белом доме. Джорджи и Хьюго ходили по спальне как два совершенно незнакомых человека, случайно оказавшихся в одной комнате, он завязывал галстук, а она — надевала бриллиантовые серьги. Только дети вели себя нормально.
— Мамочка, какая ты красивая, — говорила Сара, рассматривая отражение Джорджи в зеркале и поправляя на ней платье.
В машине Джорджи попыталась завести какой-то довольно общий разговор, но реплики Хьюго были настолько вымученными, что скоро в салоне воцарилось молчание. Хьюго сумел убедить себя в том, что в его безобразной вспышке виновата жена и только жена. Когда Уитмор свернул на Пенсильвания-авеню, Хьюго подумал о Лизе. В Лондоне сейчас было на пять часов больше, чем в Вашингтоне. Наверное, Лиза спит в своем номере. Интересно, как прошла ее встреча с Яном Лонсдейлом. С тех пор как Хьюго написал статью в поддержку «Стар Ойл», прошла всего неделя, но за это время ему удалось почти начисто стереть из памяти то ужасное ощущение отвращения к себе, которое он испытывал, продавая свою независимость. Всю эту неделю Хьюго подавлял в себе желание позвонить Яну под каким-нибудь предлогом и невзначай навести разговор на «Стар Ойл».
Открыв окно, Уитмор протянул приглашения детективу в штатском, который сверил их фамилии со списком, пока другой детектив с помощью специальных зеркал осмотрел дно машины, заглянул в капот и в багажник. Наконец ворота открылись, и «линкольн» подъехал к зданию Белого дома. Поднимаясь по мраморным ступенькам, Хьюго и Джорджи смотрелись как пара, но, приглядевшись, можно было заметить между ними невидимый барьер.
Человек пятьдесят гостей толпились в Восточном зале, еще человек тридцать, среди них и Джорджи с Хьюго, прохаживались по паркету, по которому на роликах катались когда-то дети Тедди Рузвельта.
— Зал отделан специально для тебя, — саркастически заметил Хьюго.
Восточный зал был белым, не считая золотистых штор и бронзовых орлов, украшавших рояль и надкаминные зеркала. Хьюго взглянул на люстры с хрустальными подвесками.
— Даже у люстр такие же серьги, как у тебя, — тем же тоном произнес Хьюго.
— О, Джорджи, — к ним приближалась жена одного из крупнейших телевизионных магнатов. — Я надеялась встретить тебя здесь. В следующем месяце мы хотим дать здесь, в Нью-Йорке, небольшой обед в честь губернатора. Я так надеюсь, что ты посетишь нас. И Хьюго, конечно же, тоже, — добавила она.
Прежде чем ей успели ответить, худощавая, очень элегантная дама в пастельно-голубом шифоновом платье подошла поздороваться с Джорджи и Хьюго. Это была Имоджин Рендл.
— Джорджи, — Имоджин любила говорить негромко, так, чтобы собеседнику приходилось прислушиваться, чтобы понять ее слова. — Нам всем не хватало вас гораздо больше, чем вы думаете.
За спиной Имоджин появилась чья-то массивная фигура, и она обернулась.
— Ах, Пэт. Очень рада вас видеть.
— Я тоже очень рад, Имоджин, — откликнулся сенатор. Лицо его было красным, а бокал из-под шампанского — пустым. — Я хотел поздороваться с Джорджи. Как дела в Нью-Йорке? «Уорлд» идет в гору. — Не дав Джорджи времени ответить, Рурк повернулся к Хьюго.
— Привет, Хьюго, мы, кажется, не виделись с тех пор, как вы привели на вечеринку к Имоджин эту хитренькую маленькую девочку. Как ее звали? Кажется, Лиза. Я слышал, ее босс запустил свои лапы в это дело с лицензией «Стар Ойл». Как она, должно быть, была счастлива, когда прочла на той неделе статью, в которой вы льете воду на мельницу «Стар Ойл». Уж вы-то знаете, чем угодить прекрасному полу!
На секунду Джорджи остолбенела. Выражение лица Имоджин ничуть не изменилось, когда она встретилась глазами с Хьюго.
— Ой, Хьюго, — сказал Рурк, притворяясь удивленным. — Я что, выпустил кошку из мешка? Извини, брат.
Сенатор величаво повернулся к ним спиной и устремился на поиски новой порции выпивки.
В тот же момент по рядам высокого собрания пролетел шумок. Все повернулись к двери. Президент и Первая Леди, закончив приветствовать гостей из Германии в Голубом зале, присоединились к остальным.
Минут через двадцать все прошли в столовую. Во время обеда, проходившего под пристальным взглядом Авраама Линкольна, взиравшего на обедающих с портрета над камином, Джорджи и Хьюго не сказали друг другу ни слова.
Утром Джорджи улетела первым же рейсом и вернулась в Нью-Йорк только в субботу. Короткий уик-энд, который они провели вместе, стал одним из худших за все годы их совместной жизни.
В понедельник Джорджи покинула свой кабинет сразу после шести: ей нужно было время, чтобы принять ванну перед встречей с Джоком. Джорджи попросила шофера ехать по Ист-ривер-драйв, ей нравилось смотреть на темную воду реки. То, что Джорджи сказала Пэтси, было сформулировано достаточно четко: небольшое приключение с Джоком могло бы стать пикантной приправой к ее браку — ее счастливому браку, каким он представлялся ей еще совсем недавно.
Но все это было до того, как сенатор из Массачусетса изобличил Хьюго в ее присутствии. Боже, как она ненавидела Рэта Рурка. Джорджи мрачно улыбнулась: она такая же, как все, — обвиняет за плохие новости того, кто их принес. И все равно, когда она вспоминала о демонстративной выходке сенатора — его мести за то, что Хьюго в своей статье прошелся по «Норейд», а тем самым и по самому Рурку, — она ненавидела Пэта все сильней и сильней. Как он смел издеваться над Хьюго? Как он посмел ранить ее? Джорджи мысленно вернулась к сцене в Белом доме.
На ее губах опять появилось жалкое подобие улыбки. Какой наивной она была! Как можно было не замечать романа Хьюго с Лизой Табор? Она рассказывала Пэтси в Райкрофт Лодж, почему так уверена, что Хьюго не изменяет ей. «Я поняла бы это по его поведению. Он путает увлечение и любовь. Это разрушит наш брак». А ведь именно это и происходило за ее спиной. Злобная враждебность Хьюго с той ночи, когда он ударил ее, его отказ как-то объяснить то, что сказал Рурк, — все это лишний раз доказывало, насколько слепа была Джорджи. Она была замечательным редактором, но не сумела заметить опасность, грозящую их браку с Хьюго, пока эта свинья из Массачусетса не ткнула ее носом в факты.
Все четыре дня, что прошли после банкета, Джорджи старалась отогнать от себя боль и преуспела в этом. Но вместе с болью она, казалось, отсекла все остальные чувства. Когда Джок позвонил ей неделю назад, она почувствовала радостное возбуждение и прилив желания. Теперь она не испытывала ничего.
Только лежа в ванной и потягивая некрепкий бодрящий коктейль, Джорджи почувствовала, как к ней возвращается что-то похожее на желание. Она стала вспоминать Джока. Как он там сказал? «Нужно на двадцать градусов меньше, чтобы варил мой котелок». Джорджи дотронулась кончиками пальцев до соска. Она представила, как Джок сконцентрирует на ней все свое внимание, как будто она была большой сделкой. Он применит всю свою силу, чтобы доставить ей сексуальное наслаждение, он будет ласкать ее своими квадратными пальцами, пока она не начнет стонать от желания, будет делать все, чтобы она хотела его еще и еще.
Без пяти восемь машина Джорджи остановилась перед входом в «Четыре времени года».
— Ждать не надо, — сказала она водителю.
В сверкающем огнями фойе Джорджи кивнула филиппинке, глядящей на нее во все глаза из гардероба. Когда она поднялась наверх, люди, сидевшие за стеклянной стенкой, начали переглядываться, кивая друг другу на Джорджи. Некоторые старались делать это незаметно, другие же не собирались скрывать, что единственным преимуществом зала с прозрачной стенкой была возможность наблюдать за приходящими. Знаменитость или никто? Последние шестеро вошедших оказались никем: четыре японских бизнесмена и двое хорошо одетых американских нуворишей. Однако теперь удача улыбнулась зрителям: появилась не просто знаменитость, а сама Джорджи Чейз. Она была в узком белом платье, которое, с одной стороны, было достаточно строгим, с другой — подчеркивало ее фигуру.
Метрдотель изучал большую книгу, разложенную перед ним, как Библия на пюпитре. Рядом стояли две пары, ожидая решения своей участи. Интуиция человека, проработавшего метрдотелем двадцать лет, заставила его поднять глаза именно в тот момент, когда Джорджи появилась на лестнице. Джорджи шла уверенной походкой, не сомневаясь, что ее окружат вниманием. Метрдотель немедленно встал и, оставив обе парочки у конторки, двинулся к Джорджи.
— Мисс Чейз, я узнал о том, что вы решили нас посетить, только пять минут назад.
— Добрый вечер, Чарльз, — сказала Джорджи, протягивая руку для поцелуя. Метрдотель был польщен ее дружеским расположением. Глядя на него, становилось понятным, что он безраздельно распоряжается на вверенной ему территории.
— Мистер Лиддон ждет вас за столиком. — Метр сделал знак рукой, и к ним немедленно кинулся официант. — Проводите мисс Чейз в зал.
Официант поклонился, повернулся на одном каблуке, как марионетка, и пошел впереди Джорджи в зал.
В сверкающем огнями зале лето давало о себе знать. В небольшом садике посреди зала цвели яблони. К Джорджи подошел старший официант.
— Добрый вечер, мисс Чейз, позвольте проводить вас к столику мистера Лиддона. Столик стоял почти в центре, оттуда Джок мог видеть весь зал и сам был виден всем. Он поднялся из-за стола.
— Хотите смотреть на деревья или на зал? — спросил он Джорджи.
— Лучше на деревья.
— Знаете что, — сказал Джок, — у меня уже давно такое впечатление, что у вас есть вторая пара глаз на затылке. Конечно, это часть вашей работы, но мне всегда кажется, что вы вроде бы не оглядываетесь. Однако вы всегда знаете, кто к вам подходит и что вам надо ему сказать еще до того, как обернуться, и даже до того, как он скажет вам: «Привет, Джорджи».
— Привет, Джорджи.
Расхохотавшись, Джорджи обернулась.
— Привет, Дональд. Почему вы не в Вашингтоне? Мы как раз вчера вспоминали о вас. Что толку дружить с сенатором от Нью-Йорка, если никогда его не видишь. Вы знакомы с Джоком Лиддоном? Сенатор Симмингтон.
— Рад познакомиться, сенатор. Хотите выпить с нами?
— Мои гости будут только рады отдохнуть от меня минут пять, — сказал сенатор, усаживаясь на свободный стул.
К ним тут же подошел старший официант.
— У сенатора всего несколько минут, поэтому поторопитесь, — распорядился Джок.
— Что будете пить, сенатор? Я так предпочитаю бурбон. Но здесь, говорят, исключительное шампанское. Что будете вы, Джорджи?
— Если можно, Дино, бокал вашего фирменного шампанского.
— И мне то же самое, — присоединился к Джорджи сенатор Симмингтон. — Как дела у Хьюго?
Джорджи на секунду замялась.
— Вчера было все в порядке, — ответила она и тут же перевела разговор на другую тему. — Что произошло с окружным прокурором? Все как воды в рот набрали.
— Его отстраняют от дел, — ответил сенатор. — Но прямо об этом объявлено не будет. На следующей неделе он как бы добровольно подаст в отставку.
Официант поставил перед Джоком его порцию бурбона, а затем наполнил бокалы шампанским.
Сенатор продолжал:
— Самый приличный предлог для отставки, который удалось сочинить, — это здоровье жены прокурора. На следующей неделе она начнет умирать.
— Вы шутите? — недоверчиво спросила Джорджи.
— Разве могу я себе такое позволить в отношении женщины, которая вот-вот начнет умирать? Я говорю о том, что будет объявлено на следующей неделе, какой бы здоровой ни выглядела эта леди. До того как будет объявлено о тяжелом состоянии ее здоровья, все будут молчать.
— И я тоже? — спросила Джорджи.
Джок молча наблюдал за ними.
Сенатор чуть заметно улыбнулся.
— Позвоните мне завтра. В два тридцать я улетаю в Вашингтон, но все утро буду у себя в офисе. У вас ведь есть мой прямой номер? — Сенатор обернулся к Джоку. — Странно, что мы не встречались раньше.
— Да, — сказал Джок. — Если Джорджи не откажет мне в рекомендации, может быть, мы можем как-нибудь встретиться за ленчем в Вашингтоне. Или в Нью-Йорке, на ваш выбор. Я в последнее время много работаю над контрактами на военное снаряжение. Одна из двух фабрик, с которыми мне надо связаться, — в вашем штате.
Джорджи наблюдала за мужчинами. Сенатор вопросительно поднял брови.
— Позвоните в мой офис в сенате. Меня интересуют любые контракты, которые могут быть полезны моим избирателям. — Симмингтон допил шампанское и встал. — Рад был с вами познакомиться, Джок. Завтра жду вашего звонка, Джорджи.
Когда сенатор отошел достаточно далеко, Джорджи сказала:
— Каждый раз, когда встречаю вас, Джок, узнаю о каком-нибудь новом поле вашей деятельности. Теперь вот военное оборудование. И давно вы работаете над этими контрактами?
Джок посмотрел на часы:
— Четыре с половиной минуты.
Джорджи обычно мало пила, и сейчас шампанское слегка ударило ей в голову. Она рассмеялась.
— У вас красивые зубки, — сказал Джок. — Когда вы так смеетесь, мне виден ваш розовый язычок. Должен сказать, Джорджи, что он нравится мне гораздо больше, чем языки ваших ужасных баскервильских собак.
Джорджи не отреагировала на его слова.
— Интересно, что вы хотите получить взамен от этого сенатора?
— У вас все получается чересчур грубо, — сказал Джок, хотя, в общем, ему нравился стиль общения Джорджи. — Сейчас нет ничего конкретного, что он мог бы для меня сделать. Но в нашем деле главное связи. Когда-нибудь понадобится. Будет день — будет пища. Он разрешит вам воспользоваться той информацией, которую сообщил об окружном прокуроре?
— Это станет известно завтра утром, когда я ему позвоню. Мне кажется, что скорее всего он разрешит мне напечатать кое-что в «Уорлд», с условием, что нельзя будет догадаться об источнике информации. — Джорджи улыбнулась. — Особенно если учесть, что я собираюсь сообщить сенатору о своем намерении поместить в журнале цикл статей о военных заводах, к которым он проявляет столь пристальный интерес.
Джок в упор взглянул на Джорджи.
Они заказали только одно блюдо. Джорджи отказалась от жареной утки, хотя это было фирменное блюдо «Четырех времен года». Она неважно себя чувствовала и заказала печеную форель. Это началось дома, когда она выбирала, какое белье надеть. Джорджи остановилась на гарнитуре цвета шампанского, лифчик которого застегивался спереди. Глядя на свои тонкие пальцы, застегивающие лифчик, Джорджи представила, как грубые руки Джока расстегивают его. По спине Джорджи пробежала дрожь. Сейчас, глядя на эти грубые руки через стол, она почувствовала, как к ней возвращается нервное возбуждение.
Когда блюдо подали на подъемнике и официант поставил его на стол, разрезал и положил на тарелку Джорджи нежно-розовое дымящееся филе, Джорджи поняла, что ей не осилить больше половины. Желудок как бы сжался, и ее слегка подташнивало. То, что сегодня случится, произойдет по вине Хьюго, убеждала себя Джорджи, хотя сама верила в это только наполовину.
За обедом они говорили о работе. От Джока никому не пришло бы в голову ожидать особенно галантных ухаживаний, поэтому их встреча носила как бы официальный характер. Ни единого намека на то, что должно было произойти потом.
За кофе Джорджи позволила себе сигарету. Джок закурил сигару. Джорджи внимательно смотрела, как сжали сигару его толстые губы. Потом она подумала о разнице между своими тонкими пальчиками и его грубыми ручищами. Если бы его руки были достаточно изящными, то она не обратила бы никакого внимания на безукоризненный маникюр. Именно сочетание маникюра и толстых пальцев привлекало внимание Джорджи. Опять, как в ванной, когда она переодевалась, ей стало интересно, постарается ли Джок доставить ей высшее удовольствие, прежде чем сам испытает оргазм. Возможно, он один из тех мужчин, которые возбуждаются, лаская партнершу, возбуждая и усиливая ее желание. Она не требовала от Джока любви. Все, чего она хотела, — это чтобы он уделил ее телу столько же внимания, сколько всем своим большим сделкам.
Когда допили кофе, Джок спросил:
— Где ваша машина?
— Отпустила.
— Тогда я отвезу вас на своей, — предложил Джок.
Заднее сиденье «кадиллака» было широким, и Джорджи с Джоком сидели довольно далеко друг от друга. Они почти не разговаривали. Ночь была достаточно прохладной, чтобы открыть окна машины, Джорджи высунула из окна одну руку, чтобы чувствовать свежесть ночного воздуха. Теперь она ощущала внутри себя волнующую дрожь предвкушения. Джок ничего не сказал шоферу, по крайней мере, в присутствии Джорджи, и она нисколько не удивилась, когда машина остановилась перед домом, в котором, вероятно, жил Джок.
Консьерж приблизился, чтобы открыть дверцу Джорджи. Джок повернулся к водителю:
— Потом отвезешь мисс Джорджи Чейз домой, на площадь Грацци. Когда она выйдет из квартиры, я позвоню тебе в машину.
Джорджи решила, что шофер привык ждать в машине по часу и более. Мысль о том, со сколькими женщинами он, должно быть, занимался любовью, нисколько не расстроила Джорджи. Наоборот, это только возбуждало ее еще больше.
В вестибюле мальчик-лифтер заторопился нажать на кнопку перед рядом сверкающих бронзой лифтов. Двери раскрылись. Пока они ехали в лифте, Джок расспрашивал Джорджи о ее расписании на завтра. Хотя лифтер только пробормотал что-то вроде «Добрый вечер, мэм. Надеюсь, вы хорошо провели вечер», Джорджи чувствовала, что все ее узнали. Впрочем, не было ничего особенного в том, что редактор «Уорлд» решила немного выпить с Джоком Лиддоном у него в квартире. Если только самой не вести себя так, как будто в этом было что-то особенное. Но, когда они опять остались вдвоем и пошли по коридору двенадцатого этажа к апартаментам Джока, Джорджи почувствовала, что напряжение внутри ее все нарастает. Они опять не сказали друг другу ни слова.
Она видела, как рука Джока отпирает замок. В холле горел свет. Джок прошел в гостиную и нажал на какую-то кнопку, после чего комната залилась мягким, приглушенным светом, пробивающимся откуда-то через стену растений, которых тут было множество.
— Я принесу вам бренди, — сказал Джок, когда Джорджи уселась на диван.
Когда он вернулся, неся два огромных бокала, на нем уже был надет халат из черной парчи, подвязанный шелковым поясом с кисточками, которые болтались у того места, где полы расходились. За кисточками Джорджи успела разглядеть презерватив. Больше на нем ничего не было.
Стоя прямо перед Джорджи, Джок протянул ей бокал. Отпив глоток, Джорджи обожгла себе горло. Она отпила еще немножко. Джок протянул руку, взял у нее стакан и поставил на столик у дивана рядом со своим. Он взял правую руку Джорджи и потянул ее под кисточки своего пояса.
— Я думаю, тебе понравится мой вкус. Черное и белое, — сказал Джок. — А трусики у тебя тоже белого цвета? Я хочу посмотреть. — Диван был шириной фута в четыре. Как под гипнозом, Джорджи откинулась на покрывала и задрала свое шелковое платье. Чуть приподнявшись, чтобы стянуть трусики, она сняла их прямо через туфли.
Джок наклонился над ней и полез под платье. Потом он взялся за край покрывала и, приподняв колени Джорджи, подсунул покрывало ей под ягодицы. Она раздвинула бедра так, чтобы он мог встать между ними на колени. Бормоча что-то бессвязное, Джок тут же вошел в нее. Это было больно, так как не было никакой любовной игры, кроме как в воображении Джорджи. Над собой Джорджи видела лицо Джока — оно было багровым, черные волосы влажными, глаза закрыты. Бормотание все ускорялось, пока не закончилось резким победным выдохом. Джок открыл глаза и слез с нее. Когда Джок был с женщиной в первый раз, ему обычно не требовалось никакой помощи с ее стороны, чтобы получить удовольствие.
Джок поправил развязавшийся пояс, взял бокалы и плюхнулся на софу рядом с Джорджи. Через минуту или две он сказал:
— Майкл О'Донован добудет контракт на военное снаряжение для сенатора. Военные заводы — его профиль.
Джок посмотрел на часы.
Джорджи отпила третий за этот вечер глоток бренди.
— У меня назначена встреча завтра рано утром, — сказала она. Джорджи взяла с дивана маленький комочек цвета шампанского. — Где здесь ванная?
— Вон в ту дверь, — показал Джок, поднимая другой рукой трубку телефона. — Мисс Чейз спустится через пару минут, — сообщил он шоферу.
Машина ждала Джорджи перед подъездом.
— Мы никуда не торопимся, поезжайте через Ист-ривер-драйв, — попросила Джорджи шофера.
Глядя в спину водителя, Джорджи вспоминала курчавые черные волосы, закрытые глаза, бессвязное бормотание. Она провела рукой по платью и ощутила пальцами застежку лифчика, которую так никто и не расстегнул.
Джорджи задумалась, насколько сильно разочаровало ее расхождение между мечтами и действительностью. Стоит ли обижаться на полное невнимание Джока к ее эротическим — да и любым другим — чувствам?
Джорджи улыбнулась про себя. Ведь ее с самого начала привлекала в Джоке его манера концентрироваться целиком и полностью на своих сделках. Она все рассчитала правильно, не учла только, что в сексуальных отношениях сделку для Джока заменяет не ее, а его удовольствие.
Джорджи вдруг громко расхохоталась. Даже когда она увидела, что шофер удивленно поглядывает на нее в свое зеркало, Джорджи не могла остановиться.
Забравшись под одеяло, Джорджи поняла, что сегодня ночью будет спать крепко. Как приятно вновь оказаться дома!
Предыдущие дни были связаны с такими волнениями, что Джорджи спала плохо. Сейчас Джорджи переставила будильник с семи на семь сорок пять. Бумаги можно просмотреть по дороге в офис, да и утренние новости, слушая которые Джорджи обычно делала зарядку, можно послушать в машине.
Когда будильник прозвонил, Джорджи встала и пошла на кухню сварить себе кофе и налить сока. Она взяла чашку и стакан с собой в комнату, чтобы выпить, пока будет приводить в порядок лицо и одеваться. Неожиданно зазвонил телефон. Джорджи посмотрела на часы. Восемь одиннадцать. Кто бы это мог быть? Хьюго?
— Джорджи? — Это действительно был Хьюго. Сердце ее подпрыгнуло. — С тобой все в порядке? — спросил Хьюго.
Голос его звучал как-то странно.
