ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
– «Ви-гили-йох-бан», – запинаясь, по складам прочел Микеле Фьюмара надпись на немецком, выведенную крупными черными буквами на фасаде крошечной билетной кассы, сложенной из серого камня, с шиферной крышей и зелеными ставнями, прилепившейся к поросшему густым хвойным лесом склону горы. Тут были и сосны, и ели, и лиственницы, простиравшиеся насколько хватал глаз.
– Да куда ж меня завели две эти ненормальные? – пробормотал он про себя.
Все началось на рассвете. Он крепко спал в доме своих родителей, стоявшем в саду на склоне одного из холмов Пьяцца-Армерины. Его мать бурей ворвалась в комнату и принялась его будить.
– Микеле, проснись! – кричала она, тряся его за плечо.
– В чем дело? – Он сел в постели. – В доме пожар?
– Нет, – она пыталась его успокоить, но лицо ее было в тревоге. – С тобой хочет поговорить дон Калоджеро Коста.
– Когда? – Он тер глаза спросонья, пытаясь сообразить, что к чему. Имя, произнесенное матерью, сразу привело его в чувство.
– Немедленно, – она отвернулась, чтобы не видеть его наготы.
Микеле Фьюмара вскочил на ноги, натянул брюки и направился к раковине, чтобы сполоснуть лицо. Мать подала ему полотенце, он вытерся, провел пятерней по курчавой черной гриве, спадающей на плечи, и, поглядевшись в висевшее на стене небольшое зеркальце, остался доволен собой. Молодость не нуждается в особых ухищрениях, чтобы вернуть симпатичной и славной рожице ее естественный бодрый вид.
Он промчался как ветер хорошо знакомым кратчайшим путем и уже через несколько минут был у задних дверей палаццо, где дон Калоджеро поджидал его возле синего «Фиата-132», как всегда грызя корешок лакрицы.
– Молодец, – похвалил он юношу, – резвости тебе не занимать. – Он вспомнил, как сам мальчишкой бегал по холмам, полной грудью вдыхая чистый воздух раннего утра.
– Целую руки, дон Кало, – приветливо, но без подобострастия поздоровался юноша.
– Микеле, – начал дон Калоджеро, положив руку ему на плечо и глядя ему прямо в глаза, – ты должен оказать мне услугу.
– Все, что угодно, – ответил Микеле, даже не спрашивая, о чем речь.
Кало передал ему толстую пачку банкнот по сто тысяч лир. Молодой человек сунул деньги в задний карман брюк.
– В палаццо проживают две синьоры, – сообщил Кало.
– Так, – кивнул Микеле Фьюмара.
– Вскоре я отвезу их в Пунта-Раизи.
Молодой человек снова кивнул, не упуская ни слова.
– Думаю, они полетят в Милан, – продолжал Кало. – Проверь это. Директор аэропорта даст тебе билет туда же, куда полетят они. Скорее всего в Милан.
Молодому человеку уже приходилось выполнять подобные поручения, он не терялся в любой ситуации и не испытывал затруднений.
– А я? – спросил он.
– Следуй за ними. – Кало крепче сжал рукой плечо юноши, чтобы подчеркнуть важность своих слов. – В случае необходимости ты должен за них вступиться.
– Я прослежу за ними.
– Куда бы они ни направились, поезжай за ними, – настойчиво повторил Кало. – Ты не должен упускать их из виду ни при каких обстоятельствах.
– Не упущу, – торжественно пообещал Микеле.
– Эту услугу ты окажешь лично мне, – подчеркнул Кало.
– Всегда рад услужить, – молодой человек улыбнулся широкой белозубой улыбкой.
– В кармане у тебя три миллиона. Если не хватит, я дам тебе еще.
– Я должен только следить за ними? – уточнил юноша.
– Звони сюда каждый вечер и докладывай, где они и что делают.
– И все?
– И все.
Это был безумный день. Микеле вместе с женщинами сел на самолет до Милана; из аэропорта Линате отправился за ними вслед на такси и проследил их путь до элегантного современного здания на улице Пасколи. Там ему пришлось прождать два часа.
Шофер смотрел на него с подозрением: ему никогда раньше не приходилось ждать два часа подряд с пассажиром, который запросто мог оказаться уголовником или даже террористом.
Шоферу было уже под шестьдесят, у него было четверо детей, старший из них уехал работать в Ливию, и ему там жилось несладко. Теперь пожилой добродушный миланец вспоминал весь свой богатый опыт водителя такси в надежде разгадать загадку необычного пассажира, казавшегося глухонемым. Может, это нелегальный эмигрант из Северной Африки, из тех, что толкутся в районе Порта-Венеция и часто попадают в тюрьму за разбойные нападения? Бедный таксист старался бодриться, но сердце у него было не на месте.
– Долго еще ждать? – спросил он, наконец осмелев.
– Кто знает? – ответил пассажир, повергнув беднягу в отчаяние.
– Почему бы вам не взять другое такси, когда дамы выйдут? – посоветовал шофер. – Дешевле бы обошлось. Разве нет?
– Нет, – последовал ответ, и молодой человек вновь замкнулся в молчании.
Шофер безнадежно развел руками и вознес к небу молчаливую молитву. Кое-что ему все же удалось установить: по трем словам, произнесенным удивительным пассажиром, он понял, что тот не из Северной Африки.
Наконец девушки вышли, нагруженные чемоданами, сели в свободное такси и отправились на Центральный вокзал. Они купили билеты до Больцано, куда добрались к четырем часам пополудни. В Больцано они перешли на другую платформу и заняли места в вагоне второго класса электрички, отправлявшейся в Мерано. Микеле Фьюмара тоже занял место на деревянной скамье в том же вагоне. Поезд пересекал цветущую солнечную долину. Фруктовые сады вырисовывались на фоне горных склонов.
Юноша думал о том, что из многочисленных поручений, доверенных ему доном Калоджеро Костой, это было самым необычным. Хоть бы знать, сколько продлится это путешествие.
Все кругом говорили на странном наречии, похожем на немецкий язык. На вокзале в Мерано девушки взяли такси, которое, проехав по извилистой горной дороге со множеством поворотов, замедлило ход у вывески с надписью: «ЛАНА Д'АДИДЖЕ«.
Микеле посмотрел на часы. Было уже около пяти, и он подумал, что путешествие здесь и кончится, но ошибся. Девушки скрылись в крохотном помещении билетной кассы, рядом с которым располагалась стеклянная кабина, подвешенная на стальном канате, натянутом между вкопанными в горный склон бетонными столбами.
– «Канатная дорога Монте Сан-Виджилио», – прочел он перевод немецкой надписи «Vigilijochbahn». – Куда же они меня завели?
Расплатившись с шофером, он торопливо поднялся по ступенькам и вошел внутрь. На невысокой декоративной стенке были выстроены цветочные горшки. Хорошо ухоженные фрезии, герань, настурции и петунии придавали помещению веселый и нарядный вид.
Послышался звон колокольчика; обернувшись к платформе, он увидел, что фуникулер пришел в движение, и кабина, заполненная пассажирами, преодолев со стальным скрежетом первый опорный столб, начала подниматься на фоне елей, сосен и лиственниц.
* * *
Он вернулся в помещение кассы, бормоча себе под нос все известные ему ругательства. Их было немало.
– Хотите купить билет? – спросил по-немецки выглянувший из окошка кассы светловолосый господин средних лет с простодушным выражением на румяной физиономии весельчака и выпивохи.
– Не понимаю, – прошипел Микеле Фьюмара.
– Вы итальянец? – просиял кассир.
– Угу, – сицилиец был немногословен.
– Хотите приобрести билет? – повторил кассир по-итальянски.
– Она уже ушла, – заметил Микеле, имея в виду мелькавшую среди лиственниц и поблескивающую на солнце кабину.
– Сейчас будет следующий рейс, – ободрил его кассир.
Микеле Фьюмара вздохнул с облегчением.
– Дайте мне билет, – попросил он. – А сейчас это когда?
– Сейчас – это через час, – весело ответил тот.
– Через час – это не сейчас, – возмутился сицилиец.
– Верно, – согласился кассир после небольшого раздумья.
– А на машине разве нельзя подняться? – Ему хотелось поскорее возобновить наблюдение; кроме того, его как-то не вдохновляла перспектива путешествия в этой подвешенной пивной кружке.
– Нет, это невозможно, – кассир был вежлив и предупредителен.
– Как это «невозможно»? – возмутился Микеле. Люди в космос летали и возвращались назад, а тут невозможно было подняться на гору.
– Дороги нет, – объяснил кассир. – Только фуникулер. Вы можете подняться специальным рейсом. Если хотите. Это будет стоить двадцать тысяч лир, – добавил он, покраснев, как семафор.
– Особый рейс для меня? И можно отправляться немедленно?
– Да, – ответил кассир, довольный тем, что сумел помочь клиенту разрешить проблему.
– Ладно, поедем специальным рейсом. – Он заплатил и взял квитанцию, а затем вышел на платформу и сел на деревянную скамью, ожидая спуска кабины.
Кассир тоже вышел из своей клетушки и занял место на скамье рядом с молодым человеком.
– Едете в гостиницу? – спросил он, улыбаясь. На ярком солнце еще заметнее выступили красные прожилки у него на носу и на щеках.
Так выяснилось, что на другом конце этой бельевой веревки имеется гостиница.
– Да, – ответил Микеле.
Кассир кивнул, продолжая улыбаться и поглядывая на него с любопытством.
– Вы забронировали номер? – спросил он вскоре.
– Нет.
– А багаж у вас есть?
На родине Микеле никто бы не потерпел такого допроса, но в любопытстве кассира не чувствовалось стремления выпытать какой-нибудь важный секрет, в нем сквозило лишь желание помочь новичку сориентироваться в незнакомом месте: просто конечный результат не всегда соответствует изначальному намерению.
Единственный способ не отвечать на вопросы – задавать их самому.
– Послушайте, эти две девушки, что поднялись раньше… вы их знаете?
– Там было много девушек, – лукаво усмехнулся кассир.
– У одной из них рыжие волосы, – уточнил Микеле, – а у другой – черные.
В выцветших голубых глазах кассира засветилось удовлетворение.
– Я знаю синьорину с рыжими волосами, – начал он с энтузиазмом. – Ее зовут Карин Веньер. Она родилась там, наверху. На ферме старой Ильзе Клотц. А вот ее подругу я не знаю. Она здесь в первый раз.
– Синьорина Веньер живет там, наверху? – Теперь он был уверен, что путешествие подошло к концу.
– Иногда, – кассир наклонился к нему с заговорщическим видом. – Она очень важная дама, – заговорил он доверительно. – Работает в Милане. Она адвокат. Много путешествует. Да, может быть, она будет ночевать в гостинице. А может быть, и на ферме. Этого я не знаю.
Прозвонил колокольчик, возвещавший прибытие кабины. Вышла группа смеющихся и болтающих туристов, одетых по-тирольски: вельветовые штаны с кожаными накладками и клетчатые рубашки. Некоторые были вооружены фотоаппаратами и кинокамерами, другие несли в руках ледорубы.
Кабина фуникулера вновь отправилась, забрав единственного пассажира, кассир попрощался с ним так, словно ему предстоял полет на Луну. Микеле вытащил сигарету из кармана рубашки. Это была последняя. Он стал прикуривать.
– Verboten , – отчеканил кондуктор, высокий молодой блондин, смягчивший свои слова улыбкой, такой же, как и у кассира внизу, мальчишеской и простодушной.
Микеле Фьюмара сунул сигарету обратно в карман. Ему было не по себе в кабинке, стремительно удаляющейся от земли и раскачивающейся, как лодка на морской волне. Всякий раз, проходя очередной столб, она подпрыгивала, и у него перехватывало дух.
– Италия велика, но надо же мне было оказаться именно здесь, – посетовал он вслух.
– Ja, Italia , – повторил кондуктор, понявший из сказанного лишь одно слово.
По мере подъема кабины воздух становился все более разреженным и прохладным. Молодой человек поежился. От перепада давления у него заложило уши.
– Здесь всегда так холодно? – спросил он.
– Ja, – улыбнулся блондин.
– Черт меня занес в эти снега Килиманджаро! – в ярости твердил Микеле.
– Was? – разговор явно не клеился.
Кабина подпрыгнула на последнем столбе, замедлила ход и остановилась точно на платформе, на высоте полторы тысячи метров над уровнем моря, о чем свидетельствовали цифры, высеченные в скале под надписью на двух языках «Вершина Сан-Виджилио», в правдивости которых у него не было оснований сомневаться.
Долина, пересеченная руслами двух рек и замкнутая цепью Доломитовых Альп, была неописуемо прекрасна. Огни Ланы д'Адидже загорелись в сумерках, обрисовав контур города, напоминающий гигантскую хризантему. Слева, ближе к Мерано, еще виднелись желтые стены казарм и зеленое поле ипподрома.
Юноша словно попал в кадр детского мультфильма: узкие тропинки, как по волшебству, то ныряли в зелень лугов, то выпрыгивали и взмывали вверх, к хвойному лесу. В центре плато, на фоне чистого, как эмаль, темно-синего неба стояло белое здание старинного дерева, приземистое, выстроенное в типично тирольском стиле, с большими освещенными окнами и кованой железной вывеской: «Отель «Вигилийох».
Микеле Фьюмара охотно переступил порог и очутился в сказочном царстве с цветными шторами, игрушечной мебелью и большой изразцовой печью. Здесь пахло соснами, пивом и горящими свечами.
Красивая женщина с блестящими глазами и приветливым выражением на спокойном и полном достоинства лице поднялась ему навстречу. Волосы у нее были уложены узлом на затылке.
– Bitte? – любезно спросила она. Тонкое шерстяное платье светло-каштанового цвета скрадывало ее пышные формы. Возможно, ей было около пятидесяти, но на вид гораздо меньше.
– У вас есть комната? – спросил Микеле.
– Вам повезло, – ответила она на безупречном итальянском.
Микеле Фьюмара не разделял оптимизма улыбающейся дамы, но она, конечно, не могла знать обо всех пережитых им злоключениях.
– Так есть у вас комната? – После целого дня, прожитого в подвешенном состоянии, ему нужна была уверенность хоть в чем-нибудь.
– Да, – ответила женщина. – В августе трудно найти свободное место, но буквально час назад позвонил один клиент из Дюссельдорфа и отменил заказ. Будьте добры, ваш паспорт?
Юноша протянул ей паспорт, и женщина открыла его, чтобы ознакомиться с анкетными данными гостя.
Кто-то окликнул ее:
– Фрау Мартина!
– Ein Moment, bitte , – ответила хозяйка гостиницы. – Синьор Фьюмара, – продолжала она, повернувшись к Микеле, – куда я могу послать за вашим багажом?
– У меня нет багажа. – Он был смущен необычностью своего положения. – Я должен срочно кое-что купить.
Фрау Мартина была женщиной многоопытной и не сомневалась в своем умении распознать порядочного человека, с багажом или без оного, хотя появление здесь, можно сказать, на краю света, чужеземца без личных вещей действительно могло показаться необычным.
– Если угодно, – посоветовала она, – вы можете приобрести все необходимое в универмаге фрау Клары. Видите, вон там, наверху? – И она указала через окно на сверкающий огнями дом.
Несмотря на предупредительность и заботу, проявленные хозяйкой гостиницы, Микеле продолжал чувствовать себя эмигрантом в чужом краю. Он сунул руку в карман, стотысячелировые банкноты придали ему уверенности.
Надо было где-то искать пару чокнутых девиц, а он даже не знал, откуда начать поиски, и за неимением лучшего решил отправиться за покупками к фрау Кларе.
* * *
Микеле Фьюмара огляделся по сторонам и почувствовал себя, как зверь в клетке, хотя пахнущая смолой комната была приветливой и веселой: прочная деревянная кровать с изголовьем, расписанным цветочным орнаментом, тирольский платяной шкаф с двумя дверцами, белые стены, украшенные наивными рисунками, мягкий зеленый ковер, сияющая чистотой ванная. Вокруг царила сверхъестественная тишина.
В универмаге фрау Клары он купил все, что требовалось: зубную щетку, смену белья, свитер, крем для бритья, рубашку, вельветовые брюки, шерстяные носки, сигареты и даже бутерброд с салями и бокал доброго вина, чтобы заморить червячка.
В обеденном зале гостиничного ресторана ему подали великолепный ужин. Молоденькие официантки в тирольских костюмах и фартучках одаривали его непонятными словами и красноречивыми улыбками. Зал был переполнен. Все говорили вполголоса и ели с аппетитом.
«Ты не должен терять их из виду», – велел ему дон Калоджеро. Но он их упустил. Откуда ему было знать, что они заберутся в консервную банку, подвешенную на стальном канате? Это же не автобус, за которым можно следовать на такси!
Он позвонил Кало и объяснил ситуацию, ожидая, что гнев великана обрушится на его голову.
Однако дон Калоджеро только рассмеялся в ответ.
– Ты проделал хорошую работу, – сказал он. – Я знаю Сан-Виджилио. Успокойся. Если ее нет в гостинице, значит, она дома. Завтра ты ее найдешь.
Он успокоился, налил себе рюмку граппы , настоянной на малине, зажег сигарету. В универмаге фрау Клары нашелся только один, месячной давности, журнал на итальянском. Центральным материалом номера был репортаж о свадьбе года: принц Уэльский сочетался браком с леди Дианой Спенсер. Текст был скучный, но цветные фотографии ему понравились. Видны были кирасиры королевской гвардии, на свадьбе присутствовали европейские монархи, представители королевских домов Норвегии, Голландии, Дании, Бельгии и Люксембурга. Была там и одна негритянская принцесса необыкновенной красоты, которую молодой сицилиец сразу узнал: Маари Умпоте из Бурхваны. Газеты опубликовали ее фотографию, после того как ее сразила пуля наемного убийцы. На этом снимке она казалась счастливой, и лицо ее сияло молодостью.
Микеле Фьюмара сел в кресло, отбросив в сторону иллюстрированный журнал. Он был рассержен и подавлен, как загнанное в клетку животное. Он, Микеле Фьюмара, всегда был на высоте, а тут его обвели вокруг пальца две… Он посмотрел на один из рисунков в изящной рамке, изображавший белую ольху, перевел взгляд на изысканный абрис цветка на другой картинке и прочитал под ней латинское название: Orchidea Lipari Loeselii. Потом вскочил на ноги, не в силах выносить собственную беспомощность.
– Что я здесь делаю! – восклицал он. – Любуюсь на сон грядущий образцами местной флоры!
Он пытался найти место, где бы провести вечер: кино, дискотеку, на худой конец хотя бы телевизор. Один аппарат стоял в Jagerstube , но большинством голосов была выбрана программа на немецком языке.
– Как они тут живут? – в отчаянии спрашивал он, очутившись в незнакомом мире и чувствуя себя Робинзоном. – Наверное, Христофору Колумбу было не так одиноко среди американских индейцев.
Он рухнул на постель, возведя глаза к потолку и пытаясь вообразить, что будет завтра.
«А если две эти ненормальные специальным рейсом вернутся в долину сегодня вечером?» – пришло ему в голову. Исключить такую возможность было нельзя.
Он подошел к балконной двери, вышел на деревянный балкон и выглянул, облокотившись на балюстраду. Кабина фуникулера неподвижно стояла на бетонной платформе, свет в кассе был погашен. Внизу сверкали огни города, а вдалеке в прозрачном ночном воздухе виднелась горная цепь Доломитовых Альп. Из бара доносились голоса, музыка, взрывы смеха, явственно различимые в горной тишине. Слабые огни пробивались сквозь лесную чащу, значит, там было какое-то жилье. Может быть, именно там скрывались девушки.
Он закрыл балконную дверь.
«Гнев – плохой советчик», – твердил он себе, не в силах совладать с обуревавшим его нетерпением. Поглядел на другую картинку: озеро Карецца в обрамлении рыжих елей на фоне бело-голубой вершины Латемар. Может, она и была красивее, чем Монте-Пеллегрино, но он ни за что бы не согласился на обмен.
Аппарат на комоде ожил: он сразу узнал голос фрау Мартины.
– Вам звонят, синьор, – объявила она. – Вы можете спуститься?
– Я сейчас.
Он бросился вниз по деревянным ступеням в полной уверенности, что звонит дон Калоджеро Коста.
Фрау Мартина с улыбкой указала ему в своем кабинете на телефон со снятой трубкой.
– Слушаю, – сказал он, ожидая новых указаний.
– Синьор Фьюмара? – Это не был решительный бас Кало. Голос был женский, в нем слышалась насмешка.
– Это я, – ответил он растерянно.
– Говорит Карин Веньер, – представилась она.
– Весьма польщен. – Ко всем его горестям добавилось унижение.
– Путешествие было приятным?
– Не жалуюсь.
– Удобно вам в гостинице?
– Вполне.
Он услышал, как она засмеялась.
– Вопреки тому, что вы, вероятно, предполагаете, – объяснила она, – в каком-то смысле эта гора похожа на ваш остров. Все, что происходит, становится известным. С одной только разницей: здесь Барон – это я.
Именно эта мысль осенила его в ту же минуту. Официальные вежливые улыбки, хорошее обслуживание – все это не исключало скрытного наблюдения и быстрой передачи информации.
– Да, синьора, – выдавил он из себя, не зная, что еще сказать. Оглядевшись вокруг в поисках какого-нибудь решения, он обнаружил лишь рисунок лиственницы на стене.
– Почему бы вам нас не навестить? – предложила она с дружеским участием. – Раз уж нам суждено встретиться, попробуем обойтись без драм.
Это было конкретное предложение.
– Я приду, но где вас найти? – Теперь он был целиком в ее власти.
– Фрау Мартина все вам объяснит.
Значит, эта мать-настоятельница, столп местного гостеприимства, в сговоре с Карин.
– Я иду. – Он повесил трубку, поднявшись к себе, натянул красный свитер на новую рубашку и вновь спустился в холл.
Фрау Мартина с неизменной ласковой улыбкой ждала его у подножия деревянной лестницы, держа в руке электрический фонарь.
– Вы не знаете здешних мест, – заметила она, протягивая ему фонарик. – Тут нет электрического освещения, как в городе.
Он мог бы ей сказать, что там, откуда он родом, тоже не везде есть электричество, но предпочел выслушать ее указания молча.
– Идите вот по этой тропинке, – сказала она. – Увидите первый дом, но вы идите до развилки. Поверните налево и идите до второго дома. Там живет Карин.
Возможно, в душе она смеялась над ним, но по лицу было незаметно.
– Я должен вас поблагодарить, – сказал Микеле, все-таки чувствуя себя обманутым.
– Это необязательно, но если вы настаиваете…
В ее уверенном голосе послышалось какое-то скрытое сожаление, тайная печаль.
Он стал тихонько пробираться по тропинке, устланной мягким ковром сосновых иголок, вдыхая запах смолы и лесных цветов. Луч фонаря выхватывал из темноты зловещие контуры зарослей, порой выпархивала вспугнутая светом птица, белки в страхе прятались при его приближении. Во тьме таинственной ночи, на краю земли, Микеле двигался, как в каком-то странном сне. Проснись он сейчас у себя дома, под ярким солнцем, посреди выжженных полей, он бы не удивился.
Наконец он увидел свет, пробивавшийся из окна с резным наличником в виде цветочного орнамента. На подоконнике сидели две девушки, за которыми он следовал с самого рассвета: рыжая и брюнетка. Он вспомнил слова кассира с нижней платформы: «Я знаю синьорину с рыжими волосами. Ее зовут Карин Веньер. Она родилась там, наверху. В доме старой Ильзе Клотц. А вот ее подругу я не знаю».
У брюнетки была робкая, сдержанная улыбка южанки.
– Вот видите, – заговорила рыжая, – как просто нас найти. Заходите.
Он оказался в большой старинной комнате, обшитой деревом, освещенной и обогретой большим камином. Девушки расположились на скамье спиной к окну.
Рыжая указала ему на стул возле стола. Она была необыкновенно красива, у нее была алебастровая кожа и необыкновенно синие глаза, от взгляда которых ему стало не по себе.
– Я Карин, – представилась она. – А это Розалия. Мы можем предложить вам граппы, сидра или чаю из розовых лепестков. Что вам больше по душе?
– Ничего, спасибо, – ему хотелось только очнуться от этого унизительного кошмара.
– Ну, в таком случае, синьор Фьюмара, – она решительно перешла к сути, – что же мы намерены делать?
Прежде всего ему необходимо было взять под контроль свои расшатавшиеся нервы.
– Откровенность за откровенность, – сказал он. – Вы не хуже меня знаете, что я должен делать.
– Следить за нами? – заговорила она с досадой и презрением. – Охранять нас? Вы, сицилийцы, просто помешаны на подозрительности! Всюду вам мерещатся кровавые драмы! Даже в этом тихом уголке!
– Я выполняю указания, – признался он. – Если бы у меня был выбор, я предпочел бы остаться дома.
– Я вас понимаю, – согласилась Карин.
Ей хотелось лишь одного: держаться подальше от интриг, от искушения, от человека, который, несмотря ни на что, продолжал волновать ее, иначе ей не пришлось бы бежать.
– Итак? – Одним словом Микеле Фьюмара выразил смысл создавшегося положения, и Карин его прекрасно поняла.
– Итак, передайте тому, кто дал вам это неприятное поручение, – воскликнула она, и в ее прекрасных глазах сверкнуло бешенство, – что мы хотим только одного: чтобы нас оставили в покое.
Микеле кивнул, переводя взгляд с одной на другую. Розалия пока так и не открыла рта. Если бы он мог выбирать, то предпочел бы молчаливую девушку с большими испуганными глазами. Карин была холодна, деловита, решительна и неприступна, зато ее подруга, не в пример ей, казалась доброй и кроткой, в ее лице угадывалась понятная юноше затаенная печаль.
– Почему бы нам не заключить сепаратный мир? – вдруг спросила Розалия.
Это было толковое предложение, до которого ни Карин, ни Микеле в своем ожесточении не додумались.
– В каком смысле? – недоверчиво спросил юноша.
– Будем уважать друг друга, – пояснила Розалия. – Мы здесь в отпуске и хотим отдохнуть хорошенько. А вы можете делать все, что вам заблагорассудится.
– И вы обещаете мне, что не сбежите? – На кону стояла его репутация.
Девушки переглянулись и заулыбались.
– Необычное и забавное времяпрепровождение, – заметила Карин.
– Но вы обещаете? – повторил Микеле.
– Ну, разумеется, – сказала Карин.
– Но мне, – честно предупредил он, – придется звонить каждый вечер. И придется рассказать дону Кало о нашем уговоре.
– Я согласна, – сказала Розалия.
– Я тоже не возражаю, – согласилась Карин. Предложение Розалии, которое Микеле Фьюмара с готовностью принял, могло иметь любопытные последствия.
Перемирие было заключено.
– Я вас раньше не знал, синьорина Карин, – Микеле решил выложить карты на стол, – откуда же вы узнали, как меня зовут? – Он сгорал от любопытства.
– Фрау Мартина, – улыбнулась Карин, – это моя мать.
