Глава 43

Фамилия Филиппы — Винтертерн — показалась Берни одной из самых забавных на свете, а ее лицо — одним из самых привлекательных. Эта симпатичная седовласая женщина имела колоссальный опыт работы: в свое время она заведовала магазином в Палм-Бич, затем сетью магазинов на Лонг-Айленде, она сотрудничала с журналами «Вог» и «Женские наряды», а также занималась моделированием детской одежды. Ни одно событие в мире моды и торговли за прошедшие тридцать лет не обошлось без ее участия, и вдобавок ко всему прочему она обучалась в колледже Парсонса.

Слушая их разговор, Меган не смогла не улыбнуться. Потом ей пришлось отлучиться: в приемную привезли восьмилетнего ребенка, который сломал руку. Когда она вернулась, Берни и Филиппа по-прежнему говорили, не смолкая. Когда ленч подошел к концу, глаза у Берни сияли от восторга. Филиппа прекрасно знала, что ей нужно, и затея Берни пришлась ей по душе. У нее самой не было капитала для такого проекта, но Берни не сомневался, что с этой стороной дела он справится, взяв ссуду в банке и, может быть, призаняв некоторую сумму у родителей.

И все же он сомневался, уместно ли браться за такое дело, ведь рано или поздно ему придется переехать в Нью-Йорк. Впрочем, после разговора с Филиппой ему уже никак не удавалось махнуть рукой на все эти идеи.

Несколько раз ему случалось проехать мимо дома, который нашла Меган. Его так и подмывало оформить покупку, но зачем ему приобретать недвижимость в Калифорнии? Разве чтобы вложить деньги…

Всякий раз, разговаривая с Полом по телефону, Берни впадал в рассеянность и отвечал невпопад. Внезапно его снова начали преследовать призраки прошлого. Он стал очень часто вспоминать о Лиз, и тогда в душе у него появлялось раздражение против Меган.

Берни провел все лето, работая в магазине в Сан-Франциско. Но мысли его постоянно витали где-то далеко. Он думал о долине Напа, о Меган, о доме, который ему хотелось купить, и о своем магазине, который хотелось открыть. Душа его разрывалась на части, он чувствовал себя виноватым, но Меган поняла, что с ним творится. Она держалась очень спокойно, старалась поддержать его и не спрашивала о планах на будущее, за что Берни был глубоко ей благодарен. Она вела себя просто замечательно, но и от этого ему становилось все более и более не по себе.

Они прожили семь месяцев, стараясь не принимать никаких решений, но ведь рано или поздно это придется сделать. И к тому же такая жизнь мучительна. Ему очень нравилось бывать с Меган, подолгу гулять с ней, вести разговоры по вечерам и заезжать к ней в больницу, когда она дежурила. Она отлично ладила с детьми. Александр души в ней не чаял, и миссис Пиппин полюбила ее, и даже Джейн. Она прекрасно подходила ему по всем статьям… но его смущали воспоминания о Лиз. Он старался не сравнивать их друг с другом, ведь они совершенно разные, а когда Джейн заводила разговор на эту тему, Меган всякий раз ее останавливала.

— Твоя мама была особенным человеком, других таких больше нет, — говорила она; с ее словами невозможно было не согласиться, и Джейн было приятно это слышать. Меган очень хорошо понимала и детей, и Берни. Ему разонравилось жить в городском доме, его угнетала тамошняя обстановка. Счастливые дни, проведенные в нем, как-то не приходили на память, его донимали воспоминания о том, как Лиз болела перед смертью, отчаянно цепляясь за жизнь, продолжая работать в школе и вести хозяйство и слабея с каждым днем. Мысли об этом сделались ему ненавистны. С тех пор, как ее не стало, прошло два года, и ему хотелось думать о другом. Но он не мог забыть о том времени, когда Лиз доживала последние месяцы и дни, отпущенные ей перед смертью.

В августе родители Берни приехали навестить его и внуков. Он вывез детей на лето в долину Напа, все шло, как и в прошлом году, и бабушка с дедушкой снова взяли Джейн с собой в поездку. А когда все они вернулись, Берни познакомил их с Меган. Они без труда догадались, кто она такая, зная о ней по рассказам сына. Руфь окинула ее внимательным, испытующим взглядом, и Меган произвела на нее благоприятное впечатление. Она сумела понравиться всем, даже матери Берни.

— Значит, вы врач, — в голосе матери послышался оттенок гордости. Она поцеловала Меган, и у той на глазах выступили слезы.

На следующий день Меган заехала за ними, когда освободилась от работы, и повезла показывать достопримечательные места. Отец Берни смог провести с ними лишь несколько дней, пока в Сан-Диего не начался медицинский конгресс. Руфь решила погостить подольше. Она по-прежнему сильно тревожилась за сына, чувствуя, что, несмотря на привязанность к Меган, он еще тоскует по Лиз. Сидя в ресторане «Сент-Джордж», Руфь завела разговор на эту тему. Она сочла, что с этой молодой женщиной, которая пришлась ей по душе, можно откровенно говорить обо всем.

— Он совсем не такой, как прежде, — пожаловалась она, думая, что, возможно, ее сын изменился навсегда. С какой-то стороны это даже к лучшему, он стал более зрелым и деликатным, но после смерти Лиз он утратил способность радоваться жизни.

— Ему потребуется еще некоторое время, миссис Фаин. Прошло уже два года, а он только-только начал приходить в себя. А сейчас он оказался перед необходимостью принять ряд решений, и ему трудно сделать выбор между Меган и воспоминаниями о Лиз, между Сан-Франциско и Нью-Йорком, между собственным магазином и фирмой «Вольф» и Полом Берманом, которым он многим был обязан. Он разрывался на части, и Меган понимала это.

— Уж больно он какой-то тихий. — Руфь обратилась к Меган как к давнишнему другу, и та улыбалась в ответ. Такая улыбка облегчает боль, когда у тебя сломан палец, или воспалено ухо, или непорядок с животом, и Руфь тоже стало полегче. Она убедилась, что рядом с этой женщиной ее сын сможет жить счастливо.

— У него сейчас трудное время. По-моему, он столкнулся с вопросом: не пора ли ему отрешиться. А это крайне нелегкий шаг.

— Отрешиться от чего? — в недоумении спросила Руфь.

— От памяти о жене, от иллюзорной веры в то, что она вернется. Примерно то же самое происходит и с Джейн. Отталкивая меня, она пытается сохранить надежду на то, что ее мама в один прекрасный день окажется рядом с ней.

— Это нездоровые иллюзии, — нахмурившись, сказала Руфь.

— Но вполне естественные. — Меган не стала рассказывать ей о том, что Берни мечтает открыть магазин в долине Напа, чтобы не расстраивать ее еще сильнее. — Мне кажется, Берни стоит на пороге принятия крайне сложных для него решений. Ему станет лучше, когда этот момент останется позади.

— Надеюсь. — Руфь не стала спрашивать, входит ли женитьба на Меган в число вопросов, которые предстоит решить ее сыну. Они поговорили за едой о том о сем, а когда Меган завезла ее домой и уехала, помахав на прощание рукой, у Руфь отлегло от сердца.

— Мне нравится эта женщина, — заявила она вечером Берни. — Она умна, добра и деликатна. — Немного помолчав, Руфь добавила:

— И она любит тебя. — Впервые за все время она побоялась, как бы ее слова не рассердили сына. Берни улыбнулся. — Она потрясающий человек.

Берни согласился с ней.

— А ты не хочешь ничего предпринять? Он долго не отвечал, а потом со вздохом посмотрел матери в глаза.

— Мама, у нее здесь своя практика, а фирма «Вольф» рано или поздно отзовет меня обратно в Нью-Йорк. — По его лицу нетрудно было понять, что он переживает, и Руфь стало больно за него.

— Бернард, жена важней, чем работа в фирме. — Она произнесла эти слова очень мягко, махнув рукой на собственные интересы, решив, что счастье сына превыше всего.

— Я уже думал об этом.

— И что?

Он опять вздохнул.

— Я стольким обязан Полу Берману. На секунду Руфь вышла из себя:

— Обязан, но не до такой степени, чтобы ради него отказаться от жизни, от собственного счастья и благополучия детей. И по-моему, ты принес столько прибыли этой фирме, что скорей он обязан тебе, а не наоборот.

— Мама, все далеко не так просто. — Вид у Берни был измученный, и у Руфь сжалось сердце.

— Возможно, ты слишком все усложняешь, дорогой. Попробуй подумать об этом.

— Попробую. — Он наконец улыбнулся и поцеловал мать в щеку, а потом прошептал:

— Спасибо.

Через три дня Руфь пришлось улететь к мужу в Сан-Диего, и Берни искренне опечалился ее отъезду. За прошедшие годы им удалось стать друзьями. Даже Меган поняла, что будет скучать по ней.

— Берни, у тебя замечательная мама.

Он улыбнулся женщине, которую полюбил так беззаветно. В ту ночь у них впервые за все это время появилась возможность побыть вдвоем, полежать рядом в постели, и Берни чувствовал себя счастливым.

— Она точно так же отозвалась о тебе, Мег.

— Она вызвала у меня глубочайшее уважение. И она очень любит тебя. — Берни улыбнулся, радуясь тому, что они понравились друг другу. А Меган чувствовала себя на седьмом небе, потому что они снова оказались вместе. Общество Берни никогда не надоедало ей, они могли проводить друг с другом долгое время, разговаривая или занимаясь любовью. Порой они не смыкали глаз всю ночь напролет, лишь бы не расставаться ни на миг.

— У меня такое ощущение, как будто мы не виделись несколько недель подряд, — прошептал он, уткнувшись носом в плечо Меган. Он истосковался по теплу ее тела, ему хотелось все время прикасаться к ней, Чувствовать, что она рядом, обнимая и лаская ее.

Берни изумляла сила, с которой они испытывали влечение друг к другу. Они стали любовниками восемь месяцев назад, но по-прежнему занимались любовью с таким же пылом, как и в первые дни.

Внезапно зазвонил телефон, и Меган, все еще тяжело дыша, потянулась за ним, виновато улыбнувшись Берни. В ту ночь она дежурила по вызовам.

Берни не хотелось отпускать ее, он прижался к ней, лаская сосок ее груди.

— Милый, я не могу.

— Ну один-единственный раз… если ты не ответишь, они позвонят Патрику.

— А вдруг они его не застанут? — Несмотря на всю свою любовь к Берни, Меган не могла махнуть рукой на обязанности. Она отстранилась от него, хоть и с неохотой, и сняла трубку после четвертого звонка, продолжая ощущать аромат его тела и тепло его руки на своем бедре. — Доктор Джонс слушает, — сказала она обычным рабочим тоном и, как всегда, стала слушать. — Когда? Как давно? Сколько? Как часто? Поместите ее в отделение интенсивной терапии и позвоните Фортгэнгу. — Взгляд у Меган стал напряженным, она уже позабыла о любовных утехах и принялась натягивать джинсы. — И вызовите хорошего анестезиолога. Я выезжаю. — Повесив трубку, Меган повернулась к Берни. Придется сказать ему сразу, деликатничать некогда.

— Что случилось?

Боже мой. Ей никогда не приходилось сообщать таких ужасных новостей.

— Берни… любимый… — Она заплакала, сетуя на себя за то, что не смогла удержаться от слез, и он понял: с кем-то из дорогих ему людей случилось нечто страшное. — Это Джейн, — сказала Меган, а внутри у Берни все сжалось. — Она каталась на велосипеде, и ее сбила машина.

Все это время она продолжала одеваться, а Берни застыл, глядя на нее. Меган протянула руки и прикоснулась к его лицу. Казалось, он не понял, о чем она говорит. Или понял, но не смог в это поверить. Бог не может быть таким жестоким, чтобы дважды в жизни нанести человеку подобный удар.

— Что произошло? Черт возьми, Меган, скажи, что с ней! — Он сорвался на крик, но Меган хотелось поскорей поехать в больницу к Джейн.

— Пока еще не знаю. Она ударилась головой, кроме того, они вызвали хирурга-ортопеда…

— Что у нее сломано?

Придется сказать ему прямо сейчас. Времени нет ни минуты.

— Нога, рука, сложный перелом тазобедренного сустава и не исключено, что задет позвоночник. Точно еще неизвестно.

— О боже мой! — Берни закрыл лицо руками, а Меган сунула ему джинсы и побежала за ботинками. Она обулась сама и помогла ему.

— Только не падай духом. Поедем к ней, скорее. Может, все не так уж и страшно. — Но даже ей, врачу, показалось, что хуже быть не может. Вполне вероятно, что Джейн никогда не сможет ходить. А если поврежден и мозг, последствия могут оказаться катастрофическими.

Берни схватил ее за руку.

— А может, страшнее некуда, верно? Что, если она умрет… или останется калекой, или на всю жизнь потеряет рассудок?

— Нет. — Меган смахнула слезы с глаз и потащила его к выходу. — Нет, я ни за что в это не поверю… давай скорей. — Она завела двигатель и, включив задний ход, почти мгновенно выбралась на шоссе. По дороге она попыталась разговорить его, но он сидел, уставясь прямо перед собой. — Берни, не молчи.

— Знаешь, почему это случилось? — Ему казалось, будто внутри у него все выжжено, и Меган догадалась об этом по его лицу.

— Почему? — Надо же хоть как-то разговаривать. Меган гнала машину на скорости около ста миль в час, надеясь, что полиция не увяжется за ней. Медсестра сообщила ей, какое у Джейн давление. Девочка на грани гибели, и они уже включили реанимационную аппаратуру.

— Потому что мы спутались друг с другом. А бог решил меня наказать.

Меган почувствовала, как слезы обожгли ей глаза, и еще сильней нажала на педаль газа.

— Мы полюбили друг друга. И бог вовсе не хочет тебя наказать.

— Нет, хочет. Я предал Лиз… и… — Он замолчал, его душили рыдания, но Меган продолжала всю дорогу говорить, обращаясь к нему, чтобы хоть как-то ему помочь.

Выезжая на стоянку, Меган предупредила его:

— Как только мы остановимся, я выскочу из машины. Поставь ее на место и отправляйся в здание. Клянусь тебе, если будут новости, я сразу сообщу тебе. — Остановив машину, Меган бросила взгляд на Берни. — Молись за нее, Берни, просто молись, и все. Я люблю тебя. — Затем она убежала, а через двадцать минут вышла к нему, уже переодетая в зеленый хирургический костюм с шапочкой и маской, в бумажных тапочках поверх кроссовок.

— Сейчас Джейн занимается ортопед, он должен определить, насколько сильно она пострадала. Из Сан-Франциско сюда уже вылетел вертолет с двумя специалистами по детской хирургии. — Меган сама их вызвала, и Берни тут же догадался, что означают ее слова.

— Мег, она не выживет? — Ему едва удалось выдавить из себя этот вопрос. Чуть раньше он позвонил няне, чтобы сообщить ей о случившемся, но при этом так плакал, что няня лишь с трудом поняла, что он говорит. Няня велела Берни взять себя в руки и сказала, что будет сидеть у телефона, ожидая его звонка. Ей не хотелось пугать Александра, и она решила, что не поедет с ним в больницу и вообще ничего ему не скажет. — Она не?.. — Берни продолжал настаивать, и Меган заметила, какой виноватый у него взгляд. Ей хотелось растолковать ему, что никакой вины за ним нет, что никто не пытался наказать его за измену Лиз, но придется погодить с этим. Сейчас не время и не место.

— Она выживет, а если удача нам улыбнется, она сможет ходить. Думай только об этом.

«А что, если нет?» Эта мысль постоянно крутилась у него в голове. Меган опять убежала, а он бессильно рухнул в кресло. Медсестра принесла ему воды, но он не стал ее пить. Глядя на этот стаканчик, он вспомнил, как Йохансен сообщил ему, что Лиз больна раком.

Через двадцать минут приземлились вертолеты, и мимо него пробежали хирурги. Для них все уже подготовили, а здешний ортопед и Меган выступили в роли ассистентов. На всякий случай с ними прислали еще и нейрохирурга, но травма головы оказалась не такой серьезной, как они опасались. Основной удар пришелся по тазобедренному суставу и низу позвоночника, и это тревожило их сильней всего. Переломы руки и ноги оказались несложными. И в каком-то смысле Джейн повезло. Окажись трещина в позвоночнике хотя бы на два миллиметра глубже, нижняя часть ее тела навсегда осталась бы парализованной.

Операция продолжалась четыре часа, и Берни чуть не забился в истерике, когда Меган наконец вышла к нему. Но по крайней мере ожидание закончилось, и он, всхлипывая, прижался к ее плечу.

— С ней все в порядке, милый, все в порядке. А на следующий день выяснилось, что Джейн снова сможет ходить. Для этого потребуется немало времени и правильное лечение, но она сможет играть, бегать и танцевать. Когда Берни сказали об этом, он заплакал, нисколько не стыдясь своих слез. Он стоял, глядя на спящую дочку, и все плакал и плакал. А когда Джейн проснулась, она тут же улыбнулась отцу, а потом посмотрела на Меган.

— Ну как ты, солнышко? — ласково спросила Меган.

— У меня все болит, — пожаловалась Джейн.

— Придется немного потерпеть. Но скоро ты поправишься и снова сможешь играть.

На лице Джейн появилась бледная улыбка. Она глядела на Меган с надеждой, словно взывая к ней о помощи. И тогда Берни, нисколько не стесняясь, взял за руку и дочку, и Меган.

Берни и Меган вместе позвонили его родителям. Те пришли в ужас. Но Меган посвятила Лу в детали дела, и он приободрился.

— Джейн повезло, — сказал он, испытывая изумление и огромное облегчение. Меган согласилась с ним. — Похоже, вы все сделали правильно.

— Благодарю вас, сэр. — Такая похвала была для нее очень ценной.

Затем они с Берни пошли поесть и, сидя за гамбургерами, обсудили перспективы на ближайшие месяцы. Джейн придется пролежать в больнице не меньше шести недель, а потом еще несколько месяцев передвигаться при помощи кресла на колесиках. В городском доме такая лестница, что няня даже не сможет вывезти ее на улицу и поднять обратно. Им придется остаться в Напе, и эта идея отнюдь не показалась Берни такой уж неприятной.

— Почему бы вам не пожить здесь? Тут не будет никаких проблем с лестницей. В школу она ходить не сможет, но почему бы не нанять ей учителя? — Меган вопросительно посмотрела на него, и он улыбнулся. Многое вдруг стало ему совершенно ясно и понятно, но тут он вдруг вспомнил, что сказал Меган, когда узнал о несчастье, приключившемся с Джейн.

— Меган, прости меня, пожалуйста. — Он с нежностью взглянул на нее, как будто только что увидел ее впервые. — Меня так мучило сознание вины, еще задолго до того… но я был не прав и теперь понимаю это.

— Ничего страшного, — шепнула она в ответ. Она знала, что с ним происходило.

— Иногда мне становится стыдно за то, что я так сильно тебя люблю… как будто я не имею на это права… как будто я должен хранить ей верность… Но ее больше нет… а я люблю тебя.

— Я знаю об этом, и о том, что тебя мучает чувство вины. Но со временем это пройдет.

И как ни странно, Берни вдруг ощутил, что это уже прошло. То ли накануне, то ли днем раньше. Внезапно он перестал стыдиться своей любви к Меган. И неважно, как долго он хранил вещи Лиз в шкафу, неважно, как сильно он любил ее когда-то. Потому что Лиз ушла из его жизни.