Гарри вернулся из Европы осенью, загоревший, отдохнувший и счастливый. Они с отцом побывали в Монако, в Италии, несколько дней провели в Мадриде, Париже, Нью-Йорке. Опять началась головокружительная жизнь, та жизнь, из которой он был исключен в детстве, но сейчас вдруг для него нашлось место. Хорошенькие женщины, милые девушки, празднества, бесконечные концерты, вечеринки и прочие развлечения. Сидя в самолете, направляющемся на Запад из Нью-Йорка, он почувствовал, как устал от них.

В аэропорту Окленда его встретила Тана, такая же, как и прежде, вселяющая уверенность, здоровая и загоревшая; светлая грива ее волос развевалась на ветру. Она была довольна своей летней работой, вместе с новыми друзьями провела несколько дней в Малибу, говорила о том, что собирается побывать в Мексике на каникулах, а когда начались занятия, они с Гарри постоянно были вместе и в то же время врозь. Тана заглядывала к нему, когда он занимался в библиотеке, но у нее был другой курс. Похоже, она находила себе новых друзей. Сейчас, когда не надо было ездить к Гарри в больницу, у нее было больше свободного времени, и те, кто прошел через мясорубку первого курса, держались вместе.

Жизнь их сейчас была организована более разумно и удобно, чем прежде, и к Рождеству Тана стала встречать Гарри в компании с одной хорошенькой миниатюрной девушкой из Австралии по имени Аверил, как тень следовавшей за Гарри. Девушка заканчивала обучение на искусствоведческом, но, казалось, ее больше интересовал Гарри, она везде бывала с ним, и он явно не возражал. Когда Тана в первый раз субботним утром увидела Аверил выходящей из комнаты Гарри, она пыталась сохранить невозмутимый вид, но неожиданно все трое нервно рассмеялись.

— Значит ли это, что вы, ребята, хотите меня вышвырнуть? — спросила Тана.

— Черт возьми, конечно, нет, балда ты этакая. Здесь всем хватит места.

К концу первого года обучения Гарри Аверил переселилась к ним. Она была просто очаровательна, принимала участие в домашних делах, была приветлива, душевна, старалась помочь, такая была милая, что иногда выводила Тану из себя, особенно во время экзаменов, но, в общем, жили все вместе замечательно. Летом Аверил вместе с Гарри побывала в Европе, познакомилась с Гаррисоном, а Тана работала в прежней юридической — конторе. Она обещала матери приехать к ним на Восток, но старалась найти какой-нибудь предлог, чтобы избежать этого. Новый сердечный приступ Артура, на сей раз не такой тяжелый, избавил ее от необходимости лгать. Джин отвезла его в Лейк-Джордж и собиралась навестить Тану осенью. Но теперь Тана знала, что это значит. Они с Артуром однажды в прошлом году посетили ее, и это был просто кошмар. Джин нашла отвратительным дом, где Тана и Гарри жили, ее шокировало, что они до сих пор живут под одной крышей, а сейчас она пришла бы в еще больший ужас, узнав, что с ними живет еще и Аверил. При этой мысли Тана рассмеялась: Джин была совершенно безнадежна. Единственным утешением казалось то, что Энн опять развелась, причем ее вины в этом, конечно, не было. Джон наконец нашел в себе силы уйти от нее и завел скандальную интрижку с ее лучшей подругой. Словом, нигде не было полного порядка… Бедная Энн… Тана улыбнулась, подумав об этом.

Этим летом ей нравилось одиночество. Хотя она и любила Аверил и Гарри, но учеба требовала такого напряжения, что было просто приятно побыть одной. К тому же с Гарри она постоянно спорила о политике. Он продолжал поддерживать вьетнамскую войну, а она, лишь только разговор касался этой темы, приходила в неистовство, и Аверил всеми силами старалась сохранить мир и спокойствие. Но Тана и Гарри слишком хорошо узнали друг друга за шесть лет, чтобы расшаркиваться и подбирать выражения; они частенько заставляли Аверил передергиваться, хотя Гарри в разговоре с ней не позволял себе ни одного грубого слова. Не говоря уж об Аверил, которая была гораздо нежнее Таны. В свои двадцать четыре года Тана, давно предоставленная сама себе, была властна и бесстрашна, непоколебима в своих убеждениях. Она ходила большими уверенными шагами и ни перед кем не отводила глаз. Она была любопытна, точно знала, что думает, и никому не боялась высказать свои мысли. Иногда у нее бывали неприятности из-за этого, но она не слишком волновалась. Напротив, ей нравились подобные обсуждения. И, записываясь на следующий курс — последний год, слава богу, с усмешкой подумала Тана про себя, — она оказалась вовлеченной в длинную беседу в кафетерии. Восемь или девять человек горячо рассуждали о Вьетнаме, как обычно, и она с присущей ей решительностью ввязалась в разговор. Этот предмет занимал ее сильнее всего — из-за Гарри, конечно. Неважно, как он себя чувствует, у нее есть собственное мнение, да и Гарри сейчас нет рядом.

Он где-то болтался с Аверил, наверное, обмениваясь страстными поцелуями перед занятиями, как Тана часто его дразнила. Эта парочка, казалось, почти все время проводила в постели, испытывая «изобретательность» Гарри, с чем, очевидно, он легко справлялся.

Вот и в этот день Тана увлеклась идеологическим спором о Вьетнаме и совсем не думала о Гарри. Ее изрядно удивило, что у сидящего рядом человека куда более радикальные взгляды. Она внимательно оглядела его: густая черная грива, почти агрессивно спадающая тугими кольцами, яркая рубашка, джинсы, сандалии, будто наэлектризованные синие глаза и улыбка, которая проникла в самую глубь ее души. Когда он встал, все мышцы его, казалось, пришли в движение под кожей, все в нем дышало странной животной чувственностью. У Таны возникло почти непреодолимое желание дотронуться до его руки, которая была так близко.

— Вы где-то рядом живете? — Она покачала головой. — Мне кажется, я вас здесь раньше не видел.

— Обычно я болтаюсь в библиотеке. Третий год на юридическом.

— Ничего себе! — Он был явно поражен. — Непростое дело.

— А вы?

— Пишу диплом по политологии, что же еще?

Оба рассмеялись. Что ж, он правильно выбрал. Они зашли в библиотеку, где Тана с сожалением его и оставила. Ей понравились его рассуждения, и к тому же он был ошеломительно красив, хотя она сразу поняла, что Гарри его не одобрит. У него теперь были какие-то плоские, примитивные мысли, особенно после того, как он познакомился с Аверил. Тана знала это, но не слишком огорчалась. Пусть у Гарри хоть мох на голове вырастет и ветвистые рога, все равно она будет любить его. Сейчас он был ей как брат, а Аверил — часть его, так что Тана принимала их как они есть, в политические дискуссии с ними старалась не вступать, так было легче.

А несколько дней спустя она заинтересованно наблюдала своего нового знакомого, выступающего в студенческом городке. Это было страстное, яркое столкновение мнений, которое произвело большое впечатление на Тану, о чем она ему и сказала, когда они увиделись. Его звали Йел Мак Би. Смешное имя, но он вовсе не был смешон. Блестящий и энергичный, он умел яростными словами своими достать тех, кого хотел поразить. Тана восхищалась его умением разговаривать с толпой, и еще несколько раз в эту осень она ходила слушать его, пока он наконец не пригласил ее на ужин. Каждый платил за себя, а потом они отправились к нему домой поговорить. У Йела жили по меньшей мере десяток человек, некоторые расположились прямо на полу на матрасах, и во всей квартире не было и намека на уют и чистоту домика, где жили Тана и Гарри с Аверил. По правде говоря, она постеснялась бы пригласить Йела к себе. Там было так буржуазно, так мило, почти слишком по-иностранному для него. А к нему она любила заходить. Да и дома она себя в эти дни чувствовала неловко: Аверил с Гарри почти все время занимались любовью, запираясь в комнате Гарри. Она недоумевала, как ему вообще удается учиться, хотя по его оценкам, на удивление высоким, она видела, что все в порядке. Однако с Йелом и его друзьями было гораздо интереснее, и когда Гарри на Рождество улетел в Швейцарию, а Аверил — к себе домой, Тана наконец пригласила Йела к себе. Странно он выглядел в крошечном опрятном домике, без своих говорливых друзей. На нем был темно-зеленый свитер и поношенные джинсы, ботинки военного образца, несмотря на то, что он год провел в тюрьме за отказ от призыва во Вьетнам. Он сидел в тюрьме на Юго-Западе и через год был отпущен под честное слово.

— Невероятно. — Тана благоговела перед ним, была зачарована его замечательными, почти как у Распутина, глазами, его отвагой, с которой он всегда и во всем шел против течения. Было в этом мужчине нечто выдающееся, и ее не удивило, что он, как дитя, увлечен коммунизмом. Все в нем было загадочным и необычным, и когда в Сочельник он нежно привлек ее к себе и они занялись любовью, это тоже показалось загадочным. Только однажды ей пришлось сделать усилие, чтобы изгнать Гаррисона Уинслоу из головы. И, как ни странно, он сам подготовил ее к этому, хотя Йел Мак Би ничем его не напоминал. Йелу удалось разбудить ее тело, Тане и в голову не приходило, что она способна на такое; он добрался до самых глубин, затронул то, чего она хотела и от чего так долго отказывалась. Он проник в ее душу и вытащил наружу страсть и желание, о которых она даже не подозревала, он дал ей то, что, казалось, ни один мужчина дать не в состоянии; она стала зависеть от того, что он давал ей. К тому времени, как вернулись Гарри и Аверил, Тана стала почти его рабой и больше жила у него, чем у себя дома. Она спала с Йелом на матрасе, свернувшись от холода, до тех пор, пока он не прикасался к ней, и тогда жизнь сразу становилась экзотической и жаркой, сверкающей всеми цветами радуги. Она уже не могла жить без него, и как-то после ужина, когда они сидели с остальными в гостиной, разговаривая о политике и покуривая травку, Тана вдруг почувствовала себя женщиной, женщиной в полном расцвете, дерзко следующей по стопам своего мужчины.

— Черт возьми, Тэн, где тебя все время носит? Мы тебя совсем не видим, — как-то спросил Гарри.

— В библиотеке. Мне очень много надо перечитать перед экзаменами.

Ей осталось учиться пять месяцев. А потом предстояли экзамены на получение права адвокатской практики, и это приводило ее в панику, но на самом деле она почти все время проводила с Йелом, но ни Гарри, ни Аверил Тана о нем ничего не сказала, не знала, что говорить. Они жили в таких разных мирах, что невозможно было представить их в одном месте, в одном доме, в одном колледже.

— У тебя что, роман, Тэн? Что происходит? — Он был полон подозрений: мало того, что она все время пропадает где-то, так еще этот странный вид, какой-то оцепенелый, остекленевший, будто она вступила в некую секту или постоянно курит марихуану, что тоже приходило ему в голову. Но только на Пасху Гарри увидел ее вместе с Йелом и пришел в ужас. Он дождался ее после занятий и набросился на нее, как раздраженный родитель:

— Какого черта ты связалась с этим недоумком? Ты хоть знаешь, кто это?

— Конечно… Я знакома с ним целый год… — Тана знала, что он не поймет ее, и так ему и сказала.

— Знаешь ли ты, что у него за репутация? Он яростный радикал, коммунист, нарушитель спокойствия в самом худшем смысле. Я видел, как его арестовали в прошлом году, и кто-то мне сказал, что он до этого год провел в тюрьме… Тэн, очнись, ради бога!

— Ты, придурок безмозглый! — Они орали друг на друга за дверьми главной библиотеки, и проходящие мимо время от времени оборачивались на них, но это их ничуть не волновало. — Он сидел в тюрьме за отказ от призыва, что для тебя, конечно, хуже убийства первой степени, но я вовсе так не думаю.

— Я это прекрасно знаю. Но ты лучше хорошенько подумай своей проклятой задницей, иначе тебе не надо будет беспокоиться о том, чтобы сдавать экзамены в июне. Тебя арестуют и вышвырнут из колледжа так быстро, что ты и глазом не успеешь моргнуть.

— Ты совершенно ничего не понимаешь!

Но на следующей неделе, после пасхальных каникул, Йел организовал большую демонстрацию у здания администрации, и десятка два студентов были арестованы.

— Ну, что я тебе говорил?

Гарри моментально ухватился за возможность убедить ее в своей правоте, а Тана опять в ярости вылетела из дома. Гарри ничего не понимал. Главным образом, что этот Йел значит для нее. К счастью, самому Йелу удалось избежать ареста, и Тана провела с ним всю неделю. Все в нем возбуждало ее, все ее чувства обострялись, стоило ему войти в комнату, и в эти дни у него происходили очень интересные события. К концу учебного года его друзья все больше проводили всяческие демонстрации, но Тана так боялась предстоящих экзаменов, что все чаще оставалась дома, чтобы немного позаниматься. И тогда Гарри старался урезонить ее, на этот раз более мягко; он приходил в ужас при мысли, что с нею что-нибудь случится, считал, что должен сделать все, что в его силах, чтобы предотвратить это, пока не поздно.

— Пожалуйста, Тэн, прошу, выслушай меня… С ним ты точно влипнешь в какие-нибудь неприятности… Ты что, влюблена в него?

Сердце его разрывалось при одной только мысли об этом, не потому, что он все еще сам был влюблен, но потому, что такой ужасной судьбы не хотел для нее. Этого парня, о котором он за последние полгода понаслышался, Гарри ненавидел: грубый, неотесанный, невоспитанный, эгоистичный ублюдок. Он был жесток и рано или поздно влипнет в серьезные неприятности. Гарри вовсе не хотел, чтобы Йел потащил за собой и Тану, а это было, по его разумению, вполне возможно. Если она позволит. И похоже, что такое может случиться: Тана была просто ослеплена страстью к этому мужчине. Даже его политические убеждения восхищали ее, Гарри делалось дурно, когда он думал об этом.

Тана уверяла, что совсем не влюблена в Йела, но Гарри понимал, что все не так просто, что Йел — первый мужчина, которому она добровольно отдалась, и она так долго пребывала в целомудрии, что ее суждения в какой-то степени исказились. Ясно было, что если бы подходящий мужчина или, как сейчас, неподходящий смог разбудить в ней незнакомые прежде ощущения, она пала бы его жертвой. Так оно и случилось. Тана была заворожена Йелом и его необычной жизнью и друзьями, ее восхищало все неизведанное, а он играл на ее телесных ощущениях, как виртуоз на скрипке. Такое сочетание трудно разрушить. Но вот перед самыми экзаменами (прошло полгода с начала их романа) Йел взял все в свои руки и подверг ее чувства испытанию.

— Ты нужна мне на следующей неделе, Тэн.

— Зачем? — Она рассеянно глянула через плечо: в этот вечер ей предстояло прочесть еще более двухсот страниц.

— Да мы проводим что-то вроде митинга… — Он был отстранен и курил, наверное, уже пятый косячок за вечер. Обычно это не было заметно, но в последнее время он устал.

— Что за митинг?

— Мы хотим встретиться с людьми, имеющими кое-какой вес.

Она улыбнулась:

— Кто такие?

— Думаю, пора открыто поговорить с правительством. Мы собираемся к дому мэра.

— Господи, да вас наверняка повяжут. — Казалось, что это ее не особенно обеспокоило. Она к этому уже привыкла, хотя ее пока, как других, не арестовывали.

— Ну и что, — беспечно отмахнулся он.

— Если я буду с вами и попадусь и никто не внесет за меня залог, я пропущу экзамены.

— Ох, Тэн, бога ради, что с того? И в конце концов, кем ты собираешься стать? Каким-то дешевым адвокатом, чтобы защищать существующее общество? Оно прогнило, воняет, сначала надо от него избавиться, а уж потом работать. Ты можешь сдать экзамены на следующий год. То, что я предлагаю, более важно.

Она взглянула на него в ужасе от того, что услышала. Если он мог так сказать, значит, он совсем ее не понимает. Кто этот человек?

— Знаешь ли ты, Йел, как тяжело мне это досталось?

— А ты не понимаешь, насколько это бессмысленно? Это была их первая размолвка, он долго старался ее убедить, но в конце концов Тана все-таки не пошла на демонстрацию. Она вернулась к себе домой готовиться к экзаменам, и, когда смотрела вечерние новости, у нее глаза чуть на лоб не полезли. Дом мэра забросали бомбами, и двое его детей чуть было не погибли. Как потом оказалось, дети не очень пострадали, но часть дома была разрушена, а жена мэра получила сильные ожоги от разорвавшейся рядом бомбы. «Ответственность за этот террористический акт взяла на себя группа радикальных студентов из университетского кампуса Беркли». Семеро студентов были задержаны по обвинению в попытке убийства, оскорблении, применении оружия, по разным другим обвинениям. Среди арестованных был и Йел Мак Би… Если бы Тана послушалась его, поняла она, не в силах унять дрожь, вся ее жизнь была бы кончена, ее ожидало не только исключение из колледжа, но и лишение свободы на долгие годы. Смертельно бледная, смотрела она, как задержанных заталкивают в полицейские машины, а Гарри, который наблюдал за ней, не промолвил ни слова. Спустя какое-то время она встала и посмотрела на него с благодарностью за то, что он ничего ей не сказал. Буквально в один миг все ее чувства к Йелу превратились в ничто, разлетелись, как одна из его бомб.

Гарри, он хотел, чтобы я сегодня пошла с ним… — Она заплакала. — Ты был прав.

Тана чувствовала дурноту. Он чуть было не разрушил ее жизнь. Как она могла быть так очарована им? Кто он такой? Кусок дерьма. Какая же она была ненормальная! От этой мысли ее мутило. Она и представить не могла, насколько сильно они привержены своим идеалам, и то, что она вообще была знакома с ними, сейчас ее приводило в ужас. Тана боялась, что ее могут вызвать на дознание. И в конце концов так и произошло, но никаких последствий это не имело. Студентка, которая спала с Йелом Мак Би. Одна из многих.

Она сдала экзамены, получила право на адвокатскую практику. Ей предложили место обвинителя в офисе окружного прокурора, и началась ее взрослая жизнь. Дни радикализма миновали, кончились вместе со студенческими буднями и совместной жизнью с Гарри и Аверил в их маленьком домике. Она сняла квартиру в Сан-Франциско и постепенно укладывала вещи. Все вдруг стало причинять ей боль, все прошло, все кончилось, все сделано.

— Ты просто сама радость, — сказал ей Гарри, медленно въезжая к ней в комнату, где она укладывала в коробку очередную пачку книг по юриспруденции. — Видимо, теперь тебя надо называть «мадам прокурор».

Тана улыбнулась ему. Она до сих пор не оправилась от потрясения; все-таки ужасно то, что произошло с Йелом Мак Би; и от мысли, что из-за него то же самое могло произойти и с ней, Тану просто тошнило. Угнетали ее и воспоминания о своих чувствах к нему. Все это теперь стало казаться нереальным. Суд еще не состоялся, но она знала, что его с друзьями пошлют далеко и надолго.

— У меня такое чувство, будто я убегаю из собственного дома.

— Ты же знаешь, что всегда можешь вернуться, мы будем здесь.

И вдруг он робко посмотрел на нее. Тана не могла удержаться от смеха. Слишком хорошо они друг друга знали, чтобы пытаться что-либо скрыть.

— Так, что на этот раз? В чем ты опять замешан?

— Я? Ни в чем.

— Гарри… — Она угрожающе стала наступать на него, а он, смеясь, откатывался от нее.

— Честно, Тэн… О, черт! — Он врезался в ее стол, а она осторожно придушила его прекрасное горло. С каждым днем он все больше напоминал своего отца, по которому Тана все еще иногда скучала. Было бы гораздо лучше, нормальнее, если бы у нее завязался роман с Гаррисоном, а не с Йелом. — Ну ладно, ладно… Мы с Эйв собираемся пожениться.

На какой-то момент Тана остолбенела. Только что в третий раз вышла замуж Энн Дарнинг. Ее муж, крупный кинопродюсер из Лос-Анджелеса, подарил ей к свадьбе «Роллс-Ройс» и алмазное кольцо в двадцать каратов. Джин все уши Тане прожужжала, взахлеб рассказывая об этом. Все это было нормально для людей вроде Энн Дарнинг, но то, что Гарри может жениться, Тане и в голову не приходило.

— Вы женитесь? Он улыбнулся:

— Я подумал, после всех наших… Она потрясающая девчонка, Тэн…

— Я знаю, балда ты этакая, — Тана ухмыльнулась, — я ведь тоже вместе с ней жила. Просто мне представляется, что это как-то по-взрослому. — Им всем было по двадцать пять, но сама она пока не чувствовала себя достаточно взрослой для замужества, и ее удивляло их решение. «Наверное, у них было больше секса», — посмеялась она про себя, потом улыбнулась Гарри и, наклонившись, поцеловала его. — Поздравляю. И когда же?

— Довольно скоро.

И вдруг Тана заметила еще кое-что занятное в его глазах. Это было одновременно и смущение, и гордость.

— Гарри Уинслоу, уж не собираешься ли ты сказать, что… Нет, ты не… не может…

Тана смеялась, а Гарри буквально сгорал от смущения, что бывало с ним очень редко.

— Да. Может. Она залетела.

— Ох, ради бога, — лицо ее внезапно посерьезнело. — Но, знаешь, ты ведь не обязан жениться. Она заставляет тебя?

Он рассмеялся, и Тана подумала, что никогда в жизни он не выглядел более счастливым.

— Нет, это я ее заставляю. Я ей сказал, что убью ее, если она избавится от ребенка. Это наш ребенок, я хочу его, да и она тоже.

— Господи, — Тана плюхнулась на кровать, — женитьба и семья. Да, ребятки, вы не тратите времени даром.

— Не-а, — он был готов лопнуть от гордости, а его суженая вошла в комнату, застенчиво улыбаясь.

— Гарри рассказывает вам, что я о нем думаю? — Тана кивнула, наблюдая за их лицами. Было в них нечто умиротворенное и удовлетворенное. Интересно, каково это чувствовать себя, как они? На мгновение она даже позавидовала им. — Не язык, а помело, — заметила Аверил, наклоняясь и целуя Гарри в губы, а он похлопал ее по попке и минуту спустя выкатился из комнаты.

Жениться они решили в Австралии, на родине Аверил, Тану, конечно, пригласили на свадьбу, а потом молодые вернутся в свой домик, но Гарри уже начал подыскивать в Пьемонте подходящее место, где они смогут жить, пока он не закончит учебу. Пришло время подключить капиталы Уинслоу. Гарри хотел, чтобы теперь у Аверил была обеспеченная жизнь.

— Знаешь, Тэн, если бы не ты, меня ни за что не было бы здесь, — обратился он к Тане в этот вечер. Он говорил об этом Аверил уже десять тысяч раз и всем сердцем сам верил в это.

— Не правда, Гарри, и ты это знаешь. Ты сам всего добился.

Он схватил ее за руку:

— Без тебя я ничего бы не смог сделать. Отдай себе должное. Больница, колледж, все остальное… Не будь тебя, я даже Аверил не знал бы…

Она нежно улыбнулась ему, растроганная.

— Что, и ребенок тоже моя заслуга?

— Ох, ну и дурочка… — Он дернул ее за длинную белокурую прядь, вернулся к своей будущей жене и заснул здоровым сном в постели, где был зачат их ребенок.

«Его изобретательность окупилась», — подумала Тана с задумчивой улыбкой, ложась спать. Она была рада за него, за них обоих. Но внезапно ощутила себя очень одинокой. Два года она жила с ним вместе и год они жили втроем с Аверил, странно будет жить одной, без них, а у них теперь своя жизнь… Все это так странно… Почему люди женятся?.. Гарри, ее мать, Энн… Что в этом такого завораживающего? Все, чего хотела Тана, — это закончить учебу, а когда наконец у нее завязался роман, этот человек оказался каким-то безумным придурком и загремел на всю оставшуюся жизнь в тюрьму… Засыпая, она удивлялась загадочности жизни… У нее не было ответов — ни сейчас, ни потом, когда она переехала.

Она поселилась в приятной маленькой квартире на Пасифик-Хейтс, с видом на залив, отсюда было пятнадцать минут езды (она купила подержанную машину) до Сити-Холл. Она пыталась сэкономить на всем, чтобы иметь возможность поехать на свадьбу Гарри и Аверил, но Гарри настоял на том, чтобы она приняла билет в подарок. Она смогла погостить у них в Сиднее всего четыре дня, так как недавно начала работать. Аверил была просто как куколка в белом платье из органзы, и живота пока не было видно. Родители ее и не подозревали, что Аверил беременна, и даже Тана об этом забыла. Она забыла обо всем, когда увидела Гаррисона Уинслоу, направляющегося к ней.

— Привет, Тэн. — Он нежно поцеловал ее в щеку, и ей показалось, что она сейчас растает. Он был такой же, как всегда: очаровательный, изящный, искушенный сверх всякой меры, но романтические отношения, которые так давно прекратились, не подлежали возрождению. Они часами разговаривали и однажды поздно вечером долго гуляли. Он нашел ее изменившейся и повзрослевшей, но для него она навсегда останется другом Гарри, и, невзирая ни на что, сын всегда будет считать ее своей, и Гаррисон это принимал и уважал.

Молодые уже отправились в свадебное путешествие, и Гаррисон проводил Тану в аэропорт. Он поцеловал ее так, как тогда, и вся душа ее устремилась к нему. Она поднялась по трапу, не утирая слез, и стюардессы, с любопытством разглядывая Тану, оставили ее в покое, гадая лишь, кем приходится девушке этот красивый мужчина, кто она ему — любовница или жена? Они видели высокую, очаровательную блондинку в простом льняном бежевом костюме, с уверенными движениями, с гордо посаженной головой. Но то, что она испугана и одинока, было скрыто от внимательных глаз. Все, к чему она возвращается, опять будет новым. Новая работа, новый дом, который ей не с кем делить. Вдруг Тана поняла, почему люди, подобные ее матери и Энн Дарнинг, выходят замуж: это безопаснее, чем самой добиваться от жизни того, чего хочешь, и все-таки Тана выбрала свой собственный путь. Самолет нес ее домой.