Глава 49

Наступивший 1947 год стал годом «Новой моды», созданной Диором, и, когда Зоя поехала в Париж заказывать новые модели, она взяла с собой Мэтью и Марину. К тому времени Мэтью было почти восемь лет, а Марине — меньше года. Зоя показала сыну Эйфелеву башню, гуляла с ним по набережным Сены, повела его в Тюильри, куда она когда-то ходила с Евгенией Петровной.

— Расскажи мне еще о твоей бабушке.

С улыбкой на устах Зоя снова и снова рассказывала сыну о русских тройках, об играх, в которые она играла, когда была маленькой, о людях, которых она знала. Таким образом, она делилась с ним историей своей жизни, а в сущности, и его собственной. Потом они поехали на юг Франции, а на следующий год, опять с обоими детьми, она побывала в Риме. Она повсюду брала Марину с собой, как будто таким образом могла возместить ей потерю матери. Марина стала словно бы ее собственной дочерью; она была так похожа на Зою, когда весело бегала по пароходу, на котором они возвращались домой, что пассажиры полагали, что это дочка Зои. В свои сорок девять лет она выглядела настолько моложаво, что никому не казалось странным, что у нее такие маленькие дети.

— Они продлевают мне молодость, — не раз говорила она Полу. И он с ней соглашался. Она выглядела еще лучше, чем прежде. К тому времени Николай управлял всей компанией, а к 1951 году уверенно руководил всеми текстильными предприятиями. Ему было без малого тридцать лет, и, когда Зоя с младшими детьми вернулась из Европы, он пришел навестить их и послушать рассказ о поездке. Мэтью исполнилось одиннадцать, а Марине четыре с половиной года; у нее были огненно-рыжие волосы и большие, как у бабушки, зеленые глаза. Она визжала и смеялась, когда Николай щекотал ее; он сам уложил Мэтью спать, а затем вернулся в гостиную рассказать Зое о своих планах.

— Послушай, мама… — Он улыбнулся и сделал паузу, и она почувствовала, что случилось нечто важное.

— Да, Николай? Я должна настроиться на серьезный лад или ты просто пытаешься напугать меня? — Зоя догадывалась, о чем пойдет речь: Николай уже довольно давно встречался с очаровательной девушкой с Юга. Они познакомились, когда он ездил в Южную Каролину проверять работу своих предприятий. Она была очень красива, хотя и немного избалована. Впрочем, Зоя держала свою точку зрения при себе. Он был взрослым мужчиной и имел право самостоятельно сделать свой выбор в жизни. И Полу она тоже сказала, что уважает вкусы сына. Он был разумным молодым человеком с добрым сердцем и острым умом; ведя дела Саймона, он год от года становился все более предприимчивым.

— Ты очень удивишься, если я скажу, что собираюсь осенью жениться? — Их глаза встретились, и она рассмеялась.

— Ты считаешь, я удивлюсь, милый?

— Мы с Элизабет собираемся пожениться, — гордо объявил он.

— Я рада за тебя, дорогой. — Она посмотрела на него и улыбнулась. Николай вырос настоящим человеком, оба его отца могли бы гордиться им. — Надеюсь, ты будешь с ней счастлив, милый.

— Я уже счастлив.

О большем Зоя не могла и мечтать, и, когда они заговорили о свадьбе в следующий раз, она предложила помочь Элизабет выбрать свадебное платье — у нее еще был жив в памяти тот допрос, который учинила ей Софья перед тем, как они с Саймоном решили пожениться. Родители Саймона давно умерли, его дядья тоже. Она никогда не была близка с ними, но следила, чтобы Мэтью почаще навещал их, за что старики были ей очень признательны.

Она постаралась быть помягче с Элизабет, когда та ворвалась в универмаг и всем нагрубила. Свадебное платье она восприняла как мизерную подачку. Она, видимо, рассчитывала, что Зоя преподнесет ей полное приданое да к тому же купит им квартиру. У Зои по спине пробежал легкий холодок, когда во время венчания она стояла, глядя, как Мэтью осторожно подносит им кольца на подушечке, а Марина, разбросав из маленькой корзиночки лепестки роз, помахала рукой бабушке, стоявшей в первом ряду.

Николай — надо ему отдать должное — держался героически, покупал жене все, что она хотела, выполнял любое ее желание, во всем решительно ей потакал. Почти через четыре года после того дня, когда Зоя любовалась, как Марина осыпает жениха и невесту лепестками роз, Николай отправил Элизабет обратно к родителям. К тому времени Марине исполнилось девять лет, и Зоя ежедневно водила ее на занятия в балетную школу. С пятилетнего возраста девочка ничем больше не интересовалась, и на сей раз Зоя решила сделать для внучки все, что могла, до сих пор чувствуя себя виноватой в том, что «упустила» Сашу.

Она каждый день уходила из универмага в три часа, забирала Марину из школы мисс Найтингейл и отводила на занятия хореографией, где она выполняла те же «туршене», те же «плие», все те же упражнения, какие сама Зоя делала много лет назад в Санкт-Петербурге у мадам Настовой.

Странно, как все в жизни повторялось! Она рассказывала ей о школе при Мариинском театре, о сюрпризах и радостях и о том, какой требовательной была мадам Настова. А когда они с Николаем пришли на концерт, посвященный ее памяти, Зоя сидела и тихо плакала. Николай коснулся ее руки, и Зоя улыбнулась, сквозь слезы глядя на Марину.

— Она такая прелестная и такая невинная.

Жизнь для девочки только начиналась. Она делала все очень старательно, была очень хорошей и честной девочкой. Мэтью был для нее будто брат — и это несмотря на разницу в семь лет; совсем как ее собственный брат Николай, когда Зоя была маленькой.

Странно: все повторялось вновь и вновь, из поколения в поколение; ее собственная страсть к балету возродилась в Марине.

В тот вечер Пол подарил восходящей звезде балета крошечный букет, а потом, когда Марина после оживленного обмена мнениями о том, как прошел концерт, пошла спать, он задал вопрос, который Зоя много лет боялась от него услышать. Несколько месяцев назад жена Пола умерла от цирроза печени, и вот теперь, когда Николай тоже ушел к себе домой, он молча посмотрел на Зою и сказал:

— Зоя… прошло двенадцать лет… сейчас я могу спросить тебя… Ты выйдешь за меня замуж? — Он коснулся ее руки, и она посмотрела ему в глаза с улыбкой, рожденной их давней любовью, любовью, которая так и не принесла им полного счастья. Они были вместе двенадцать лет, она искренне любила его, ценила их дружбу, но для нее момент был упущен. После Саймона она не хотела больше замуж. Зоя была счастлива, глядя, как растет Мэтью, как танцует Марина. Она по-прежнему много времени уделяла универмагу, работала с прежней энергией. В пятьдесят шесть лет она не выглядела постаревшей. Но замуж ей теперь совершенно не хотелось, и она, нежно коснувшись губами его пальцев, отрицательно покачала головой.

— Пол, дорогой, я не могу.

Пол не ожидал такого ответа, и Зоя пояснила:

— Мое время ушло. Я слишком стара, чтобы выходить замуж.

— Не говори так, Зоя, посмотри на себя. Ты совсем не изменилась с тех пор, как я впервые увидел тебя. — Она до сих пор оставалась очень красивой.

— Нет, изменилась… — она улыбнулась, — внутри.

Я хочу тихо стареть, глядя, как Мэтью становится на ноги, и чтобы Марина достигла всего, чего хочет.

Я хочу, чтобы она имела возможность делать только то, что сама пожелает, стать именно тем, к чему стремится…

Пол боялся услышать именно такой ответ. Ему долгие годы хотелось жениться на ней, но он не мог. А теперь, когда он обрел наконец свободу, для нее момент был упущен. Интересно, изменилось бы что-нибудь, если бы Алисон умерла раньше? Теперь они реже проводили вместе выходные, хотя время от времени еще ездили в его дом в Коннектикуте; за последние годы их уик-энды стали для нее мало что значить. Она ценила их дружеские отношения, но от брака ей бы хотелось много большего. Ей бы хотелось страсти. Теперь же ее единственной страстью стали дети. Дети и, естественно, универмаг. Ведь он напоминал ей о Саймоне.

— Я больше не могу ни за кого выйти замуж. Сейчас я это понимаю. Я давным-давно отдала все, что у меня было, — сначала Клейтону, а затем Саймону. Теперь осталась только я, одна. А также дети, моя работа и ты — когда у нас с тобой найдется для этого время. Но я не могу предложить тебе себя целиком, не могу выйти за тебя замуж. Это было бы нечестно по отношению к тебе. Теперь мне иногда хочется побыть в одиночестве, Пол, хотя, наверное, это и звучит ужасно.

Но, быть может, наступила моя очередь стать эгоисткой. Когда дети подрастут, я хочу путешествовать, снова стать свободной. Может быть, когда-нибудь вернусь в Россию… побываю в Санкт-Петербурге… в Ливадии… — Она знала, что это будет для нее тяжелым переживанием, но она мечтала об этом все последнее время, и с каждым годом осуществление этой мечты казалось ей все более вероятным. Чтобы вернуться туда, ей требовалось только время и мужество. Но она знала, что с Полом она не сможет этого сделать: у него была своя жизнь, свой дом, своя работа, хлопоты по саду, друзья. За последние годы его жизнь потекла значительно медленнее. — Мне кажется, я просто наконец-то повзрослела. — Полу было шестьдесят шесть лет, и он вдруг показался ей совсем старым, но Зоя этого не высказала вслух. — Я многие годы была слишком занята борьбой за выживание. А вот теперь обнаружила, что жизнь намного разнообразнее. Возможно, если бы я поняла это раньше… может быть, и с Сашей не случилось бы беды. — Она до сих пор обвиняла себя в смерти дочери, ей было тяжело оглядываться назад и размышлять о том, что она сделала не так — теперь, впрочем, это уже все равно не имело значения. Саше уже не помочь… но для Мэтью, или Марины, или даже для нее самой это было важно. Ей еще предстояло кое-что сделать в этой жизни, и она предпочитала сделать это самостоятельно, независимо от того, насколько она любила Пола Келли.

— Значит ли это, что для нас все кончено? — Он посмотрел на нее грустными, какими-то помутневшими глазами, и она с нежностью наклонилась к нему и поцеловала его в губы, и он почувствовал такое же возбуждение, какое чувствовал всегда, когда находился рядом с ней, — с первого дня их встречи.

— Нет, если только ты не против. Если ты готов принимать меня такой, какая я есть, я буду любить тебя долго-долго. — Встречалась же она с ним все эти годы, пока он был женат.

Он тихо засмеялся.

— Ничего не поделаешь, мир стал другим, люди совершают поступки, которые показались бы невероятными еще двадцать лет назад, теперь люди открыто спят друг с другом, живут во грехе… Со своим предложением я опоздал лет на двенадцать. — Они оба засмеялись. — Зоя, ты слишком молода для меня.

— Спасибо, Пол. — Они снова поцеловались, и вскоре он ушел. Она пообещала ему провести вместе выходные в Коннектикуте, и, уходя, он немного успокоился. Зоя на цыпочках вошла в комнату Марины посмотреть, спит ли она, и снова улыбнулась. В один прекрасный день весь мир будет принадлежать ей.

Слезы навернулись на глаза Зои, когда она осторожно наклонилась и поцеловала девочку в щеку, и мирно спящая Марина пошевелилась во сне от любовного прикосновения бабушкиной руки.

— Продолжай танцевать, малышка… маленькая балерина… продолжай танцевать.