Книга: Зоя
Назад: Глава 21
Дальше: Глава 23

Глава 22

На следующее утро Клейтон пришел безукоризненно одетый, с огромной корзиной съестного. На сей раз он нашел время для покупок.
— Доброе утро, милые дамы! — У него было прекрасное настроение, что Евгения Петровна подметила с некоторым беспокойством.
Капитан принес мясо, фрукты, сыр двух сортов, пирожные и шоколад для Зои. Он нежно поцеловал ее в щеку, пожал руку Евгении Петровне и настоял, чтобы графиня поехала с ними на прогулку. В Булонском лесу они прекрасно провели время, и даже Евгения Петровна, казалось, забыла о своих недугах.
Они вместе пообедали, на сей раз в «Клозери де Лила», а затем отвезли графиню домой. Она так устала, что не могла сама подняться по лестнице, и Клейтон чуть ли не на руках донес ее на четвертый этаж, и она с благодарностью улыбнулась ему. Она чудесно провела время и на какое-то мгновение забыла о бедности, войне и горестях.
Они долго все вместе сидели в гостиной и пили чай, а потом Зоя с Клейтоном поехали в дом Миллзов на рю де Варенн, где снова предавались страстной любви. Но на этот раз Клейтон настоял, чтобы они поехали ужинать. Он отвез ее к «Максиму», а затем, к своему сожалению, домой, и, когда они вошли, Евгения Петровна уже спала. Влюбленные на цыпочках ходили по гостиной, ели шоколад, шептались, целовались при свете камина и делились мечтами. Зое хотелось быть с капитаном вместе всю ночь, но она не представляла, как это можно осуществить. Уходя в тот вечер и пообещав прийти утром, Клейтон чувствовал себя двадцатилетним юношей.
Однако на следующее утро он не появился, ив одиннадцать часов Зоя начала волноваться. У них не было телефона, и она не могла позвонить, но в половине двенадцатого капитан пришел с огромным свертком в оберточной бумаге, взгромоздил его на кухонный стол и с загадочным видом сообщил Зое, что это — подарок бабушке. Когда старая графиня присоединилась к ним, Клейтон отошел в сторону и стал следить, как она разворачивает бумагу. Вскоре показался чрезвычайно красивый серебряный самовар с выгравированными инициалами русских владельцев, которые привезли его в Париж, но были вынуждены продать. Клейтон даже не мог представить, как это они умудрились довезти его сюда, но когда он сегодня утром увидел самовар в магазине, то тотчас понял, что должен купить самовар для Евгении Петровны.
У нее перехватило дыхание, и она отступила, глядя на самовар с удивлением, на мгновение ее пронзила острая боль от сознания того, насколько ей были дороги ее собственные сокровища и как она переживала, когда вынуждена была продавать их. Ей до сих пор было очень жаль портсигара и табакерок, которые ей пришлось продать перед самым Рождеством. Но сейчас она могла только, не отрываясь, смотреть на самовар и на их благодетеля, который преподнес его.
— Капитан… вы слишком добры к нам… — Ее глаза наполнились слезами, и она поцеловала Клейтона, слегка коснувшись морщинистой старческой щекой его загорелого лица, напомнившего ей лица ее сына и мужа. — Вы так добры.
— Что вы, такие пустяки.
Он подарил Зое белое шелковое платье, и у нее широко раскрылись глаза от изумления и восторга, когда она развернула его. Платье было выполнено маленькой модельершей, которую звали Габриэль Шанель.
У нее было небольшое ателье, и она производила впечатление удивительно одаренной модистки. Собственноручно продемонстрировав свои изделия, она удивила капитана энергией, жизнелюбием и вкусом: парижане казались капитану вялыми и изнуренными войной.
— Тебе нравится?
Зоя побежала в свою комнату примерить платье и, когда вернулась, выглядела совершенно обворожительной. Ей только очень хотелось бы иметь красивые туфельки к этому платью и жемчужное ожерелье, когда-то подаренное отцом, которое сгорело вместе с особняком на Фонтанке.
— Мне оно ужасно нравится, Клейтон!
Зоя обедала с Клейтоном в новом платье, а, потом оно лежало на полу в его спальне.
Следующий день был последним; капитан уезжал в четыре часа дня, и мысль об этом была для нее невыносимой. Зоя, как ребенок, никак не могла поверить в разлуку, предаваясь любви в последний раз. Даже Евгения Петровна огорчилась, что он уезжает. Прощания в их жизни стали слишком болезненными.
— Будьте осторожны, капитан… мы будем каждый день молиться за вас. — В те дни бабушка и Зоя молились за многих. Графиня поблагодарила Клейтона за огромную доброту к ним обеим.
Капитан же никак не мог заставить себя уйти, оставить Зою. Он понятия не имел, когда вновь окажется в Париже.
Евгения Петровна дала влюбленным возможность побыть наедине; слезы застыли в Зонных глазах, когда она смотрела на капитана, чье лицо причудливо отражалось в серебряном самоваре. Перед самым уходом Клейтона Зоя, рыдая, бросилась ему в объятия, и они долго стояли, прижавшись друг к другу.
— Я так люблю тебя, малышка… пожалуйста, прошу, береги себя. — Он знал, как опасно сейчас жить в Париже: угроза захвата города еще оставалась, и капитан молился, чтобы с Зоей ничего не случилось. — Я вернусь, как только смогу.
— Поклянись мне, что будешь беречь себя. Клянись! — потребовала Зоя сквозь слезы; она даже боялась подумать о том, что может потерять еще одного близкого ей человека.
— Обещай не жалеть о том, что мы сделали. — Клейтон понимал, что последствия их любви могут тяжело сказаться на положении девушки. Он боялся, что она могла забеременеть в первый день их любви. В последующие дни, правда, он был более осторожен, но в тот, первый, совладать с собой не мог.
— Я никогда ни о чем не пожалею. Я слишком сильно люблю тебя.
Зоя проводила капитана до машины и стояла, махая рукой, пока автомобиль не скрылся из виду. Слезы катились у нее по щекам, когда она смотрела, как исчезает, растворяется в сумерках ее любовь — быть может, навсегда.
Назад: Глава 21
Дальше: Глава 23