Глава третья
ПРИНЦЫ В ЕЕ ЖИЗНИ
Все вроде бы рассосалось. Макс жил в общежитии, один в комнате, и это его вполне устраивало. Даже очереди в душ и туалет не такие уж и большие. И комната вполне приличная.
Дядя Валера привез телевизор с работы, посидел, повздыхал, выпили они коньячку немного и, как говорится, разбежались (о «поганом доме» Валера промолчал).
О Гуле Макс не спрашивал, будто и нет у него сестры. Валерка, правда, сказал, что они собираются отправить Гулю в дом отдыха, из чего Макс заключил, что родственники хотят ее от соседки отвадить.
После ухода дяди Макс, расслабившись, подумал, что с Гулькой надо бы помириться — все же единственная родная сестра.
Тамара действительно следила за Гулей и ее дружбой с Сонечкой, но ничего подозрительного не замечала, дружили, как все девчонки: ходили на пляж, ели мороженое, даже особенно не шептались, перестали таинственно болтать по телефону.
Она не догадывалась, что Сонечка целиком подавила Гулю своим волевым характером.
Капитолина снова стала ходить к соседке помогать по хозяйству. Та не возражала, при Гуле можно. Женщины часто откровенничали. Однако Капитолина не говорила, что дочь совсем отстранилась от нее. Соня почти не выходила из комнаты. Капитолина подозревала, что она и ест там. Тем более что недавно у них состоялся разговор о деньгах, и дочь заявила, что ей нужны личные деньги.
Капитолина, придя в себя, забормотала, что деньги у них общие и что Сонечка знает, где они лежат, и если ей нужно, то…
Но дочь снова жестко повторила:
— Мне нужны мои, личные деньги, понимаешь, мама? Общие пусть так и будут общими, мне нужны свои — мало ли что мне захочется купить. Выдели мне из тех, что остались от продажи дома. Я же не прошу твои. Вообще, я, наверное, больше учиться не буду. Пойду работать. А то ты работаешь, а я неизвестно почему гуляю по пляжам и кафе.
— Да гуляй, ты же молодая, — пробовала возразить Капитолина, убитая сообщением дочери о том, что она бросит учиться.
Как они хотели с мужем, чтобы дочка у них была образованная, работала бы в большом учреждении, стала начальником… А сейчас кем она устроится? Уборщицей? И что будет?.. Жизнь катилась под гору. А теперь дочь еще требует личные деньги!
Но перечить Капитолина не стала, зная, что споры напрасны. Достала из заветного места остатки денег от продажи дома — она их не трогала из какого-то суеверия — и дала Сонечке сто долларов.
— Дай мне двести, на всякий случай. Я больше просить не буду, — потребовала Сонечка.
Капитолина снова достала тряпочку с деньгами и, полив ее тихими слезами, принесла Сонечке еще сто. Та поблагодарила и ушла к себе.
Вот так складывались у Капитолины отношения с дочерью.
Тем вечером Макс сильно напился. Никого видеть не хотел. Утром было совсем погано, муторно, он вдруг вспомнил дядю Валеру, который очень похож на отца, Гульку, по которой очень скучал. Даже Тамарку вспомнил и признался, что хамил ей, а уж в последний раз произнес просто грешное и непотребное: «ваш поганый дом»! Разве мужчина может такое сказать о доме, в котором живут его родная сестра и дядька?.. В общем, Макс был готов к миру.
Он глянул на часы — было ровно одиннадцать, дядя Валера, наверное, уже дома; оделся поприличнее и отправился.
В этот вечер все были дома, пили чай на кухне и болтали. Никто не ждал звонка, тревожно прозвучавшего в квартире. Кто бы это так поздно?..
Валерка сорвался, и из передней послышался его радостный возглас:
— Макс! Вот молодец, что зашел!
Оставшиеся в кухне переглянулись, Тамара только успела прижать палец к губам и сделать «приятное лицо».
Счастливый Валерка ввел Макса, довольно сумрачного и как бы поникшего, неухоженного, заметно было, что живет он не в семье.
— Вот он! Пропащая душа! Любите и жалуйте! — кричал Валерка на всю квартиру.
Тамара хотела было его осадить, но вовремя опомнилась, подивившись: как же, выходит, Валерка переживал!
Макс довольно членораздельно поприветствовал их:
— Здравствуйте, приятного аппетита, — и вдруг исчез в передней. Вернулся с коробкой конфет и бутылкой шампанского.
* * *
Утром Сонечка тихо, чтобы не разбудить маму, попила кофе, взяла свои, личные деньги и отправилась на базар. Нет, не за покупками для дома, а для себя — за вещами, нужными ей лично.
Ей нужны были: паричок, хорошенькое модное платьице, газовый баллончик с сильным средством, не смертельным, конечно, и крепкий вместительный пакет.
Паричок купила быстро, платье пришлось поискать, но все-таки нашла — темненькое, с отливом, почти как комбинация.
А вот с баллончиком помаялась. Во-первых, она боялась подходить к этим торговцам и расспрашивать, который газ лучше и какой у него эффект… Хотя она и объяснит, что для самозащиты, но почему тогда так интересуется качествами? Ведь всего и надо-то — пыхнуть в нос насильнику.
Наконец, она подошла к молодому парню, который показался ей более разговорчивым и доброжелательным.
Когда она ему сбивчиво сообщила обычную бабскую версию, парень про себя хмыкнул: уж этой-то ничего не грозит. Хотя насильнику разве рожа нужна?
А фигурка у девчонки была что надо.
Они поговорили о разных свойствах газа, о том, как пользоваться баллончиком. Если уж она такая трусиха, то лучше ей купить с нервно-паралитическим действием — вырубает сразу и надолго, успеет домой прийти, живой и здоровой, — посоветовал парень.
Сонечка пояснила, что боится одного человека, который ее подстерегает, а она поздно возвращается с работы.
Парню было глубоко наплевать, но товар надо девке продать качественный, вдруг она его кому-нибудь еще присоветует, пугливых дурочек сейчас полно.
Этой он продал настоящий товар и взял немало.
Когда девушка отошла, он подумал, что дело тут серьезное. Может, муж матери пристает, или брат, или еще кто, но девка показалась ему не дурой и уж совсем не трусливой. Крепкий орешек!
Соня уже повернула к дому, как вспомнила еще одну важную вещь, без которой задуманное просто неосуществимо. Она снова пошла к тому парню, он внушал ей доверие. Когда Соня назвала нужную ей вещь, он несколько оторопел, но не подал вида, сказав, чтобы заходила завтра.
Они договорились, Сонечка пошла домой, а парень еще больше задумался.
Ему-то что, лишь бы торговля шла. Но девка оказалась не только крепким орешком…
Дома Соня спрятала купленное в тумбочку, в которой держала маскарадный костюм и личные деньги, — после покупок их осталось так мало!
На тумбочку она навесила небольшой замочек, чтобы мама по забывчивости не принялась там прибирать. Но как быть с деньгами?
Ей понадобится еще сумма… У мамы больше просить неловко, придется взять из общих.
Потом Соня все вернет, с лихвой. Она собиралась работать и даже заходила в кафе «Нахичевань» — ей сказали, что там нужны посудомойки. Но пока еще что-нибудь поищет, такое место от нее никуда не уйдет.
Прозвонил телефон. Гуля. Она пожаловалась на Сонечкино отсутствие, а ей так много нужно рассказать!
— Я на работу ходила устраиваться, — сообщила Сонечка.
— Как интересно! Давай сейчас увидимся! — воскликнула Гуля.
Они встретились под раскидистой липой, куда приволокли из чужого двора скамейку. Гуля рассказала о вчерашнем вечере всеобщего примирения.
Сонечка слушала Гулю не только из интереса — ей еще было это важно. Она никак не могла решить, посвящать ли Гулю в свой вызревший план мести?.. Что-то останавливало ее.
Возможно, потому, что Гуля была все-таки родной сестрой этого ублюдка и его, конечно, любит, хоть и злится на него… И еще Сонечка не рассчитывала на крепость нервов и зрелость разума подружки.
Нет, не надо ее травмировать. Потом видно будет, как повернется дело. Может быть, Сонечке еще придется прибегнуть к помощи Гули.
Бедняжка Капитолина слышала, как дочка уходила утром, вернувшись, чем-то шуршала в комнате, хлопнула дверка тумбочки, на которую Сонечка навесила замок, — это надо же! От матери! Что она там такое секретное прячет?
Посоветоваться с Тамаркой? Та баба ушлая… Сор из избы выносить? Покойная ее мать изругала бы Капитолину, если бы узнала, что та несет о ее внучке. Очень любила бабуля свою некрасивую внучку…
Нет, нельзя говорить Тамарке! А что можно? Сидеть и трястись от страха? Что там ее дочь делает и зачем ей такие громадные деньги?
Назавтра Сонечке еле хватило, чтобы расплатиться с парнем, который ее не обманул и даже зазывал покупать только у него: мол, он ей достанет все, что она ни пожелает.
Сонечка пришла домой — мамы не было, как хорошо! Соня не могла видеть эти скорбные, испуганные глаза, устремленные на нее. Чего она хочет? Чтобы Сонечка все ей рассказала? Не будет такого никогда!
Она позвонила Гуле и зазвала ее к себе. Та примчалась и уставилась блестящими серыми глазами в длинных темных ресницах на Сонечку.
Она ждала от подруги как всегда чего-нибудь интересного. А та вытащила из тумбочки черное платьице на бретельках и равнодушно, как бы с легким огорчением сказала:
— Вот, купила себе платье, оно мне так понравилось, а померила, и что-то не очень…
Гуле платье безумно понравилось — такое модное! Такое шикарное! И главное, Сонечка его купила себе сама!
Гуля с восторгом и завистью смотрела на платье (а ей Тамара дает совсем немного денег — на мороженое там, на кофе, шоколадку… И одежду они вместе покупают, Тамара для Гули выбирает!).
Соня заметила восторг подружки и предложила ей примерить. Гуля скинула халатик, напялила платьице. Оно действительно преобразило ее.
Из провинциальной девчонки Гуля превратилась в очаровательную девушку — платье выпрямило спинку, сделало гордой длинную шейку и оттенило золотистый цвет волос.
Сонечка с восхищением и болью смотрела на подружку: как же хороша стала Гуля, стоило ей надеть не такое уж и шикарное платьице.
А Соня, что ни надень, останется уродкой.
«Ладно, Максик, я тебе еще покажусь», — подумала она злорадно и стала вслух восхищаться Гулей.
А та вертелась перед зеркалом чуть ли не со слезами.
— Как мне хочется такое платье! Но тетя Тамара ни за что не купит, я знаю! Скажет — не по возрасту. Она всегда так говорит! И покупает уродские!
Сонечка подмигнула ей таинственно:
— Не волнуйся, я тебе его буду давать, когда ты захочешь. Думаешь, моя бы мама обрадовалась? Она бы свихнулась! Я от нее видишь где прячу?
— А деньги? — Гуля понимала, что своих денег у Сони нет.
Та снова напустила таинственный вид.
— Я вчера уходила зарабатывать, я же тебе сказала, что буду работать…
— Как? — поразилась Гуля. — Ты заработала деньги?
— Заработала. Только не очень-то красивым трудом, но мне наплевать, мне нужны свои деньги, чтобы я ни от кого не зависела! Я посуду мыла в ресторане!
— Ой, я тоже хочу, я посуду люблю мыть! Возьми меня с собой, Сонечка! Я тебе буду помогать! Я тоже хочу зарабатывать! — запричитала Гуля, умоляюще глядя на Сонечку, как будто та по меньшей мере директор ресторана. Ну что делать с этой дурашкой?..
— Понимаешь, у них как раз посудомойка не вышла, заболела, случайность… А так устроиться очень трудно, — сочиняла Соня.
— Послушай, — сказала Гуля, все так же умоляюще глядя на нее. — Я могу поговорить с дядей Валерой! У них в фирме всегда кто-нибудь нужен… — И вдруг закричала: — Я вспомнила! В общежитии, где Максик живет, нет уборщиц, и ребята готовы оплачивать! Им неохота самим убираться! Давай, а? Я с дядей Валерой поговорю!
…Это было бы просто замечательно!.. Но тут есть большое «но».
— Ты думаешь, твой дядя и Тамара согласятся, чтоб ты, их племянница, работала в фирме уборщицей? Секретарем — да. Но, может, у них в фирме секретари все есть? Вот меня можно устроить. И чтоб ты меня подменяла… Никто и не узнает. День — я, день — ты. Да, это можно, пожалуй…
Долго они судили-рядили, решив, что сегодня же Гуля посоветуется с дядькой и Тамарой, но с условием, чтобы те не проговорились Максику…
Хоть и были прорехи в проекте, но он был лучше, чем то, что придумала Сонечка. Дело продвигалось.
Сонечка разрешила покрасоваться Гуле в купленном платье. Пусть попросит у Тамары такое же.
Наступил поздний вечер, пришел Валера, и они, как обычно, втроем, сели ужинать. Вдруг Гуля выскочила из-за стола, а потом появилась в платье Сони.
Валера восхитился. Ну и племяшка у него, красавица! Хоть сейчас в кино снимай!
Тамара тоже оценила наряд, но почувствовала некое недовольство: девочка еще маленькая, нечего ей так оголяться! И чисто женское чувство ревности (хотя она и не созналась бы в нем) укололо ее: она никогда так не выглядела, даже в ранней молодости.
Валерка не спросил, откуда платье, это сделала Тамара, и девочка как попугайчик повторила слова Сони.
Гуля пробормотала о заработке подружки и о своей мечте иметь свои деньги… Макс работает, и она тоже хочет. Даже посудомойкой.
Они слушали и ушам не верили: жила себе девчушка тихо-мирно, и вдруг такое! И из-за чего?
Из-за платьишка, по-женски точно вычислила Тамара.
А Валерка почувствовал себя виноватым: девчонка хочет самостоятельности, хочет зарабатывать, пусть на тряпки, на духи, но покупать на свои. Это он понять мог… Но посудомойкой? Что, Гулька рехнулась вконец? Он стал вспоминать, какие у них есть в фирме мелкие вакансии…
Он посмотрел на Тамару и не очень уверенно сказал:
— Ну что же, желание зарабатывать — вполне законное. Только где? Вот в чем вопрос… Как мыслишь, Тамара?
Жена и сама не знала, что думать. Девчонке хочется иметь свои деньги, это понятно. Но что-то тревожило Тамару. Подумав, она поняла, что ей не нравится, как в их жизнь вмешалась Соня. Тамара чуяла в этой девчонке опасность.
Она подзуживает дурочку Гулю… Но зачем? Может быть, через Гулю она хочет пристроиться в фирму? Девка головастая…
Однако все же решила позволить Гуле поработать, действительно ведь баклуши бьет. Читать не любит. Тем более если устроится в фирму, это почти дома. Но ведь и «эту» надо устраивать! Без Сони, как поняла Тамара, Гуля никуда не пойдет! Опять душа не на месте, а голова кругом…
— Валер, ты завтра узнай, что там у вас есть… Для Гули и… — Тамара взглянула на Гулю, у той сверкали глаза, — и для Сони, как я понимаю?
— Конечно, — заявила та.
— Отлично! — закончила Тамара утомивший ее разговор. — А теперь пойдем отдыхать.
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
Гуля с Сонечкой еще не виделись. Сонечка, нарочно уйдя пораньше, бродила по городу почти весь день, обдумывая все окончательно. Лишь на момент она вдруг засомневалась: а не бросить ли затею? Пойти работать нормально, без всяких тайных замыслов?.. Жить…
И тут же себя оборвала. Жить, как мышь под полом? Ну как еще она, Соня-уродка, может существовать? Не-ет, прочь глупые, расслабляющие мысли. Задуманное должно быть исполнено!
Вечером она вся была как натянутая струна. Сегодня должно все решиться. В том, что Гуля поговорила с родичами, Сонечка не сомневалась. Гуля подчинялась ей беспредельно. Вот если только Тамарка захорохорится, это вполне возможно…
На этот случай у Сони есть запасной вариант, не такой, правда, заманчивый, но все же…
Валерка (президент крупной фирмы, уважаемый всеми Валерий Павлович Москвитин, тридцати семи лет от роду, для Тамары, его ближайших друзей и даже подчиненных он оставался Валеркой, замечательным, всегда готовым помочь парнем, большим тружеником… По сути, он остался таким, каким был в юности), так вот, Валерка прибыл домой на коне — он все разузнал, кое о чем даже договорился и мог с полным правом есть свой обед.
Дамы с нетерпением ждали, когда он насытится и расскажет обо всем.
Оказалось следующее: вакантных мест секретарей, к сожалению, нет, других вакансий для девчонок в фирме нет. Но в общежитии нужны уборщицы (Тамара скривилась) и вахтерша.
— Думаю, Гуле ничего из этого не подойдет, — заявила безапелляционно Тамара. — Над нами не каплет, подождем. Мало ли какие изменения будут в кадрах! А Соне твоей, — Тамара с непонятным выражением то ли упрека, то ли осуждения посмотрела на Гулю, — совсем неплохо быть вахтершей. Приставать к ней не будут по определенной причине, характер у нее есть. А уборщица туда найдется, не проблема.
Валерка был согласен с Тамарой, тем более что ему пообещали место для племяшки из Грозного. Он был из тех руководителей, которые никогда не приказывали, а при необходимости советовались с подчиненными.
Но Гуля гнула свое.
— Мне очень даже подойдет место дежурной! И охраны никакой не надо — Максик же там живет! Никто ко мне не пристанет! И домой он проводит.
Валерка глянул на Тамару — в принципе, Гулька права! А потом, когда еще освободится в фирме место?
Слово оставалось за Тамарой, и она была вся в раздумьях. Чтобы девчонка торчала в общежитии до двенадцати ночи?.. Пока Гуля невинна, как голубка, а что после такой «службы» будет? Ведь они с Валеркой за нее ответственны! Однако она понимала: резко возражать нельзя. Надо по-хитрому…
И она сказала вроде бы совсем незаинтересованно:
— Вы как хотите, но есть один нюанс, который ты, Гуля, по неопытности не учитываешь. Твоя любимая Соня на тебя вправе обидеться. Работа-то нужна ей, а тебе так, для времяпрепровождения… И вот ты забираешь лучшее место, а ей оставляешь мытье полов. Ты будешь сидеть павой-королевой, вокруг тебя станут парни крутиться, а она вози грязь?.. Как?
Тамара замолчала, очень довольная придумкой, быстрой и весомой.
Гуля вспыхнула, в нужное место ударили слова тети Тамары! Какая она умная и… злая, подумала Гуля, хотя ничего злого та не сказала.
— Мне Сонечка говорила, что она хочет уборщицей… Она не любит с ребятами общаться… Вот давайте ее спросим, что она выберет. И если она захочет вахтершей, пусть будет! Конечно, мне полы мыть неохота… — тихо закончила она.
— Уже поздно звать твою Сонечку, — заявила Тамара. — Сделаем это завтра.
Гуля заупрямилась — надо сразу дать Сонечке знать, так они договорились.
Валерка глянул на часы — половина двенадцатого, поздно, конечно, но ведь девчонка спать не ляжет, пока не узнает ответа на столь важный жизненный вопрос. Он понимал, что жена искусственно затягивает процесс, надеясь, что завтра Гуля поостынет, Соня куда-нибудь устроится сама и все потечет в их доме как прежде. Но согласиться с женой не мог: нельзя так давить на девчонку.
Он молчал, а Гуля побежала звонить подружке.
Когда Соня пришла к соседям, ее усадили к столу. Но она настолько волновалась, что ничего не лезло в горло.
Валерка смотрел на гостью (он видел ее пару раз мельком) и думал, как не повезло Капитолине — такая уродливая дочка! И что в ней нашла их Гуленок? Глупая еще, в людях не разбирается… А этой зачем Гуля? Для приманки?… Кто ее знает, взгляд у Сонечки малосимпатичный…
Гуля, с любовью глядя на подругу, начала свою речь:
— Соня, дядя Валера говорит, что в общежитии есть два места, одно вахтера, ну, дежурным на входе, другое уборщицы. Мне все равно какое. А тебе?..
Сонечка четко знала, чего она хочет, потому, не раздумывая, ответила:
— Я грязи не боюсь, мне лучше уборщицей… А ты, если хочешь, конечно, работать, любишь с людьми общаться…
Тамара тихо зверела: вот гадюка, так и пихает Гулю работать! Это все ее штучки! Ее это несчастное платье, которое сделало Гульку просто невменяемой!
Да купит Тамара ей еще лучше платье! Чего ей идти в эту клоаку?.. Соньке надо — пусть идет! Думает, наверное, парня там попроще отхватить!
Гуля радостно повернулась к Тамаре:
— Я же говорила! Мы будем вместе работать!
— Полагаю, совсем не вместе, — возразила та. — Ты будешь дежурить вечером, а Соня убираться утром. Так что не воображай, что у вас там будет сладкое житье!
— А можно и вечером убираться! И я помогу! — не сдавалась Гуля.
— Как хочешь, Гуля, ты, в конце концов, уже почти взрослый человек, я тебе запрещать не имею права. Я умываю руки.
Тамара вышла.
А Валерка в который раз подумал, что надо все-таки переезжать в особняк, все ему говорят об этом в фирме. Уже и замы замов купили по дому, а он все в трехкомнатной живет. Вдруг Гуля замуж выскочит? Теперь могут рано расписать… Если бы у них был особняк комнат на десять, Макс бы не ушел в общежитие, проблем бы меньше стало… Надо об этом поконкретнее подумать. Деньги есть, за чем дело стало?
Девчонки засыпали его вопросами — без Тамары стало проще и спокойнее…
Условия такие: сто долларов — вахтер, сто двадцать — уборщица.
Гуля была несказанно рада, а Сонечка, помявшись, спросила: а нельзя ли деньги за месяц получить сразу, она готова работать с завтрашнего дня…
Валерка пообещал договориться. Он поинтересовался, нужно ли оформлять их официально?
Соня, снова замявшись, спросила:
— А нельзя ли как-нибудь так, по договору?.. Не хочется, чтобы в трудовой книжке первой записью было «уборщица»…
Валерка и на это согласился.
— Главное, девчонки, — сказал он, — хорошо работайте, чтоб нареканий на вас не было. Я ведь вас рекомендую.
Они обещали, что все будет хорошо, вернее, заверяла племянница, Соня молчала. Тут Гуля подластилась к дядьке:
— Дядечка Валерочка, можно мы немножко погуляем у дома? Ну полчасика. Заметьте на часах, через тридцать минут я дома.
Валерка побурчал для порядка, но отпустил, решив не ложиться, пока Гуля не вернется, чтобы не будоражить Тамару, она и так ушла недовольная. Что поделаешь, теперь у них взрослая дочь!
Девчонки, сев на скамейку под липой, стали шептаться. Наконец-то они будут иметь свои деньги, радовалась Гуля, она купит такое же платье, и они совсем станут как сестренки…
Сонечку занимали другие мысли, и, когда Гуля умолкла, она сказала:
— Твой Максик не должен ничего обо мне знать, поняла? Ему ты скажешь, что работаешь, да он тебя просто увидит. А если спросит обо мне, скажи, что давно не встречала, вроде бы я устроилась посудомойкой в какой-то ресторан… Ну а если увидит… Мало ли… Пришла тебе помочь. Ты намекни, что, мол, подрабатываешь, хочешь скопить на Грецию. Мы едем с тобой в Грецию! — повторила Сонечка, вдалбливая эту идею в легкомысленную головку Гули.
Гуля кивала: да, да, она все сделает, как скажет Сонечка!
— Значит, до завтра! — в один голос сказали они и рассмеялись, а Гуля добавила:
— Я тебе рано утром позвоню, может, сразу с дядей Валерой поедем.
Все складывалось как нельзя лучше. Их оформили по договору. Выдали обеим месячную зарплату, и девчонки в субботу помчались на вещевой базар покупать вещи. Гуля купила такое же платье, как у Сонечки, только синее, и большую заколку «под кость» с цветочками. Она была вне себя от счастья — как же! Она сама себе покупает вещи, на свои деньги!
Сонечка купила набор трусиков и еще что-то — Гуля не видела, у нее и так глаза разбежались от великолепия разложенного, развешанного… С Тамаркой они ходили только в магазин, где совсем не было народу, и было тихо, как в аптеке летом. Тамара сама выбирала ей вещи, не спрашивая мнения Гули.
После покупок у Гули еще осталось десять долларов!
Дома у Гули возник спор с Тамарой: в таком платье неприлично ходить на работу и вообще, но Гуля довольно невежливо возразила, что будет покупать и носить то, что нравится ей, а не кому-нибудь еще, и на работу будет одеваться, как захочет.
Тамара молча ушла в свою комнату, плотно прикрыв дверь, а Гуля расстроилась.
И в растрепанных чувствах пошла она на свою первую работу. Но там настроение у нее исправилось: обитатели общежития радовались, что теперь у них такая симпатичная консьержка.
Пришел и Макс, который вначале воспринял ее работу с недовольством, но после разговора с ребятами смягчился и позвал сестру на кофе. У них живут спокойные, нормальные люди и забот у нее не будет — заверил он.
Он дал ей ключ от своего номера (так он назвал свою комнату): если она захочет, может заходить в любое время…
Короче, шум возле вахтерши был большой, тем более что все знали, кто она такая.
Сонечка, стоя в это время в темных кофте и юбке, в платочке за кустами, рядом со входом, сквозь раскрытую дверь слышала все реплики. Ей послышался даже голос Макса, хотя она не была в этом уверена.
Убираться в этот вечер ей так и не пришлось: треп у Гулиного столика не иссякал, а Соне нельзя было «светиться»… Сони-уборщицы нет. Все делает Гуля одна, и дежурит, и убирается. Так задумала Сонечка.
Она покурила, стоя в тени акаций, какой-то парень забрел за дом, видимо, в поисках бесплатного туалета, увидев ее, пробормотал: «Вот, бабка, нашла место смолить», и ушел. Ей долго пришлось стоять, прогуливаться, сидеть на лавочке, пока наконец не вышла Гуля.
Они помчались по улице, свернули в переулок и только тогда остановились.
— Макс хотел меня проводить! Я обещала подождать его, а сама убежала. Мы же с тобой договорились, чтоб он не знал, — запыхавшись, объяснила Гуля.
Сонечка в который раз убедилась, что вернее у нее никого нет и, наверное, не будет.
Они шли, обсуждая первый рабочий день Гули, Сонечка обещала убраться рано утром, пока еще все дрыхнут, а если кто увидит, сделать вид, что она — Гуля: повернется боком, задом, не знаю как, но не откроется.
Платья у них одинаковые, и фигуры похожи… Натянет на брови платок… А Гуля пусть скажет, что убиралась вечером или вообще ничего не говорит.
Тут Гуля вдруг вспомнила, что Максик дал ей ключ от своей комнаты, и они с Сонечкой могут к нему зайти…
— Вот здорово! — обрадовалась та. — Знаешь, у меня идейка отменная есть! Мы Максика так уедим, что ему долго тошно будет!
Гуля попросила рассказать, но подружка сказала, что пока рано, нужно еще кое-что обдумать… Только одно она скажет — это связано с Сусанкой.
Гуля помирала от любопытства, но ничего больше от подруги не добилась. И ей вдруг стало жаль Максика — живет себе и не догадывается, что против него что-то задумано.
Сонечка на какую-нибудь ерунду не способна…
Все же Максик — брат, и ей бы надо знать… Гуля почему-то испугалась, хотя имя Сусанки настраивало на веселый, бесшабашный лад. Наверное, что-нибудь им подстроит… Чтоб не воображали.
На этом Гуля успокоилась.
Сегодня Тамара приготовила вкуснейший ужин, купила торт-мороженое, что больше всего любила Гуля, и они торжественно сели за стол. Тут раздался звонок, в квартиру вбежал Макс.
— Ты чего сбежала? — набросился на Гулю. — С Шалико, да? Так имей в виду, что у него таких, как ты, сто штук! Дура! Я же сказал — жди. Выхожу через минуту — след простыл! Всю дорогу бежал. Как ты здесь очутилась раньше меня?
Все это он выпалил, пожирая глазами сестру, которая, как примерная девочка, сидела за столом.
Тамара обеспокоилась.
— Садись, Макс, вот тебе торт, и скажи, что там за Шалико такой?
Гуля и не знала никакого Шалико, а может, видела, но даже не запомнила. Все-таки Максик сумасшедший!
— Да есть у нас один придурок, красавцем себя считает! — сообщал Макс, поедая торт огромными кусками. — А сам просто амбал здоровенный, и все. Я думал, он сегодня шею свернет и хребет сломает, так перед этой, — он кивнул на Гулю, — изображал черт знает кого… Он говорит, что вся его родня — грузинские князья! А у самого в Тбилиси если есть три курицы, да и то вареные, это еще хорошо!.. Заявил, что теперь Гульку охранять будет он. Знаю я, как он охраняет…
— Ой, ладно, — небрежно бросила Гуля, нисколько не смутившись (с чего? Она этого Шалико, грузинского князя, знать не знает!), — не неси ерунды, Максик. Я подождала минутку, тебя нет… Я подумала, лучше мне одной сбежать, пока никто не привязался. И вот я тут раньше тебя. Где же твой Шалико? Под столом, что ли? Совсем ты з глузду зъихав, — так, бывало, по-хохляцки говорил их отец.
У Гули был спокойный, уверенный вид, Тамара поняла, что Шалико если и не плод воображения брата, то не имеет никакого отношения к девочке.
Про подружку Гуля при брате ни звука, Валерка тоже, хотя и вертелся на языке вопрос про Соню.
Макс успокоился и заявил, чтобы дядька и тетя Тамара не волновались — он глаз с Гульки спускать не будет!
— Да кто ее тронет! Все ведь знают, чья племяшка! Люди не дураки! — заметил дядя.
Сонечка пришла домой в странном состоянии: чем ближе подходил к завершению план мести, тем ей становилось страшнее. Она была одна, и пребудет одна. Как бы ни любили они с Гулей друг друга, сказать ей правду Сонечка не может. Гуля еще совсем ребенок, а Сонечкин план рассчитан на умеющих управлять эмоциями.
Мама, конечно, не спала, ждала дочь с рассказом о первом дне работы.
Сонечке совершенно не хотелось говорить, тем более что рассказывать пока было не о чем, но нельзя уж было так отстраняться, та в последнее время все больше съеживалась, усыхала, старела — сердце сжималось, когда Соня глядела на маму.
Еще не окончательно закалила она свое сердце, это плохо, думала Соня.
— Ну, как? Тяжело, поди? — спросила Капитолина за ужином.
— Ничего, нормально, — ответила Сонечка. — Работа не тяжелая, они сами чистоту поддерживают. Это общежитие фирмы, а не какое-нибудь заводское. Там порядок. И все знают, от кого мы пришли, а Гуля так вообще — племянница президента! Какие уж там ужасы и трудности? Сама понимаешь.
Капитолина это понимала, но работа уборщицы, какая бы она «фирменная» ни была, позор для девушки с образованием. Подумав так, она снова загоревала: теперь уж наверняка Сонечка учиться не будет — почувствует вкус своих денег…
На этом их беседа закончилась. Соня, ласково пожелав маме спокойной ночи, ушла к себе (сегодня она жалела маму до сердечной боли, злясь одновременно на себя за эти сопли).
В комнате она лихорадочно достала злосчастный костюм Весны и стала с ним возиться. Злясь и укалывая пальцы, она вшила спереди длинную «молнию». Напялила. Вроде неплохо.
Достала парик, померила, потом другой, с черными волосами и короткой стрижкой. Из зеркала на нее смотрела девица много старше Сонечки, но такая же уродливая — ничто ее не красило!
Со злостью сорвав парик, она сунула его в тумбочку и примерила снова белокурый — он был кудрявее, пышнее, можно было закрыть им лицо… Ладно, подумала она, все в порядке, теперь главное.
С завтрашнего дня надо начинать. Ее снова обдало ледяным холодом…
На работу они с Гулей отправились вместе. Не рано.
Сонечка продумала все и поняла, что как раз рано-то идти не следует: все собираются на работу, а у кого-то вообще бессонница! И в пять встанут! А Соню там никто не должен видеть… И потому они пошли около десяти часов, когда в здании могли остаться лишь больные.
В корпусе стояла тишь.
Девочки быстро намыли полы, вытряхнули дорожки, пропылесосили паласы, обтерли пыль и обрадовались, что кругом засверкало.
Гуля предложила зайти к Максику… У нее же есть ключ, сам дал.
В комнате у него был беспорядок: вещи валялись на стульях, пол не метен, постель смята, на столе немытая посуда. Затхлый воздух был пропитан табаком.
В углу стояло несколько бутылок из-под «Сангрии».
Гуле стало стыдно за брата, хотя она знала, что Макс никогда не прибирал за собой, за что мама его всегда ругала. В Грозном у них были отдельные комнаты, и мама ставила комнату сестры в пример, но он и слушать не хотел. Приходилось Гуле прибираться у него, чтобы мама не сердилась. Зато злился он, что сестра лазает по его комнате!
Здесь был тот же кавардак.
Ее мысли прервала Сонечка:
— Гуля, давай приберемся, что же он в таком свинарнике живет!
— Он рассердится, — возразила Гуля.
— А ты ему скажи, что, мол, комиссия ходит, — это было правдой, — дяде Валере будет стыдно за племяша.
— Верно! — обрадовалась Гуля. — Я так и скажу!
Они быстро навели порядок.
Гуля собрала грязное белье, решив постирать дома, но Сонечка остановила ее: «Тут наверняка забирают в прачечную, а если ты будешь дома стирать, он уж точно озвереет».
Когда они уходили, комната стала неузнаваемой: тахта, стулья и стол были освобождены от вещей, разложенных и развешанных в стенном шкафу; даже уют какой-то появился.
— Я цветочков куплю, вазочку из дома принесу, и будет совсем красиво… — мечтательно сказала Гуля и вдруг, вспомнив, спросила Сонечку: — А что ты придумала с Сусанкой?..
— Рано еще говорить, я не все продумала, — ответила та, — но надо их свести… Пусть оба сдохнут от злости, а может, и влюбятся…
Гуля смотрела на подругу с уважением и даже с каким-то суеверным страхом: Сонечка слишком умная, рядом с ней чувствуешь себя чушкой. Но терять подругу она не хотела и жаждала поскорее узнать Сонечкин проект. Если Гуле что-то не понравится, она так и скажет: ведь Максик — ее брат, близнец, половинка…
Конечно, Макс вопил, что Гулька забралась в его комнату и все переворошила, он теперь ничего найти не может. Красный от злости, Макс заявил, чтобы она в следующий раз предупреждала о визите.
В дальнейшем работа строилась так: Гуля всегда на вахте, а Сонечка занималась уборкой. Гуля много раз пыталась ей помочь, но та запретила: пусть все думают, что Гуля работает в общежитии одна.
Ходили они в одинаковых платьицах, только Сонечка покрывала голову платком, низко надвигая его на лоб и щеки. Если ее видели в коридоре с пылесосом, с ней здоровались, будто с Гулей, а она, якобы углубленная в работу, кивала молча или, хихикнув, что-то пищала в ответ, и никто ничего не подозревал, удивляясь лишь, как такая девчонка, да еще родственница «фирмака», управляется на двух работах.
Сонечка была уже готова к осуществлению плана. Она и ключ нужный заказала (у того парня на рынке она купила специальный воск для слепков с ключей), но все оттягивала свое мщение.
Так славно им работалось в общежитии! И денежки были, а у Гули кавалеров стало хоть отбавляй…
Наконец Соня поняла, что тянуть больше нельзя — у нее пыл почти прошел! Злость на Макса утихла, странная любовь к нему, соединенная с ненавистью, тревожила все меньше…
Но она подогревала себя воспоминаниями о том, как злобно он ее обзывал, как запрещал Гуле общаться с ней, как влюбился в неизвестную Весну…
Надо действовать! Иначе все уйдет в песок, она потом станет жалеть, что струсила.
А обе матери (Тамара чувствовала себя матерью Гули), вначале вроде всполошившиеся, теперь успокоились: девчонки притихли, работа им не в тягость, деньги тратили осторожно.
Сонечка даже отдала часть своего долга. Капитолина сопротивлялась, но дочь была тверда.
И ухажеры Гули вели себя корректно. Даже «ужасного» Шалико увидела Тамара (он проводил как-то Гулю до двери квартиры) — высокий широкоплечий малый с симпатичным добродушным лицом…
Гуля больше не спрашивала Сонечку про ее задумку с Сусанкой: видимо, та забыла о ней или решила отказаться от своей затеи. Девочка была этому рада — не нужны им никакие игры с Сусанкой, тем более с Максиком у Гули наладились отношения.
Сонечка наконец назначила день, вернее, вечер…
Накануне она сказала невзначай Гуле, что если успеет завтра утром прибраться, то, видимо, возьмет отгул, и ей рекомендует тоже немножко отдохнуть. Вон Шалико высох весь от любви. Почему бы ей не уйти пораньше и не погулять с ним, вполне приличный парень и должность хорошую занимает — младшего менеджера.
— А я, наверное, — ностальгически вздохнула Сонечка, — съезжу в свою станицу… Что-то стала тосковать по ней. Говорят, надо обязательно посетить место, где родился, — тогда все пройдет. Маме ничего говорить не буду, и ты молчи. Вернусь скоро — тут недалеко. Автостопом…
Гуле не очень хотелось шляться вечером с Шалико, но она подумала, что раскрутит его на ресторан, — была у нее дурацкая мечта сходить в ресторан с каким-нибудь взрослым богатым парнем. Шалико вполне подходил, деньги у него есть, он собирается то ли арендовать, то ли покупать дом, чтобы навсегда распрощаться с общежитием. Здесь вообще не задерживались, особенно бойкие и молодые.
Гуле очень захотелось поехать с Сонечкой автостопом в станицу, но напрашиваться нельзя, тем более та не зовет ее с собой…
Почувствовав, что подружка немного обиделась, Соня пояснила:
— Я посмотрю, что там и как, а потом мы с тобой махнем. Только реки у нас нет — степи, степи…
Соня вдруг задумалась. А если действительно завтра-послезавтра она очутится в родной станице?..
Такой вариант тоже не исключался. Поживет там немного. Клавдия Егоровна, их соседка, зазывала приезжать к ней, как домой, она тетка замечательная, как, впрочем, и все там…
Гуля только попросила позвонить ей, если будет возможность, сказать, как доехала, и вообще… Конечно, звонить было необязательно, но она не представляла, как пробудет без подруги…
Сонечка составила четкий план действий. Сев у себя за стол, запаслась стаканом холодного крепкого чая, сигаретами и стала чуть ли не чертить схему.
Завтра она пройдет в общежитие, когда Гуля отправится с Шалико… Она, конечно, может и не пойти, но мнение Сони для нее почти закон.
Соня возьмет кое-какие вещи, деньги… Наверное, своих будет маловато, придется позаимствовать у мамы… Но все это мелочи.
Что из задуманного ею удастся? Если все, то ни вещи, ни деньги ей не понадобятся. Ей почему-то казалось, что все получится. И тогда… Тогда посмотрим! Может сложиться очень смешно.
Ну а если прокол, тогда в станицу. Поживет там, позвонит Гуле, узнает, что тут происходит… И тогда будет планировать дальнейшее.
…У Сонечки в комнате уже стоял пакет с собранными вещами. Сама она одета в то самое свое платьице. Время поджимало, но и маме надо что-то сказать, вдруг Соня исчезнет?.. Но она же позвонит оттуда!.. Все равно сказать что-то надо… Вдруг Сонечка поняла, что ей хочется попрощаться с мамой…
Почему? Почему возникло это странное ощущение, что она прощается?.. Холод пронизал ее, она вздрогнула и чуть было не бросила все. Захотелось забраться в теплую постель, заснуть!
Что ее тащит в неведомое?.. Зачем? Чтобы отомстить какому-то парню? Да наплевать на него и забыть! Но нет, дороги назад не было! Слишком долго она придумывала, готовилась.
В конце-то концов, что она такого ужасного сделает ему?
Себе — возможно… И то при плохом повороте событий… А при хорошем… Станет другой. Это же хорошо! Это прекрасно! И дальше пойдет так, как она задумала! Соня уверена в этом.
Эти мысли придали ей энергии, Сонечка выскочила к маме на кухню.
— Мамочка, — сказала она как можно мягче и нежнее, — родненькая… — Мать насторожилась: давным-давно Соня так к ней не обращалась. Что она задумала? Капитолина давно не верила в добрые побуждения дочери. — Я забыла купить сигарет! Будь добра, купи мне сейчас… А я жду звонка, мне должен звонить один мальчик… — У Капитолины отлегло от сердца: мальчик появился! У ее Сони! — Из общежития, мы сегодня собираемся, так что ты не волнуйся, если я задержусь, ложись спать, меня проводят…
Капитолина на крыльях полетела за сигаретами. Сегодня праздник: у ее любимой дочки-дурнушки появился мальчик! Сонечка идет на вечеринку с довольным, веселым видом!
Конечно, курить плохо, но что с нынешней молодежью сделаешь! И не ей, Капитолине, бороться с Сонечкой! Она такой сильной растет.
А Сонечка, схватив пакет, бросилась на кухню написать маме несколько слов…
Но что писать?.. И вообще, нечего ей каркать — все о’кей, и ничего страшного! По коням! И она помчалась к общежитию.
Когда через пару минут Капитолина прибежала домой, дочери уже не было. Почему та вдруг сбежала? Мать расстроилась, закурила сама, потом подумала, что, наверное, мальчик позвонил и срочно позвал Сонечку, вот она и подхватилась. С души отлегло. Капитолина решила, что зайдет к Тамаре… Но тут же передумала, пусть Сонечка сначала сходит на свидание, а уж потом можно посоветоваться с соседкой.
…Сонечка находилась недалеко от общежития. Сначала она хотела спрятаться где-нибудь за домом или в кустах, но поняла, что если ее там кто-нибудь увидит, все сорвется.
Она села на скамеечку, откуда хорошо просматривался вход в дом, и стала лузгать семечки.
Поверх ее модного платьица была накинута мамина старая трикотажная кофта, лоб закрывал низко повязанный платочек, тоже старенький. Пакет хоть и новый, но вполне провинциальный: с какой-то пошлой парочкой во всю ширь.
Девка из деревни! Кого-то ждет или просто задумалась, где бы пристроиться на ночь. Вот такой был замечательный имидж у Сонечки.
Сидеть пришлось довольно долго, никак не могли угомониться в общежитии. Пришел Макс с какими-то покупками.
Сонечка усмехнулась… Быстро прошагал мимо нарядный Шалико. В поблескивающем костюме-тройке, с маленьким букетиком цветов. Спешит к Гуле, значит, скоро уйдут. Уже легче. Если уйдет Гуля, рассосется и толпа у вахты…
На это Сонечка и рассчитывала. Начало темнеть. Совсем притихло общежитие, зажглись многие окна, несколько девиц пробежали в здание. Вышли Гуля и Шалико!
Пара ничего: беленькая тонюсенькая девочка в платьице-рок и огромный, как медведь, Шалико в переливающемся костюме.
В руках у Гули цветочная розетка… Молодец Гулька! Делает все по-писаному.
Настало время Сони. Она подхватила пакет, надвинула на глаза платок, сняла кофту, оставшись в таком же, как у Гули, платьице — кто увидит, подумает, Гуля вернулась, а платок… Да мало ли что…
Когда она потянула на себя тугую, но бесшумную дверь, ее охватила дрожь. У вахты — ни души. За вахтой крошечная каморка с раскладушкой и стенным шкафом.
Соня проскользнула в комнатку, ключ оказался в двери… Это, конечно, замечательно, но странно… Неужели Гуля что-то соображает?.. Наплевать, подумала Сонечка, теперь пути назад нет.
Запершись, она ненадолго почувствовала себя в безопасности. Скоро ей предстояло выйти отсюда. Соня заставила себя успокоиться, приняла таблетку реланиума, взятого как-то у мамы на всякий случай. Достала из пакета зеленое платье, золотые туфли, шляпу, оба парика и маску.
Разложив все на раскладушке, она задумалась: какой из париков надеть? Сразу надеть шляпу и туфли или сделать это перед его дверью?..
Плохо, конечно, что ей придется пройтись по общежитию в таком виде. Наверняка кто-то встретится и обалдеет, хотя она накинет на себя старую кофту, а юбку подколет… Сколько же, однако, сложностей, которые дома казались ерундой.
Рассиживаться нельзя, обстановка может измениться, произойдет что-либо непредвиденное… Возьмет кто-нибудь и сядет на вахте, видя, что Гули нет. А она тут расслабилась, готовая проторчать в этой комнатенке всю ночь…
Соня начала лихорадочно одеваться, но потом заставила себя делать все тщательно и спокойно. Платье, наконец, надето, ресницы наклеены, ногти тоже, парик она надела черный.
Теперь предстояло незамеченной выйти отсюда, пройти к задней лестнице, миновать пролет, и вот она! — комната Макса, хорошо, что рядом с лестницей!
Открыть ключом дверь, если ключ не заест и Макс сразу не услышит…
Сонечку обдало тем холодом, который она узнала совсем недавно. Ничего, не дрейфь, успокоила себя, извинишься, и деру. Но это при самом плохом раскладе.
Она прислушалась. Тихонько повернув ключ, сделала маленькую щелку. К столу вахтера кто-то подошел и осведомился о Гуле.
— Гулякает твоя Гуляка! Обскакал тебя Шалико, князь грузинский!
Парни захохотали, кто-то предложил зайти за ней через полчасика.
Компания гурьбой двинулась вверх по парадной лестнице. Сонечка услышала еще имя Макса и что-то вроде «зайдем»…
Итак, они собрались зайти к Максу. Неужели ее замысел рухнет? Второй раз она не потянет. Соня присела на раскладушку. Что делать? Переодеваться и оплеванной уйти, чтобы где-нибудь сжечь это гнусное зеленое платье?..
Устроить костер инквизиции в чужом дворе и больше ни о чем подобном не думать?.. Тихо, сказала она себе. Они зайдут к Максу. Но тот гулять у себя не даст. Гуляют обычно у Славчика и Мишки, у них большая комната и еще что-то вроде каморочки без окон… Значит, либо Макс туда отправится, либо откажется и минут через пять-десять ляжет спать… Или что еще?
Соня сидела спокойно, но нервы совсем расходились. Спокойно, спокойно, ты у цели. Может, даже хорошо, если он пойдет к ребятам и выпьет. Она подождет, раз уж взялась. Это даже лучший вариант! А что Макс пойдет к ребятам, Соня почти не сомневалась.
Ей казалось, что прошел час, а то и больше. И она решилась идти — будь что будет.
Соня накинула кофту, покрыла парик платком и тихо, босиком, вышла из каморки. Никого. На столе лежала записка: «Гуля, приходи в комнату Мишки. Даже с грузынскым князем!»
Ну вот, когда спокойно продумаешь ситуацию, гораздо проще. Ребята у Мишки. Даже здесь слышно, как там базарят и хохочут. Путь открыт.
Она домчалась до комнаты Макса, не раздумывая, всунула ключ в скважину; его сначала заело, но все-таки она открыла дверь и замерла от ужаса, накатившего на нее…
Впрочем, ужасаться было нечему. Комната пуста! Макс у ребят! Неизвестно, сколько там пробудет и каким придет. Ввалится пьяный, бухнется в постель и заснет мертвецким сном… Хотя завтра суббота, Сонечка от Гули знала, что дядя Валера хотел вытащить Макса на рыбалку… Значит, он должен все же помнить, что напиваться нельзя.
Однако это слабое утешение. Как начнут они у Мишки гудеть!.. Только ему и помнить про рыбалку.
Сонечка огляделась. В комнате опять был бардак, но не такой, как в прошлый раз: чувствовалось, что хозяин силится поддерживать порядок, чтобы сестра не слишком часто шастала сюда.
А куда деться ей?.. Или не прятаться? Сесть в появившееся здесь кресло и ждать с непринужденным видом светской дамы, пришедшей с визитом?..
Если он сразу увидит ее, оторопеет и неизвестно как поведет себя. Может, заорет от страха, приняв ее за привидение… Нет, так нельзя.
Спрятаться в стенном шкафу? Сонечка раскрыла шкаф, да, укрыться там можно. Однако и это пустяк. А ей дома казалось, что все просто и выполнимо!
Крики стали громче, кто-то сбежал по лестнице, наверное, проверить, не появилась ли Гуля; затянули песню — гулянка была в самом разгаре! Это встревожило Сонечку, тем более что она заметила бутылку коньяка за креслом, открытую, но почти полную. Хозяин может за ней прийти, и тогда… Надо или решаться на что-то, или мотать отсюда, пока никто не вошел. А если Макс зайдет сюда с кем-нибудь из парней или с девицей, Соне ничего не останется, как задыхаться в шкафу, «наслаждаясь» их восторгами!
Замечательное развлечение она себе придумала!
А впрочем, пусть приходит даже с девкой! У нее есть баллон, она вырубит их обоих, а сама уйдет. Вот и все.
Соня, еще раз оглядев комнату, обнаружила за стенным шкафом уголок, куда можно поставить стул (жаль, кресло не поместится!) — она устроится там и будет действовать по обстоятельствам.
Она поставила туда стул, надела туфли, надвинула на лоб шляпу, натянула на лицо маску и села ждать.
Тем временем близилась полночь, а Сони не слыхать, не видать. Капитолина вся издергалась. Она не привыкла, чтобы дочь так поздно где-то пропадала. Ну, сидели они с Гулей на лавочке, гуляли иной раз дотемна, но опять же рядом. А тут какой-то мальчик, звонок… послала ее за сигаретами, а сама сбежала…
Капитолина хотела было позвонить соседям, узнать, дома ли Гуля, но теперь поздно.
Время перевалило за полночь. Лифт безмолвствовал. Капитолину стало трясти: мало ли что может случиться! В огромном чужом городе! Да снимут платьишко, изнасилуют и бросят в кустах… Она даже взвыла негромко, но тут же заставила себя замолчать. «Придет, вот-вот придет, — думала она, — я уж ей задам! Хватит перед ней выплясывать, мала еще!»
Капитолина подумала, что последнее время совсем лишилась разума, все Соне разрешает, ничего не спрашивает, не знает… Ее обуяла злость. Вскочив, она пошла в комнату Сони посмотреть, что у нее там, чем дочь живет.
В комнате был порядок. Все на своих местах. Ничего подозрительного…
А что Капитолина искала? Она и сама не знала. В шифоньер не заглянула вовсе, не сообразила (а надо было бы…).
Снова села на кухне, уже боясь глядеть на часы и только моля: «Ну приди же, Сонечка! Не буду я тебя ругать, не буду, только приди!..»
Раздался шум лифта, кто-то ехал наверх.
Капитолина бросилась к двери. Вот сейчас войдет ее доченька! Ее счастье, ее единственная радость! Ни слова она ей не скажет худого!
Лифт остановился на их этаже. Капитолина открыла дверь. На площадке стояла немного смущенная Гуля, собираясь звонить к себе.
У Капитолины упало сердце.
— Гулечка, — прошептала она, — подойди на секундочку… — И такое несчастное и серое было у нее лицо, что девочка встревожилась.
— Деточка, — шептала Капитолина, — скажи, вы с Сонечкой вместе на вечеринке были?
Гуля не могла сообразить, о какой вечеринке идет речь. Сонечка сказала, что хочет поехать в станицу… Гуля не спрашивала, но подумала, что Капитолина знает об этом.
А тут какая-то вечеринка… Что делать? Что говорить? Может, и вправду попала на какую-то вечеринку в том же общежитии?
Гуля сама сильно разволновалась. Неужели с Соней что-то произошло? Где ее искать?
Все эти чувства отразились на лице Гули.
— Тетя Капитолиночка, — сказала она, лихорадочно думая, как бы лучше ответить, и вспомнила, что Шалико говорил ей про ребят, которые сегодня гуляют. Ей сразу стало легче, и она уже тверже сказала: — Тетя Капитолиночка, сегодня в общежитии танцы, вечер… Меня не было… Мы с Шалико… были в ресторане… Соня, наверное, там! Вечер еще не кончился, Шалико меня звал, но я спать хочу.
Она успокаивала Капитолину и себя, но знала: Соня никогда не пойдет на вечер, где может быть Макс!
Слушая ее, Капитолина постепенно успокаивалась: ну вот и разъяснилось все. А Соня хоть бы записку оставила! Она не замечала, какое растерянное лицо у Гули и как неубедительна ее речь.
А Гуля хотела только одного — попасть скорее домой, лечь в постель и обдумать все.
— Ну, я пойду?.. — спросила она извиняющимся тоном. — Соня скоро придет… а может, они там долго гулять будут! — добавила Гуля поспешно. — Если я что-то узнаю, позвоню… И вы звоните…
Второй час ночи, а она говорит: звоните! Но надо было что-то сказать! А утром?.. Если Соня уехала сегодня, то утром она обязательно даст о себе знать! Не может же она исчезнуть!..
Гуля пришла домой, где ее ждала пылавшая гневом Тамара. Однако девушка была трезва, от нее не пахло сигаретами, и Тамара стала расспрашивать о Шалико, ресторане и прочем.
Они сидели, пили чай, Валерка видел уже десятый сон, Гуля рассказывала, а сама думала о квартире напротив.
Она, как и Капитолина, прислушивалась к лифту, но тот молчал. Скоро рассвет…
Но тут прозвонил телефон.
Гуля, подумав, что это Капитолина, хотела сама взять трубку, но сонная Тамара опередила ее.
— Я вас плохо слышу, куда вы звоните? Что?!
Лицо Тамары вытянулось и побледнело, схватившись за сердце, она перевела безумный взгляд на Гулю.
Та мгновенно поняла: что-то с Соней! У нее закружилась голова, ей стало дурно. Очнулась она от того, что ей на лицо брызнули холодной водой.
— Не надо! Мне плохо! — закричала Гуля, не помня, что произошло, почему она полулежит в кресле, а дядя Валера в трусах льет на нее воду из стакана.
Рядом встрепанная тетя Тамара трясущимися руками что-то капала в рюмку. Тут Гуля все вспомнила.
— Что? Что с ней? — закричала она.
— С кем? — спросила Тамара, а дядя Валера помчался в комнату и через минуту выскочил одетый.
— Твоего брата!.. — Валера завопил так, будто Гуля с Тамарой были глухие. — Подрался твой братец, наложили ему горячих! Поеду разберусь! А вы чтоб ни с места, поняла, Тамарка?
Муж впервые назвал ее так, она опешила, но промолчала.
Капитолина, которая всю ночь дежурила у двери, услышала крики у соседей, хлопнула дверь, кто-то скатился по лестнице, внизу заурчала машина. Подскочив к окну, увидела, как Валерка выруливает на своих «Жигулях» со двора.
Капитолине стало совсем не по себе, ей почудилось, что крики соседей и быстрый отъезд Валерки имеют отношение к ее дочери: они что-то узнали, но не хотят ее тревожить. Может, Соня еще жива… И хотя время для посещений было раннее, ждать у нее не было сил.
Открыла ей Тамара, которая, прижав палец к губам, кивнула в сторону кухни.
Тамара бойким голосом крикнула:
— Это Капитоша, услышала вопли твоего дядьки и зашла. — А сама быстро прошептала: — Макса порезали. Без памяти. Не сразу нашли…
Из кухни раздался слабый голосок:
— Что вы шепчетесь! Я все равно все узнаю!
Капитолине стало стыдно — хотя она и сочувствовала соседям, но от сердца немного отлегло. Правда, тут же затревожилась: дочка тоже была на вечере в общежитии… И снова она впала в тоску.
Они с Тамарой вошли на кухню. Бледная, осунувшаяся, как старушка, Гуля, посмотрев на Капитолину, заметила, что та грустна и встревожена, но в ее лице нет ничего трагичного. Значит, не Сонечка, обрадовалась Гуля. Что избили Макса, она не сильно волновалась.
Дядя Валера порядок там наведет, притащит братца сюда и хорошенько взгреет его. Гуля помнила, как Макс еще в Грозном сильно подрался, а дома папа еще ему наподдал, чтоб не задирался, а что брат и тут так же себя повел, Гуля не сомневалась.
Однако женщины так нервно разговаривали, что Гуля вдруг поняла: ее обманывают, произошло что-то серьезное.
Почему они от нее скрывают? Боятся, что она снова грохнется в обморок?.. Конечно, она слабачка! Погибли ее родители… Это было так страшно. Но она должна выдерживать жизненные бури, не вечно же родные будут прикрывать ее своим крылом!
— Тетя Тамара, — сказала Гуля твердо, — дайте мне вашего элениума или еще чего, но скажите правду, нечего меня оберегать, как фарфоровую вазу. Думаю, я выдержу. Неужели вы не понимаете, что шепот и перемигивания меня не успокоят? Ведь я не совсем идиотка… Или вы меня такой считаете?
Глядя на Гулю, Капитолина всем сердцем ей сочувствовала, потому что сама хотела правды! Любой…
Тамара сама поняла, что ведет себя глупо. Гуля не ребенок, рано или поздно ей все придется сказать… Единственное, чего она хотела бы, — это дождаться Валерку, узнать хоть, в каком состоянии Макс.
Такое происшествие в благополучном общежитии! Там со времени заселения ничего подобного не было. Хорошо еще, что Гуля отсутствовала, просто повезло, что именно в этот вечер Шалико повел ее в ресторан.
Позвонил Валерка: Макса в шоковом состоянии отвезли в реанимацию. Милиция всех опрашивает, он должен здесь остаться. Приедет домой, расскажет.
— Как он?.. — спросила Тамара.
— Плохо, — тоскливо ответил Валерка, — красавчиком ему больше не быть, если вообще обойдется.
— Почему? — спросила Тамара, стараясь не сильно распинаться при Гуле.
— Нашли его не сразу, крови много потерял, и еще нервно-паралитическим газом сильно отравили. Товарищи его и соседи в полном стрессе — кто это мог сделать? Ни богатства у него, ничего, ну денег было долларов пятьсот. За это, что ли?.. В общем, скоро приеду.
Валерка повесил трубку, не слушая очередного вопроса Тамары.
— В общем, так, — сказала Тамара жестко, — если ты, Гуля, считаешь себя сильной, тогда слушай. — Капитолину Тамара в расчет не брала, не зная, что та слушает затаив дыхание, уверенная, что Соня была там. — Максу кто-то порезал лицо, его увезли в больницу, потому что прежде его еще из баллончика отравили. Он в реанимации, но врачи говорят, ничего, обойдется…
Это уже Тамара добавила от себя, видя, как из глаз «сильной» Гули начинают капать слезы.
— Все в шоке, никто даже представить не может, кому это было надо и что взять с Макса. Да, было немного долларов… Но не из-за них же? Там все хорошо получают. Никогда у них ничего подобного не было!
— Тамарочка, ты же не знаешь, у меня Сонечка пропала… — робко молвила Капитолина и заплакала.
— Как… пропала? — совсем уже в полной прострации спросила Тамара упавшим голосом. Час от часу не легче! Что за напасть такая на их детей?!
— Как? Капка, говори, что ты молчишь? Может, это одна история!
Капитолина подробно рассказала, как ушла Сонечка и нет ее до сих пор.
— Ты позвони! — закричала Тамара. — Может, она уже дома! — И сама набрала номер, но телефон соседей молчал. Капитолина снова зарыдала.
Тамара начала ругать ее. Сердиться в минуту стресса полезно — заглушает тревогу.
— Ну, ты даешь, Капа! Ты что, за чужих нас считаешь? Да девчонка тоже была там!.. Ты не реви, не реви, если что, Валерка сказал бы! Наверное, всех допрашивают, и ее тоже. Не реви! Все в порядке наверняка! С Валеркой и явится… А мы сейчас в больницу позвоним, спросим про нашего Максика и заодно узнаем, нет ли кого еще оттуда? Не реви!
В справочной ей сказали, что Максим Москвитин в реанимации, состояние средней тяжести, без сознания. А когда Тамара спросила, не привозили ли еще кого-нибудь из общежития, дежурная сестра недовольно ответила, что не знает, откуда везут, но за последний час никого не поступало.
— Ну вот, — бодро сказала Тамара, вешая трубку, хотя бодрости вовсе не испытывала. — Макс спит. Дали успокаивающее. Больше никого из общежития и вообще за утро не привозили, ясно вам? И тебе, Капитолина, ясно? Так что ждем Валерку с Соней, а сейчас кофейку выпьем, чтоб с ног не свалиться.
Они сели пить кофе, каждый думая о своем.
Тамара думала о Максе — как же он станет жить уродом?.. Хоть он не осознавал, что хорош собой, но все же кое-что кумекать начал, и для него новый «имидж» будет неприемлем. Бедный парень… Связался с какой-нибудь девкой? Да не с одной?.. Месть? Девка мстила бы иначе, плеснула кислоты ему или, скорее, сопернице. Нет, тут мужицкая рука, нож или бритва — это явно шпана.
Капитолина же беспокоилась о Сонечке. Как там она? Допрашивают ведь, а она стала такая молчунья и все наперекор говорит… Как бы милиция на нее не рассердилась.
И ждала, ждала Валерку!
Гуля вроде бы ни о чем не думала, чувствуя дурноту. Ей хотелось остаться одной и обдумать что-то важное, что-то сильно беспокоило ее, но что?.. Сосредоточиться она пока не могла.
Так и сидели они втроем, но все-таки вместе было полегче.
Валерки все не было, телефон у Капитолины не отвечал, и она засобиралась к себе — ждать Сонечку надо дома. А если что, пусть Тамара позвонит.
Капитолина ушла.
Тамару, напившуюся всякой всячины, теперь сморило вконец. Извинившись, она пошла прилечь, посоветовав Гулечке сделать то же самое — ничем сейчас они не помогут. Валера приедет, все подробности расскажет.
Гуля была рада уйти в свою комнату и побыть одной. Она села на тахту и задумалась. Постепенно стали вырисовываться какие-то картинки, которые она вертела так и этак…
Особенно ее тревожило странное отсутствие Сонечки… На вечеринке ее не было, это ясно. Нет, тут что-то другое. Совсем другое… Гуля будет ждать ее звонка из станицы. Если она не позвонит, Гуля расскажет обо всем Капитолине, пусть та позвонит на родину. Тогда наступит ясность с Соней.
У Гули разламывалась голова, но она упорно не ложилась, перебирая в голове события ночи.
Услышав звук отпираемой двери, выскочила в переднюю. Приехал дядя Валера, серый, угрюмый.
Вышла заспанная Тамара.
— Ну что? — в один голос спросили его домашние.
— Чаю горячего крепкого дайте, все расскажу. — Валерка сокрушенно покачал головой. — Ну, дела заварились!
Тамара подала ему чай, — есть он не хотел.
— Соня там была, на вечере?.. — неожиданно спросила Гуля.
Валера удивленно на нее посмотрел.
— Никакой Сони там не было и вообще никакого вечера, танцулек там, в зале, не было. Собрались у Мишки Ходченкова — наш экспедитор, хороший малый, женится скоро, заявку уже подали… Ну, собрались у него, одна девчонка вроде бы без пары осталась, решили позвать нашего Макса, он хоть и маленький по возрасту, а выглядит старше и у девчонок успех имеет большой… Ну, вот, позвали, он посидел там, на девчонку эту не клюнул, я так понял, вино у них кончилось, парни в ларек собрались бежать, а он сказал, что у него в номере и коньяк, и шампанское есть. Ну, все обрадовались! Он пошел и не вернулся. Ждали-ждали, девчонки просили за ним пойти — приглянулся он, но парни обиделись на него, сбегали в ларек и продолжили…
Может, было бы еще хуже, если бы не сосед, Коля Лобода, он тоже решил заглянуть на вечеринку. Вышел, видит, у Макса дверь открыта, он и решил, мол, позову… Вошел, а Макс лежит… — Валерка приостановился, чтобы смягчить дальнейшие подробности. (Коля увидел Макса лежащим поперек на постели, одетым, всего в кровище, у головы столько натекло… А когда присмотрелся, то совсем напугался: лицо у парня все было искрошено ножом… Этого Валерка говорить не собирался.) — Ну, в общем, ножичком его резанули по лицу…
Тамара была в ужасе, она понимала, что Валерка не говорит всего при Гуле, но Гуля тоже это поняла и спросила:
— А он выживет, дядя Валера?..
— Ты что! — возмутился Валерка. — Конечно! Не такие это раны, чтоб помирать. Вот если бы утром нашли, сложнее было бы… Хотя все равно шрам останется, но шрамы красят мужчину. Милиция приезжала. Что она сказала? Да ничего. Парни за вином вдвоем бегали. Коля — вне подозрений, компания — тоже.
Гуля, вскочив, убежала к себе, она не могла больше ничего слушать, представив себе раны Максика… Ее затошнило, закружилась голова, перед глазами встал Грозный — тот день. Когда они с братом прибежали к дому…
Гуля бросилась на тахту, рыдая, зажимая себе подушкой рот. Если бы она только нашла этого человека, который изуродовал ее братика! Она убила бы его, не задумываясь! Она поняла, что Макс больше не будет прежним красавцем, и была безутешна. К ней постучала Тамара.
— Нет! Потом! Прошу вас!
Ее оставили в покое.
Капитолина, услышав хлопанье дверей у соседей, раздумывала, бежать к ним или позвонить?.. А вдруг Соня сразу прошла к подружке? Решила позвонить.
Тамара скороговоркой сказала, что Валерка только зашел и сейчас в ванной… Она ей попозже позвонит.
Капитолина обиделась сначала, что с ней так обошлись, но подумала, что она тоже хороша — не успел человек войти… Но это ее расстроило! Сони с ним не было!
Капитолина завыла в голос: потеряла она дочь! Куда ушла Соня? С кем? Ей почему-то не верилось, что с Соней случилось самое страшное. Она была уверена, что дочь сбежала от нее. Надоела ей мать, надоела такая жизнь. Может, с парнем каким и сбежала.
Тамара советовалась, что говорить Капитолине.
— Как это что? Правду. Я ее дочери не видел и даже спросил, мол, Соня-уборщица здесь была? На меня глаза все вылупили — не знают там такой, — зло и устало ответил Валерка.
— А может, она себя по-другому называла? — предположила Тамара.
— Не знаю я, как она там себя называла, только мне сказали, что Гуля там убиралась. Вот тебе и работящая Соня, как ты утверждала. Что хочешь, то и говори Капитолине. Ее, дуру, мне жалко, — посочувствовал вдруг Валерка.
Да и Тамара ощутила жалость к соседке и сильную злость к ее дочери. Куда-то смоталась. Да еще за счет дурочки Гули, оказывается, проезжалась, не убиралась в общежитии, а деньги получала! Всегда эта Сонька была Тамаре несимпатична, и не потому, что уродка — мало ли некрасивых, но добрых, эта же упрямая и злющая. Чего в ней Гуля, их цветочек, нашла? Закабалила Сонька Гулечку. Ума Соньке, правда, не занимать. Надо будет порасспросить Гулю насчет уборки…
Но сейчас-то что говорить матери? Как ей сообщить, что о дочери ее слыхом не слыхали?.. Все равно придется. Капитолина там вся извелась.
Вздохнув, Тамара решила зайти к соседке.
На лице у Капитолины была полная безнадежность, она даже не обрадовалась Тамаре, потащившись, как старуха, на кухню.
Тамаре стало страшно от того, что она Капитолине сообщит. Но деваться некуда, и Тамара, присев, спросила:
— У тебя выпить нечего?
— Есть, — откликнулась Капитолина, которая теперь постоянно держала бутылку водки, прикладываясь, когда становилось совсем уж тошно.
Она поставила на стол полбутылки «Столичной», две рюмки и тарелку с колбасой. Ничто в этом мире ее больше не интересовало.
Они молча выпили по рюмке, не закусывая, точно так же выпили по второй. Тамара, почувствовав, как внутри потеплело, коротко сообщила:
— Капа, Соньки твоей там не было.
Капитолина не удивилась, не разрыдалась, а только кивнула. Тамара, внутренне содрогнувшись, выпила еще рюмку и продолжила, уже утеряв мужество и надежду:
— Значит, там с ней случиться ничего не могло. Уже хорошо. Не хотела тебе говорить, но все равно кто-нибудь брякнет… Соня твоя, оказалось, там не работала, в общежитии. Ее никто не знает. Гуля работала и убиралась — так Валерке ребята сказали. А что им врать? Чтобы Валерке угодить? Так ведь он узнает когда-никогда. Но деньги она в бухгалтерии получала исправно. Вот какая задача. Я ничего понять не могу.
Тут Капитолину как прорвало. Видно, сказалась бессонная ночь, беспокойство за Соню, разговоры, но она вдруг накинулась на Тамару:
— Гуля ваша работала! Ага! Знаю я, как она работает! Ты ей все под нос подставляешь! Чего ей работать? У нее дядька миллионер! Моя Соня не станет чужие деньги брать! Она не такая! Она в деревне, почитай, всю жизнь прожила! А там люди честные! Не то что в городе! Как же, поверила я, что Гуля все общежитие выскоблит! Да она за миллион этого не сделает! Чего ты на мою девку врешь? Не знаешь ничего, молчи лучше!
Тамара сначала пыталась урезонить Капитолину, понимая, что та не со зла, а от тоски и несчастья, но потом, разогревшись водочкой, обиделась и, послав ее, хлопнула дверью.
Валерке Тамара ничего не сказала, решив больше с Капитолиной не знаться… Свинья! Нет! С этими людьми, которые от зависти глохнут, дела иметь нельзя. Чем больше им помогаешь, тем хуже они к тебе относятся, только виду не показывают, чтобы места или помощи не лишиться…
А Капитолина тряслась от неведомой ей самой обиды на всех, даже на покойного Виктора, который оставил их с Сонечкой одних… Где она, ее деточка? От себя не убежишь… Капитолина вдруг уверилась, что Соня бежала от своей несчастной судьбы.
Стало ей совестно перед Тамаркой. Не такая уж та плохая баба, ну богатая, так что ж ей, от богатства отказываться?.. Но мириться первой Капитолина не будет. Иначе распишется в том, что виновата. Она снова вскипела, вспомнив, что наговорила Тамарка на ее дочь! Врет Тамарка! Вот Капитолина сама Валеру спросит, а лучше Гулю, девчонка не соврет.
…Днем вся семья ездила в больницу. Макс все еще был в реанимации, Валеру врач пропустил.
Валера вышел скоро, сказав, что Макс спит и будет еще спать — ему дают успокаивающее. А так он ничего. (Если не считать, что лица племянника он не видел — Макс был забинтован, как кукла, оставлены только прорези для рта, ноздрей и одного — почему-то — глаза.)
Когда они поднялись на свой этаж, Гуля вознамерилась зайти к тете Капитолине, может, что от Сони есть…
— Да куда она денется, шляется где-нибудь с парнями, — откликнулся равнодушно Валерка, — ты с ней не особенно, Гуля… — И вдруг вспомнил: — Послушай-ка, я тебя с утра хочу спросить! Она что, не убиралась в общежитии? Почему это ее никто не знает? Ты все делала?
Гуля, пообещав поговорить потом, позвонила соседке в дверь. Тамаре хотелось запретить ей идти туда, но она промолчала.
Капитолина обрадовалась Гуле. Напрасно накричав на соседку, она теперь не знала, куда усадить и чем угостить гостью. Но та не за этим сюда пришла. Да и Капитолине Гуля нужна была для серьезного разговора. Не может быть, чтобы такие подружки ничего не знали друг о друге…
В чем-то Капитолина была права; только Соне не была присуща настоящая откровенность — так она себя зарядила на жизнь.
— Тетя Капитолина, а Соня вам не звонила? — спросила Гуля.
Капитолина удивилась и немного обрадовалась: девочка что-то знает, недаром хотелось с ней поговорить. Только бы не спугнуть!
— Не-ет, — ответила женщина осторожно.
Гуля молчала.
Тогда Капитолина начала проникновенно:
— Гулечка, девочка ты моя, видишь, на мне лица нет. Сижу и все жду, когда моя доченька покажется, солнышко мое… Мы ведь с ней одни на всем белом свете…
Капитолина заплакала перед маленькой девчонкой.
— Она позвонит, обязательно позвонит! — с жаром сказала Гуля. — Соня не такая. Раз обещала… — и запнулась, считая, что сказала слишком много.
Она уже поняла, что Капитолина ничего не знает ни об отгуле, ни о поездке дочери.
— Что она обещала? — спросила женщина. — Откуда позвонит? Где она? Скажи ты мне за-ради Христа! Я ведь извелась вся. Не буду я ее ругать, вот как на духу говорю, — и Капитолина перекрестилась широким крестом.
Гуля подумала, что, в конце концов, никакой тайны в этом нет, хотя где-то гнездилась мысль, что есть тайна, да еще какая!..
— Соня захотела в вашу станицу поехать, в Семикаракоры, сказала, что заскучала очень… И что обязательно позвонит оттуда.
— Батюшки-светы! В Каракоры? Да она чего это? Со мной не поговорила… Я бы сама с ней слетала… — Капитолина опять стала утирать глаза, но от сердца отлегло. — Вот она куда маханула! Ну и девка!
Гуля пыталась выгородить подругу:
— Она автостопом поехала, знаете, голосуют на дороге, машины подбирают и денег не берут или так, самую малость. Вы бы так не поехали.
Капитолина было заволновалась, но пересилила себя, ей надо бы еще порасспросить Гулю, чтобы оправдать Соню перед Тамарой и Валерой.
— Гулюшка, деточка, — сладко начала она, — ты мне правду только скажи, а то мы с мамой… — Капитолина осеклась, назвав при Гуле Тамарку ее мамой, и тут же поправилась: — Мы с твоей тетей Тамарой малость поругались… Скажи, Соня-то убиралась в общежитии? Работала? Или все ты делала, как все говорят? Неужто она могла так: не работать, а деньги получать?.. — Гуля отметила оговорку Капы, но чувство было двойное: и обида за свою родную маму, и вместе с тем какая-то вспыхнувшая радость: Тамара считает ее дочкой, и все так считают!
Гуля замахала руками:
— Да что вы, тетя Капитолина! Разве Соня так может? Я вам всю правду расскажу, только вы никому не говорите, ладно? Мы очень Максика боялись. Он был против нашей дружбы. Ну… — она замялась. — Он считал, что Соня старше меня и что я под ее влияние попаду. А брат сам хотел мной руководить… Вот мы и не стали говорить, что Соня работает в общежитии… Ходили в одинаковых платьях, она платочек надевала, убиралась днем, когда все на работе… Так что деньги она за свою собственную работу получала! Это из-за Максика!
Капитолина от полноты чувств поцеловала Гулю в щечку. Вот все и объяснилось. Ни в чем ее Сонечка не виновата! Капитолина так и думала, но надо было, чтоб люди сказали!
— Родная ты моя! Какую же ты с сердца тяжесть сняла! Я теперь ждать ее буду!
Женщина озабоченно посмотрела на Гулю:
— Ну, и когда же она приехать собиралась?
Этого Гуля не знала, но ей показалось, что Сонечка уезжает на день-два… Позвонить Соня вряд ли сможет, у них на почте телефон почти всегда не работает… Значит, через день-два объявится. Капитолина повеселела и предложила испечь печенье-скороспелку — вкусное!
Но Гуля заторопилась домой. Если Капитолина немного успокоилась, то Гуля, наоборот, встревожилась еще больше.
Пройдя на кухню, где сидели Валера с Тамарой, она холодно сказала:
— Дядя Валера и тетя Тамара, я хочу внести некоторую ясность в отношении моей подруги Сони. Она работала в общежитии, убиралась днем, когда Максик уходил на работу. Вы знаете, что она его очень боялась, потому что он ее ненавидел. Я это говорю даже сейчас, когда с ним… с ним… — она не смогла продолжать и, заплакав, убежала в свою комнату.
— Я Гуле верю, — сказала Тамара. — Макс ведь и правда запрещал Гуле дружить с Соней. И, помнишь, девчонки с нами договаривались?..
Валерка вспомнил, и ему стало совестно.
А Гуля у себя в комнате впервые в жизни пыталась анализировать. Вспоминала, о чем они с Сонечкой говорили, какое когда у той было лицо, что она придумывала…
Первое, что Гуля поняла, так это то, что Соня надула всех. И ее тоже. Ни в какие Каракоры она не поехала, это ясно… Телефон на почте редко работает!.. Ой, ладно! Какой-то там центр есть…
Однако никакого звонка. Это означает одно: Сонечка не там… И главное, зачем было убегать из дома?.. Все надоели, это Гуля понять может… Но у Сони ведь нигде никого нет. Даже в этих самых Каракорах…
А может, у нее там мальчик? Она такая скрытная!
В сомнениях и слезах Гуля уснула.
ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛО…
Итак, Сонечка в наряде Весны, сидя на стуле за стенным шкафом, с дрожью и нетерпением ждала хозяина комнаты.
И Макс пришел. Как всегда случается в компаниях, не хватило вина. Тут он вспомнил, как и предполагала Сонечка, о бутылке коньяка. И как опять-таки верно она подумала о том, что за Максом увяжется девица.
Однако он быстро отправил ее обратно, пообещав, что скоро придет. Это была явная ложь, и обиженная девица ушла.
Войдя в комнату, Макс зажег настольную лампу и посмотрел за кресло, где стояла бутылка. А за шампанским ему надо было лезть в стенной шкаф.
Он стоял с бутылкой коньяка в руке, размышляя, возвращаться ли к Мишке. Идти ему не хотелось, девицы были неинтересные, питье тоже не шло, а больше там делать нечего.
Макс вдруг решил, что никуда не пойдет, а примет сейчас коньячку и завалится спать. Глотнув коньяка, он повернулся, чтобы поставить бутылку…
И увидел ее.
Сначала он не поверил своим глазам, тряхнул головой и немного испугался: неужто галлюцинация? Не столько уж он выпил…
Но привидение не исчезло, а мелодично засмеявшись, спросило глуховатым голосом:
— Испугались? Я — реальное существо, не бойтесь. — Сонечка многими ночами разыгрывала эту сцену, каждый раз варьируя ее, меняя голос. Наконец она остановилась на этом варианте — великосветской дамы или девицы из прошлого. — Я знаю, что произвела на вас впечатление когда-то. Не скрою, вы на меня тоже.
Сердце у Макса куда-то покатилось, он схватился рукой за спинку кресла. Как хоть он одет? Забыл! Пришлось слегка оглядеть себя: джинсы, черная майка, на шее его гордость — золотая цепочка, купленная на две первые зарплаты… Вроде ничего. Но на ногах домашние тапки! Ужас! К Мишке он не удосужился надеть туфли. Снять? Остаться босиком? Это уж ни в какие ворота! Ладно. Пока она не видит, а там посмотрим…
Теперь он осмелился взглянуть на нее. До чего же она была шикарна и хороша! В последнем Макс не сомневался.
Она курила, поставив пепельницу на пол, он заметил, какие длинные, с тупыми концами (последняя мода!) у нее ногти, покрытые темно-красным лаком, который казался черным (о том, что ногти куплены вместе со специальным клеем на базаре, он и подумать не мог). На указательном пальце перстень с черным поблескивающим камнем…
Как и тогда, на маскараде, незнакомка была в полумаске и шляпе. Из-под воланов платья просматривались маленькие ножки с высоким подъемом.
Что это была за женщина! Куда Сусанке до нее! Талия у гостьи была тонкая и гибкая, а из глубокого декольте нежно выглядывала белая полоска груди…
Макс закрыл глаза.
Она снова рассмеялась. Он переставал ощущать реальность. Почему она пришла? К нему… Да еще среди ночи!.. И хотя его мужской опыт пополнился за это время, однако был незатейлив и не задевал чувств.
Но теперь?.. Как с ней вести себя? Что делать?…
Он почувствовал, как его постепенно охватывает дрожь. Она заметит и уйдет… И он останется один…
Макс открыл глаза.
Она встала со стула, оказавшись почти с него ростом (он забыл о существовании женских каблуков); такой фигуры он не видел ни у кого.
— Вы не угостите меня чем-нибудь? — проговорила она своим глуховатым голосом, который приводил его в дрожь.
— У меня есть шампанское и коньяк… — прохрипел он, окончательно смешавшись. Потом вдруг вспомнил: — И тоник!
— У вас есть все, как в Греции. — Русских классиков Макс не читал и потому решил, что она либо сама из Греции, либо только что оттуда. — Это замечательно! — сказала она неожиданно нормальным тоном.
Макс повеселел. Он достал рюмки, подаренные Гулей, вымыл и тут незаметно повернул ключ в замке…
Она обернулась на скрип ключа. Он сбивчиво пояснил, что могут ворваться друзья, он сбежал с помолвки… Но туда не вернется…
— Из-за меня? — спросила она тоном умирающей бабочки, от которого он совсем ошалел.
Макс залился краской, но все же признался, что да, из-за нее… Что он мечтал о ней и не может прийти в себя…
Она мановением руки прекратила его косноязычные излияния.
— Давайте выпьем немного, чтобы расслабиться, а то такая напряженная обстановка, как в трансформаторной будке, — и она немного посмеялась.
Макс обрадовался: наконец-то! Он выпьет и сразу придет в норму. В конце концов, она обыкновенная женщина или девушка, только очень красивая.
Макс и хотел, и боялся, что гостья снимет маску. Пожалуй, больше боялся… Про Сусанку уже не думал, эта особа была ему незнакома…
Но посмотреть ей в лицо?.. Хотел ли он этого? Макс сам не мог решить. Лучше пусть так — Прекрасная Незнакомка. Где-то он слышал это красивое сочетание слов…
Он поднял рюмку:
— За вас, Прекрасная Незнакомка!
Дама пить не стала, чуть коснувшись маски, она спросила:
— Хотите, я сниму? — И оттянула маску от лица…
— Нет! — почти закричал он испуганно: уйдут тайна и мечта, предстанет пусть красивая, но обыкновенная женщина, он этого не хотел.
— Не хотите, пусть так: я вас вижу, а вы — лишь Незнакомку. Вы знаете стихи Блока? — спросила она голосом «бабочки».
Макс снова впал в прострацию, черт бы ее взял вместе с каким-то Блоком! Откуда он должен всех знать?!
Она почти пропела:
— «Дыша духами и туманами, она садится у окна…» Прекрасно, вы не находите?..
Макс в тоске кивнул. Лучше уж было бы пить у Мишки… Теперь она его замучает стихами, а он их не любит, не понимает.
Но мудрая Незнакомка, поняв, что ввергла своего поклонника в область ему неведомую и потому враждебную, замолкла.
Сонечка смеялась про себя, видя унижение своего врага, и в то же время любовалась прелестью его растерянного, влюбленного лика.
Что он в нее влюбился, она была уверена.
Они молчали, внимая тишине дома. Угомонились даже помолвленные. Сонечка встала, натягивая перчатки, сказала:
— Прощайте, я когда-нибудь еще приду…
— А сегодня? — вскричал Макс. — Не уходите…
Сонечка улыбнулась.
— Мне пора. Как-нибудь. Не забывайте меня… — Она лихорадочно раздумывала, как ей поступить. Отдаться ему и потом торжествовать победу?.. Но не открывая лица… Или уйти сейчас и приходить к нему, пока он не лишится рассудка? И тогда открыться?.. Или не открываться совсем? Никогда?.. И ходить к нему вот так, ночами, чтобы никто не знал и не видел, а потом исчезнуть?..
Сонечка не знала, как поступить. К тому же она боялась лишиться девственности.
А если он ее узнает? Убьет. Она знала его бешеную натуру.
Лучше уйти. Потом, когда-нибудь потом она придет сюда еще…
Она отвернулась, стянув с губ липкую форму. В комнате был полумрак (не увидит, не узнает, думала Сонечка). Потом, загородив свет, она вплотную подошла к нему…
У Макса закружилась голова. Вот уж правда, как там она сказала?.. Духами и туманом…
От Незнакомки пахнуло духами, а не потом, как от других девчонок. Все же она была ниже его, и он наклонился к ней, а она подняла лицо, губы их встретились. Это было незабываемо для обоих.
Они все стояли, не отрываясь друг от друга, руки Макса сжимали ее тоненькую талию, гладили шелковистые плечи, бедра, он уже чувствовал, как сейчас сорвет это платье и…
Он замер от предвкушения того и оторвался от нее.
Она откачнулась… И тут он вдруг, сам не зная зачем, сорвал с нее маску.
Ему открылось лицо, которое не имело права быть под этой маской, не имело права принадлежать Незнакомке, не имело права ни на что!!!
От дикой злобы и растерянности Макс ударил Сонечку.
— Мразь! Сука! Вонючая гадина! — заорал он.
От его крика она пришла в себя, стала той, кем была в этом мире — уродиной, и, выхватив баллончик, направила ему в лицо струю газа, отклонившись назад и в сторону, как научил ее парень с базара.
Макс застонал, схватился за лицо руками и рухнул на постель.
Сонечка схватила блестящий узкий нож, лежавший на столе, и, не видя ничего от слез, стала резать им его лицо и руки… Юноша был в беспамятстве и не сопротивлялся…
Увидев хлынувшую кровь, она покачнулась, задрожала от ужаса и, подхватив длинный подол, ринулась к двери. С трудом открыв ее, промчалась на носках по коридору, лестнице, в дверь… И вот уже она в переулке.
Стащив зеленый наряд, Соня сунула его в пакет вместе со шляпой и маской и помчалась, ничего не соображая, на вокзал.
Когда она переодевалась, она обратила внимание, что руки у нее чистые, без следов крови, зато все зеленое платье залито…
Соня знала, когда уходит поезд в сторону ее родной станицы, но не предполагала, что все получится ни по одному из ее сценариев! В Каракоры она ехать не может… Ее там сразу найдут!..
Она запретила себе думать о том, что там, где лежит Макс… Потом… Она должна спасать свою шкуру. Хорошо, что она взяла деньги… А как мама?.. Потом, после… Надо бежать в Москву!.. Там можно затеряться, уйти, убежать от возмездия. Деньги у нее есть на первое время… Хватит!
Обо всем этом она думала на бегу, а сердце стучало где-то в горле…
Она добежала до вокзала, от платформы отходил поезд. Сонечка схватилась за поручни вагона, в двери стояла проводница.
— Психушная! — заорала она. — Ты бы под колеса могла!..
Сонечка опустилась на пол тамбура. Проводница, видя, что девчонка хоть и сильно некрасивая, но приличная — хорошая стрижечка на черных волосах, платье модное, пакетик фирменный, полный, — смилостивилась.
— Чего в последнюю минуту? А как бы опоздала? Куда едешь-то, в каком купе место?
Сонечка стала рыться в пакете, зная, что там никакого билета быть не может, но мозг работал четко. Надо было начинать жить по-новому, где обман станет ее жизнью, условием ее спасения.
Проводница мирно ждала, а Сонечка расплакалась. Она плакала совсем не потому, что ехала без билета. Сонечка оплакивала свою судьбу.
Проводница оказалась не стервозной.
— Потеряла, что ль? — спросила она у девчонки. — Полтинник дашь, я тебя к себе возьму.
Сонечка дала десять долларов. Проводница, оставшись довольна, проводила ее к себе в купе.
— До Москвы?
— Нет, до Пушкина. — Соня не знала ни одного подмосковного городка, но подумала, что Пушкин-то обязательно должен быть. И не ошиблась.
— Ну, все одно до Москвы, там пересадка. Знаешь хоть, как?
— Знаю, — ответила Сонечка, чтобы та отстала.
О чае для пассажиров тетка не беспокоилась, но народ ходил и просил, и ей это надоело. Она рывком включила титан и, посчитав свои обязанности законченными, выпила водочки полный стакан, не преминув предложить и Соне. Та отказалась. Проводница завалилась спать, не удосужившись раздеться. Сонечке это было на руку. Под завывающий храп проводницы она, забравшись на вторую полку, просмотрела наконец свой пакет.
Шляпа превратилась в комок, платье было все забрызгано кровью. Странно, но эти темные подсыхающие полосы не вызвали у Сонечки ни страха, ни отвращения. Ни-че-го! Будто смотрит на жутко грязные вещи, предназначенные на выброс.
И слез не было. Сонечка седьмым чувством поняла, что плакать в новой своей жизни, которую она совсем себе не представляет, она не будет.
Остальные вещи были взяты ею на случай варианта с Каракорами: кофточка вязаная, джинсы, пакет трусиков, шелковый платочек на голову, три майки, босоножки и деньги. Все.
Соня собиралась несерьезно. Она почти уверена была, что все будет, как она задумала! А получилось хуже некуда!..
Теперь она — вне общества, криминальное существо, и надо всегда помнить: оставлять следов нельзя. Пока все эти новые установки были придуманы наскоро, она еще находилась в шоковом состоянии: он вошел в комнату, обернулся, увидел ее, в глазах его вспыхнуло счастье; потом, когда он закрылся руками, а она резала и резала ножом по лицу, рукам, не помня себя от ярости и обиды.
Тогда она плакала…
Сонечка увидела на столике внизу большие ножницы и, обрадовавшись находке, стала с каким-то наслаждением кромсать платье, туфли, шляпу… Завернула обрезки в газету, сделав тючок. Эти останки жгли руки, наваливался ужас: ее уже, наверное, ищут. Соню-убийцу. Уродливую убийцу.
Что она убила Макса, Соня не сомневалась.
От произнесенного слова — «убийца» — она вздрогнула, вдруг возникло ощущение того, как нацеленный ее рукой нож входит в упругое тело… Она затрясла головой и, схватив тючок с обрезками, вытолкнула в окно. Избавилась от улик, подумала она.
Однако ощущение ножа в руке не проходило.
Она взяла со столика остатки водки и выпила полстакана.
Водка подействовала почти сразу, все чувства исчезли, и она провалилась то ли в сон, то ли в пьяное беспамятство — водку она пила впервые.
Макс очнулся оттого, что у него нестерпимо болели лицо и руки.
Сначала он ничего не помнил. С досадой подумал о том, что, видно, вчера здорово разбился где-то: то ли у Мишки на помолвке, то ли еще где… Хотел поднять руку, чтобы ощупать свою разбитую физиономию, но рука была неподъемной. Он ощутил чудовищную слабость, а на лице тяжесть и скованность. Повязка?..
И тут все высветилось. Макс, вспомнив мельчайшие детали вчерашнего, а может быть, далекого вечера, почувствовал прилив к больной голове бешеной крови.
От злобы и жажды немедленной мести он застонал — вовсе не от боли, как подумала сестричка, дежурившая у него в палате. Валерка хорошо платил ей.
— Что с вами? Вам плохо? Сделать укол? — подскочила она к нему.
— Не надо… — еле произнес Макс сквозь щель в марле. — Позови… кого-нибудь…
— Врача? Сейчас… — сестричка бросилась к двери, но Макс, злясь на ее услужливость и дурость, остановил ее: — Не врача. Дядю, Москви-ти-на…
Сестричка выбежала. Вернувшись вскоре, она, наклонившись к Максу, затараторила:
— Я дозвонилась. Ваш дядя будет через десять минут.
Ее слова отдавались в голове, как удары молота.
— Замолчи… — прошептал он.
Она обиженно замолчала, сев на стульчик рядом с кроватью. От сестрички пахло такими резкими духами, что у него мутилось в голове и желудке.
— Слу-шай… Как тебя…
— Света, — тут же откликнулась она.
— Уй-ди. Ты мне… не… нужна… — снова прошептал Макс.
Света совсем обиделась. Не желая терять такой заработок, она, поджав густо накрашенные губки, возразила:
— Не вы меня нанимали, не вам меня гнать. Тоже мне! Чуть с того света выглянул и уже претензии выставляет!
Макс хотел ответить ей как надо, но сил не было, и он просипел:
— Подальше сядь…
Она сначала не поняла, но он снова просипел: «По-даль-ше…», и она пересела к столику в углу палаты.
Макс пытался обдумать, что скажет дяде, но так болела голова и саднило лицо, что он едва мог соображать… Пожалуй, укол ему сейчас не помешает, он слабо окликнул сестричку.
Света тут же подошла, но вид у нее был оскорбленный.
— Что нужно? — спросила она холодно.
— Укол. Болит. Очень… — приказал Макс.
Света была все же неплохой сестрой милосердия, потому что очень споро и без боли сделала ему укол в вену, дала какие-то таблетки, и он поплыл…
Появились картинки, цветные, яркие: он на лодке плывет по пруду с лилиями, лебедями, напротив сидит девушка, опустив руки в воду, и смеется. Солнце светит в лицо… Белая шляпа с синей шелковой лентой…
Он хочет ей сказать, чтобы она сняла шляпу… Она красивой белой рукой с кольцами, сверкающими на солнце, сдвигает шляпу на затылок, и он видит окровавленное лицо той — оно ужасно!
Так же, как лицо убитого там, в Грозном, которое он видел среди развалин…
Макс кричит, она смеется… И тут он слышит голос дяди Валеры или отца: «Максик! Максик! Что с тобой?.. Макси-и-ик!»
Макс открыл глаза и сквозь пелену увидел склонившегося над ним дядьку. Или отца?..
— Очнись, я здесь, твой дядя Валера… — услышал он.
Макс малость пришел в себя, а сестричка Света вздохнула облегченно: она ему побольше дала того лекарства — надоел со своими капризами!
Она и не думала, что на него так подействует! Обойдется все. И она уже спокойно спросила:
— Мне выйти?
— Пожалуйста, Светочка. Я вас кликну, как буду уходить, — тактично попросил родственник раненого.
…Сразу видно, большой человек. И денежный, и вежливый, не то что этот вахлачина!
Света вышла.
Валерка сел у кровати, смотрел на Макса, и жалость заливала его горячей волной. Ну надо же так! Отца и мать убило, теперь вот сам изуродован! И парень замечательный — умный, работящий, любящий… Валерка думал так совершенно искренне, хотя раньше не раз злился на Макса.
— Максик, — сказал тихо Валера, — ну, как ты? Мы дождаться не могли, когда ты в себя придешь… Слава Богу, обошлось, — он незаметно перекрестился.
Честно говоря, он не чаял, что Макс выживет, хотя врачи почти ручались, только каждый раз приговаривали: большая потеря крови и шок…
— Максик, — повторил он, — не очень болит? Терпеть можешь?
Валера не знал, как себя вести. Что можно говорить раненому, что нельзя… Сюда бы Тамарку! Она бы нашлась! Но Макс позвал его, родного дядьку. А тот не ведал, как начать разговор с Максом и можно ли?.. Врачей бы сейчас спросить, но… Ладно, как получится… И Валера стал ждать, когда Макс отзовется.
Макс думал. Он вдруг понял, что ничего не расскажет ни дяде Валере, ни Гульке. Звал он дядьку затем, чтобы обо всем рассказать. Чтобы поскорее поймали эту суку и засадили в тюрягу лет на пятнадцать, где она бы заживо сгнила!
Но после этого необычного сна он понял, что сам должен свершить правосудие. Никто так не накажет ее, как он.
Ну, посидит она в тюрьме, приспособится там, приживется — такая стерва все может! И выйдет еще молодой бабой.
А этого Макс не потерпит. Нет уж! Он придумает такое!.. У него закружилась голова, закрыв глаза, он попросил:
— Дядь, ты мне расскажи… Не бойся… Я уже ничего…
Валера перепугался: что рассказать? Допросы, опросы, прочее ничего не дали. Он-то подумал, что Макс его позвал затем, чтобы самому рассказать о случившемся, он ведь не сразу же отключился… Вот незадача! Парень вроде бы пришел в себя.
Валера вздохнул.
— Вот что, Максимка, — начал он, соберясь с духом, — я тебе ничего сказать не могу. Следствие продолжается… Ты ведь, наверное, больше можешь рассказать? Помочь, так сказать, милицейским. Как? Говорить можешь?
— Говорить могу. Да сказать нечего. Открыл дверь на стук. Фурк мне в морду баллоном, и все. Даже боли не было, ничего, — это он сказал правду. Тогда он боли не ощутил. — Кто? Кому это надо?.. Понять не могу…
Валерка осторожно спросил:
— Может, из-за девчонки какой?
Если бы Макс мог, он заскрипел бы зубами от злобы и ненависти.
…Прав дядя Валера, из-за девчонки, но какой!.. Дядя с ума бы сошел! Но ничего, Макс встанет с этой проклятой койки и отомстит. Она от него никуда не денется!
— Нет, — возразил он, — из-за какой девчонки… Таких нету.
— А может, ты отбил, тебе-то она не нужна, случайно получилось, а для другого парня она — свет в окошке. Бывает же так, — пояснил свою мысль Валера.
— Не было… такого, — ответил Макс.
Надо было что-то придумать, а то ведь парней начнут подозревать, да уж наверняка таскают… И он продолжил, пока боль не возвратилась. Зря он эту балду Светочку гонял: хорошее она ему лекарство вкатила.
— Пришлые. Думали, меня нет. Меня и не было. За вином пришел. Вспоминаю… Маска… черная… И сразу — баллон…
Валера радовался: вот он кое-что и узнал! Конечно, пришлые. Знают, что Макс племянник руководителя фирмы, думают, денег у парня куры не клюют… Общежитских в милицию уже всех перетаскали. Ни на кого подозрение не падает. Все в этот вечер, как нарочно, имели алиби. Конечно, пришлые! Надо сегодня же сказать об этом! А то на хороших ребят смотрят как на врагов!
Валера решил сменить тему: «Дома нормально, все тебя ждут. Врачи сказали, еще недельку-другую, и ты будешь как новенький!»
Макс хотел спросить, как у него будет с лицом, эта сука его изрезала, иначе почему такая боль? С этим и пришла! Он ясно вспомнил, как вошел и увидел свою мечту… Хватит! Он запрещает себе это вспоминать! И спрашивать ничего не будет, слабаки только о своей физиономии беспокоятся да голубцы… А он — мужик, и ему наплевать, какой он там будет.
Его уже тяготило присутствие Валеры, начало побаливать лицо, загудела голова…
— Дядь Валер, — сказал он, — ты меня извини, я посплю… Передавай всем привет.
И снова поплыл по длинной голубой реке…
Потом Макс не раз обращался мыслью к тому вечеру, который распадался для него как бы на две независимые части.
Первая часть была нереальной, похожей на кино: мечта в зеленом… Ее красивые белые руки, приглушенный голос… Слова, которые она говорила, он слышал впервые. Что-то она сказала о Незнакомке, о духах… И еще о чем-то, про какого-то писателя… Фамилию он забыл… Волоков, Шолохов, нет, не помнит… И то, как они поцеловались… Таких ощущений у него никогда не было.
И вдруг эта рожа! И совсем другое кино!
Он даже (то ли в бреду, то ли от лекарства) стал думать, что их было две: настоящая Весна и та, которая заменила ее… Ему все больше и больше казалось, что было именно так, или ему очень хотелось, чтобы было так. Но для того чтобы все точно знать, нужно найти эту уродину, где бы она ни пряталась!
К Валере на прием попросился парнишка из общежития. Его комната была наискосок от Макса. Это был обычный водила — не умный, но и не дурак, лицо у Славика было честное. Молодой, старше Макса на год-два.
Оказалось, он стеснялся сказать, что в тот вечер к нему пришла его девушка и должна была подойти еще парочка — их друзья. Те двое задерживались, Славик часто выглядывал, не идут ли. «Они в первый раз…» — оправдывался Славик.
Валерке было наплевать, какую групповуху затеял этот Славик, главное, парень имел что сказать.
Когда в очередной раз Славик выглянул из комнаты, увидел, как по коридору бежит женщина или девушка, он не знает, в длинном, то ли в зеленом, то ли в синем платье, с большой шляпой в руке, такая шляпа… Славик показал поля шляпы. Девица эта ни в какую комнату не входила, а бежала к выходу.
— Девушка, — вдруг уверенно сказал Славик, — я хорошо ее вспомнил… Такая фигуристая… И бежала быстро.
— Поздно было? — спросил Валерка.
Тот замялся…
— Поздно. Наверное, час или два…
«А то и вовсе три», — подумал Валерка. Дома он рассказал, что был у Максика, что он почти здоров. Ссадины только… ну, порезы, заживляют какой-то мазью… лицо у него перебинтовано.
Тамара, не сдержавшись, ахнула, а Гуля сердито посмотрела на нее. Она вообще подозревала, что Тамара не столько переживает, сколько выказывает переживания. Гуле было неприятно.
Она спросила дядю Валеру, можно ли ей навестить Максика, но Валера отговорился тем, что Макс сказал — он сам позовет, когда окрепнет. Вот сегодня позвал его, и они вдвоем, обсудив это темное дело, решили, что напали пришлые. Никто из общежитских не мог, у всех алиби.
Валера хотел рассказать про историю Славика, но почему-то не стал… Тамарке сначала расскажет, подумал он, решив, что история попросту смешная, а на Гулю может подействовать…
Ночью, отдыхая после любовных объятий, супруги вернулись к Максу.
Валерка вспомнил, что собирался рассказать Тамаре о Славике и его «видении».
Тамара, уже почти задремавшая, раскрыла глаза и затаилась.
— Повтори-ка, — попросила она мужа.
Он, удивляясь ее острому интересу, повторил, уточняя детали, о которых Тамара расспрашивала.
— Том, а чего это ты? Или кого знаешь? Какую-то девку Макса?
Тамара заявила, что ничего она не знает, просто интересно, что в общежитии шляются все кому не лень. И что она забирает оттуда Гулю.
— Попробуй, — усмехнулся Валера, — ее забери! Она такое устроит!
— После того как Соня ее уехала, Гуля без удовольствия там работает. Скучно, говорит, никто ей не нравится, даже Шалико.
Валерка не стал спорить, а тут же заснул. Но Тамара спать не могла.
…Зеленое или синее платье… Шляпа! Хорошая фигура! То, что она пряталась ото всех в общежитии… В тот вечер Сонька была там! И в том наряде, который Тамара ей подарила!
Тамара тихо слезла с постели. В кухне она уселась в кресло, налила себе холодного кофе и, взяв сигареты, стала размышлять.
…Итак, возьмем за данность: в общежитии была Сонька. Это почти сто процентов!
Шляпа — вот главная улика! Выдумать шляпу этот водила не мог. Длинное платье может быть у кого угодно, и зеленое, тем более парень цвета не разобрал…
Но шляпа! Большая шляпа в руке! Это уж, извините, визитная карточка!
Неужели эта придурошная думала, что ни одна душа не заметит?! Так не бывает. Всегда находится человек, который что-то видел или слышал, о чем-то догадался… Короче, Сонька была у Макса и порезала его со злости!..
Тамара стала прикидывать, как это произошло, пока не получалось, и она оставила это на потом. Важно одно: она догадалась, кто! Валерка ничего не понимает и не знает… Капитолина тоже.
Гуля?.. Кто ее знает… Ладно, это все лирика, а вот что предпринимать?
По-настоящему, надо все сказать в милиции и предупредить об этом Капитолину. Найти Соньку. Пусть посмотрит на небо в клеточку, чтобы не повадно!.. Можно ли человека убивать из-за того, что он тебя не любит? Ведь она Макса убивала! Чудом остался жив…
Тамара все сидела, курила, стараясь объяснить себе, почему она не бежит будить Валерку и не сообщает ему фантастически верную догадку. Он сейчас же позвонит своему другу, Главному милиционеру, тот отдаст распоряжение свистать всех наверх! Начнутся допросы и расспросы по-новой, но уже с четкой задачей и… Пошло-поехало. Закрутится колесо, и его уже не остановишь…
«…А оно нам надо?» — подумала Тамара. Абсолютно не надо, вдруг трезво заключила она. Дело это, если посмотреть вблизи, почти семейное. Девка-уродка влюбилась в красавчика-парня, она ему, естественно, до лампочки. От ревности и злости взяла и резанула его, мол, тогда никому не достанешься…
А она, Тамара, в милицию! Ну, посадят Соньку… А слава какая по городу? Сонька в тюрьме, и рядом эта несчастная Капитолина…
Макс-то выжил! И неизвестно еще, так ли он изуродован, что уж там могла натворить девчонка? Резанула разок, да и убежала со страху!
Тамара глянула на часы — половина пятого. Новая интересная мыслишка заворочалась в голове… Так-так… Дело семейное, по-семейному и решать надо. И делать это будет Тамара. За прокурора, судью и присяжных.
И никому чужому ни словечка.
А сейчас, пока все в доме спят, надо идти к Капитолине и все ей сказать, ничего, переживет, не помрет.
А девку пусть найдет и сюда привезет… Может, и Тамаре с ней махнуть? Она с радостью куда-нибудь бы смоталась.
Эта история как-то всколыхнула ее. Последнее время она вдруг почувствовала себя старой и никому не нужной… Ну, разве только Валерке, и то на очень короткое время в спальне.
Тамара не стала переодеваться, только причесалась и, прихватив коньяк, пошла.
Они сели друг против друга, в стаканчики налили коньяк…
У Капитолины несчастное лицо, ее трясет мелкой дрожью: она понимает, что Тамара ей скажет такое… Выпила коньяку, закурила и постаралась унять дрожь.
Уже четыре ночи она не спит с тех пор, как пропала Сонечка. Может, она в Каракорах?.. Но уж позвонила бы оттуда. Капитолина дала себе еще один день на ожидание, а потом — поедет туда.
Она ждала, что скажет соседка, видела по ней — знает та о Сонечке!
Тамара долго думать не стала, только предупредила Капитолину: «Без рыданий, я ничего плохого делать не собираюсь, поняла?»
Капитолина задрожала еще сильнее, но тут же промелькнула мысль: жива!.. Иначе Тамара бы по-другому говорила! А то она какая-то бойкая.
Капитолина послушно закивала.
— Девка твоя делов натворила… — начала Тамара, выпивая и закуривая, ей очень нравилась ее роль и вся эта тайна… Она даже подзабыла, что Макс все-таки в больнице… — Понимаешь, это она Макса порезала. Молчи! Дай сказать! — закричала она на Капитолину, увидев, что та вскочила и готова вцепиться ей в волосы. — Очумела, дура-баба? Хочешь, чтобы мы в милицию пошли? Давай! Сию минуту можем! Доказательств навалом! А я к тебе пришла! Посмотри, сколько времени? В пять утра брехать приходят?..
Капитолина села, аргументация Тамары, особенно насчет времени, ей кое о чем сказала, и она решила сначала выслушать. А уж она сумеет защитить свою дочечку!
— Ну так слушай…
Тамара стала рассказывать, начиная с маскарада (конечно, не забывая выгораживать себя. Сама-то она считала, что виной всему злополучный маскарад, костюм и ее прямо фатальное вмешательство в жизнь тихой некрасивой девчонки). Закончила тем, что им надо посмотреть у Сони в комнате — есть ли там костюм и, вообще, какие вещи остались?..
— Ты смотрела? — спросила она Капитолину, та покачала головой.
Все, что выслушала Капитолина, не укладывалось в ее бедной голове. Соня напала? А может, это Макс избил или убил Сонечку?.. Хотя если бы убил, то Соня не могла бы исчезнуть… А если его дружки утащили ее и выбросили?
— Он там был не один, позвал дружков, и они Сонечку мою уби-или-и-и… — надрывно проревела Капитолина.
Тамара, глядя на нее, ругала себя: ну зачем было тащиться к такой дуре? Что, Тамара не знала, насколько тупа эта баба?
И что теперь делать? Ведь Капка может сама понести по городу и пойти в милицию, заявив, что ее дочь убили… Она решила: Валерка пусть все, что надо в таких случаях, предпринимает, если Капка по-хорошему не хочет.
Тамара встала.
— Я ухожу. Слушать твои причитания я не буду. Врачами все доказано. Ты что, совсем дура? Мне было бы легче наплевать на твои чувства и пойти в милицию. У всех ребят из общежития — алиби, ты это, конечно, не понимаешь… Значит, никого не подозревают… Все были вместе, а Макс — один.
Капитолина слушала, не понимая, с чего бы Тамарка пришла к ней? Значит, рыльце в пушку!.. Разгадать бы ее хитрость… Но куда Капитолине с ее умишком против Тамарки!..
— Давай-ка посмотрим, что твоя дочь взяла, — предложила Тамара, видя, что Капка в невменяемом состоянии.
Они вместе прошли в Сонину комнату, куда мать только раз заглянула: страшно ей было отчего-то входить.
— Раскрой шкаф, — приказала Тамара.
Шкаф был почти пуст. Не было летних маек, джинсов и нигде не было маскарадного костюма.
Капитолина, побелев, вдруг кинулась к тумбочке, которую Сонечка закрывала на замок…
Там было пусто.
Заглянув внутрь, Тамара увидела какую-то пластинку: это были накладные ногти зеленого цвета (Сонечка купила и зеленые. Хотела их налепить, но в последний момент передумала…).
Тамара усмехнулась: «Ну как, видела ты такое у дочери? Что теперь скажешь? Она их под костюм купила, но, видно, не понравились».
Капитолина с ужасом смотрела на длинные ногти. Оттого, что они зеленые, ей сделалось худо.
Тамара была начеку.
— Эй, не падать мне! Ишь какая нежная! — и она с силой хлопнула Капитолину по щеке.
Очнувшись, та бессмысленно посмотрела на Тамару.
— Зачем ей эта гадость, Тамар?.. Скажи ты мне, за-ради Бога!
Тамаре стало жаль дуру, и она пояснила:
— Для красоты, для моды. Думаешь, она такая, какой ты все ее представляешь? Станичная девушка? Да она сто очков столичным даст, я так думаю.
Увидев на столике томик Блока, Тамара удивилась (она поэзию не читала, но про Блока знала, что он — великий, как Пушкин).
Там были закладки. Она раскрыла одну, в глаза бросились подчеркнутые строки: «И веют древними поверьями ее упругие шелка, и шляпа с траурными перьями, и в кольцах узкая рука»…
…Ишь как красиво! И Сонька это подчеркнула… Значит, так и вырядилась… Может, изображала такую даму? А что? В маске…
Тамара вдруг поняла почти все и с жалостью посмотрела на Капитолину: что она, бедняга, поймет?.. Ничего.
Хотя и сама Тамара оказалась не умнее этой некрасивой девчонки!
Вон она какие стихи читает.
Тамара, пообещав Капитолине вернуть книжку, взяла ее с собой.
Капитолина вдруг заволновалась и вышла. Тамара последовала за ней — кто ее знает, что удумает?
У себя в комнате Капитолина достала из комодика деревянную шкатулку. Она оказалась пуста.
— Ой, обворовала она меня! Ой, все денежки, что я копила ей же, забрала! Ой, Тамарочка, ты родненькая моя! Да что же это! О-о-ой!
— Перестань, ну-ка! Сейчас же! Что ты воешь, как пес подзаборный? Хочешь, чтобы весь дом знал?
Капитолина, замолчав, продолжала всхлипывать.
Тамара в кухне почти насильно влила в нее рюмку коньяку.
— Ну как? Теперь веришь? Думай, милочка моя, куда она могла смыться? Я Валерке ничего не сказала. Гуле тоже. Макс не знает, Валерка у него был, и тот сказал, что ему сразу же в лицо фукнули и он ничего не помнит. И они вдвоем решили, что был кто-то пришлый. Это хорошо для тебя и для Соньки… — успокаивала соседку Тамара.
Капитолина слабо откликнулась: а может, правда, кто пришлый…
— Опять двадцать пять! — уже зло сказала Тамара. — Тебе хоть кол на голове теши! Дура!
Капитолина глазами, полными слез, смотрела на Тамару.
— Дочь ведь она мне! До-очь! Как я могу такое думать! Тихая она…
— В тихом омуте черти водятся! — раздраженно отозвалась Тамара. — Ты должна поехать в Каракоры! Привезти ее оттуда, и мы вместе — ты, я, она — решим, как быть. Может, ей полечиться надо, может, ее куда-нибудь отправить, ну, в санаторий, например… Может, вам уехать?.. Не знаю. Знаю только, что в тюрьму ее засаживать не хочу, хотя она и виновата. Очень.
Капитолина вдруг, опять вскочив, полезла в висячий шкафчик. Достав коробку из-под чая, она облегченно сказала:
— Слава Богу, хоть общие не взяла. Есть на что поехать.
Тамара усмехнулась: как быстро у Капитолины одно настроение переходит в другое! Ей проще жить, наверное: то повоет, то обрадуется, то поругается, то помирится… Никаких раздумий и сомнений…
— В общем так, — сказала Тамара деловито. — Ты едешь, а я тут буду держать руку на пульсе, если что — я уже тебе сказала, — сажать ее не хочу. Кем она из тюряги выйдет? Еще хуже станет.
Капитолина, перекрестившись, замахала на нее руками: что ты говоришь-то! Тьфу, тьфу!
— А ты что думаешь? Ее за членовредительство по головке погладят? Она совершеннолетняя для тюряги, паспорт есть, недалеко и семнадцать!
Капитолина пригорюнилась, осознав вдруг, что все это не соседские выдумки. Ее Соня преступила закон.
— Ладно, Тамарочка, поеду сегодня же. Ты на меня не сердись… Вишь, какое дело-то вышло.
Капитолина уехала. Через день она позвонила с почты, сообщив прерывающимся голосом, что Сонечки здесь нет и не было. И что сама она останется здесь, поживет у Клавдии Егоровны, поможет ей по хозяйству, а если вдруг Сонечка появится, пускай Тамара не сочтет за труд, отобьет ей телеграмму по адресу. И все.
Тамара, поразмыслив, решила больше в эту историю не встревать.
Макс выписался из больницы. Они все его шумно и весело встретили, ужаснувшись про себя, настолько шрамы изменили его лицо.
Губа была раздвоена. Нос перекосило, на щеках рубцы. И один глаз вроде ниже другого.
Никто, конечно, звука не произнес по этому поводу, он сам сказал: «Принимайте красавца».
Хотел еще что-то добавить, но сжал губы, а Тамара, заметив вспыхнувшие злобой его глаза, вдруг подумала, что он знает преступника.
Сначала за столом пили, ели, говорили обо всем, не касаясь его дел. Сам Макс ничего не ел, пил много, отвечал односложно. Но важного для всех разговора было не избежать.
Начал Валерка:
— Доктор сообщил, что через полгода надо будет прибегнуть к косметике. — Валерка улыбнулся, как бы приглашая всех порадоваться.
— Дядя Валера, вы не обижайтесь, но я всех прошу никогда обо мне в этом плане не говорить, — жестко сказал Макс. — Я не буду обращаться к косметике. Я останусь таким, какой есть. Не всем же быть красивыми… Побыл — и хватит. Мужчинам красота не обязательна. Вон девчонка соседская, уродка, живет, не помирает!
— Можешь о ней больше не волноваться, Максик, — успокоила его Гуля. — Они уехали.
Макс живо повернулся к сестре:
— Вот как? Как же ты без своей любимой подружки живешь? А куда, если не секрет?
— В Каракоры, — назвала Тамара. Она вдруг осознала, что чувствует ответственность за эту семейку, Соню и Капитолину.
— А-а… — протянул вроде бы безразлично Макс. — Но к осеннему сезону вернутся? А то ведь ты места себе не найдешь, — опять глянул он на Гулю как-то странно, что при его нынешнем облике выглядело зловеще.
— Конечно, приедут, куда денутся, — опять поспешила с ответом Тамара, заметив удивленный взгляд Гули (она еще не сказала ей о звонке Капитолины).
И тут же переменила тему.
— Ребята, ваш сумасшедший дядька собирается покупать для нас дом, как вы к этому?
Гуля на радостях хлопнула в ладоши, Макс пожал плечами.
Валера ничего не понимал, он только подумывал о доме. Зато понимала Тамара и, будто не расслышав ответ Макса, резюмировала:
— Отлично, значит, все «за». Завтра и поедем глядеть!
Макс встал, лампа осветила его лицо. Все содрогнулись: бедный Макс! Как же он изменился! Свыкнется ли он со своим новым обликом?
Хотя многие уроды с рождения так и не привыкают к своей внешности…
Тамара, глядя на него, думала, что она предательница: печется о девчонке, которая сделала такое!.. Ей стало неуютно. Ну не может она засадить Соньку в тюрягу! Макс сам во многом виноват! Ненавидел девчонку, не скрывая этого.
Что же между ними произошло?.. Она никогда не узнает.
Тамара вспомнила книжку Блока, которую прочитала за вечер и теперь перечитывает. Она и не думала, что сможет читать стихи, как какой-нибудь любовный роман!
А ведь Сонька книжку просто изучала, это видно по галочкам, заметкам…
Тамара так задумалась, что не услышала вопроса Макса о книжке на холодильнике (почему он спросил?).
Решив сказать правду, она посмотрит, как Макс отреагирует.
— Это Сонина книжка, я взяла почитать, никогда стихов не читала, а тут такие… Поэт Блок. Самое замечательное — «Незнакомка»…
У Макса перекосило лицо.
— Я пойду лягу, что-то голова разболелась… — заявил он.
Тамара чувствовала себя криминалистом! Ага! Его перекосило! Значит, она читала ему стихи! Или он сам… Почему его перекосило именно от названия этого стихотворения?
Сонька книжку с собой не брала… Значит, читала на память.
Перед Тамарой стала вырисовываться почти правдивая картина произошедшего у Макса в комнате… Девчонка пришла под видом дамы… А потом неловко — или ловко? — открылась! И тут одно: либо он бы ее убил, либо она его…
Но она не убила, изуродовала!..
Тамара сидела как сомнамбула. Валерка что-то ей говорил, Гуля. Оба они смотрели на нее удивленно. А она видела, как это произошло! Вот потому ей и хотелось спасти девчонку — чуяла она, что все не так просто!
Наконец она услышала, что они говорят ей о завтрашнем дне — когда ехать смотреть дом…
— Когда захотим, тогда и поедем, — отмахнулась она и, взяв с холодильника томик Блока, ушла к себе. Ложась в постель, мстительно подумала: ты у меня еще эту книжечку спросишь!
Гуля тоже чувствовала непонятное напряжение в семье, и пока дядя Валера принимал ванну, решила зайти на секунду к тетке — правда ли, что Сонечка в Каракорах? Тамара сказала ей мимоходом, что Капа отправилась в свою станицу.
Тетя Тамара лежала в постели с той самой книжкой, из-за которой они поцапались с Максиком…
На Гулин вопрос Тамара ответила не сразу.
Она долго смотрела на Гулю, как бы раздумывая, и, вздохнув, ответила:
— Девочка моя милая, нет в Каракорах твоей Сонечки и где она — никто не знает. Понятно?
Гуля будто ухнула в пропасть. Сонечка! Ее главная и единственная подруга! Неужели с ней случилось что-то страшное?.. Гуля боялась спрашивать, но глаза Тамары будто что-то говорили ей.
Гуля, как ни пыталась, разобрать не сумела. Поэтому, чтобы не заплакать при Тамаре, она пожелала спокойной ночи и пошла к двери, а вслед услышала:
— Завтра с тобой поговорим, хорошо?
Она, не оборачиваясь, кивнула.
Макс лежал в постели, но не спал — глаза посверкивали в полутьме. Он включил только настольную лампочку-ночник. Не хотел, чтобы сестра его рассматривала.
…Хорошо, что дядя Валера придумал купить дом, подумала Гуля, отвыкнув от того, что с ней в комнате ночью находится взрослый брат. Да и вообще неприятно, когда кто-то наблюдает за тобой. Если бы не Макс, Гуля сейчас бы порыдала как следует, посидела бы при свете, покурила, чашку кофе выпила. Подумала бы спокойно обо всем, что с ними за последнее время произошло. А так… Приходится переодеваться в ночную рубашку (Макс отвернулся) и ложиться спать. Конечно, можно размышлять и в таких условиях, но удовольствия от этого не получишь.
Сонечка!.. Где ты?.. Гуле впору было заплакать.
Услышав голос Макса, она вздрогнула. Гуля не ожидала, что он с ней заговорит, да и не хотела этого…
— Гуля, ты же не спишь, я знаю. Разве не так?..
Гуля сначала решила молчать, но, вспомнив, что он бедный-несчастный, ответила, что не спит.
— Давай тогда честно — и больше никогда об этом.
Сказал каким-то странным тоном, то ли угрожающим, то ли просто суровым… Гуля не поняла, она вообще перестала понимать: все переглядываются, что-то скрывают, о чем-то серьезном думают, а она в стороне, как неродная…
— Давай, — прошептала Гуля, не имея никакого представления, о чем он может сейчас с ней говорить?
Они, как в былые времена, сев на своих постелях, закурили. Макс затянулся так, что сигарета затрещала, и, отмахнувшись от дыма, который попал ему в глаза, сообщил:
— Я знаю, кто меня уделал.
Гуля охнула, подумав, почему же он ничего не говорит дяде Валере?.. Тот бы… Но Макс перебил ее мысли.
— И ты знаешь, — сказал он это очень уверенно.
Гуля растерялась. Выходит, он думает, что она знала и молчала? Кто же она тогда такая? Предательница?..
— Максик, — она постаралась, чтобы голос у нее был как можно ласковее и мягче, ведь он еще болен! — Максик, ну подумай сам. Если бы я знала, неужели бы я молчала?..
— Это не исключено, — ответил он холодно. — Чего ты в таком трансе? Я жду от тебя признания.
Гуле совсем не хотелось говорить Максу, что ее транс связан с потерей Сонечки и что, конечно, с той что-то случилось, а им всем наплевать, потому что Сонечка чужая!..
А вообще, что, теперь ему ничего говорить нельзя? Нет, можно и нужно!
— Это из-за Сонечки, Максик…
— Та-ак! — заорал он, чуть не подпрыгнув на постели. — Я был уверен!
— Тише, — попробовала усмирить его Гуля, — услышат, подумают, что опять… — она не добавила «ты меня бьешь», — мы ссоримся. Не надо, Максик! А если ты так разозлился, давай прекратим разговор до лучших времен.
Гуля легла и закрыла глаза, хотя внутри у нее все тряслось.
Макс, тоже опасаясь, что услышат, тихо продолжил:
— Рассказывай, что знаешь.
— Я знаю очень мало, если тебя вдруг заинтересовали наши соседи… Они уехали в Каракоры и пробудут там все лето…
— Значит, она в Каракорах, — задумчиво протянул Макс.
«…Что ему надо от Сонечки? — со страхом подумала Гуля. — Что он к ней привязался?» Чтобы отвлечь его от мыслей о подруге, она спросила:
— А как ты думаешь, кто… с тобой…
И не успела больше ничего сказать, как Макс прошипел, словно змея:
— Твоя подружка Сонечка!
— Да она никого не может обидеть! Ты говоришь так, потому что ненавидишь ее! Сонечки, наверное, вообще уже нет на свете! Ее убили! — кричала Гуля, зарыдав.
«Рассказать ей все, — размышлял Макс. — Но ведь начнутся рыдания и истерики. А если она все-таки что-то знает?..»
Тут Макс, хорошенько подумав, понял: Гуля ничего не знает. И знать ей не надо. И никому не надо. Как он и задумал. Зря, конечно, ляпнул, но сделанного не воротишь… О-о, у него такие замыслы! Такая ненависть полыхает в его сердце! Когда он найдет эту гадину, он такое скажет и сделает, что она сама в петлю полезет!
Если Макс и раньше не отличался прекрасным характером, то сейчас он стал кремнем с зазубринами, о которые каждый обдирался, приближаясь к нему.
— Не реви, я пошутил, — успокаивал Макс как мог, но получилось так, будто он ее презирает и в грош не ставит слезы сестры.
— Нет, ты так думаешь! Думаешь! Я знаю! — сквозь усиливающиеся рыдания повторяла Гуля.
Ну что теперь с ней делать, этой дурой? Выносить ее крики невозможно. Сейчас ведь припрется эта…
Макс встал, оделся.
— Реви, сколько хочешь. Я пошутил. Больше мне говорить с тобой не о чем. Пойду в общежитие, в свою комнату, с тобой можно свихнуться! — раздраженно проговорил он.
Макс ушел. Гуля его не задерживала, он вдруг стал ей совершенно чужим: из больницы вышел не ее брат-близнец, мальчик с дурным характером, а совсем другой человек, который Гуле неприятен.
Как только хлопнула входная дверь, раздался тихий стук в комнату.
— Гулечка, ты одна?.. — спросила Тамара.
— Да! — закричала Гуля со слезами в голосе, готовая кинуться Тамаре на шею, обнять ее и плакать, плакать…
Тамара вошла, Гуля бросилась к ней, а та стала поглаживать ее по головке.
Наконец Гуля успокоилась и Тамара осторожно спросила:
— Что с тобой, девочка моя? Максик тебя обидел?.. Ты уж на него не сердись, ему много пришлось пережить, мы должны ему помогать. Может, он и смягчится…
Гуля замотала головой.
— Нет, он злой, он стал еще злее… Он ненавидит всех… И меня тоже… А главное, он ненавидит Сонечку и… — тут Гуля всхлипнула и, не сдержавшись, произнесла то, что надрывало ей душу: — Он сказал, что это Сонечка… Она его… А я… Я не верю!
Гуля снова уткнулась Тамаре в грудь.
«…Так, — подумала Тамара, — началось. Правильно я думала. Но что делать с Гулей? Сказать ей? Невозможно. Держать в неведении?.. Узнает, почует, да мало ли как… Гуля такая инфантильная, слабенькая, нервная…»
Гуля оторвалась от нее и пристально посмотрела ей в глаза.
— Тетя Тамара, зачем он так сказал? Чтобы мне сделать больно? Но почему? За что он ее ненавидит? И все ее ненавидят. Или не любят! Почему? Она такая умная и хорошая! Теперь она пропала, исчезла, погибла… и никто не почешется! Никто не спросит: что с Соней? Почему не заявили в милицию? Я сама пойду туда и заявлю, что пропала девушка, ее надо искать, а никто не хочет! Даже такая добрая, как вы…
С нее станется побежать в милицию и добиться розыска. А тогда-а!.. Не приведи Боже.
— Знаешь, Гулечка, — начала Тамара самый, наверное, трудный разговор в жизни, — я с тобой сейчас буду говорить как со взрослым человеком. Ты взрослая, как и Макс. Просто у тебя другой характер. Я рассчитываю на тебя, на твое понимание… Но если ты все время будешь обливаться слезами и кричать, разговор у нас не получится. Ну как? Ты в силах выслушать меня? Или отложим? Хочешь, совсем не будем говорить на эту тему. Никогда… Но…
Тамара замолчала. Ей было тяжело, и выхода она не видела.
Гуля сидела молча, сосредоточившись.
Через некоторое время она твердо пообещала:
— Говорите, тетя Тамарочка, я все выдержу. Нельзя быть размазней, вы правы.
— С твоей Сонечкой все не просто. — Тамара закурила.
Закурила и Гуля, которая старалась при них с Валерой не курить.
— Ее нет в Каракорах. И неизвестно, где она… Ты говоришь, что мы — равнодушные люди… Возможно. Но это именно я отправила Капитолину в Каракоры… Я надеялась, что Сонечка там, но ее там не оказалось. Она сбежала, а куда, неизвестно. Почему? Почему она сбежала? Потому что испугалась, потому что виновата. Думаю, частично виновата… В общем, это она была тогда у Макса. Он ее увидел… Тебе он что-то сказал? А потом от твоих криков сбежал. Так? Если бы ты взяла себя в руки, мы бы узнали все, конечно, в интерпретации Макса, но все же… Сонечку разыскивать сейчас не надо. Ничего хорошего ее здесь не ждет. Она должна прийти в себя и объявиться. Я думаю, она пришлет тебе письмо, и вот тогда мы подумаем, что делать. Сюда ей возвращаться нельзя. Макс… Ну, ты сама понимаешь, что он не простит никогда, хотя и сам, наверное, виноват.
Тамара замолчала, неимоверно устав. Гуля, молча выслушав Тамару, сказала:
— Вы думаете, я такая глупая? Ничего не понимаю? Я сразу как-то подумала… о Соне… Но испугалась этого. И старалась себя уверить, что все не так. А тут Макс говорит мне, что знает, кто… Я тоже знала! И мне было страшно и обидно за Соню и нашу дружбу… Она же ничего мне не сказала… Говорила все о каком-то розыгрыше, и то так, несерьезно…
Соня была влюблена в Макса, я это чувствовала, хотя она мне никогда не признавалась в этом. Она только все говорила, что придумает такое! С Сусанкой… Мне казалось, что не с Сусанкой… Но она такая была… что я не смела ей ничего сказать… А знаете, почему на меня Макс тогда еще набросился? Потому что (не знаю, как у меня вылетело, от злости, наверное) я сказала, что в зеленом на маскараде была Сонечка! У нее ведь такая красивая фигура, руки, ноги… Она могла бы быть красавицей…
Гуля сокрушенно опустила голову. Тамара смотрела на эту девчушку, которую она пришла утешать, а девчушка вдруг оказалась взрослым человеком.
— Тогда, Гулечка, мы должны выработать с тобой ко всему этому отношение. Позицию. Чтобы не попасть впросак. Я не думаю, чтобы Макс стал что-то рассказывать Валере… Для этого он слишком гордый. В нем будет зреть жажда мести, и не в наших силах это изменить. Я сама не хочу, чтобы Соня (хотя она и виновата) попала в тюрьму и вышла оттуда закоренелой зэковкой. Это страшно… — Тамара снова вздохнула. — Но ты понимаешь, девочка моя, что жизнь у нее будет такой несладкой!.. Где она притулится? К кому? Одна в совсем уже чужом мире… При ее-то внешности… С ее «багажом» — историей… Но помочь мы не в силах… Единственное, на что можно надеяться, так это на то, что Макс найдет себе подружку и как-то зарастут его раны и на теле, и в душе… А Соня появится. Когда это произойдет, ты мне скажешь. Договорились?..
Гуля лишь кивнула, но Тамара поняла, что после этого разговора они друзья до конца дней.
На следующий день они поехали смотреть дом. Приехал и Макс, как ни в чем не бывало. Купил себе большие темные очки и немного преобразился. С Гулей не общался, но и не кидал на нее злобных взглядов.
Тамара даже подумала, может обойдется, но потом засомневалась: он притих, потому что задумал что-то…
Дом оказался шикарный: двухэтажный, со множеством комнат, с несколькими ванными, туалетами, зимним садом и огромной террасой на первом этаже. Гуля, забыв обо всех горестях, бегала по дому. Выбрала на первом этаже две комнаты с выходом на террасу и в сад.
Макс сказал, что ему все равно, однако и у него появился румянец на щеках, когда он обошел все и взял тоже две комнаты на первом этаже, но без выхода на террасу. Чтобы пореже встречаться с Гулей.
А старики, как сказала Тамара, полезли «в гору», на второй этаж.
Последующие недели они с Гулей, а иногда и Максом носились по магазинам и складам.
Ту квартиру Валерка хотел отдать фирме, но Тамара довольно быстро и выгодно продала ее.
Пришло письмо от Капитолины. Она сообщала, что останется тут еще, просила ее квартиру сдать, а деньги на книжку класть — мало ли… Если будет весточка от Сонечки, во что она уже не верит, пусть Тамарочка позвонит.
Теперь они жили в роскошном доме. Макс довольно скоро привел себе девушку, ту самую сестричку Светочку из больницы. Никто, естественно, не возражал, а Светочка, не будь дурой, сразу же подружилась с простаком Валеркой.
Сколько Тамара ни говорила, что он простофиля, а девчонка хитра, как лиса, хохотал, считая, что жена ревнует; ему это было приятно.
Гуля сразу невзлюбила Светочку, а та ее, и они смотрели друг на друга с нескрываемой неприязнью.
Максу же было наплевать. Главное, что Светочка таскала ему из больницы замечательное лекарство, после которого он уплывал по длинной голубой реке и каждый раз встречал Незнакомку в зеленом, которая в конце обязательно превращалась в ненавистную Соньку. Но даже к этому он привык и уже не мог обходиться без своих видений и без томика Блока, который он все-таки потихоньку изъял у Тамары.
