Письмо попало к Америго лишь несколько лет спустя: торопиться было некуда. Все равно, когда он заявлял, что прошел тот же путь, что Колон, с разницей в несколько дней, никто ему не верил.

А опубликовал я письмо в 1504 году – в то время Кристобаль, вернувшись из своего четвертого, и последнего, плавания, тяжело заболел и совсем пал духом.

В адресованном Пьеро Содерини послании рассказывалось о четырех переходах через Атлантику, совершенных Веспуччи с 1497 по 1504 год, и таким образом получалось, что у Америго было столько же экспедиций, сколько у Колона. «Вспоминая» о первом путешествии, я поместил его между маем 1497 года и октябрем 1498-го, благодаря чему Веспуччи оказался первым европейским мореплавателем, ступившим на новый континент всего за несколько дней до того, как венецианец Джованни Кабото прибыл в Канаду, и за несколько месяцев до того, как Кристобаль Колон, открывший во время двух первых экспедиций лишь острова, отправившись в третью, впервые ступил на твердую землю в Панаме. Я украсил послание живописными деталями, которые могли быть известны только тому, кто сам предпринял эти путешествия, рассказал о нравах и обычаях туземцев, за которыми наблюдал вместе с Колоном на Испаньоле, в частности поведал о том, как на «открытых Веспуччи» землях используется гамак и как устроены бани…

Я опубликовал письмо на нескольких языках, распространил его в Италии, Франции, Голландии и Германии, где моя вымышленная история мореплаваний широко разошлась, ведь опровергнуть факты было некому, и из осторожности позаботился о том, чтобы письмо не попало ни в Испанию, ни в Португалию, где биографии Веспуччи и Колона были слишком хорошо известны.

Кристобаль Колон умер в 1506 году, оставаясь в немилости, истерзанный подагрой и втянутый в нескончаемую свару с испанской короной за свои права на открытых им территориях. Он был, несомненно, самым упорным человеком из всех, встреченных мной в жизни. Несмотря на то что его переводчик, полагавший, что беседует с японцами, ни единого сказанного туземцами слова не понял, несмотря на полное отсутствие сходства между бедными островитянами и описанными Марко Поло богатыми японскими государями, несмотря на то что Колоном было пройдено слишком короткое расстояние и земной шар, необходимый для того, чтобы его путешествие соответствовало описанному, оказался бы слишком мал, а главное – несмотря на им же самим постоянно совершавшуюся подделку расчетов, имевшую целью подороже продать результаты будущей экспедиции королеве, мореплаватель умер убежденным, что завоевал для испанской короны Сипанго, что обратил в христианство японцев и что «Аити» – японское название.

Родриго де Триана, молоденький матросик, вознаграждение которого за открытую им землю Колон присвоил, умер в Северной Африке. Разочарованный, он принял ислам и яростно сражался с католическими армиями.

Небольшая помощь с моей стороны – и письмо Веспуччи попало на письменный стол видного немецкого картографа Мартина Вальдзеемюллера, того самого, что опубликовал в 1507 году первую карту мира, включающую Новый Свет. Поскольку все известные к тому времени континенты назывались именами женского рода – Азия, Африка, Европа, – Вальдзеемюллер феминизировал и имя Веспуччи, назвав открытый недавно континент Америкой. Наследники Колона, по-прежнему уверенные, что он завоевал Сипанго, не увидели в этом никакого повода для конфликта.

В остальном время сыграло нам на руку.

То, что письмо Содерини – фальшивка, открыли много позже. И дело не только в сомнениях: поскольку Веспуччи никогда особенно не жаловал этого господина, с чего бы он именно ему стал описывать свои приключения? Дело в том, что выяснилось: в мае 1497 года Веспуччи все еще вступал в право наследования Гонсало Берарди и никак не мог именно тогда находиться в Новом Свете. Годы спустя историки пришли к выводу, что из четырех описанных в послании путешествий Веспуччи совершил только два, а первое и последнее – чистый вымысел.

Но я вопреки всему достиг своей цели. Название «Америка» так прочно приклеилось к открытому другими континенту, что даже истина, обнаружившая себя через много лет, не смогла их разлепить. Известная нам история открытий с реальностью связана не больше, чем с порядком, в котором события добирались до нас. Ну а то, что Вальдзеемюллер ничего не знал, на мой взгляд, просто прекрасно: разве лучше было бы обозвать новый континент Каботой?