Пролог

История, которую я собираюсь вам рассказать, вовсе не история торговца зонтиками. Больше того, история, которую я собираюсь вам рассказать, даже и не моя собственная, потому что мне тут отведена, в общем-то, второстепенная роль – роль пострадавшего при кораблекрушении. Волею обстоятельств я оказался брошен на произвол судьбы, и меня унесло потоком событий.

На самом деле это просто-напросто история первого, кому не повезло встать на пути проклятого манускрипта. Главный же герой моего совершенно невероятного рассказа – не человек, а рукописная книга. Книга, за которой ведется нескончаемая охота: тысячи людей и доныне рыщут по всем шести континентам. Будьте предельно внимательны – и вы сразу опознаете охотников за манускриптом по торопливости, с которой они пытаются выудить хоть какую-то информацию, по вспыхивающим в их глазах и выдающим злонамеренность искоркам, по алчности, что толкает их от двери к двери в надежде обнаружить хотя бы ниточку, – потянув за нее, они смогут наложить лапу на бесценное сокровище… Говорят, после многих лет бесплодных поисков их душами постепенно завладевает немое бешенство, и невысказанная эта ярость туманит рассудок, изгоняет всякую способность к сочувствию, причем настолько успешно, что они без малейшего колебания устранят любого, кто попытается помешать завладеть добычей.

И все-таки не бойтесь, ведь ни один человек – от самого просвещенного историка до самого хитроумного искателя, никто, в том числе и самый высокооплачиваемый наемник, лапы на манускрипт, о котором речь, не наложит. Ибо книга эта – из предметов особенных: их нельзя присвоить, ими нельзя овладеть, их нельзя ни купить, ни продать, ни украсть. Кое-кто в своих предположениях доходит даже до того, что наделяет манускрипт некоей волей – основываясь на якобы имеющейся у него странной способности влиять на свою судьбу и выбирать себе хозяина.

Но чем настолько уж хороша и настолько особенна пресловутая рукопись? Почему все готовы любой ценой заполучить ее и, как сказано выше, наложить на нее лапу? Потому что, если верить легенде, она одаряет своего владельца немыслимым могуществом, дает ему огромную власть, причем никому уже этой власти не перехватить, никому хозяина книги себе не подчинить.

Мне и самому довелось встречаться с манускриптом, и – поскольку приручить я его не сумел – я научился жить с ним по соседству, уважать его, а главное, переживать непредсказуемые приступы его гнева.

Парадоксально, но могущество книги – не в словах, которые в ней написаны, но в тех, которых там еще нет.