— Тебе придется познакомиться с Танаевым поближе! — Кирасов постарался придать своему голосу суровую значительность, заранее зная, что заставить Лану подчиниться будет нелегко. И он не ошибся.

— Вот еще! Этот человек мне неприятен!

— Твое отношение к нему не имеет никакого значения. Мы должны знать, что он затевает. Вчера он исчез — целых четыре часа его не было на станции. Только вечером детекторы вновь зафиксировали его появление. Датчики установлены во всех помещениях станции. Мы должны узнать, куда он исчезал. Этот человек не тот, за кого себя выдает, он имеет отношение к тем людям, которые убили Андре, — необходимо это доказать.

Кирасов откровенно играл на ее жалости к убитому и одновременно использовал незаметное для Ланы, но весьма действенное ментальное давление на ее психику.

— Что я, по-твоему, должна сделать? Отправиться в его каюту? Он не обращает на меня никакого внимания!

— Не мне тебя учить, как завязать более тесное знакомство с мужчиной! Танаев много времени проводит в обзорном зале, почему бы тебе «случайно» не оказаться там одновременно с ним? Дружеская беседа тебя ни к чему не обязывает, задавай побольше вопросов, изобрази из себя наивную дурочку — ты это умеешь!

— Спасибо! Почему бы тебе самому не отправиться в обзорный зал?

Кирасов едва сдерживался. Из всего экипажа лишь один человек не признавал его авторитета, завоеванного немалым трудом.

— Ты поговоришь с Танаевым!

Кирасов постарался придать своему голосу уверенность, которой у него не было. Лана, используя привилегированное положение единственной женщины в их небольшом коллективе, умела манипулировать остальными членами некогда дружной команды. Длительное пребывание на карантинной станции обещало в ближайшем будущем разрушить остатки дисциплины и навсегда лишить Кирасова положения негласного лидера. В принципе, у него была возможность заставить ее подчиниться, используя более глубокое ментальное сканирование. Но прибегать к своим тайным возможностям психомонта в отношениях с любимой женщиной он считал неэтичным, хотя иногда спонтанно, помимо его воли, желания Кирасова формировались в мысленные приказы, противиться которым Лана не могла, и горькая мысль о том, что именно это удерживает ее рядом с ним, часто не давала ему спать по ночам.

В конце концов, через пару дней, Лана решила выполнить просьбу Кирасова и поговорить с Танаевым, вовсе не из желания угодить лейтенанту. Она умела, в известной степени, предугадывать будущее — во всяком случае, именно так Лана предпочитала считать. И ей казалось, что этот странный человек, появившийся на станции из дремучего прошлого, еще более дремучего, чем ее собственное, может оказаться полезным. В Танаеве чувствовались сила и уверенность. Оба этих качества оказывают магнетическое действие на большинство женщин, и Лана не являлась исключением, хотя ни за что бы не позволила признаться в этом самой себе.

Разумеется, она все устроила таким образом, чтобы ее встреча с Танаевым выглядела совершенно случайной. Во всем, что касалось науки «завлечения», Лана не нуждалась в подсказках.

Она вошла в обзорный зал лишь после того, как Танаев пробыл там не меньше получаса в одиночестве, и остановилась у порога.

— Ах, простите... Я думала, здесь никого нет!

— Вы мне не помешаете, я уже собирался уходить.

— Не понимаю, какое удовольствие можно получать, разглядывая звезды в полном одиночестве!

— Я смотрел не на звезды. Меня интересовала Земля.

— Но там почти ничего не видно! Сторона планеты, над которой мы сейчас находимся, скрыта в тени.

— Именно это меня и удивляет. Даже если во время войны было разрушено большинство городов, какие-то поселения могли остаться. Значит, должны быть и огни. Здесь на обзорном экране достаточно мощная оптика, позволяющая заметить свет отдельного костра — но никаких огней нет.

— Мне говорили, что большая часть суши представляет собой пустыню.

— Кто говорил? — сразу же с интересом отреагировал Танаев. И Лана поняла, что допустила ошибку, сказав слишком много. Теперь следовало выкручиваться. Танаев не должен догадаться о том, что ей известно о Земле больше, чем остальным. И уж тем более, он не должен догадаться, что источником этих сведений был Кирасов, человек, который с самого начала вызвал у Танаева пристальный интерес и желавший во что бы то ни стало оставаться в тени.

— Здесь не так уж много развлечений. Мы часто собираемся в обзорном зале, обмениваемся мнениями по самым разным поводам и пытаемся анализировать ту немногую информацию, которая имеется в нашем распоряжении.

— Кто вы по специальности? Мне интересно знать, какую должность вы занимали на исследовательском корабле и почему решились на столь длительное и опасное путешествие? — Его взгляд не отрывался от ее лица, время от времени пробегая по стройной фигуре молодой женщины в те моменты, когда Танаеву казалось, что Лана этого не замечает.

Мужчины никогда не понимали, что эти взгляды льстят ее самолюбию и доставляют тайное удовольствие. Она уже достигла своей цели — вызвала в нем откровенный интерес, и сейчас, если следовать неписаным правилам обольщения, ей следовало оставить его одного. Но беседа заинтересовала девушку, и она забыла о правилах.

— Меня отправили в космос в качестве психоаналитика. В то время, когда наша экспедиция готовилась к отлету, много внимания уделялось психологической совместимости членов экипажа. Пока мы летели к Проксиме, я освоила еще одну специальность и официально заняла должность помощника корабельного врача.

— Но я полагал, что для подобной практики необходимо сдать экзамены специальной комиссии.

— На Земле, да. Но во время длительных экспедиций многие правила упрощаются.

— Кстати, о правилах. В мое время дальние экспедиции укомплектовывались в основном замужними парами, считалось, что женщин и мужчин на борту должно быть поровну. Вам не пришлось столкнуться с определенными трудностями в связи с тем, что это правило было нарушено?

— Вначале и в нашей экспедиции большинство экипажа составляли замужние пары. Но потом, после первой посадки, мы подхватили какой-то странный вирус, который почему-то избирательно действовал только на женщин. Мужчины вообще не болели, зато среди женской половины команды разразилась настоящая эпидемия. Мне повезло... И конечно, после того как я осталась в экипаже единственной женщиной, возникли определенные трудности. Правда, только в первое время. До тех пор, пока слишком активные члены нашей команды не поняли, что их усилия заполучить меня в свою постель ни к чему не приведут. Потом, когда отношения в коллективе полностью сложились, эта проблема перестала меня беспокоить.

Она отвечала искренне, ничуть не смущаясь откровенностью его вопросов.

Танаев не смог удержаться от следующего, хотя и понимал, что беседа становится слишком личной и уводит в сторону от того, что интересовало его больше всего. Ему нужно было выяснить, откуда она узнала о том, что большая часть суши под ними представляет собой радиоактивную пустыню, но вместо этого он спросил:

— И каким же образом вам удалось избавиться от постоянных домогательств лишенных женского общества молодых мужчин? Простым отказом их не остановишь.

— Довольно легко. Тем самым древним способом, которым пользовались все мои сверстницы на Земле, начиная с каменного века. Они выбирали того, кто обладал достаточной силой и авторитетом, чтобы обеспечить их безопасность.

— Вы хотите сказать, что в выборе сексуального партнера чувства играют подчиненную роль? Что они стоят на втором плане?

— Разумеется. Хотя мы, женщины, держим это в строжайшем секрете. — Лана мило улыбнулась, желая показать, что все сказанное — не более чем шутка. Но Танаеву почему-то показалось, что шуткой здесь и не пахло.

— И если лидер сменялся...

— То мне приходилось думать о замене своего прежнего избранника.

В этой фразе был намек, который Танаев предпочел не заметить.

— Вы хотели бы вернуться на Землю, несмотря на все ее радиоактивные пустыни?

— Конечно, хотела бы! Любая жизнь там, на свободе, лучше нашей металлической тюрьмы! Но разве есть такая возможность?

— Она может появиться, если вы мне поможете.

— Чем я могу помочь герою космоса, сумевшему победить энтропийную планету?

Однако она знала о нем немало и, должно быть, специально для этого наведывалась в информаторий. Он не мог понять, чего больше в ее тоне, лести или сарказма.

— Для того чтобы захватить челнок, осуществляющий связь с Землей, мне понадобятся помощники. Вы пользуетесь большим влиянием среди ваших людей. Мне кажется, даже большим, чем шкипер или Кирасов. Если вы сумеете уговорить их принять участие в моей рискованной затее, которая каждому из них может стоить жизни, у нас появится шанс добраться до Земли.

— На Земле остался один-единственный космодром, контролируемый военными и хорошо охраняемый. Куда вы собираетесь садиться?

Ее знание обстановки удивляло Танаева все больше.

— Ракетному шлюпу для посадки космодром не нужен. Правда, приземлившись без посадочной полосы, он уже не сможет взлететь, но нам ведь это и не потребуется, если мы не собираемся возвращаться на станцию!

Минуты две она раздумывала, и ее красивое личико выглядело в эти минуты неестественно серьезным. Танаев уже начал жалеть о том, что затеял этот разговор, поставив перед молодой женщиной непосильную для нее задачу.

В конце концов, прежде всего она должна была считаться с желаниями своего «лидера», а он, возможно, и не стремится в ближайшем будущем покинуть станцию.

Неожиданно Лана приблизилась к Глебу и, запрокинув голову, чтобы лучше видеть его глаза, сказала:

— Я попробую! И если вам это удастся... — Она порывисто схватила руку Танаева и пожала ее коротким мужским пожатием, словно скрепляя этим некий неписаный договор. И в этом ее последнем жесте он почувствовал уже незавуалированное обещание, от которого кровь неожиданно ускорила движение в его синтетических жилах. И чтобы подавить совершенно ненужное сейчас желание, Глеб заставил себя вспомнить Зухрин, но добился лишь совершенно обратного эффекта.

К вечеру следующего дня Танаевым было получено согласие на совместные действия со всеми карантинщиками. Официально об этом ему сообщил шкипер. Было заметно, что он не одобряет принятого большинством решения, но не собирается ему противодействовать, из чего Танаев сделал вывод, что Кирасов с решением захватить челнок согласился. Танаев совершенно не ожидал этого. Ему пришлось окончательно убедиться в неожиданной поддержке Кирасова на импровизированном военном совете, на котором разрабатывался детальный план предстоящей операции.

Прежде всего, по настоянию Танаева, было принято решение избавиться от охранных роботов. Это позволяло заговорщикам обезопасить себя от удара с тыла, в разгар основной операции по захвату шатла, а самое главное — завладеть оружием, столь необходимым в предстоящей операции.

Танаев решил не сообщать о существовании прохода на законсервированную военную базу до самого последнего момента. Обсуждался лишь вопрос захвата грузового челнока, доставлявшего продовольствие к причалу карантинной станции.

Обстоятельство, заставившее Танаева придержать наиболее важную информацию в секрете, заключалось в том, что среди карантинщиков наверняка находился законспирированный информатор, сумевший договориться с местной администрацией, или даже, как это предполагал Годвин, один из психомонтов — специально подготовленных адептов князя, способных незаметно влиять на психику людей.

Танаев чувствовал его присутствие, но до сих пор с определенностью не мог указать на какого-то конкретного человека. Кирасов, вызывавший у него наибольшие подозрения, умел так искусно уходить от ментального контакта, что Глеб до сих пор так и не сумел подтвердить или опровергнуть свои подозрения. Каким-то образом лейтенант был способен возбуждать отраженные психические волны у находившихся поблизости людей, окончательно запутывая Танаева. И все же навигатор не сомневался, что замаскированный пособник Хорста на станции присутствует. И возможно, им был вовсе не Кирасов. Кто-то еще из этих пятнадцати малознакомых Танаеву людей обладал ментальными способностями и умел маскироваться настолько хорошо, что вычислить его никак не удавалось.

Начало операции по обезвреживанию охранных роботов еще больше укрепило Танаева в его подозрениях. Она протекала уж слишком успешно, и Танаев интуитивно чувствовал, что здесь что-то не так. Он разделил свой небольшой отряд на две группы, чтобы обеспечить прикрытие с тыла, и сам руководил основной атакующей группой. В нее вошло пять человек, вооруженных заточенными стальными стержнями, так хорошо зарекомендовавшими себя в первой стычке Танаева с роботом.

Едва они спустились на второй уровень, где располагался ангар, в котором проходила подзарядка и ремонт не задействованных в нарядах роботов, как их обстреляли еще в коридоре, причем настолько бездарно, что никто в отряде не пострадал, лишь в стене коридора появилась дыра с оплавленными краями.

Но Танаев знал, что если уж роботы стреляли, они в девяноста девяти случаях из ста попадали в выбранную цель, их автоматические корректировщики и дальномеры не делали ошибок. Однако стрелявший в них робот почему-то промахнулся, да еще и высунулся из приоткрытой двери, из-за которой произвел свой выстрел.

Танаев, единственный из всех бойцов располагавший лучевым оружием, конфискованным у Годвина, немедленно ответил на выстрел, не собираясь проверять, насколько верны его предположения. Лучевой удар превратил в раскаленные ошметки голову робота и позволил им завладеть вторым бластером.

Эта стычка оказалась единственной на пути к ангару, представлявшему собой квадратный зал, размером пятнадцать на пятнадцать метров, разделенный на небольшие клетушки, снабженные контрольными приборами и силовыми выходами для подзарядки аккумуляторов.

Помещение напоминало доильню на какой-нибудь древней ферме, вот только здесь не было ни коров, ни роботов. Помещение хорошо просматривалось с небольшого возвышения у входа и оказалось совершенно пустым. Роботы могли покинуть ангар одновременно только в случае общей тревоги.

Прежде чем Танаев понял, что означает отсутствие роботов, он уловил за своей спиной какое-то движение. Слишком быстрое, даже для его нечеловеческой реакции.