Поднимаясь на второй уровень, где были расположены жилые каюты, Танаев обратил внимание на стену, разделявшую стальное яйцо станции на две равные половины. Та, в которой располагалась станция, когда-то принадлежала пассажирскому лайнеру, но вторая половина огромного спутника, судя по очертаниям, которые он успел рассмотреть во время стыковки, была отделена от корабля какого-то другого, незнакомого Танаеву типа.

Сейчас, когда у него появилась масса свободного времени, он решил демонстративно нарушить распоряжение шкипера, предложившего ему не покидать каюту, и занялся тщательным изучением станции.

В будущем это могло пригодиться, если ему удастся объединить находящихся здесь слишком уж пассивных и неестественно послушных людей и убедить их в том, что не стоит приносить свою свободу в жертву правилам, установленным не ими.

Разумеется, при этом не удастся избежать открытой конфронтации с теми, кто до сих пор руководил здешним коллективом. Интуиция подсказывала Танаеву, что шкипер играет в нем лишь вторую скрипку. Была в его словах и жестах излишняя осторожность, не свойственная тому, кто уверен в своем исключительном положении единственного руководителя. Но сейчас Танаев не мог даже предположить, кто руководит самим шкипером. Если такой человек действительно существует, то он умеет хорошо скрывать свое особое положение.

После первого контакта с обитателями карантинной станции Глеб так и не узнал главного — что же произошло с Землей за время его отсутствия? Возможно, впрочем, что они и сами не знали ответа на этот вопрос. По земному календарю их экспедиция провела в космосе слишком большой срок.

Осмотр станции может приблизить его к решению этой загадки. Такая сложная конструкция, как космическая станция, наверняка содержит в себе сведения о самых передовых технологиях того периода, когда она создавалась, и опытный взгляд специалиста может почерпнуть из нее много ценной информации.

Для начала Танаев попробовал отыскать проход в отделенную стеной часть станции. Но после долгих поисков установил, что стена сплошная, а единственная дверь в переходном тамбуре, некогда соединявшем обе половины станции, тщательно заварена.

Выходит, за стеной находятся помещения спутника, которые обитатели карантинной станции не должны посещать. Какие-нибудь грузовые склады, ремонтные мастерские или даже что-то вроде орбитальной военной базы — там могло быть все что угодно, но сейчас этот вопрос не особенно волновал Танаева, поскольку проникнуть за сплошную стальную переборку в данный момент у него не было ни малейшей возможности.

Вновь спустившись на второй уровень, он, соблюдая максимальную осторожность, приблизился к коридору, в котором располагалась его каюта. Коридор напоминал в плане букву «П» и, используя его поворот, Глеб, оставаясь незамеченным, убедился в том, что у дверей его каюты вновь появилась охрана. На этот раз ее усилили, теперь там стояли два робота, старательно охранявших пустую каюту.

Возможно, предположение шкипера о том, что аварию охранного робота сочли случайной, оказалось верным, иначе на станции давно была бы объявлена тревога. Возможно, его выручил взрыв, который настолько изувечил и разметал останки робота, что установить по ним причину аварии становилось невозможно. На полу не осталось ни единого кусочка. И можно было не сомневаться, что обломки подверглись тщательному изучению.

Наверняка его побег из каюты заметили, нельзя недооценивать умственные способности противников, но тогда присутствие двух металлических болванов у дверей пустой каюты преследовало непонятную ему цель.

Может быть, они ждут его добровольного возвращения — в таком случае, ждать им придется довольно долго.

Он решил подобрать на верхних уровнях подходящую каюту и временно обосноваться там. Конечно, отыскать его новое жилище не составит большого труда, и утром он вновь обнаружит у своих дверей охрану, — но стоило оттянуть этот момент на возможно более поздний срок и максимально использовать полученную свободу передвижения.

Покинув коридор, Глеб медленно поднялся по аварийным лестницам на четвертый уровень. Хотя подъем по захламленным ступеням узких переходов был не слишком приятен, а порой и просто опасен, — этот путь казался ему наиболее приемлемым.

В кабинах пассажирских лифтов установлены скрытые камеры наблюдения, а он предпочитал, пока это было возможно, хранить в тайне маршруты своих передвижений по помещениям станции.

Чем выше он поднимался, тем сильней становилось впечатление запустения и заброшенности этой части станции. Все выглядело так, словно в верхних коридорах долгие годы не ступала нога человека.

Исчезли ковровые покрытия пола, часть световых плафонов была разбита, и их провода уныло свисали с потолка. На всем лежал толстый слой пыли, которая взлетала целыми облаками, после каждого шага, и подолгу висела в воздухе. Искусственная гравитация, по мере удаления от центра станции, становилась все слабее, и это доставляло Танаеву дополнительные неудобства, поскольку любой плохо рассчитанный шаг подбрасывал его почти к самому потолку.

Наконец он решил, что уже достаточно отдалился от обжитого сейчас уровня, и стал присматривать подходящую для своего временного пристанища каюту.

Большинство дверей оказалось не заперто, но запустение и захламленность этих бедно обставленных помещений, некогда принадлежавших четвертому пассажирскому классу, производили отталкивающее впечатление.

Рваные покрытия синтетических матрацев носили на себе следы зубов вездесущих крыс, поколения которых давно переселились с водных кораблей на космические и вели здесь безбедное существование.

Еще в те годы, когда Танаев служил в земном космофлоте, периодически проводились кампании по уничтожению крыс, но как только санитарные службы заканчивали свою бурную деятельность, крысы появлялись снова. В этом не было ничего удивительного. Слишком много грузов уходило с Земли на внешние колонии, и не было никакой возможности досконально обследовать каждый контейнер.

В конце концов он остановил свой выбор на небольшой угловой каюте, в которую, в отличие от остальных, по скрытым в стене трубам все еще подавалась вода. Это позволило ему умыться над раковиной, но утолить жажду так и не удалось — вода отдавала привкусом железа и ржавчины.

Убедившись, что ящики с постельным бельем пусты, а в верхнем отделении шкафа нет ни кружек, ни стаканов, Глеб понял, что ему придется приложить некоторые усилия для того, чтобы эта каюта обрела жилой вид.

На следующий день он обнаружил в своей новой каюте еще одно, довольно существенное, неприятное обстоятельство. Утром, в час завтрака, в автоматическом приемнике не прозвучал привычный сигнал. На этот уровень не подавалась пища. Но это было пустяком по сравнению с тем, что за ночь у его двери так и не появилась охрана.

Ему придется какое-то время питаться в кают-компании. Несмотря на неприятные эмоции, которые вызывает его появление у местных обитателей.

Пока что потребность Танаева в пище оставалась минимальной.

Другое дело, чувство голода — оно возникло сразу же, как только выяснилось, что привычного завтрака вовремя не предвидится.

И с этим он ничего не мог поделать. Продолжавшееся преобразование всех клеток его тела требовало дополнительной внешней подпитки.

Оставалось пренебречь чувством голода и занять себя до обеда чем-нибудь полезным.

Он намочил тряпку, протер пол каюты, выкинул в мусороприемник всевозможный ненужный хлам. Отыскал в соседних каютах вещи первой необходимости, и, прежде чем продолжить свое исследование станции, решил оборудовать небольшой тайник для наиболее ценных находок.

Первым делом он позаботился о том, чтобы спрятать титановую монтировку — носить ее с собой ему не хотелось, она и так привлекла к нему ненужное внимание во время прошлого визита в кают-компанию, слишком сильно выпирая из-под одежды. Ничего более подходящего для использования в качестве оружия он пока не нашел.

Выдвинув нижний ящик шкафчика, он обнаружил под его днищем достаточное пространство, чтобы использовать его в качестве тайника.

Время обеда постепенно приближалось, и следовало продумать, как вести себя в кают-компании, не повторяя прежних ошибок.

Он остро нуждался в соратниках и в информации, хотя и понимал, что космонавты, изолированные сразу же после прибытия в околоземное пространство, не смогут ему сообщить ничего нового.

Но у них были какие-то контакты с местной администрацией, возможно, кому-то удалось включить земной информационный канал, из обрывков их разговоров во время своего предыдущего визита Глеб понял, что такие попытки предпринимались неоднократно.

Была еще одна причина, по которой его тянуло в кают-компанию. Но признать ее существование Танаев не желал. Обтягивающий комбинезон Ланы произвел на него слишком сильное впечатление.

Последний час ожидания всегда кажется самым длинным, но рано или поздно он кончается. Танаев даже заставил себя опоздать на пять минут к началу обеда, чтобы не выдать своей заинтересованности в этом визите.

На этот раз его появление встретили нарочито равнодушно. Никто даже не приподнял головы от своих тарелок. Одна Лана приветливо помахала ему рукой, чем вызвала недовольный взгляд шкипера.

Танаев выбрал столик неподалеку от таинственного пятна на ковре, по-прежнему притягивавшего его, как магнит. Вроде бы случайно уронив ложку, он получил возможность осмотреть пятно с близкого расстояния и теперь уже не сомневался в том, что это засохшая кровь — причем пролитая здесь сравнительно недавно. Поскольку никаких животных, кроме крыс, на станции не было, размеры пятна указывали на то, что здесь, возможно, серьезно пострадал кто-то из обитателей станции.

Выпрямившись с зажатой в кулаке ложкой, Танаев встретился с устремленным на него горящим взглядом шкипера и понял, что скрывать свою догадку дальше бессмысленно. Все они ждали от него реакции на увиденное.

— Это кровь?

— А то вы не видите!

— Кровь человека?

— Кого же еще? Коров мы здесь не держим!

— Так, может быть, вы наконец объясните мне, что здесь произошло?!

— Конечно, объясню! Почему не объяснить!? Можно ведь предположить, что к происшедшему вы не имеете ни малейшего отношения! Некоторые из нас именно так и считают! — Шкипер бросил в сторону Ланы разгневанный взгляд и молчаливо уставился на Танаева, словно призывая его немедленно ответить на свой невысказанный вопрос.