Книга: Огонь Прометея
Назад: Глава 39
Дальше: Глава 41

Глава 40

Танаев и Годвин спускались по закрученным каменным лестницам все ниже и ниже. Иногда пространство освещалось редкими факелами, иногда темнота полностью смыкалась вокруг, и тогда Годвину приходилось ориентироваться только по звуку шагов быстро идущего впереди Танаева, который даже в полной темноте не сбавлял хода. Наконец задыхающийся Годвин не выдержал:
— Ты можешь объяснить, куда мы так несемся?
— Освободить Альтера.
— Но почему в такой спешке?
— Потому, что мне кажется, Миранд сказал мне не всю правду.
— А почему ты думаешь, что он вообще говорил тебе правду?
— Потому, что она была ему выгодна.
— Ты можешь остановиться и объяснить все по-человечески? Мне надо отдохнуть хотя бы несколько минут!
Выбрав небольшую освещенную площадку между двумя подземными уровнями, Танаев выполнил просьбу Годвина. Он постоянно забывал, что его физические возможности, несмотря на полное восстановление обычных человеческих функций, по-прежнему намного превосходят возможности любого человека.
— Прости. Я совсем загонял тебя! Дело в том, что Миранд слишком уж рьяно пытался убедить меня в необходимости немедленного освобождения Альтера и даже упомянул для приманки о похищенном у меня передатчике, якобы подложенном в его камеру.
Я все время думаю, зачем ему это понадобилось? И, мне кажется, объяснение здесь может быть только одно — выиграть время. Во что бы то ни стало отвлечь нас и выиграть время...
— Но для чего?
— Вот и я думаю, для чего?.. А что, если портал должен закрыться прямо сейчас, что, если я не успею? Об этом, между прочим, предупреждал меня Александер, он не мог указать точное время, когда это произойдет, но сказал, что это случится до начала лунного затмения. Вчера я выяснил, что оно начнется раньше, чем мы предполагали.
— Разве такое возможно?
— Возможно в том случае, если местный календарь не совпадает с нашим.
— Тогда, быть может, нам следует, не теряя времени, отправиться к порталу? Если с Альтером ничего не случилось до сих пор, почему бы ему не подождать еще несколько часов?
— Потому, что из этого портала еще никто не возвращался, потому, что шанс пройти его ничтожен, потому, что я имею право рисковать только собственной жизнью! — Танаев замолчал, пытаясь разобраться в клубке противоречивых чувств, обуревавших его в этот момент.
С одной стороны, Годвин, несомненно, прав, и он сейчас добровольно следует прямо в расставленную для него ловушку. Именно в камере Альтера их попытаются остановить, и если там находится Левин, а он находится именно там, в этом можно не сомневаться, то из этой камеры им не выйти и до портала не добраться. И все же Глеб не собирался менять принятое решение. Если он не вернется из портала, никто уже не сможет отправить радиограмму Федеральному флоту.
Он обязан выполнить поручение, данное ему капитаном «Вечерней звезды», и только после этого получит право распоряжаться собственной жизнью по своему усмотрению...
Факел над их головой затрещал и погас, источая зловоние сгоревшего масла, какое-то время красная точка фитиля еще светилась у них над головой, но вскоре и она исчезла.
— Нам сюда, в этот коридор.
— Не вижу я никакого коридора!
Танаеву вновь напомнили о том, что обычные люди не могут видеть в темноте, и это обстоятельство лишний раз показало, что с его превращением не все так просто и, несмотря на все старания, полностью вернуть свое тело в обычный человеческий статус ему не удается...
Он взял Годвина за руку и повел за собой, благо до камеры Альтера оставалось пройти уже совсем немного, каких-то двести-триста шагов, вот только пройти их им не дали...
В темном туннеле, прямо перед ними, появилось светлое пятно, занимавшее все пространство обширного в этом месте прохода. Зеленоватый свет, или, скорее, светящееся облако какого-то газа, заполнившее туннель перед ними, имело четкие, слегка изменявшиеся границы.
— Нам никак нельзя обойти эту гадость? — почему-то дрожащим голосом спросил Годвин, который не боялся ничего на свете, ну, кроме разве что привидений и непонятных светящихся облаков. Его ладонь в руке Танаева стала влажной, и Глеб выпустил ее, теперь света вокруг стало вполне достаточно.
Это единственный путь. Туннель заканчивается тупиком, и в его конце вход в камеру, где держат Альтера.
— Почему ты уверен, что он находится именно здесь?!
— Перестань дрожать. Я тебе уже объяснял.
Танаев вынул меч из заплечных ножен, полюбовался, как играют нереальные зеленые отблески на его поверхности, украшенной искрами шунгита. И медленно, осторожно, как большой кот, готовый к прыжку, двинулся вперед, выставив лезвие перед собой.
Годвин, оставшись у него за спиной и не отставая ни на шаг, крепко сжимал в руках короткую пику с прикрученным на ее конце виброножом и думал о том, что это оружие не приспособлено для того, чтобы резать светящиеся облака. «Какого черта я здесь делаю? — спросил он себя. — Почему следую за этим человеком, навстречу гибели? Может быть, это искупление за все прежние грехи, которые легли на мою совесть, пока я служил в корпусе чистильщиков?»
— Шунгит светится, — произнес Танаев очередную непонятную фразу. Он последнее время все чаще говорил загадками, и все чаще Годвину приходилось задавать ему наводящие вопросы, особенно в тех случаях, когда от ответа Глеба могла зависеть его собственная жизнь.
— И что это должно означать?
— Это не простое облако, к этому наверняка приложил руку сам Левин.
— Хорошо, что ты мне об этом сказал! А то я уж начал было думать, что это такой обычный светящийся туман, который попадается здесь на каждом шагу!
Юмор никогда не покидал Годвина, даже в минуты смертельной опасности, и это всегда вызывало в Танаеве уважение. Юмор в такие моменты снимал излишнее напряжение и позволял подготовиться к схватке.
Собравшись ответить Годвину, Танаев обернулся и успел вовремя заметить, что в туннеле, по которому они только что прошли, шевелится что-то живое.
— Сзади! — крикнул он Годвину, и тот, научившийся понимать его с полуслова, мгновенно обернулся и успел выставить свою короткую пику навстречу неторопливо приближавшемуся к ним отвратительному существу.
Вначале оно показалось Танаеву довольно безобидным, размером не больше собаки, или, скорее, крупной свиньи, поскольку было намного шире собаки. Существо казалось почти прозрачным, сквозь его панцирь можно было видеть ритмично сокращавшиеся внутренние органы. Его суставчатые тонкие ручки, расположенные веером вокруг небольшого рта, в который не смогла бы поместиться даже столовая ложка, тем не менее, уже жадно тянулись к Годвину.
Каждая из этих рук заканчивалась небольшими клешнями, которые немедленно вцепились в древко пики и с неожиданной силой потянули ее к себе.
Годвин попытался вырвать пику, но это ему не удалось, а использовать вибронож, беспомощно висевший на конце неподвижного древка, теперь было невозможно.
В этот момент Танаев заметил, что из небольшого рта этой отвратительной твари высовывается длинное тонкое жало.
Существо желало жрать и, видимо, несмотря на крошечный рот, располагало для этого всем необходимым.
— Осторожней! Не позволяй ему приближаться! — крикнул Танаев, бросаясь на помощь Годвину.
Ударом своего меча он отсек ручки, вцепившиеся в древко Годвинова копья, и тот, наконец, смог использовать свое страшное на коротких дистанциях оружие.
Вибронож прошил панцирь нападавшей твари и располосовал всю ее переднюю часть, прежде чем Годвин, находившийся слишком близко, успел податься назад.
Фонтан жижи, брызнувший из распоротого чудовища, обдал его зеленоватой, отвратительно вонявшей массой. Танаев опасался, что она может оказаться ядовитой, нужна была вода, чтобы промыть обнаженные участки кожи его товарища, которые уже начали краснеть, но воды поблизости не было, зато в глубине туннеля обозначилось движение новых, еще более страшных тварей, а за их спиной полыхало непонятное зеленоватое марево, словно приглашая дерзких пришельцев ступить на закрытую для них территорию.
— Выбора у нас нет, — сказал Танаев, в последний раз окинув облако оценивающим взглядом, — придется идти туда. Если сможем пробиться в камеру Альтера, у нас появится шанс. Если останемся здесь, нас сожрут!
— Что это за твари? Откуда они взялись?! У меня горит вся кожа, словно ее обварили кипятком!
— Александер говорил мне, что в подземельях монастыря, под воздействием излучения шунгита, образовалась своя особая экосистема. Во всяком случае, они не черные, иначе бы эта тварь сгорела после удара моего меча, а раз так, ее яд может оказаться не таким уж опасным.
Сам он не слишком в это верил, и потому продолжал медленно приближаться к границам светящегося облака, которое, соприкоснувшись с выставленным вперед лезвием меча Танаева, заклубилось и начало стремительно менять форму, превращаясь в какую-то уродливую морду, в чертах которой начало угадываться нечто знакомое.
— Левин! — узнал черного волшебника Годвин, но Танаев отрицательно покачал головой:
— Это всего лишь созданный им фантом. Левин слишком дорожит собственной шкурой, чтобы подставиться под удар шунгитового меча. — На всякий случай Танаев все же рубанул морду мечом. Она закривлялась, захихикала и плюнула в Танаева сгустком зеленоватого тумана.
Но было очевидно, что прикосновение шунгитового лезвия ей не понравилось. Морда заколыхалась, теряя первоначальную форму, и слегка отодвинулась в сторону.
Продолжать эксперименты с мечом, рассекая зеленоватый туман, Танаев не смог.
Из туннеля, по которому они пришли, донесся шум, похожий на несущуюся лавину. Прозрачная каракатица, напавшая на Годвина, была лишь первым вестником, вырвавшимся из огромной стаи шипящих и шелестящих тварей, заполнивших своей массой весь туннель.
Они двигались в несколько ярусов, наползая на впереди идущих и забивая туннель до самого потолка. Они слишком спешили, и поэтому двигались довольно медленно. Но теперь их отделяло от людей всего несколько десятков метров.
Здесь были прозрачные мокрицы, размером с крупную черепаху, метровые зеленые пауки, длинные сороконожки, похожие на анаконд своими размерами, и огромные раки, смахивавшие на гигантских богомолов.
Любое промедление могло закончиться гибелью, и оба, больше не раздумывая, бросились в зеленое облако, прикрывавшее собой дверь единственной здесь камеры, о которой говорил Миранд.
Люди инстинктивно задержали дыхание, но отвратительный запах зеленого пара все равно проникал в ноздри, ел глаза, вызывая неудержимое желание чихнуть и израсходовать тот небольшой запас чистого воздуха, который они сохраняли в своих легких.
Визг, писк и грохот у них за спиной нарастали с каждой секундой, напоминая о том, что времени у них совсем не осталось.
На дубовой двери камеры, обитой медным листом, висел пудовый навесной замок, вызвавший у Танаева приступ паники, но Годвин, не теряя ни секунды, провел по его дужке лезвием своего виброножа, и замок с грохотом упал на землю.
Дверь распахнулась, и, проскочив ее, Годвин немедленно принялся закрывать все внутренние запоры, предоставив Танаеву возможность осмотреться.
Камера представляла собой мышеловку, с единственным выходом, который они только что собственноручно захлопнули у себя за спиной. В центре десятиметрового каменного мешка, на небольшом деревянном кресте висел брат Альтер, на этот раз, правда, не прибитый, а прикрученный к кресту толстыми веревками, поддерживающими его тело в нескольких местах.
Выглядел он, вопреки ожиданиям, довольно бодро и с явным интересом наблюдал за действиями Годвина.
— Везет тебе на кресты! — произнес Танаев, перерезая веревки.
— А тебе везет на западни! — ответил Альтер, растирая затекшие руки и ноги.
— Долго ты здесь висишь?
— Всего несколько часов. Не успел еще соскучиться по вашим лицам. Что это он делает? — кивнув в сторону Годвина, осведомился Альтер.
— Баррикадирует дверь. Там снаружи целые полчища ядовитых тварей.
— И долго вы тут собираетесь оставаться?
— До тех пор, пока не найдем выход. Ты можешь предложить что-нибудь лучшее, или будешь только надсмехаться над своими спасителями?
— Я мог бы, но нас подслушивают. Посмотри хорошенько вон в тот угол!
Танаев, используя свое ночное зрение, перевел взгляд в то место, на которое указывал Альтер, и вздрогнул от отвращения.
На вкопанном в землю древке копья висела недавно отрубленная человеческая голова. Из перерубленной шеи еще струилась кровь, а по высунутому наружу прокушенному языку стекала тонкая струйка слюны. Но самое страшное впечатление производили живые глаза на посиневшем лице.
Они вращались, следуя за каждым движением находившихся в камере людей.
— Создание Левина? — Альтер кивнул.
— Он обещал заменить ее моей собственной, если я не помогу привести вас сюда. Но моей помощи не потребовалось, вы сами пришли в подготовленную черным колдуном ловушку.
— Ну, это мы еще посмотрим, кто кого здесь поймал! — грозно произнес Танаев, решительно направляясь к голове.
Едва он прикоснулся к ней мечом, как голова исчезла в клубе пламени, из которого раздался голос:
— Будь ты проклят, предатель! Тебя ждет такая же судьба!
— О чем это она? — спросил Годвин, закончивший свою работу по созданию баррикады у входной двери, по которой снаружи уже колотили чем-то тяжелым.
— О предательстве. И о том, что за предательство, рано или поздно, приходится расплачиваться.
— Но о каком именно предательстве идет речь?
— А вот этого я не знаю. Каждый из нас в течение своей жизни, вольно или невольно, совершает целый ряд крупных и мелких предательств, о которых позже охотно забывает и старается не вспоминать. Но наступит час, когда вспомнить о них придется. Когда именно их след поможет наложить на тебя проклятие...
— Ты веришь в проклятия?
— Я верю в судьбу. Проклятьем ее не изменишь. Карму каждого человека определяют лишь его собственные поступки.
Назад: Глава 39
Дальше: Глава 41