Глава 4
Тропами Хиалы
Смерч примчался из далей Олосохара в послеполуденный час: что-то одного цвета с песком вьется, скользит с бархана на бархан… Вроде бы медленно, а если учесть расстояние и масштаб – с такой скоростью, что всаднику на доброй лошади не угнаться.
Столб был невелик, и небо над пустыней оставалось бледно-ясным. Значит, не предвестник наползающей из-за горизонта песчаной бури, и вначале это особой тревоги не вызвало. Забеспокоились, когда поняли, что странный вихрь движется прямиком в направлении Гуртханды.
Высотой он был всего-то в человеческий рост. На окраине города его попытался остановить патруль Светлейшей Ложи, но он промчался мимо, обдав мага и двух амулетчиков облаком колючих песчинок. Заклятья и импульсы рассеялись, не оказав никакого воздействия.
Петляя по глинобитной путанице старого сурийского города, смерч огибал препятствия, никому не причиняя вреда, хотя и сеял панику среди верблюдов, ишаков и прохожих.
Возле щербатой саманной стены, отделяющей Гуртханду от ларвезийской Генры, его встретил отряд поднятых по тревоге боевых магов. Уклонившись от стычки, песчаный вихрь помчался вдоль стены на восток и через первую же дыру переметнулся на ту сторону раньше, чем подоспели бойцы Ложи. После этого он пронесся по мощенным брусчаткой колониальным улицам и остановился на привокзальной площади, перед беленым зданием с часами на башенке.
Никто из очевидцев не уловил, в какой момент произошло превращение. Только что был смерч – а теперь вместо него стоит женщина, высокая, осанистая, в неброском одеянии и с котомкой за плечами. Распущенные серебристые волосы колышутся, затихая, словно шелковая занавесь, потревоженная порывом ветра.
Увидеть в Суринани женщину с непокрытой головой – дело почти неслыханное. А если она при этом держится невозмутимо, с царственным видом – так и знайте, что перед вами песчаная ведьма из Мадры, где они живут несколькими обособленными общинами. Если же она не пришла и не приехала, а примчалась песчаным вихрем, это значит, что она принадлежит к числу самых старых и могущественных представительниц своего племени, и с ней шутки плохи. Впрочем, сама она с кем-то шутить лишний раз тоже не станет. Слишком она для этого мудра и спокойна – словно дремлющий песок великой пустыни.
На ходу заплетая в косу длинные седые волосы, ведьма направилась мимо оторопевших людей к зданию. Ее лицо избороздили морщины, но двигалась она грациозно, будто в танце, а коса получилась толще, чем ее запястья, на которых позвякивали серебряные браслеты.
Дежурный по вокзалу маг уже получил сообщение от коллег.
– Госпожа, что вам угодно?
– Мне надо купить билет на поезд, который поедет в город Аленду.
Она говорила по-ларвезийски почти без неправильностей, но с сильным акцентом.
– По долгу службы я прошу вас представиться и сообщить, с какой целью вы направляетесь в Ларвезу.
Он взмок от мысли, что настойчивые расспросы могут ее рассердить. Теоретически он знал, на что способна зрелая песчаная ведьма, достигшая полной силы, и ему не хотелось бы ознакомиться с этим на практике.
– Я Данра, дочь Шакемы, дочери Аманры. Я хочу навестить свою внучку, которая живет в Аленде.
В резиденцию Ложи полетела мыслевесть, связной маг немедленно поставил в известность Шеро Крелдона. И вот уже дежурный по вокзалу, получив указания, со всей любезностью провожает Данру, дочь Шакемы, в комнату ожидания для высокопоставленных персон, велит принести чая и шоколада, распоряжается насчет купе в вагоне первого класса.
Крелдон предположил, что Данра решила лично разобраться, кто организовал покушение на ее внучку. Что ж, боги ей в помощь. Расследование этого пакостного дела до сих пор не сдвинулось с мертвой точки.
Допросили артистов, которые баловались с волшебными огоньками – обычная забава под Новый год – и те рассказали, что какая-то с головы до пят закутанная особа среднего роста, с женским голосом и в маске стрекозы примерно за полчаса до инцидента заплатила им за то, чтобы они устроили представление именно на этой площади. За полчаса – то есть когда Хеледика сидела в «Алендийской слойке».
Танцоры, среди которых оказалось двое студентов Магической Академии, поклялись богами и псами, что больше ничего об этом не знают, и у них были только безобидные цветные шарики-светляки, разрешенные законом. Ту «стрекозу» вряд ли удастся найти, и не исключено, что это было случайное лицо, нанятое на один раз.
Серебряный Лис, с которым переговорил коллега Эдмар, тоже не смог разузнать у себя в Хиале ничего нового. По его словам, если поручение смертного мага выполнил кто-то из демонов-князей, он постарается это скрыть, ибо для них позор подчиниться человеку. Если не князь – тем более сделает вид, что ничего не было. Иначе тот, в чьей свите он состоит, без проволочек его сожрет, как потенциального конкурента: не всякому демону под силу достать и вынести в мир людей пламень Анхады.
Никто из видящих ничего внятного сказать не смог. Даже Хантре Кайдо не преуспел – хмуро пожаловался, что ему как будто что-то мешает: «там все взбаламученное, и я не могу разглядеть, кто это был». Госпожа Данра тоже видящая. Может, хотя бы ей откроется больше?
Хеледика была в командировке на северо-востоке, в провинции Каслайна. В барьонских шахтах разгулялся волшебный народец, дошло до перебоев с поставками руды, а поскольку в состав многих пород входит подвластный песчаной ведьме кремнезем, ее отправили на помощь коллегам, усмиряющим горную нечисть. Охрану ей Крелдон удвоил и приказал не выпускать агента Змейку из поля зрения.
Госпожу Данру встретили на вокзале магички Ложи: послали женщин, рассудив, что на представительницу матриархальной общины это произведет хорошее впечатление. От гостеприимства Ложи она отказалась, остановилась в гостинице «Имбирная роза», неподалеку от резиденции, – из ее окна был виден дом по ту сторону ограды из белого кирпича, в котором жила Хеледика.
В ожидании она каждый день гуляла по городу то вместе с дамами-провожатыми, то без них, учтиво, но без обиняков сообщая, что сегодня у нее одинокая прогулка. Нанесла визит вежливости Тейзургу. Побывала в Королевском Балетном Театре, но, похоже, осталась разочарована. В свою очередь, разочаровала Шеро Крелдона, отмахнувшись от участия в расследовании покушения.
– Я об этом знаю. Это была скверная и опасная история, но это уже позади, не повторится.
– Организаторы могут додуматься до чего-нибудь другого, – проворчал Крелдон, прикладывая усилия, чтобы не показать недовольства.
Данра изящным движением взяла чашку и отпила чаю, без слов показывая, что эта тема ее не занимает. Благородно очерченное морщинистое лицо оставалось спокойным, как застывший пустынный ландшафт. Светлые глаза смотрели на главного безопасника Ложи доброжелательно и отстраненно. То ли она уже сама решила проблему и делиться информацией не хочет, то ли уловила, что злоумышленники отказались от повторных попыток, но ничего больше ей определить не удалось?
«Вот же старая ведьма!» – в сердцах выругался про себя Шеро. Впрочем, уже после того, как гостья ушла.
Зачем она приехала в Аленду, если не ради дознания? Чтобы устроить внучке выволочку? Крелдон рассудил, что это, пожалуй, тоже неплохо – пойдет агенту Змейке на пользу.
Группе Орвехта предстояло действовать совместно с людьми Тейзурга – Хантре Кайдо и неким Фингером Кемаско, молодым амулетчиком молонского, судя по имени, происхождения, который при этом молонского языка не знал и говорил по-овдейски. Впрочем, Суно объяснялся с ним без затруднений. Хантре с Кемом тоже худо-бедно друг друга понимали – оба пользовались языковыми артефактами.
– Приглядывай в оба, чтоб этот парнишка не спер там что-нибудь ценное, – посоветовал Шеро. – А то мне сдается, наш милейший союзник его затем и прислал. Это же взломщик, вор, на лбу у него написано. И надо полагать, хороший взломщик, коллега Эдмар что попало не подбирает.
Орвехт, поглядев на Фингера Кемаско, пришел к тем же выводам. Спровадить его не было возможности: осиное гнездо, которое они собирались разорить, нашел коллега Хантре, и князь Ляраны известил об этом ларвезийских коллег в рамках двустороннего сотрудничества. От условий официальной договоренности никуда не денешься, вдобавок их объединяла цель – борьба с общим противником, но в то же время они, как водится, замышляли друг друга переиграть.
Подпольная лаборатория Ктармы пряталась в старом четырехэтажном здании из потемневшего кирпича. Громоздкая вывеска над входом, побурелая, с остатками облезлой позолоты, сообщала, что здесь располагается торговый дом аснагисского клана Грювандо, обуздавшего пять своих страстей и продающего наилучшие в подлунном мире изделия из кожи. Этот торговый дом еще одиннадцать лет тому назад разорился, а вывеску не снимали, чтобы не накликать беду. Печальный длиннобородый управляющий в аснагисском колпаке и долгополом балахоне сдавал помещения внаем.
Тут обосновались два игорных заведения, лавка недорогого антиквариата, грязноватая чайная, в которой Суно не стал бы пить чай, даже если б ему за это приплатили, салон с нангерскими лечебными грязями «для приумножения дамской красоты», контора составителя исков и жалоб, мастерская чистильщика шляп и кладовая разъездного старьевщика. Вот последний-то и работал на Ктарму, хотя при этом вряд ли знал, на кого работает. Его хозяйство находилось в подвале. Хлама он натащил много и нанял сортировщиков, а что они там «сортируют» на самом деле, Орвехту и коллегам предстояло выяснить.
Его подчиненные взяли под наблюдение все три входа и окрестные переулки, а сам он вместе с наемниками Тейзурга направился к парадному крыльцу.
Суно держал за рукав бледного долговязого юнца и брюзжал под нос:
– Ну, показывай, каналья, кому проиграл мои часы! Да скажи мне хоть словечко поперек – вытяну тростью по спине!
Кайдо вошел следом за ними. С разъяренным папашей и продувшимся недорослем этот посетитель не имел ничего общего. На нем была потрепанная стеганка, тюрбан и матхава, закрывающая нижнюю часть лица. Темно-карие глаза вводили в заблуждение: обычный для сурийцев цвет радужки.
В облике ему внутрь не пробраться, все окна внизу зарешечены, а если кот величиной с дворнягу, явно дикой разновидности, попытается прошмыгнуть в дверь, это сразу привлечет внимание. Лицо он спрятал под сурийской повязкой по совету напарника. Суно уж на что не был охоч до своего пола, и то не мог не признать, что Хантре Кайдо с его наружностью в мужской компании будет выделяться так же, как Хеледика в женской.
Боевой маг держал под мышкой матерчатую сумку с оторванными лямками и озирался с видом дикаря, попавшего на светский прием.
– Куда изволите направляться, судари? – лениво поинтересовался парень, читавший книгу в углу запущенного сумрачного вестибюля с аснагисскими мозаиками, на которых были изображены в серо-фиолетовых тонах достославные деяния торгового клана Грювандо.
– Я намерен разобраться с теми, кто присвоил мои часы, проигранные вот этим несовершеннолетним негодяем в вашем притоне! – раздраженно бросил Орвехт.
– Сударь, я здешний сторож, а игорное заведение вот по этому коридору, повернете направо в боковой коридор, и там будет двустворчатая дверь с пятном от сорванной таблички, – с едва уловимым пренебрежением к обывателю-скандалисту ответствовал молодой человек, судя по виду – студент на заработках. – Есть еще другое заведение на втором этаже, но там принимают только денежные ставки. Вероятно, за часами вам не туда, – дополнил он почти с издевкой.
– Я разберусь и с теми, и с этими, и со всей вашей лавочкой, – посулил «скандалист». – Уж я со всех денежную компенсацию стребую!
– Мне надо, где покупают вещи старье, – перебил его Кайдо. – Смотри, дорогая ковша – всего двести ривлов хочу, бери дешево!
Он вытащил из сумки помятый медный ковшик с выгравированным орнаментом.
– Вот понаехали, да еще почтенных людей перебивают, – пробормотал под нос владелец уплывших часов.
– За эту дрянь и десяти ривлов не дадут, – совершенно справедливо заметил парень с усмешкой превосходства. – Его только подставлять, если потолок протекает…
– Обмануть хочешь, наживаться нечестно?!
И в следующий момент продавец высмеянного антиквариата врезал собеседнику ковшом по голове. Для его спутников это стало неожиданностью.
– Один из них, – пояснил шепотом Хантре.
Оглушенного сторожа усадили на диванчик в углу, Суно навел на него сонные чары. Задремал человек, при такой работе обычное дело.
Согласно плану здания, который они изучили, готовясь к захвату, спуск в подвал должен находиться в конце левого коридора. Ложа располагала планами всех алендийских строений, этим занималось специальное тайное градонадзорное ведомство – его сотрудники не блистали по части магии, зато отличались дотошностью и усердием.
Из глубины широкого темноватого коридора тянуло влажным паром, теплом, бодрящим острым запахом, напоминавшим о прелых водорослях и мокрой глине – там находился женский банный салон с целебными грязями. Орвехту подумалось, что хорошо бы сделать дело без лишнего шума, не подняв переполоха. Что касается игорных притонов – демоны с ними, а перепугать дам не хотелось бы. Изношенный паркет отзывался на людские шаги целой симфонией скрипов.
Видящий остановился и подал условный знак: впереди засада.
Дверца справа, на которую он указал еле заметным кивком, не бросалась в глаза. Можно пройти мимо, приняв ее за часть деревянной панели. Потайной ход или чулан?
Суно шагнул к стене, жестом велев амулетчику сделать то же самое, а Кайдо рывком распахнул подозрительную дверь и отступил в другую сторону.
Господину, который с ошеломленным и рассерженным видом высунулся из чулана, право же, повезло: маг так и не пустил в ход оглушающее заклятье. Благодаря чарам личины, узнать Орвехта этот господин не мог. Сделав знак Хантре – отбой, не наш клиент, – Суно поинтересовался:
– Что это вы здесь делаете, господин Шаклемонг? За дамами подглядываете?
– Общественный долг свой выполняю! – гневно ответил Шаклемонг Незапятнанный. – Смотрю, чем они занимаются нагишом, а то вдруг совершают втайне промеж себя противные добродетельному естеству непристойности, подавая дурной пример молодым девицам! Тогда их надобно изобличить перед обществом и публично осрамить, я бы окунал их голыми в деготь и потом гнал пинками по улице у всех на виду! А после этого их надо сжигать в железных клетках на площадях, перед тем закидав грязью, всем в назидание…
– А для себя ты хотел бы того же самого? – с неприязнью поинтересовался Хантре.
– Я живу, как светлым богам угодно, ничем себя не пятная! – Незапятнанный шипел, словно рассвирепевший гусак, избегая повышать голос, чтобы не услышали за стенкой. – Вся моя жизнь отдана служению во имя правды против кривды! Ты сначала узнай, кто перед тобой…
– Пошел отсюда, – не дослушав, рыжий схватил его за шиворот и швырнул в направлении вестибюля.
Еще и придал ускорение магическим импульсом, так что известный алендийский нравоучитель шлепнулся на пол в нескольких шагах от арки.
– Редкостная гадость, – объяснил свои действия Хантре.
– Да уж, слушать его мало удовольствия, – согласился Орвехт.
– Слушать – еще ладно, а я его чувствую. Клубок раскормленных агрессивных червей, что-то в этом роде.
– Идем.
Репликами они обменялись шепотом и двинулись дальше по коридору, к проему, за которым находилась лестничная клетка. Суно послал мыслевесть группе захвата, которая должна была ворваться в здание по его команде: боевая готовность.
Кем старался держать невозмутимую мину, хотя его изрядно выбивало из колеи то, что он почти не понимает, о чем говорят окружающие. Он учил ларвезийский с помощью языковых амулетов, но пока не сильно преуспел – правда, и времени прошло без году восьмица.
С Крисом, который оказался правителем целого княжества в Суринани, у них все осталось по-прежнему – Кемурт звал его по имени и на «ты». Тейзург сам так пожелал: мол, для разнообразия. Честно говоря, Кем вначале немного струхнул, но потом увидел, что с другим наемником, боевым магом Хантре Кайдо, они только так и общаются. Здесь главное – соблюсти меру и не зарываться. Грубить нанимателю, как Хантре, он не собирался, а в остальном подхватил общий тон.
Еще его напрягало, что он оказался в стане врагов Овдабы, но на этот счет Эдмар его успокоил: ты работаешь не на Ларвезу, а на Лярану – маленькую мирную страну, которая сама по себе, ни с кем не воюет, но вынуждена бороться с теми, кто замышляет подорвать ее экономику, уничтожив кофейные плантации.
Имя он поменял: никакого Кемурта Хонбица, чтобы у бабушки с дедушкой, которые остались в Абенгарте, не было неприятностей со службой благоденствия. Родителями Фингера Кемаско были молонский рыбак и овдейская девушка из приграничной деревни, они тайно поженились в местной часовне Кадаха, которая в последние годы стоит заброшенная. Якобы отец однажды ушел в море и не вернулся, мальчика воспитывала мать, которая прятала его от Надзора за Детским Счастьем, чтобы не конфисковали.
Фингеров можно встретить и в Молоне, и в Овдабе, фамилия Кемаско тоже существует на самом деле. Когда Тейзург жил в молонской столице Паяне, он знал сразу двух Кемаско. Один держал бакалейную лавку и покупал пряности у гильдии контрабандистов, а второй был портовым чиновником.
«Я, можно сказать, его благодетель. У этого замученного делопроизводителя была тайная проблема. Вернее, он думал, что тайная, но она была у него на лбу написана – для тех, кто умеет читать. Он стал одним из первых моих клиентов, и на полученный от него гонорар мы справили Зинте новые ботинки взамен прежних, у которых подметки отваливались, да еще на еду осталось». «Ты зарабатывал всякими полезными заклинаниями?» – поддержал разговор Кемурт. «Скорее уж чарами, – ухмыльнулся Эдмар. – Видишь, Хантре, мои знакомые в Паяне платили бешеные деньги за то, что ты мог бы получить в подарок и однажды, безусловно, получишь… Ладно, не будем дразнить диких кошек, не злись. Ну, что я такого сказал?!»
Рыжего это и впрямь разозлило – по нему сразу видно, в каком он настроении, а Кемурт так и не уловил, о чем речь. Главное, что у него появилось имя-прикрытие, которое вдобавок позволяло ему оставаться Кемом. Он сходил в храм Ланки и поблагодарил Хитроумного за то, что все так славно устроилось.
На это дело Тейзург его послал, чтобы он набрался опыта и заодно прихватил в логове врага что-нибудь стоящее. «Серебряных ложек у меня хватает, если свинтишь золоченую дверную ручку – этого я тоже не оценю. Тащи артефакты и документы, да имей в виду, что маги Ложи – те еще мародеры, они постараются тебя опередить». Все это Кемурт и сам понимал. Для него было вопросом чести вернуться из вылазки не с пустыми руками.
Лестница спускалась в темень подвала, словно в омут. Шедший впереди Кайдо внезапно исчез, и Кем замер на месте, в первый момент решив, что маг провалился в ловушку. Но нет, здесь он – глядит на своих спутников снизу вверх, круглые глаза светятся. Правильно сделал, кошачьим зрением он увидит больше, чем людским, да и споткнуться не рискует. Вора удивляло, что в человеческом облике волосы у него огненно-рыжие, а когда перекинется, шкура серого окраса, разве чуть-чуть с рыжиной.
У Орвехта зажегся на ладони волшебный фонарик. Маг Ложи держал руку таким образом, чтобы прикрыть источник света от возможных наблюдателей, только по полу скользило бледное пятно.
Подвал как подвал. Никакой особенной разницы с абенгартскими подвалами, которые Кемурт за три с лишним года своей подпольной жизни облазил в немереном количестве. Беленные известкой стены, низкий потолок, обмотанные промасленным тряпьем водопроводные трубы – кое-где к ним привязаны обереги, защищающие от течи. Золоченых дверных ручек тут не водилось.
Орвехт порой светил по сторонам, и обстановку Кем видел выхваченными из мутных потемок кусочками. Чердаки и крыши он любил, а подземелья – не очень-то: словно находишься в окаменелом нутре гигантского чудовища.
Воздух был затхлый, но к обычному подвальному запаху мышиного помета, погреба и канализационных стоков примешивалось что-то еще. Пряный дымный аромат – слабый, на пределе восприятия. Вдобавок импульсы амулетов предупреждали о присутствии магии. Не той, которая свойственна шныряющему по подвалам волшебному народцу, а какой-то непонятной.
– Я в курсе, – отозвался Орвехт, когда амулетчик шепотом сообщил об этом. – Будь начеку.
Они шли за котом. На первый раз уткнулись в тупик, и пришлось поворачивать назад: видящий чувствовал, в какой стороне находится противник, а как туда кратчайшим путем добраться – это уже другой вопрос.
Орвехт двигался бесшумно – применил для этого заклинание. Кемурт ему почти не уступал благодаря своим навыкам и амулету «Тихий шаг».
Впереди забрезжил контур двери, незнакомый аромат усилился. Сочившийся сквозь щели свет явно исходил не от масляной лампы.
Движение в темноте рядом. Вор вздрогнул и отпрянул, хорошо еще, что молча. Это был всего лишь Хантре, который перекинулся и выпрямился во весь свой человеческий рост. В следующий момент он шагнул вперед и выбил дверь магическим ударом.
Помещение оказалось длинное, с боковыми то ли нишами, то ли чуланами. Его озаряло желтым светом несколько волшебных светильников, которые называют «дворцовыми» – они похожи на вешалки для одежды, увенчанные сияющими шарами. Вдоль стен громоздился кучами товар старьевщика: тряпье, побитые молью меха, грязные подушки, шляпы, башмаки. Среди такого хлама много чего можно спрятать. Те же лампы положить на пол да закидать барахлом до следующего раза.
Посередине, на низком кованом треножнике, стояла жаровня с тлеющими углями, вокруг нее сидело трое мужчин и женщина. И они, похоже, вовсе не грелись, а плели какое-то коллективное заклятье. Был здесь еще и пятый, устроившийся отдельно, в углу.
Дальнейшее произошло очень быстро. Кем не то чтобы растерялся, а попросту не успел за сорвавшимися в галоп событиями. Его обычная тактика – незаметно подобраться, взять то, за чем пришел, и потихоньку смыться – не имела ничего общего с той катавасией, которая началась секунду спустя.
От амулетов роем посыпались импульсы, предупреждающие о магических возмущениях в ближайшем радиусе. Кемурт почти машинально выбросил «щит». Сидевшие вокруг жаровни вскочили на ноги. Два светильника взорвались и рассыпались искрами, будто праздничные «прыгучие огни», третий начал мигать, а четвертый вспыхнул так, словно вообразил себя младшим родственником солнца.
Теперь в залитом светом помещении можно было разглядеть каждую трещину на потолке, каждую пуговицу или пряжку среди хлама старьевщика. Опомнившись, Кемурт начал высматривать что-нибудь такое, что Эдмар «оценит». Оба мага вступили в бой с противником, а у него работа другая: его сюда послали не драться, а утянуть, что плохо лежит.
Он зажмурился, чтобы никаких помех, и начал искать. Это похоже на то, как будто прислушиваешься, пытаясь уловить среди множества звуков тихий шепот, или ощупываешь тканевую поверхность, нашаривая притаившиеся под ней крохотные бугорки. Не совсем так, но вроде того. Если ты не амулетчик, все равно не поймешь, потому что нет у тебя нужного чувства, а настоящему амулетчику и объяснять ничего не надо – сам знает.
Ага, есть тут артефакты! Прикрываясь «щитами», Кемурт бросился к куче хлама, в спешке раскопал ее и запихнул в потайной карман линялую шелковую сумочку-мешочек, постаравшись по мере сил «усыпить» ее содержимое. Карман будет оттопыриваться, Орвехт заметит, но не станут же обыскивать… Если что, рыжий заступится.
На стене рядом с ним хрустнула штукатурка, содержимое кучи раскидало, словно порывом ветра, но щиты амулетчика выдержали удар. Вор так и не понял, кто из вражеских магов попытался ему влепить.
Еще вон тот закуток интересен, который отсюда наискось. Там тоже «плохо лежит» что-то припрятанное. Рискнуть, перебежать туда? Времени в обрез, из недр здания уже доносится дружный топот – это мчатся на подмогу вызванные Орвехтом бойцы Ложи.
Кемурт все-таки решился и, мысленно воззвав к Ланки, ринулся к той нише – однако на полпути вильнул в сторону, едва не упал, оттолкнулся от пола, ссадив ладони, и с отчаянным воплем «Не трожь!» рванул с места уже в другом направлении.
За мгновение перед этим худощавый маг с растрепанной белесой шевелюрой, который сидел отдельно от остальной четверки, что-то крикнул по-ларвезийски – и это заставило всех замереть, один лишь Кем ни слова не понял. Худощавый швырнул небольшой сверток на круглый облезлый столик, который торчал из россыпи барахла, и сотворил какое-то заклятье. Вслед за этим его отбросило к дальней стене магическим ударом, но сделать свое дело он, очевидно, успел.
На столике вырос светящийся золотисто-зеленоватый конус высотой в локоть, наподобие волшебного фонаря. Внутри темнело что-то мелкое, словно начинка в прозрачном леденце.
Ланки-милостивец, Кемурт мигом сообразил, что это за «фонарь»! Эти артефакты в неактивном состоянии и впрямь напоминают леденцы, раньше он их видел только на картинках. И накрепко помнил: если такой амулет активирован – дотрагиваться до него нельзя. Даже близко не подходи, чтобы случайно не задеть.
А Хантре Кайдо, похоже, об этом не знал – он же пришлый, «маг-возвратник, которого здесь давно заждались», как отрекомендовал его Эдмар. То-то он без раздумий кинулся к столику, определенно с намерением схватить лежавший там предмет.
Не обращая внимания на остальных, вор бросился за ним – остановить, сбить с ног, пока он не успел дотронуться до этой жути. Приподнявшийся на полу белобрысый маг каркнул что-то злорадное.
У Кемурта почти не было шансов успеть. Даже не мелькнула – вспышкой чиркнула мысль, что он сейчас в последний раз видит рыжего, который с риском для себя вытащил его из Конгата, сильным и здоровым. Еще секунда – и тот станет калекой с обугленной культей вместо правой руки. И когда в следующий раз перекинется, будет не бегать на четырех лапах, а ковылять на трех.
Хвала богам, в последнюю долю этой роковой секунды вор всей своей худосочной массой врезался в Хантре, отталкивая прочь от столика… Или нет, не врезался – тот отклонился, и Кем, пролетев мимо, растянулся на куче пыльного тряпья. Что-то чиркнуло его по плечу.
В следующий момент в помещение ворвались маги Ложи. Звуки общей суматохи, топот, крики.
– Пожар!
Это он понял, хоть и по-ларвезийски.
– Без паники! – рявкнул на своих подчиненных Орвехт. – Она ушла, тушите огонь!
Тоже понял.
Барахло, на котором лежал Кем, тлело и дымилось, он с надрывом закашлялся, но все равно не смел поднять голову и поглядеть назад. Не хотелось ему видеть, что стало с Хантре. То ли от едкого вонючего дыма, то ли от нестерпимой горечи сдавило горло, на глаза навернулись слезы.
Тут его схватили за лодыжки, рывком перетащили на голый пол и давай бить – по спине, по ногам, по затылку. Ладно хоть не пинали, только чем-то хлестали. Он активировал щиты и боевые амулеты, не глядя нанес веерный удар. Судя по яростным возгласам, кого-то зацепил.
– Спокойно! – произнес знакомый голос. – Это пламя сбивали, на тебе одежда горела. Сейчас вставай сразу, не садись – у тебя ожоги.
Вот теперь он почувствовал боль: и спина, и задница, но хуже всего правое плечо – как будто раскаленную железяку прижимают.
С помощью Хантре он поднялся на ноги. То есть как – с помощью Хантре?.. Ну да, тот поддерживал его обеими руками и вообще был целехонек.
Значит, светящаяся штука оказалась не тем, о чем он подумал. Или все-таки тем самым, но рыжий вовремя понял и не дотронулся? Кем повернул голову – плечо так и дернуло болью – и увидел, что на столике ничего нет.
Свалял дурака, это можно пережить. Главное, что все в порядке.
– Уф, я-то думал, это «Пламенный конус»! – пробормотал он с облегчением.
– Это он и был, – подтвердил Суно Орвехт, надзиравший за тем, как его подчиненные вяжут неприятеля. – Тебе не повезло, освобожденная саламандра прыгнула прямо к тебе на плечо.
– Саламандра? Где?.. – Он завертел головой, забыв о боли.
– Убежала, перед этим устроив небольшой пожар, который мы уже потушили. Сиганула в жаровню. Я помог ей заклинанием переместиться оттуда в родную стихию. Кстати, о перемещениях, погоди-ка…
Маг сделал чуть заметный жест кистью, и у него в руке оказалась склянка с бартогской винтовой крышкой – достал из волшебной кладовки.
– Коллега Хантре, смажьте ему ожоги. А потом я бы предложил вам обоим поехать ко мне домой. Как вам известно, Зинта – лекарка под дланью Тавше, она окажет Фингеру наилучшую возможную помощь.
– Забери сверток из моего левого внутреннего кармана, переложи к себе, – шепнул вор, когда Орвехт отошел. – Я кое-что прихватил, Эдмару отдадим. Как все было, расскажи хоть! Ты освободил заключенную в «Пламенный конус» саламандру каким-то заклинанием?
– Не знаю. Я просто взял артефакт, который был внутри. Надо было очень быстро. Опасный артефакт, он мог убить тех, которые шли сюда на помощь. Чтобы обезвредить, его надо взять в руки.
По-овдейски рыжий говорил сносно, хотя и с неправильностями.
– И ты просто сунул туда руку и взял?! Ох… – Кем зашипел от боли, когда Хантре начал размазывать зелье по обожженной спине. – Это же невозможно!
– Все получилось возможно. Когда я это сделал, конус превратился в маленькую зеленую ящерицу, которая убежала.
– Ну да, это ж была пойманная и заклятая магами саламандра! И тебя нисколько не обожгло? Этот гад на то и рассчитывал, что никто ничего сделать не сможет!
Блеклого худощавого мага, который чем-то напоминал пшора, как раз поволокли к выходу люди Орвехта, а он все таращился на Хантре – потрясенно, словно никак не мог поверить, что его запросто переиграли.
– Ты тоже хотел остановить его заклинание?
– Я даже не понял, что он задумал, он же по-ларвезийски что-то там проорал. Я тебя хотел остановить. «Пламенный конус» спалит любого, кто туда сунется, это же все знают! Как тебе удалось не обжечься?
– Не любого, – заметил подошедший к ним Орвехт. – Изредка встречаются маги, которым стихийные сущности, в том числе саламандры, не могут причинить вреда. Насколько я понимаю, коллега Кайдо – как раз из их числа.
– Ничего себе! – восхитился Кемурт. – И тебя, значит, никакой огонь не обожжет?
– Почему же, обожжет – точно так же, как меня или тебя. Зато живой огонь саламандры ему не опасен. Он ее на плече мог бы носить, как домашнее животное.
– Тогда жаль, что так быстро убежала, – усмехнулся Хантре. – Я даже не рассмотрел.
Матхаву и тюрбан он снял, к мокрому от пота лбу прилипли рыжие пряди.
– Может, вам еще представится шанс посмотреть на саламандру. Я связался с Зинтой, она ждет нас.
К ним протиснулся один из магов Ложи, кряжистый и небритый, в обгорелой по краям мантии. Заговорил по-ларвезийски, искоса поглядывая на Кемурта. Орвехт выслушал с невозмутимым лицом, что-то ответил.
– А что такое? – осторожно поинтересовался вор, когда тот вновь присоединился к остальным, рывшимся в хламе.
– Коллега Добрехт сказал, что у тебя задатки неплохого бойца, но тебе следовало бы вначале здраво оценивать ситуацию, а потом уже пускать в ход боевые амулеты.
Кемурт промолчал. Судя по сердитому тону и резкой жестикуляции, на самом деле коллега Добрехт выразился гораздо крепче.
Пришлось дожидаться «спальной кареты» с длинным мягким диванчиком вдоль боковой стенки. Фингер Кемаско из-за ожога не мог сидеть, так что обычный экипаж не годился.
Пока ехали, Суно под звуки городского шума и хлюпающего под колесами раскисшего снега думал о том, что Ланки Хитроумный, верно, ухмыляется, глядя на них из своих воровских чертогов. А чего ж ему не ухмыляться, если Суно Орвехта как мальчишку обдурили? Можно, конечно, утешиться поговоркой, что всякий плясун хоть однажды споткнется, да не очень-то она утешает.
Досадовал он вовсе не из-за того, что ушлый парнишка Фингер и впрямь что-то спер в логове злоумышленников, а потом под шумок передал Кайдо. Сие вполне отвечало неписаным правилам магического сообщества: раз наемники Тейзурга участвовали в операции, тот вправе претендовать на некоторую часть конфиската. Делиться Ложа не станет, разве что отдаст для виду какую-нибудь дешевку, но что его люди стащили, то его законная доля.
Оплошал Суно в другом. И не сейчас, а раньше. Когда вернулся в прошлом году из командировки в Суринань, оставив там Зомара Гелберехта, погруженного в зачарованный сон внутри «Пламенного конуса». Он тогда поинтересовался, не слышал ли коллега Эдмар о каком-нибудь маге, который сможет пройти невредимым сквозь живое пламя саламандры. Уже потом, проштудировав множество старинных книг – листать их приходилось то в купе поезда, то в тряской карете, то по ночам, жертвуя сном, – он выяснил, что такой способностью обладает лишь Страж Мира да его заменщики. Коллега Тейзург, никаких сомнений, об этом знал, но утаил, жабья каналья.
Этот стервец еще и связал Орвехта условием: мол-де он всячески поспособствует его знакомству с магом, который сумеет вызволить Зомара из «Пламенного конуса», а коллега Суно взамен должен – вот прямо сейчас! – поклясться богами и псами, что никому не расскажет о неком незначительном эпизоде своей командировки.
Коллегу Суно – и где только гуляли в это время его хваленые мозги? – нелегкая дернула согласиться. Переутомление сказалось? Впрочем, кто, как не он, всегда говорил своим подчиненным, что переутомление не оправдывает разгильдяйства?
Вроде бы он из-за этой клятвы ничего не потерял. Вроде бы. Но, во-первых, в ней не было необходимости: его знакомство с так называемым Хантре Кайдо все равно бы состоялось, и произошли бы своим чередом все дальнейшее события, и наступил бы сегодняшний день. А во-вторых, на душе паскудно. Вот сидит напротив беспамятный рыжий маг, бывший Страж Сонхийский, о котором Эдмар столько рассказывал им с Зинтой – до того как нашел способ заманить его в Сонхи и околдовать, – и Орвехт, глядя на него, чувствует себя в некотором роде подлецом. Магу Светлейшей Ложи к этому ощущению не привыкать, но тем не менее…
Прошлым летом в Суринани его занесло в глухую деревушку Киншат, и там он узнал о зелье, которое добывают в местном источнике. Стоит иномирцу хлебнуть этого зелья, и тот через некоторое время позабудет свою прежнюю жизнь, привороженный к миру Сонхи. Чего Тейзург и добивался – причем не столько второго, сколько первого.
У парня в другом мире жена и дети, а его убедили, что он одинокий бродяга-наемник. Если бы кто-нибудь выкинул такую штуку, чтобы разлучить Суно с Зинтой, он бы за это дорого поплатился.
«Ты уж прости, коллега, – с тяжестью на душе подумал Орвехт, глядя в тусклое оконце кареты, за которым ползли мимо дома и фонарные столбы в пасмурно-снежной зыби. – Я знаю твое настоящее имя, но я его тебе не скажу».
Зинта успела приготовить нужную мазь до того, как они приехали. Хорошо, что все ингредиенты у нее были. До сих пор ей не доводилось лечить ожоги, причиненные саламандрами, и кроме желания помочь ее разбирало естественное для лекаря любопытство.
Как утверждалось в трактатах, вылечить такие ожоги при всей их тяжести легче, нежели какие-нибудь другие, и осложнений после них не бывает, поскольку чистейшее пламя саламандры выжигает дотла все вредоносное.
Когда от Суно пришла мыслевесть, что он привезет пациента и с ними будет Хантре Кайдо, у Зинты сидела Нинодия Булонг, и лекарка ее ругала на чем свет стоит.
Отставная шпионка жила в резиденции Ложи и два-три раза в восьмицу выбиралась в город. Как она по секрету сообщила Зинте, ее сопровождают тайные шпики из студентов Магической Академии: ей охрана, а им практика. Сама попросила об этом старого дружка Шеро, потому что невмоготу ей ковылять каждый день по одним и тем же дорожкам за белой оградой, она всю жизнь была вольной птахой.
Ругала ее Зинта за дело: еще бы не было отеков, если жрать каждый день сластей без меры да запивать их десертным вином, а то и полынной настойкой! Зложительство это бессовестное, так недолго и ребенка угробить, и собственное здоровье вконец загубить. Нинодия соглашалась и обещала, что больше не будет, – уже в который раз обещала. И как прикажете с этим бороться?
В Молоне лекарка собрала бы живущих по соседству женщин, они бы всей толпой пошли к нерадивой будущей матери и по-доброжительски ее пристыдили. И потом бы рьяно за ней присматривали, за кем-нибудь присматривать – это в Молоне любят. А в Ларвезе нравы не те. Однажды Зинта попросила Табинсу потолковать с Нинодией, но когда через полчаса вернулась, дамы угощались горячим шоколадом, сплетничали и за этим делом умяли полкоробки сахарного печенья.
Может, если бы с ней Суно поговорил… Нет уж. Зинта в такие моменты чувствовала себя последней зложительницей и индивидуалисткой, однако не собиралась сообщать ему, что Нинодия ждет ребенка от него.
Похоже, все-таки подвернулся случай ее вразумить: Хантре Кайдо – видящий восемь из десяти, уж его-то она послушает!
Удержать Нинодию в гостях труда не составило. Пока Зинта, призвав силу Тавше, лечила обожженного парня, Суно в соседней комнате беседовал с Хантре: договорились, что тот поможет расколдовать Зомара Гелберехта, который спит внутри «Пламенного конуса». Для этого нужно будет отправиться в мадрийский город Гунханду, а у Хантре на ближайшее время дела в Аленде, но до конца зимы наверняка получится. Экс-шпионка тем временем листала в гостиной модный журнал, дожидаясь, когда ее познакомят с рыжим магом-перевертышем, о котором в столице столько разговоров.
– А вы еще красивей, чем мне рассказывали, господин Кайдо! Вы не сочтете за назойливость, если я вас, как видящего, кое о чем спрошу?
Хитрый план Зинты удался. Нинодия, с жадностью глядя на собеседника, поинтересовалась, вернется ли к ней в новом рождении ее дочка Талинса, которая умерла в двухлетнем возрасте. Хантре после секундной заминки ответил отрицательно: не вернется, у той сущности сейчас другая жизнь. Вопрошающая расстроилась, промокнула глаза кружевным платочком и справилась, чего ей нужно остерегаться.
Ага, то-то же!
– Холода, – внезапно посерьезнев и даже слегка побледнев, сказал Хантре. – Вам грозит опасность замерзнуть насмерть. Это будет развилка, но больше ничего разглядеть не могу. Куда бы вы ни пошли, одевайтесь теплее.
– Что меня может спасти? – Плясунья знала, как надлежит задавать вопросы видящим.
– Теплая одежда. Не выходите из дома без шубы или мехового манто.
– Уф, спасибо! Уж я приму к сведению ваш совет, не сомневайтесь… А выпить в обед наперсточек сладкого винца и хоть по одной конфетке в день – с этого мне худа не будет?
От такого наглого вранья – «по одной», как же! – лекарка возмущенно поперхнулась.
– Не стоит. Вам это в ближайшие несколько месяцев не полезно, госпожа Зинта подтвердит.
Его голос звучал невесело, а в глазах сквозило такое выражение, словно ему только что шепнули на ухо что-то страшное и сейчас он прикладывает усилия, чтобы отойти от этого, но пока не отошел.
Зинта утащила его в другую комнату – под предлогом, что ей тоже надо по своим женским делам посоветоваться, – и там тихонько спросила:
– В чем дело? Я же, глядя на вас, понимаю… Она все-таки совсем замерзнет?
– Не обязательно. Там развилка. В одном варианте она лежит в снегу, легко одетая, – тогда замерзнет, в другом тоже в снегу, но закутанная в меха, тогда останется жива. Со вторым вариантом как-то слабо и непонятно, там еще накладывается чья-то другая перекрестная развилка, но есть некоторая вероятность, что он перевесит. Я еще немного дальше заглянул…
Он умолк. В окно сочились ранние синевато-серые сумерки, и поди разбери в таком полусвете, побледнел рыжий еще больше или нет.
– Что там было? – требовательно прошептала Зинта. – Что-то плохое? Можете мне сказать, я лекарка.
– Большая, роскошно обставленная комната, за аркой виднелся дворик с фонтаном и розами. Там была Нинодия и две смуглые черноволосые девушки. Как будто служанки, они вели себя с ней приветливо и уважительно. И еще там стояла детская колыбель. Нинодия из нее достала… – он запнулся, – какого-то маленького зверька – вроде бы щенка, серенького такого, с острой мордочкой. Похоже, довольно высока вероятность, что ребенка она все-таки потеряет, и это повлияет на ее рассудок.
– Но ведь щенок мог забраться в колыбель, пока ребенок был в другом месте…
– Да, но Нинодия носила его на руках, баюкала и называла своей самой лучшей на свете доченькой. Я попытался увидеть, как ей этого избежать, но там получается своего рода петля: вероятность с этим эпизодом не осуществится, если госпожа Булонг умрет в сугробе. Мои прогнозы – восемь из десяти. Остается два из десяти, что ничего этого не случится, а будет что-то другое. Эдмар рассказывал, что, когда мы с ним встречались раньше, я однажды предсказал, что он скоро погибнет и мы больше не увидимся, а потом оказалось, что я наполовину ошибся. Я этого не помню, но, может, и правда так было. Хорошо бы я и здесь ошибался…
В гостиную они вернулись в похоронном настроении. Хантре с Фингером вскоре засобирались и уехали, потом и Нинодия отправилась восвояси. Зинта, отговорившись усталостью, закрылась у себя в комнате и сначала всплакнула, потом эгоистично порадовалась тому, что ей видящий ничего плохого не напророчил. А потом решила, что, как бы там ни было, она должна заниматься своим делом – это ее скромный способ повлиять на вероятности, чтобы те развивались в хорошую сторону.
«Шайвелат» выглядела несерьезно и самую малость страшновато: выточенная из темного дерева куколка с бельмами навыкате. Ее глаза – пара крохотных белых шариков – были сделаны из олосохарского жемчуга, который созревает в наростах на шкурах пустынных рептилий. Дирвен высмотрел этот амулет в лавке на Кирпичном рынке.
Куколка предупреждала о том, что Глодия рядом, а то Щука взяла в привычку за ним шпионить. Что она рассчитывала подглядеть, одни крухутаки знают, а скажешь ей, застукав, что любопытной гусыне нос прищемили – только фыркает и ухмыляется. Дирвена это раздражало, тем более что играть в прятки она умела. Ха, зато теперь у него преимущество! Жаль, что на Щуку-мамашу и младшую сестру Глодии Салинсу «Шайвелат» не реагирует: она сообщает своему хозяину лишь о тех женщинах, с которыми он хоть однажды переспал.
У них вся семейка до жути любопытная. Правда, Глодия оказалась не такой кошмарной женой, как он вначале думал. Ну, вернее, не во всем кошмарной, обнаружилось у нее одно неожиданное достоинство, поэтому дома он все-таки появлялся.
Щука его хотела. По-настоящему хотела, а не лицемерила, как те шлюхи, которые притворялись, отрабатывая гонорар, а после болтали о Дирвене всякие гадости. Глодия, кто бы мог подумать, оказалась страстная и ого-го какая темпераментная! И вовсе это неправда, что он не способен доставить женщине удовольствие. Еще как способен, ей же нравится! Эх, была бы она красивой… Но чего нет, того нет. Зато ночи с визжащей и задыхающейся, ошалевшей от вожделения Щукой придавали ему уверенности в себе: как будто он обрел что-то важное, чего раньше у него не было. Постоянно терпеть ее рядом – лучше повеситься, но навещать время от времени в самый раз.
Иногда «Шайвелат» поднимала ложную тревогу, обычно это случалось вблизи дорогих борделей, которые обслуживали Ложу, или когда проезжал мимо экипаж с продажной дамочкой. До него не сразу дошло, в чем дело. Вначале думал, что Глодия совсем сдурела и выслеживает его, даже когда он в городе на заданиях, а потом понял, что амулет срабатывает из-за присутствия какой-нибудь знакомой ему крали. Полезная оказалась штучка.
Выйдя из ресторана «Морской шоколад», он уловил предупреждающий импульс и фыркнул. Ну, что у него может быть общего с этой девицей в порыжело-черном пальтишке и поношенном капоре? Пожалуй, хорошенькая, но выражение лица наводит на мысли о пересушенных сухарях. О таких говорят: опрятная бедность. На локте у нее висела корзинка, словно у уличной торговки или отправившейся за покупками прислуги.
Она повернула к черному ходу ресторана, а Дирвен снова фыркнул: «Шайвелат» считает, что он с ней переспал. Да он ее в первый раз видит! Хотя… Когда это артефакты его обманывали – его, Дирвена Корица, повелителя амулетов?
Одна из «Заповедей амулетчика» гласит: «Если глаза видят одно, а твои амулеты подсказывают другое – доверяй амулетам, а не глазам».
Значит, он эту Засушенную Печеньку и правда когда-то поимел. Может, ее из борделя выгнали – например, за то, что клиентам угодить не умела? Ничего удивительного…
Дирвен решил еще раз на нее глянуть, когда пойдет обратно. Повадками напоминает разносчицу – долго ждать не придется.
И спешить некуда. Перед тем как пообедать в ресторане, он зачистил особняк одного придворного вельможи от наводящих порчу артефактов и нового задания пока не получил. Когда еще выпадет случай прошвырнуться по городу без сопровождения и чтобы никто не пялился: сам-то ты знаешь о своем могуществе, а прохожим невдомек. Лояльный к Ложе придворный завернул против своих недругов встречную интригу и попросил, чтобы амулетчика к нему прислали инкогнито: пусть враги останутся в неведении. Внешность Дирвена изменили с помощью чар, и у него в запасе еще около двух часов этого маскарада. Вот он и погуляет, если опять куда-нибудь не пошлют.
Девушка и впрямь спустя четверть часа вышла на улицу. Обогнув парня перед дверью «Морского шоколада», бросила искоса быстрый взгляд – скорее испытующий, чем кокетливый. Дирвен исхитрился заглянуть к ней в корзину: там лежали набухшие матерчатые мешочки, с виду влажные, кое-где к ним пристали чаинки, и пахнуло оттуда чайной заваркой.
Нацепив на лицо выражение фланирующего бездельника, он направился следом за ней. Знакомые глаза. И в ее движениях, во всей повадке сквозило что-то знакомое. Может, кто из Ложи? Под личиной, как и он сам… Попробовал осторожно, не обнаруживая себя, проверить ее на магию – и сразу почувствовал амулеты. Не меньше дюжины, в том числе боевые.
Дирвен про себя потрясенно выругался. Хенгеда, вот кто это! Ну, точно ведь Хенгеда! Опять эта гадина здесь… Уж теперь он отыграется. Проследит за ней, пошлет мыслевесть в Ложу, и подлую дрянь арестуют.
Он ухмыльнулся, но тут же спохватился, приотстал и скорчил рассеянную мину. А то, если шлепать по снежной слякоти по пятам за барышней, злорадно ухмыляясь, какие-нибудь придурки могут подумать, что у него на уме недоброе, хотя на самом деле он шпионку ловит.
Хенгеда, как последняя нищебродка, покупала в заведениях использованную чайную заварку. Небось еще и торговалась за каждый грош. Дирвен целый час за ней таскался, прячась возле очередного ресторанчика за углом или за тумбой с театральными афишами и всякими тупыми объявлениями: «Рисую благородные портреты с любыми драгоценностями по желанию заказчика», «Ищу великодушного покровителя для оплаты долгов и съемной квартиры», «Даю уроки пения недорого», «Продам настоящее чучело сойгруна».
Он уж думал, что придется брать ее на улице, ничего толком не разведав, но шпионка с потяжелевшей корзиной наконец-то завернула не в чайную и не в ресторан, а в старый трехэтажный дом с лепными лебедями на фасаде. Гравированная табличка сообщала, что здесь находится школа-пансион для девочек, а на выставленной в окне первого этажа картонке было написано, что здание продается. Явка у них тут, что ли?
Хенгеда отперла дверь ключом. Дирвен, немного выждав, проник в здание с помощью амулета-отмычки. Кровь бурлила от мстительного азарта, но он был начеку: что бы ни произошло дальше, отправить мыслевесть дежурному он успеет.
Внутри не оказалось ни школы, ни девочек. Та умиротворенная тишина, какая бывает лишь в отсутствие людей. И странновато, как на картинке в детской книжке, где среди множества обычных деталей обстановки нарисовано что-нибудь чудное, вроде подсвечника на куриной лапе или чайника на колесиках, и ты должен эти неправильности найти.
Прежние обитатели съехали, оставив после себя кое-что из старой мебели, засохшие леденцы – красные, зеленые, желтые горошины на запыленных подоконниках, ветхий клавишный инструмент в углу коридора (наверное, вконец расстроенный, раз его бросили), чернильные кляксы на обоях, почти истаявшие запахи. Все это несерьезное, неопасное…
Бредущий по коридору Дирвен очнулся, когда у него засвербело – то ли ссадина с присохшей болячкой, то ли заноза… Амулет!
Что-то пробует на него воздействовать и уже почти одолело, но амулет отреагировал и послал предупреждающий импульс. А времени прошло всего ничего, считаные секунды.
Его снова начало словно куда-то затягивать – и вновь рывком выдернуло. Он ошалело завертел головой, как будто задремал в поезде или в карете, но от толчка проснулся. Заодно понял, где тут спрятана «куриная лапа». Ну, не может в детском пансионе валяться столько недоеденных сладостей! Их бы оприходовали, желающие всегда найдутся, или взрослая прислуга собрала бы да выкинула. А здесь они на каждом подоконнике: в свете пасмурного дня огоньками в пыли горели красные, желтые, зеленые прозрачные бусины. Никакие это не леденцы.
Опять чуть не впал в бездумное оцепенение. Спасибо, амулет не позволил. На эту цветную пакость смотреть нельзя.
Зажмурившись – сразу полегчало, – Дирвен послал дежурному связному мыслевесть: «Улица Мяты, дом номер восемь, закрытый пансион. Тут магия, действует на меня и на амулеты, оглушает, бусины из цветного стекла, я пока не взял их под контроль…»
Не зря торопился, закончить сообщение ему не дали. Но за секунду до тяжелого ватного удара от дежурного мага пришел ответ: «Какого чворка ты там…» – это означало, что послание принято.
Очнулся он от гадостного привкуса во рту и неудобства во всем теле. Привязали к стулу, как последнего придурка. Еще и кляп. Вдобавок холодно: раздели догола, даже ботинки, гады, забрали. Небось, утащили все его имущество в какую-нибудь дальнюю комнату, чтоб он не смог мысленно дотянуться до своих амулетов. Когда нет времени на обыск, обычно так и поступают.
Кроме Хенгеды, которая поглядывала на него с трудноопределимым выражением – похоже, радость по поводу пленения лучшего амулетчика Светлейшей Ложи смешивалась с досадой оттого, что вот опять ей так или иначе общаться с Дирвеном, – в комнате находилось двое мужчин. Один чернявый, с глубоко посаженными глазами и выступающим подбородком, похож на сурийца, но одет по-ларвезийски. Второй по-мышиному неказистый, в очках с коричневыми стеклами и неряшливом домашнем кафтане – не иначе, живет он здесь. Грязный ворот расстегнут, и видно, что на шее у него незатейливые бусы красного стекла.
Вспомнив о «леденцах» в коридоре, Дирвен свел вместе то и другое. Вот оно что… Если среди магов и амулетчиков женщин меньше, чем мужчин, – примерно треть от общей численности, то ведьмы почти сплошь женщины. Ведьмаки большая редкость. Похоже, этот задрипанный стекольщик черпает силу из цветных стекляшек и через них же наводит чары.
Главное – продержаться до прихода своих. Адрес он сказал, и сюда пошлют летучий отряд.
Стекольщик и чернявый энергично препирались: первый второму что-то продавал. Когда Хенгеда попыталась встрять, от нее отмахнулись. Непонятно, она вместе с кем-то из них или третья сторона. Хорошо бы торг затянулся…
Нет, уже поладили. Стекольщик достал из оттопыривающегося кармана небольшой предмет, завернутый в замызганную тряпку, – то ли книгу, то ли коробку. Хенгеда метнула недобрый взгляд на Дирвена. И тут их что-то насторожило, а потом шпионка бросилась к пленнику и приставила к его горлу нож, заняв позицию позади стула. Вот гадство, он теперь заложник! Испугался не сильно: просто не верил, что его не выручат, у Ложи все преимущества, но какая его ждет головомойка…
В следующий момент оказалось, что рано воспрянул духом: когда дверь соскочила с петель, вместо бойцов Ложи в проеме нарисовалась Самая Главная Сволочь.
Без амулетов Дирвен не мог отслеживать магию и оценивал накал схватки лишь по тому, что видно невооруженным глазом: на лепном карнизе появились трещины, с потолка посыпалась штукатурка, бахромчатые края несвежей скатерти взметнулись, точно стоявший в углу стол собирался взлететь. Стекольщика шибануло о дальнюю стенку, а чернявый упал и проехался на животе.
– Отдайте мне книгу, господа, – произнес Тейзург в наступившей затем тишине. – Мало того, что вы, сударыня, убили моих гнупи, чтобы ее присвоить, вы еще и страдаете чудовищным отсутствием вкуса. Тухурва по сравнению с вами просто салонная прелестница, у нее хотя бы чувство стиля есть… Кстати, она выжила, притворившись мертвой, и проследила за вами. А Надоеда, Дергун и Сумасброд погибли, мне будет их не хватать.
Дирвен вначале решил, что это он Хенгеде наговорил гадостей – жаль, ее рожи не видно! – но в ответ на эти речи неожиданно окрысился Стекольщик:
– Я тебе не сударыня, болтливый актеришка! Называй меня сударем! Ваше мужское племя я презираю, а книга не твоя, ты сам хотел ее украсть!
– Не украсть, а принять в хорошие руки. Этот букинистический раритет разменял не одно столетие и нуждается в особых условиях хранения, которые вы вряд ли сможете обеспечить. Но до чего же это парадоксально и, пожалуй, грустно – рабски подражать тем, кого презираешь и отвергаешь, вы, сударыня, не находите?
Невзрачная Стекольщица, оказавшаяся все-таки не ведьмаком, а ведьмой, не нашлась, что на это сказать. Между тем чернявый с букинистическим раритетом за пазухой приподнялся – с таким выражением лица, точно сейчас швырнет или нож, или заклятье. Скорее второе, ножа у него не было.
Эдмар его опередил. Из носа и изо рта у покупателя хлынула кровь, через несколько секунд тот затих, уткнувшись лицом в алую лужу. Победитель подошел к нему, пинком перевернул тело и вытащил запачканный кровью сверток, который тут же исчез – видимо, отправился в волшебную кладовку Самой Сволочной в Сонхи Сволочи.
Между тем мужеподобная ведьма бочком подобралась к висевшей на стене вышивке с беседкой среди цветов, сорвала ее и скрылась за спрятанной там дверцей.
– Она сбежит, – усмехнулся Эдмар, повернувшись к Дирвену и Хенгеде, которая все это время простояла истуканом позади стула с пленником. – Потайная лестница в подвал, оттуда можно выбраться в катакомбы. Путь заклятый, вы там вряд ли пройдете, даже при условии, что я позволю вам разбудить амулеты. Ах, пардон, я же забыл снять с вас чары…
Звякнул на полу нож – Хенгеда все это время сжимала его в оцепеневших под действием колдовства пальцах, а сейчас он выпал.
– Присядьте. – Маг шагнул мимо стула с привязанным амулетчиком, подхватил девушку под локоть и усадил на другой стул. – Хочу вам кое-что предложить и надеюсь, что вы не скажете «нет». Наш герой успел вызвать подмогу, скоро здесь будут маги Ложи, так что пора уходить, но перед этим… Не хотите красиво отомстить Дирвену?
– Как? – вымученно поинтересовалась шпионка.
Склонившись к ней, точно любезничающий кавалер в бальной зале, Тейзург что-то шепнул ей на ушко.
– Вы… – Она возмущенно распахнула глаза и как будто задохнулась.
– Вам не скрыться, они возьмут ваш след. Впрочем, я вас тут не оставлю, это было бы некуртуазно. Но вы ведь не хотите стать моей должницей? Если между нами ничего не произойдет и я окажу вам услугу, вы будете обязаны своему врагу, а вы для этого слишком горды, не правда ли? Но при другом варианте это будет естественная с моей стороны любезность по отношению к даме, с которой я приятно провел время, тогда это не обременит вас никакими обязательствами. Решайте… И подумайте о том, как сладко мы отомстим Дирвену.
Хенгеда нахмурилась. То ли Тейзург снял с нее чары личины, то ли они сами собой развеялись из-за какого-то зацепившего ее заклинания в ходе магической драки, но у нее снова было настоящее лицо. Разрумянившееся, немного смущенное и оттого особенно красивое.
– Так… Ладно… А мы успеем то, что вы предлагаете? – пробормотала она, опустив ресницы и не глядя на мага.
– Еще как успеем. Они ведь сюда не войдут, пока я не позволю. Согласны?
Она молча кивнула.
Дирвен напрягся и взмок, хотя был нагишом в холодной комнате. Что эта отмороженная парочка собирается с ним сделать? Прирезать? Искалечить?.. Он замычал сквозь кляп и рванулся, стул заскрипел, но веревки не пускали. А Эдмар и шпионка не обращали на него внимания. Маг добыл из своей кладовки стеганое атласное покрывало – будуарно-розовое, да еще с кружевами – и набросил на стол поверх скатерти, а потом начал раздевать Хенгеду, которая опустила ресницы, однако не сопротивлялась.
Пленник ошеломленно вытаращил глаза и попытался выругаться, но из-за кляпа не смог. Да что же эта сволочь… эти две сволочи затеяли?! Впрочем, вопрос был риторический. Понятно что… А он должен смотреть на это, привязанный к стулу, как дурак?!
Гады они, гады, гады… Эта гадина под ним никогда так не стонала и не закусывала собственное запястье, чтобы сдержать крик. С ним она притворялась, выполняла свою сволочную шпионскую работу, а с этим гадом Эдмаром – по-настоящему! А уж Эдмар с ней что вытворял…
Потом он зашвырнул обратно в свою кладовку заляпанное одеяло, галантно подхватил кое-как одетую растрепанную Хенгеду на руки и шагнул в открывшиеся Врата Хиалы. Перед этим оглянулся на связанного амулетчика, одарил его самой сволочной из своих ухмылок и подмигнул. Веревки эффектно лопнули, и в тот же миг, как Врата закрылись, Дирвен обрел свободу.
Летучий отряд подоспел несколько минут спустя. Бывалый боевой маг, ворвавшийся в помещение первым, остановился, увидев Дирвена, и невольно подался назад. Бежавшие следом налетели на него, а после тоже оторопело уставились на открывшуюся перед ними сцену.
– Ты что, угробище, делаешь? – свистящим шепотом спросил командир отряда, вновь обретя дар речи.
– Сейчас я… Сейчас кончу… – огрызнулся, тяжело дыша, первый амулетчик Светлейшей Ложи.
– Кончит он, ага. Рядом с трупом в луже кровищи! Ты у нас никак совсем спятил?
Дирвен не ответил. Можно подумать, они на его месте делали бы что-нибудь другое!
Уже в поезде, свернувшись под пледом на диване в купе, Хеледика подумала, что барьонские рудники никуда не денутся из ее снов.
Когда она впервые увидела среди скал необъятную ямину с гигантским жерлом входа в шахты, у нее закружилась голова. У нее, у ведьмы! Спускаться в эту чудовищную каменную воронку надо было по пыльному серпантину. В обе стороны тащились крепкие приземистые лошадки с повозками, а вдоль дороги громоздились кучи выработанной породы – иные из них можно принять за останки подземных тварей, которые выползли наружу и здесь окаменели, став частью перерытого серо-бурого пейзажа. Горизонт заслоняли хмурые лесистые горы.
А внизу темные лабиринты штолен и местный народец, который повадился морочить рудокопов, гасить им фонари да порой и обрушения устраивать. Песчаная ведьма привыкла к небу над головой, ей там было не по себе, но задание Ложи она выполнила: пользуясь своей властью над кремнеземом, укрепила штольни заклятьями от обвалов.
Она занималась этим не только наяву, но и во сне по ночам: как будто увязла в этих впечатлениях и никак не могла из них выбраться – не из-за происков народца или чьих-то чар, а потому что барьонские ландшафты одним своим видом ее околдовали.
Может, хотя бы теперь, в поезде, который увозит ее все дальше от Барьоны, приснится что-нибудь другое?
В первую ночь проверить это не довелось. Она уже начала погружаться в дремоту, когда пришла мыслевесть от Крелдона: в Аленду приехала госпожа Данра, остановилась в гостинице, ждет Хеледику. Сообщили ей об этом только сейчас, чтобы не отвлекать от важного дела.
После такого известия сна ни в одном глазу. Бабушка покинула пределы великой пустыни и пожаловала в Ларвезу – зачем? Должна быть какая-то очень веская причина для того, чтобы Данра пустилась в такое путешествие.
В гостиницу «Имбирная роза» Хеледика отправилась прямо с вокзала. Бабушка ждала ее: ничего удивительного, она же видящая. Юная ведьма не смела спросить, что заставило ее приехать в Аленду, а та не спешила рассказывать. Пили шоколад с печеньем, говорили о жизни в деревне – Хеледика слушала новости с жадным вниманием и тоскливым чувством потери, но в то же время сидела как на иголках: Данра ведь не для того наведалась, чтобы просто так с ней поболтать?
– А город хорош. Лучше, чем города в Мадре. Мне тут жить целый месяц, а то и поболе, и славно, что он мне понравился.
– Ты думаешь, бабушка, на меня снова нападут? – тихо спросила Хеледика, понимая, что вот наконец-то зашла речь о главном.
– Кто нападет?
– Те, кто устроил то покушение с огнем Анхады.
– А, глупости это, Хеле. – Данра пренебрежительно махнула изящной сухой рукой. – Вот уж не от великого ума поступок, но ты не бойся, этого больше не случится.
– Почему – глупости, бабушка?
– Потому что убить тебя не хотели, а чуть не извели. Если бы ты носила с собой поменьше песка, остались бы от тебя одни пережженные осколки. Помнишь ведь, что огонь Анхады с нашим племенем делает? Ежели сложится, я еще оборву ей уши… Не за это, а за другое, и не сейчас, а через несколько лет, но так оттаскаю, что надолго запомнит мой урок.
– Кому – ей?
Она задала вопрос, невольно расплывшись в улыбке от облегчения. «Через несколько лет» – значит, бабушка не прощаться с ней приехала…
– Неважно кому. В свое время узнаешь. Развилка там зыбкая, еще надвое-натрое, что сложится… Но уж если сложится, задам трепку. Ты решила, я сюда явилась тебя охранять? Ох, если бы, Хеле… Я тебя танцам буду учить. Так и скажи тем, у кого ты на службе, – у тебя теперь каждый день уроки, а если куда пошлют, вместе поедем. Танцевальная ворожба – не то искусство, где можно прерывать обучение.
– Но я же умею… – растерянно произнесла Хеледика. – Летом я расколдовала женщину, которая три года прожила у пшоров, и у меня получилось.
– Знаю, знаю. Но то простая ворожба, какой в детстве учат, а есть еще тайные знания – вот этим мы с тобой и займемся.
– Так я же изгнанница… Мне же этого нельзя… И тебе разве можно меня этому учить?..
Она беспомощно умолкла, а сердце заныло: даже мечтать о таком не смела, это для нее под запретом… А бабушка ради нее решила нарушить запрет?..
– Есть кое-кто, чья воля превыше законов общины. Я взяла на себя долг Сейвелики. Дурехи вы обе – и ты, и твоя мать. Хотя, были бы умные, ты бы сейчас напротив меня не сидела.
– А кому мама должна? – настороженно пробормотала Хеледика.
– Двуликой, кому же еще. За тебя. Думаешь, ты случайно встретила на дороге тех немытых пастухов? Это Сейвелика вымолила для тебя развилку. Воспользуешься или нет – зависело от твоего выбора: что будет, то будет. А взамен твоя мать обещала Госпоже Развилок выполнить любое ее повеление. Двуликая лишь теперь объявила свою волю: пусть тебя научат всем тайным премудростям танцевальной ворожбы. А Сейвелика сейчас носит под сердцем твою сестру, нельзя ей ссориться с общиной и уходить из деревни. Я уже старуха, другое дело, я воззвала к Госпоже Вероятностей и предложила замену. Двуликая, хвала ей, согласилась. Так что буду тебя учить.
– Спасибо… – ошеломленно глядя на нее, вымолвила Хеледика. – Я… и не надеялась никогда на такой подарок…
– Дуреха, – беззлобно проворчала старшая ведьма. – Какой тебе подарок! Госпожа Развилок редко делает подарки, и то не всякому. Она от тебя службы хочет.
– Какой службы? – Девушка испуганно вскинула глаза.
– Вот это мне не открылось, но Двуликая ответила, что тебе известно, что ты должна сделать.
– Я не знаю… Бабушка, ничего мне об этом не известно!
– Это, Хеле, разные вещи, – спокойно возразила Данра. – Человек иной раз может не знать о том, что ему известно, обычное дело. Давай-ка думай, что и когда тебе было подсказано. А учебу сегодня же начнем.
Наступило затишье. У Крелдона была информация из надежных источников, что Ктарма собирается нанести Тейзургу ответный удар, и после того, как стало ясно, что для него это не секрет, Ложа предупредила союзника о возможной угрозе. В ответ он со всей любезностью поблагодарил ларвезийских коллег за заботу – в таких изысканных выражениях, что официальные представители Ложи лишь спустя полтора часа заподозрили, что им наговорили гадостей.
Тейзург затеял менять ограду вокруг своего дворца. Тоже чугунное литье, но ничего общего со строгой геометрической классикой, доставшейся ему от прежних владельцев. Новую решетку изготовили по его собственным эскизам. Асимметричные извилистые узоры сплетались, будто лианы в тропическом лесу, у каждой секции свой рисунок, и ни одного прямого угла. Он туда еще и заклинания вплел, а Орвехту и Зинте сказал, что это художественный стиль того нечеловеческого мира, в котором он жил в своем предыдущем рождении. Мол, прямые углы и симметрия там почитаются за дурной тон.
Его глаза при этом слегка сощурились, радужка начала отливать позолотой – не иначе, вспомнил, что в том мире ему сейчас не побывать из-за наведенного архимагами заклятья. А ведь он собирался выкупить там через подставное лицо какую-то свою прежнюю недвижимость… Зинта увела разговор: начала расспрашивать о лечебнице, которую он открыл у себя в Ляране, выполняя данный Тавше обет.
Шаклемонг Незапятнанный выступил в Театре Чтецов с «Очерками притесняемого правдолюбца, пострадавшего от произвола, кровью сердца оскорбленного написанными». В «Очерках» он обличал функционеров Ложи, которые пришли арестовывать преступников и походя избили ни в чем не повинного человека. Имелся в виду инцидент с Хантре Кайдо: во время операции рыжий был в тюрбане и матхаве – не разберешь, кто такой, и неповинная жертва произвола решила, что это один из магов Ложи.
Осрамившийся Дирвен клялся, что «отомстит подлой сволочи». Над ним посмеивались, хотя, узнав подробности, отнеслись с пониманием. Да и огласки эта история не получила: Крелдон, не заинтересованный в утечке, поскольку он сливал Хенгеде Кренглиц через своего агента ложные сведения, связал боевых магов обязательством неразглашения. Но Дирвен все равно рвал и метал, угрожая, что он «еще всех поимеет».
Заодно выяснилось, что в Аленде вновь объявилась Ламенга Эрзевальд – чудаковатая ведьма, получающая силу от красного, зеленого, желтого и коричневого стекла. У дознавателей и боевых магов Ложи было предписание задержать ее, если представится случай.
Орвехт не удивился бы, если б узнал, что эта оригиналка для того, чтобы выглядеть несуразной неряхой, прикладывает не меньше усилий, чем иная кокетка в погоне за красотой. Ламенга Эрзевальд вела жизнь бродяжки, отвергала любое сотрудничество с Ложей и сожалела о том, что родилась женщиной, хотя уж ведьме-то на это грех жаловаться. Промышляла незаконной продажей ценных артефактов, которые добывала где придется, в том числе криминальными способами.
Суно сказал Хеледике, что все-таки удалось найти мага, который сможет освободить Зомара Гелберехта из «Пламенного конуса». Песчаная ведьма мигом подобралась, глаза у нее вспыхнули, как у насторожившейся кошки. Начала допытываться, что за маг, но его имя Орвехт раскрывать не стал: в свой черед узнаешь.
Змейка не настаивала, не в ее привычках привязываться с расспросами, если сказано «нет». Однако видно было, что известие произвело на нее сильное впечатление. Поразило? Напугало? Ввергло в замешательство? Насколько Орвехт мог заключить, все это сразу.
Потом она умчалась в «Имбирную розу» к Данре, а он мимоходом подумал, что юных девушек не всегда поймешь, будь то хоть столичная барышня, хоть олосохарская ведьма.
Кемурт опасался, как бы его не вывернуло. Пейзажу не повредит – вокруг и без того несусветная мерзость, но Эдмар предупредил, что никаких «физиологических следов» живому человеку в Хиале лучше не оставлять. Для здешних обитателей это все равно что визитная карточка с адресом.
Хантре явно разделял чувства Кема – вон какая бледная физиономия. Зато Тейзург, который притащил их сюда на экскурсию, выглядел невозмутимым, словно фланировал по городскому бульвару. Можно побиться об заклад, еще и наслаждался их замешательством.
Перед тем он прочитал своим наемникам лекцию о том, что в давние времена сонхийские маги гуляли по Хиале, как по пригородным паркам, и пользовались ее короткими тропами, чтобы поскорее попасть из одной точки в другую. Вор на это резонно возразил, что он-то не маг, а обыкновенный амулетчик. Не помогло: мол, такие, как ты, в прошлом тоже считались за магов, их называли магами-предметниками, и те из них, кто посильнее, запросто посещали Нижний мир. Разумеется, с необходимыми артефактами, но у Эдмара есть для Кема то, что нужно.
На шее у амулетчика висел на заклятой цепочке «Солнечный проводник»: с его помощью можно открывать-закрывать Врата Хиалы, и вдобавок он защищает своего владельца от демонов.
Горизонта здесь не было, и нормальной перспективы тоже не было. Не сразу поймешь, до тех деревьев – если это деревья – три дюжины шагов или полчаса ходу? То ли подводило зрение, приспособленное к людскому миру, то ли с расстояниями в Хиале все по-другому. Пойдешь к какой-нибудь возвышенности – и она сама поплывет тебе навстречу, хотя это всего лишь часть пейзажа, торчащий бугор. При этом местоположение бугра относительно всего остального как будто не менялось. Кемурт никак не мог определить, в чем тут фокус.
Вокруг зыбилась помойного цвета муть с блеклыми радужными пятнами, разводами и переливами. Вроде бы туман, но кажется, что все здесь только из этого тумана и слеплено – где он расплывался дымом, а где сгущался в предметы.
И наверху – вовсе не небо: за грязноватым маревом сквозило что-то вроде перевернутого ландшафта, нависающего над местностью на огромной высоте. Подумалось: вдруг оттуда кто-нибудь свалится?.. Какой-нибудь здешний демон… Кемурт поежился.
Вдобавок запахи. Ни на что не похожая вонь, от которой мурашки по спине – было в ней что-то угрожающее, впору бежать без оглядки, – смешивалась с гнилостными, приторными, кровяными, горьковатыми ароматами. Одни напоминали о помойке за лавкой мясника, другие о парфюмерном магазине, третьи о жженом тряпье или тухлых яйцах, и все они клубились в здешнем воздухе как будто сами по себе, независимо от каких-либо источников. У Кемурта даже мелькнула мысль, что, может, на самом деле это вовсе не запахи, а что-то другое, обоняние тут ни при чем, просто он воспринимает это таким образом.
Они направились к группе деревьев, которая маячила впереди, словно нарисованная расплывшейся черной тушью на туманном фоне. Вернее, направился Эдмар, и наемники тоже пошли, повинуясь его приглашающему жесту. Рыжий косился на него с раздражением, а вор сосредоточился на том, чтобы унять рвотные позывы, но оба понимали, что без опытного провожатого им тут хана.
Деревья поползли навстречу.
– С расстояниями в Хиале занятно, сами видите. Когда твое внимание к чему-то привязано, возникает притяжение между тобой и этим объектом. Если желаешь куда-то попасть, используй это, как путеводную нить, иначе так и будешь блуждать здесь и год, и два, и целые столетия напролет… Теоретически. На практике влипнешь в ту или иную ловушку намного раньше. Или, как вариант, угодишь к кому-нибудь на обед, и отнюдь не в качестве гостя.
Рощица была невелика и сквозиста, и вроде бы никто в ней не прятался, но в то же время она одним своим видом наводила безысходный тоскливый страх. Тейзург остановился, его спутники тоже. На черных изломанных ветвях висели грозди, похожие на мешочки с лягушачьей икрой, только икринки там были величиной с кулак. Они напоминали глаза с мутными расширенными зрачками и, казалось, в ужасе глядели на подошедших людей.
– Они живые, – севшим голосом произнес Хантре. – Их тут много… Им страшно.
Кем шагнул назад.
– Они неопасны, – небрежно бросил Эдмар. – Совершенно верно, им страшно. Их страх расходится волнами, заражая тех, кто находится в радиусе воздействия и не способен сопротивляться. Жертва присоединяется к ним, чтобы стать еще одним комком страха – видите, сколько их уже в этих гроздьях?
– А чего они боятся? – хрипло выдавил Кемурт.
– Чего угодно. Они боятся – это их базовое состояние, а причина страха – величина переменная. Нечто подобное можно наблюдать и в мире живых, но там это проявляется не столь наглядно, а здесь – красота минимализма, ничего лишнего… Хантре, ну вот что ты собрался делать?
– Попробую освободить их.
– Уймись, никто не держит их в плену, они сами сбились в кучу. Время от времени Акетис посылает сюда своих помощников собирать урожай, чтобы отправить эти несчастные ошметки на перерождение, это входит в его должностные обязанности. Примечательно, что демоны Хиалы их не едят – так же как человек не станет есть поганки.
Когда отошли подальше от рощицы, Кемурт выдохнул с облегчением, уж больно муторное чувство его там охватило.
– Хантре, ты сильно рисковал, – заметил Тейзург с сочувственной усмешкой. – Если честно, на тебя ведь подействовало? Ты вошел с ними в резонанс, как это порой за тобой водится, и проникся их настроением – иначе говоря, тоже начал бояться. Я-то рядом, и составить им компанию я бы тебе не позволил, но тем не менее… Хиала тебя пугает?
– Эдмар, отвали, – процедил рыжий.
– И куда же ты, интересно, денешься, если я тебя послушаю и отвалю? – ухмыльнулся тот.
Его лицо походило на вырезанную из белого мрамора маску, а глаза жутковато сияли, словно золото в плавильном горне. Длинные волосы, с конца прошлой восьмицы иссиня-черные с темно-красными прядями, слегка шевелились, напоминая хищные водоросли. Он выглядел здешним: если не знать, что он человек, его вполне можно принять за одного из демонов Хиалы.
Кемурт от всей души возблагодарил богов за то, что на эту прогулку они отправились втроем. Какой интерес Тейзургу цепляться к кому-то еще, когда рядом Хантре Кайдо? А не будь тут рыжего, начал бы, наверное, донимать Кема. Не может иначе, такая у него натура.
– О, а вот и местные обитатели! – Провожатый указал в мутную даль. – Не прощу себе, если вы на них не посмотрите, что за экскурсия без достопримечательностей?
То, что там копошилось, вначале смахивало на ожившую кучу мусора, а когда подошли ближе, оно утратило всякое сходство с чем-либо из того, что Кемурт видел раньше.
Все-таки не оно, а они. Похоже, их было несколько. И если бы с Кемурта Хонбица потребовали, чтобы он описал их словами – целый день бы промаялся, сочиняя более-менее подходящие определения.
Это не было похоже ни на людей, ни на животных. Может, подобные гады обитают где-нибудь в океанских глубинах, во владениях Таннут – безмолвной Госпожи Пучины. Или даже по соседству с людьми, в болотцах и закисших прудах, но там эта мелюзга не крупнее ногтя, а здесь кто величиной с лошадь, кто еще больше…
Кем видел их словно бы фрагментами, хотя со зрением у него все в порядке, но если такая картинка целиком – это в сознании никак не укладывается, а по частям – еще сойдет.
Огромная рогатая морда, сплошь покрытая коростой, повернулась в сторону пришельцев и разинула пасть, из которой вырвались хлюпающие звуки. Словно там, во тьме смрадной воронки, кто-то тонул и захлебывался.
– Ты тоже очаровательно выглядишь, Гаркангатер, – непринужденно отозвался Эдмар.
Боги, он их дразнить, что ли, собирается? Амулетчик на всякий случай приготовился открыть Врата с помощью «Солнечного проводника» – Тейзург уверял, что у него получится, – чтобы при необходимости без проволочек драпануть в человеческий мир.
– Подари людей, Золотоглазый! Или давай меняться! – утробно проревела глотка, перемежая слова хлюпаньем.
– В другой раз, Гаркангатер, эти мне самому нужны.
– Хоть одного отдай, хотя бы рыжего!
– Рыжего нельзя, – с сожалением заметило другое существо. – Он из запретных. Разве что сам захочет… Эй, рыженький, иди сюда, с нами хорошо-о-о…
У этой твари голос был женский, медовый контральто с чувственной хрипотцой, но исходил он из кожистого «фонаря» величиной с бочку, который тяжело покачивался на кольчатой змеиной шее, отливающей металлическим блеском. При этом существа так переплелись между собой, что не разобрать, где заканчивается одно из них и начинаются другие.
– Не пойдет он к вам, – усмехнулся Эдмар. – Хотя в позабытом прошлом у него и был некоторый опыт близких контактов с неким демоном.
– Тогда второго отдай! Ну что тебе стоит…
Кемурт буквально кожей ощутил, как эти исчадия Нижнего мира на него уставились. Это напоминало прикосновения – липкие, гадостные, но в то же время противоестественно возбуждающие.
– Ставь защиту, живо!
Голос Хантре отрезвил его, а то ведь чуть не шагнул им навстречу… Повинуясь мысленному приказу, «Солнечный проводник» создал преграду между амулетчиком и демонами – скорее «занавес», чем привычный «щит», но Кем сразу почувствовал, что в данном случае это наилучшее из возможного, прикрывает в том числе от ментальных атак.
В омерзительной шевелящейся куче разочарованно захлюпали, зашипели, застонали, а кто-то засмеялся, и этот смех, совсем человеческий, по-мальчишески веселый, показался вору самым страшным звуком из всей какофонии.
– Полюбовались, и довольно. Идем отсюда. Вы только что наблюдали типичную реакцию обитателей Хиалы на живого человека. Увы, от большинства моих здешних знакомых не приходится ждать ни разнообразия в мотивации, ни салонных манер. Хантре, а ты пользуешься успехом!
– Отвали.
Они уже отдалились от компании демонов и теперь находились посреди болотца под нависающим лохмотьями туманным пологом. Вокруг торчали кочки, оплетенные пульсирующими кроваво-синеватыми сосудами, которые вырастали из топкой почвы и в нее же уходили.
