ГЛАВА 12
В этом году на маленький остров Лаок весна пришла чуть ли не за день. Ворвалась. По-другому не скажешь. Воздух стал совершенно другим — терпким, волнующим, вкусным. Впрочем, внюхиваться в весенние ветры, идущие с востока, — дело опасное. Они несут с собой то ли надежду, то ли безумие. Сердце бьется неровно, а в голову лезут невнятные мысли. Хочется странного. А вот чего — непонятно.
В связи с событиями последних дней — гибелью Иерена, бунтом Теда и Аля и разрешением старост на строительство судна, жители острова почти не закрывали ртов и всерьез наглотались весеннего воздуха. Потому и ходили, как чем-то тяжелым шарахнутые. Строить корабль? Да где же это видано? А нигде и не видано, потому что Лаок — резервация для отщепенцев. Кораблей тут не строят. И что делать теперь со всем этим — неясно.
Утро первого дня весны выдалось тихим. Земля на могиле Иерена еще не успела обсохнуть — он погиб сутки назад. Срубленные вчера вечером тайхи перегораживали поляну Совета, указуя вершинами в сторону юго-запада. Перед отходом ко сну Тед сурово кивнул, бросив на землю топор. Ему показалось, что деревья упали на юго-запад не случайно.
— Поплывем в сторону Зохра, — бросил подросток в темноту, ни к кому конкретно не обращаясь.
Молодые мужчины, пожелавшие стать членами команды корабля, ничего не ответили. Не потому, что были всецело согласны с желанием Теда, а просто понятия не имели, зачем возражать. Им что Зохр, что Май, что затерянная в водах далекого севера земля Тесса — все едино. Если ничего не знаешь, то спорить нет ни малейшего смысла.
Хорошо еще, что двенадцатилетнего мальчика, вцепившегося в Теда мертвой хваткой, пораньше отправили спать. А иначе зашибло бы тайхой. Слишком уж бойкий пацан, не сидится ему на месте. Вот кто точно поддержал бы идею Теда! Мальчишка — зохр. Даже родину помнит. Даром, что этого сорванца в возрасте пяти лет похитили с пирса какие-то вольные наемники. А потом поняли — раб из него не получится. Зохры — строптивое племя. И власти, недолго думая, определили его на Лаок. А так — есть где-то у мальчика мама и папа. И сестренка есть, если не врет. Зовут парня Эйрад, Эйр. Не очень-то редкое имя. Оно означает «вернувшийся». Зохры так называют своих сыновей, потому что те часто становятся моряками, а моряки должны возвращаться из плавания.
Аль тряхнул спутанной рыжей гривой, отгоняя картины вчерашнего дня. Но они никуда не ушли. Слишком многое произошло. И не думать об этом нельзя. Мальчик зажмурился, чтобы остановить подступившие слезы. Пусть никто их не видит! Через несколько секунд Аль открыл глаза.
«Пронесло. Не заплакал...» — отрешенно подумал он о себе, как о другом человеке.
Вчера произошло то, чего рыжий никак не предвидел. У них с Тедом полностью разошлись желания. «На Зохр!» — сказал будущий капитан. А Алю до слез хотелось снова увидеть густые леса Мая, его прекрасные города. Но он промолчал. Понял, что сейчас спорить с другом — лишь выбивать почву у него из-под ног. А нельзя! Капитан должен быть уверен в себе. «Мое дело — построить корабль!»— сурово сказал себе первый помощник.
Солнечный свет заливал поляну Совета. Воздух полнился утренней свежестью, хотя солнце стояло уже высоко. Силы земли и небес, которые редко смотрят на обитателей подлунного мира, с удивлением видели: рыженький голенастый подросток, забыв обо всем, гладит чистый, лишенный коры ствол тайхи, как живое существо, нуждающееся в утешении и защите. Так оно, в сущности, и было. Этому дереву не цвести по весне — корни его перерублены. Но ему предстоит стать надеждой, опорой для нескольких человек, пронести их через океанские волны.
«То, что лишилось корней, обретает иную задачу...» — послышалось Алю.
Он вздрогнул, тряхнул головой, отгоняя непрошеное.
«Так никуда не годится, — сказал себе мальчик. — Иначе до слез станет жалко и тайху, и нас всех, застрявших на острове, и даже старого Вана».
Корабельная тайха являла собой совершенство. Очень плотное, легкое, гладкое дерево. На стволе — ни сучка, ни задоринки. Но мальчика, пожелавшего строить корабль, сейчас волновало не это. На поверхности дерева выступал тонкий, почти невидимый глазу узор. Как поры на коже. Да, живое — оно совсем разное. У него, Аля, рыжие волосы. У Теда — иссиня-черные. У Йерена — белые.
Вспомнив о гибели Йерена, мальчик не выдержал и наконец-то расплакался. Смахнув слезы, он посмотрел на вершину поваленной тайхи. На высоких ветках трепетали зеленые листья с бархатной серебристой изнанкой. Аль приложил ладони к поверхности дерева. Она была теплой. Ствол гудел изнутри, как струна, и полнился силой. Весенние соки бродили в нем.
«Ты такая красивая, — обратился мальчишка-художник к поваленной тайхе. — Тебя расчесывал ветер, поили дожди. Земля скрывала твои корни, словно сокровище. Каждой весной ты цвела. А теперь мы срубили тебя. Смерть пришла к Йерену. Но пришла не одна. Она захватила подружек, и тайхи порублены».
Аль сжал сухие губы. Голова закружилась. И мальчику вдруг показалось: на листьях запрыгали яркие сполохи, по стволу дерева потекли змеистые радуги. Казалось, сама древесина вдруг стала блестящей, как зеркало, и теперь отражает все вокруг: землю, небо, его, Аля, рыжую шевелюру... В листьях тайхи как будто запутались частые звезды. Мир вокруг точно ожил. Заиграл яркими красками. Восточный бриз, налетев, растрепал кудри мальчишки. Впереди — долгий путь! Разногласия пусть отправляются к демону! Йерен сказал нам...
Аль поднял глаза. Солнце почти не слепило. И горе внезапно ушло.
«Мы обещаем тебе, что пойдем до конца», — шепнул он.
Ветки единственной несрубленной тайхи слегка колыхнулись. Аль обвел взглядом поляну Совета и прикусил губу. День в разгаре, а рядом никого нет. Где Тед? Он обязан прийти! Не мог же он бросить дело.
Со вчерашнего дня Тед разительно изменился. Вокруг него встала незримая стена отчуждения. Все — сам, всюду — сам. И взгляд — властный, жесткий. Как будто приказывает. Не подойдешь. При мысли об этом Аля слегка передернуло. Он вспомнил, что будущий капитан сегодня встал до рассвета. Сказал, что направляется к северным скалам. Пятеро молодых мужчин, не ответив ни слова, поднялись с места и пошли за ним. Увязался и Эйр. И мальчика не отправили спать, все словно забыли, что ему всего двенадцать. Со вчерашнего дня он приклеился к Теду. Неудивительно — парни похожи. Оба — зохровой крови. Молчаливые, очень упрямые. А внутри — как сжатые пружины. Только сила в них разная. Что у Теда внутри — до поры и неведомо. Глянешь в глаза — и мурашки по телу идут. Сразу становится ясно, что момента, когда развернется пружина, лучше не видеть. Целее будешь. А Эйр — тот калибром помельче. Постоянно срывается. Словом, движением, взглядом. Неудивительно. Тед — крепкий пятнадцатилетний подросток, к тому же закаленный невзгодами. А Эйру — двенадцать. Тростинка, растущая веточка. Хоть и умен не по годам. Скажет что-нибудь — взрослые рты открывают.
Перебрав в уме эти мысли, как прибрежные камушки, Аль тихонько вздохнул. Во всем наблюдалась какая-то дисгармония.
«Капитан у нас есть. Юнга есть. А корабль не строят, — подумал он с легким упреком. — Все отправились к северным скалам».
Рыжий парень слегка потянулся, расправил мышцы, затекшие после вчерашнего, и собрался идти за своим капитаном. Если Теда где-то демоны носят, то его, Аля, прямая обязанность выяснить, где. Но идти не понадобилось.
За ближайшим холмом раздался лязг железа о камни. Даже по звуку чувствовалось, что железяка, которую кто-то волок, старая и неудобная. Аль встрепенулся, вскочил на ноги. И тут его взгляду предстала картина, достойная кисти художника: вверх по склону холма бежал Тед. Он несся большими прыжками, волоча за собой здоровенную ржавую железку. За всю свою жизнь Аль не видел настолько нелепой конструкции. К тому же еще и с педалями. Цепляясь за валуны и булыжники, педальная штука производила немелодичные звуки.
— Уф! — выдохнул Тед, положив железяку на землю и садясь рядом.
— Что это ты приволок? — спросил Аль оживленно. Юный зохр молча переводил дыхание.
— Пилу, — наконец произнес он. — Она делает ровные доски. Два часа по чуланам искал...
Аль скептически хмыкнул, присев рядом с этим чудом механики. Взялся рукой за педаль, провернул ржавую цепь.
— Осторожно, — предупредил Тед. — Не смазана.
— Вижу, — разочарованно сообщил рыжий. — Пойдем поищем что-нибудь другое. А то эта штука нам все перепортит.
— Есть четыре тупые ножовки! — оживленно сказал Эйр, вырастая из-за кустов. — Но Рад Скала категорически запретил их использовать.
— Если так, то тогда где же он сам? — Аль вздернул подбородок.
— Смотался, — хмуро бросил Тед. — Сказал, что сейчас его помощь не надобна, мы и сами со всем этим справимся.
Рыжий, услышав это, перестал обращать внимания на товарищей. Взяв из рук Эйра масленку и старую тряпку, он начал стирать пятна ржавчины с допотопной пилы и промазывать цепь с шестеренками.
— Масленку на место поставь, — брякнул Эйр. — Масла мало.
Аль закусил нижнюю губу, быстро глянул на мелкого зохра, потом перевел взгляд на Теда.
— Где вас демон все утро носил? — спросил он, поставив масленку на землю.
— Я тренирую команду, — тяжело уронил юный зохр.
— И как? — бросил рыжий.
— Паршиво...
— А точнее?
— Я сказал бы, чего у них нет, — зло произнес Тед. — При качке повалятся за борт.
— Понятно. А что у них есть?
— Сила есть. Правда, мало. И подчиняться умеют, — ответил будущий капитан. По его виду чувствовалось, что он не желает сейчас обсуждать эту тему.
Рыжий, посмотрев на зохра, потупился и приуныл. Губы мальчика сжались.
«Если уж капитану противно смотреть на команду, то дела плохи. Но Тед не отступится. Раньше идея побега была только нашей. Теперь это — общее дело, но от этого лишь тяжелее...» — рассуждал Аль, продолжая заниматься делом.
— Мы их посадим на весла! — вдруг выпалил Эйр. — Аль, а у нас весла будут?
— Не знаю пока, — протянул тот, нехорошо посмотрев на пилу. — Нам сырые деревья пилить этой штукой…
— Нормальная штука, — уверенно сообщил Эйр. — Это велосипед.
— Пила с велоприводом, — терпеливо сказал Тед, поднимая конструкцию. — Рад Скала говорил: это просто. Садишься и едешь.
Аль набычился, закусил губу и смолчал. Он принялся вдумчиво и осторожно пристраивать режущий диск велопилы к торцу спиленной тайхи.
— Этот велик не едет, — вдумчиво произнес Эйр. — У него нет колес. Значит, поедут деревья.
Рыжий кивнул. Он уже разобрался в конструкции. Спереди входит ствол, сзади выходят две половинки. Понятно и просто.
Аль уже собирался влезть на сиденье, как Тед взял его за плечо и сказал:
— Начну я. А ты ствол подержи.
Кораблестроитель Лаока, похожий на тонкое юное деревце, согласился и спрыгнул на землю. Тед решил, что он, капитан, самый сильный. Ну и пусть. У него, Аля, сил ненамного больше, чем у кузнечика. Надолго, опять же, не хватит. Зато голова на плечах имеется!
— Эйр! Держи ствол! — крикнул рыжий, отскочив от причудливой пилы—«велосипедки».
— Есть, первый помощник! — весело отозвался мальчишка и взялся за дело.
Пила издала истерический визг, перешедший в рычание. Колесо провернулось, и диск впился в дерево.
А Аль, сделав пару огромных прыжков, находился уже за холмом. Затем он, подпрыгнув на месте от нетерпения, рысью направился к северным скалам. Если «команда», то есть вчерашние сильные парни, находится там, то, считай, дело сделано. Теду найдется замена.
Когда первый помощник, царапая голые пятки об острые скалы, добрался до места, все оказалось немного не так, как он думал. Вернее, совсем не так. На северном побережье, где они с Тедом тренировались всю осень и зиму, сидел дядя Сиг. Он присматривал за пятерыми мужчинами. Лицо Сига выражало терпение, он выговаривал цифры. Посмотрев на площадку для тренировок, Аль застыл в недоумении. Понятно теперь, почему Сиг считает так медленно. Четверо взрослых парней застыли в неловких позах, отдаленно напоминавших борцовские стойки. Пятый просто сидел, тупо глядя на землю. Не хватило партнера для спарринга. Разумеется, в случае, если это и вправду была тренировка. Похоже, мужчины, мнущиеся на прибрежном песке, сомневались, что это именно так.
— Раз, два, три, четыре, — произносил Сиг механически.
— Привет, дядя Сиг! — звонко сказал рыжий.
— А! Здравствуй, птенец! — повернул голову тот.
— Первый помощник, — поправил Аль аккуратно.
— Здравствуй, первый помощник, — добродушно кивнул Сиг. — С чем пришел, говори.
— Мы пилим тайхи, чтобы строить корабль.
— А, ну молодцы, — кивнул мужчина. — Давайте пилите.
Рыжий открыл рот и захлопнул. Он не знал, что на это сказать. Что Тед устал? Что он скоро из сил выбьется? Нет. Принято думать, что капитаны — железные. А о возрасте не говорят. Если Тед назвал себя старшим, значит, он старший.
— Сядь, — сказал Сиг.
Аль сел на валун. Сосредоточенный вид собеседника удивлял. Все на острове думали — Сигнар прост. Проще пареной куйги. И настолько же мягок. Но нет! Случалось, что выходило иначе. Если общее дело бывало в опасности, если кто-то болел — этот невзрачный мужчина преображался внезапно и резко. Он становился защитником. И не было защитника яростней. Кто вставал против смерти, продлевая последние дни старика? Кто нянчил мальчишек, меньше декады назад отнятых от материнской груди и случайным парусником привезенных на остров? Кто выхаживал Иерена? Сиг. Он умел давать жизнь всему, с чем сталкивался. И никто больше такого не мог.
— Я сейчас занят, — проговорил он с улыбкой. — Я их тренирую. А если уж я за что взялся, то взялся. Пусть даже и ничего не умею — неважно. Я, как видишь, нашел себе дело.
Произнеся эти слова, Сиг посмотрел на свои руки. Большие, мозолистые, они покоились у него на коленях. И вдруг показалось, что в нем, Сигнаре Мейде, бывшем рабочем с завода готового платья, нет и не может быть ничего более важного. Эти руки трудились. И трудятся. А остров Лаок — это лучшее место во всей обозримой Вселенной. Здесь можно трудиться по сердцу.
— Ну, первый помощник, ты понял?
Аль кивнул, пригорюнившись. Бросил взгляд на фигуры мужчин, освещенные послеполуденным солнцем. Им нравилось заниматься борьбой! Тела, покрытые потом, блестели. Щеки румянились. А лица, потеряв выражение серой обыденности, излучали восторг. Неважно, что юноши ничего не умели. Они понимали, зачем это делают! Будущий капитан объяснил. Если на море качка, нужно уметь сохранять равновесие. Быть сильными. Наверняка они сядут за весла. А морская болезнь — это хуже поноса. Нельзя ей давать ни единого шанса! Ведь если ты хочешь свободы...
Многое говорил Тед им с утра. Вдохновенно и властно. Взрослые парни, на голову выше ростом юного капитана слушали, приоткрыв рты. Они видели — глаза Теда горят, как звезды, сокрытые пологом неба. Но полог отдернется, и звезды станут указывать путь. Никто и не вспомнил, что Теду — неполных пятнадцать. А если ранняя седина легким случайным движением отметила черные волосы парня — об этом не стоит говорить.
Подумав об этом, рыжий беспокойно заерзал на гладком камне. Перед глазами мальчика, яснее, чем окружающий мир, возник кораблик, построенный неумелой рукой, море, качка и черные канги. Птицы срезают пенные верхушки гребней; Тед стоит у штурвала. А Эйр, маленький, беспокойный и ловкий, влезает на мачту. Высматривает, не видна ли земля. Тед что-то кричит ему. Эйр соглашается. Но продолжает карабкаться вверх. Неудивительно: мачта диковинной лодки с единственным парусом способна выдержать только вес двенадцатилетнего юнги. А зохры упрямы. И старший, и младший.
Только где же он, Аль? У паруса. Где же ему еще быть? Руки содраны, ноги расставлены. Губы сжаты. А на парусе детским стилом нарисовано солнце. В память о Иерене. А гребцы валяются в прострации. Трое — на палубе, один — в трюме. Да, морская болезнь — это очень паршиво...
Эйрад слезает с мачты. Хватается за перекладину, чтоб не упасть. Блеск в глазах юнги угас. Земля далеко...
Аль встряхнулся и встал. Да, мечта звездная. Только нужно ее воплотить. Но никто не поможет. Вон Сиг уже отвернулся и с улыбкой глядит на действия будущих членов команды. Надо срочно бежать, пока Тед не свалился с паршивого ржавого велика. Нужно пилить. Своими невеликими силами — сделать.
Парень бежал — только пятки сверкали.
Когда запыхавшийся Аль добежал до поляны Совета, то увидел, что Тед уже из последних сил выбивается. Колесо с цепью, вертящее режущий диск, проворачивалось с трудом. Как и педали. К тому же Тед ерзал в седле. Если только штуку, приделанную поверх этой гадости, можно назвать седлом. Три дощечки, скрепленные воедино шурупами, милосердно утопленными внутри деревяшки. И на том вам спасибо, строители. Толстая тряпка, которую пытался сунуть под задницу Теду умненький Эйр, была с возмущением отброшена. Мол, затрудняет движение. Будущий капитан разразился такой тирадой по этому поводу, что юнга, не выдержав напора, отвернулся. Сейчас мальчик, как и сказал ему Аль, подсовывал ствол под пилу. Юнге это давалось с трудом, его лицо выражало сложную гамму чувств. Аль не слишком вдавался в подробности. Мелкий зохр пока держится. А вот большой...
— Капитан!
Тед глянул на друга угрюмо.
— Пора сдавать вахту.
— Капитан, сдавай вахту! — заявил Эйр, положив ствол на землю. Будто этого только и ждал.
— У? — переспросил Тед, сделав вид, что не слышит.
— Сказали: слезай, капитан! — сообщил юнга.
На умном лице Эйра читалась озабоченность. В глазах светилось и беспокойство за общее дело, и обеспокоенность усталостью Теда. В них, казалось, мелькнуло и что-то, свойственное врачам. Одним таким взглядом врач способен уложить в постель кого угодно, и тот подчинится.
Капитан еще больше нахмурился, крякнул и слез.
Аль окинул глазами поле бескровного боя. Около половины тайх оказалась распиленной на доски. Только доски какие-то толстые...
Первый помощник, прежде чем влезть на седло, еще раз внимательно осмотрел механизм.
— Эйр, ничего тут не надо, — сказал он юнге, тут же вставшему на четвереньки. — Я понял. Эта штука сама тянет ствол. Видишь два приводных колеса?
Мальчишка всмотрелся и деловито кивнул.
Аль подобрал толстую тряпку, с негодованием выброшенную другом, пристроил ее на седло и взлетел вверх, точно молния, опершись на педаль.
— Я поехал, — сказал он, подавшись назад и согнув ноги в коленях.
— А я побежал, — откликнулся юнга.
Рыжий знал — на всем острове Эйр не сыщет им помощи. Взрослые предпочитали болтать в тени за сараями. Подросток привстал, надавил своим весом. Колесо врезалось. И он понял, что значит «поехать» на этой машине.
Солнце медленно шло к горизонту, И если не думать об этом, не думать вообще ни о чем, то он к темноте напилит в лучшем случае треть того, сколько смог напилить его друг, его капитан. Тед потащился к матросам, борьбой заниматься. Ему сейчас нужно растягивать мышцы. Хорошо, что Сиг перебазировал «увальней» ближе к ночлежному дому. Капитану далеко идти не пришлось.
Аль, привстав, перенес вес на другую педаль. Демон! Нет, тысячи демонов! Эта велопила — золотая штуковина. Пусть даже старая. Зря он ругался! Она делает доски для нашего судна! Чистые, длинные. Толстоватые, правда... Но все равно здорово!
С поляны Совета не видно моря. Видно скалы, кусты, небеса. Заходящего солнца тоже не видно. Но рыжему парню казалось — перед ним лег путь заходящего солнца, таинственный отблеск, который оживляет вселенную перед наступлением ночи. И путь через океан. Прямо сейчас, здесь. Встань на педаль, пережми — и давай... Тысяча километров. Нет, тысяча тысяч...
О боли и неудобстве — забыть.
— Демон возьми! Эта штука скрежещет! — рявкнул Тед, вырастая из темноты.
Эйр с масленкой появился в ближайших кустах.
Аль очнулся и вытаращился на обоих зохров, словно видел их в первый раз. Те в недоумении озирались вокруг. Почти все уже было распилено.
— Ты сделал больше!— в восхищении выдохнул юнга.
Рыжий смолчал. Он находился не здесь. Тед привычным движением сжал кулаки.
— Я сейчас буду так, как ты, пилить! — заявил Алю Эйр. — Здесь немного осталось. Я всем весом! Я очень тяжелый! Слезай, я пилу смажу.
Смазать никто ничего не успел. Рыжий, пытаясь слезть, вдруг крутанул педали назад и свалился на землю. В режущей части пилы раздался лязг, потом оглушительный треск. Что-то вылетело в траву. Тед пошарил в траве, нашел это что-то, внимательно разглядел в свете проступающих на небе звезд.
— У пилы был один диск. Я уже спрашивал, — уронил будущий капитан в тишине.
Юнгу как будто на воздух подкинуло.
— Дядя Ра-а-д! — истошный мальчишеский вопль сотряс чуть ли не весь остров.
— А чего меня звать? — раздался басок из-за дерева. — Я за парнем давно наблюдал. Да у нас, понимаешь... — Рад не стал продолжать эту тему. — Три ножовочки я наточил. Сделаем быстро. И темнота — не помеха.
— Что ж вы раньше... — пробормотал Аль, открывая глаза.
Рад Скала, сделав несколько шагов, вышел в центр поляны Совета. В неверном свете звезд заблестели три новые пилы. В глазах рыжего, чуть не упавшего в обморок, плыли круги. В этот миг все казалось ему неестественно ярким. Но, глядя на Рада, Аль увидел такое, чего не видал ни у кого, никогда. Глаза подростка широко распахнулись, взгляд впился в фигуру, вдруг показавшейся фигурой гиганта. Рыжий художник всегда отличался приметливостью. Считай — с колыбели. Но сейчас у парня возникло видение: ножовки, казалось, росли из руки этого человека. Будто и не инструмент вовсе. Он что, прямо с ними родился? Две пилы он отложит, одну перехватит удобней. И начнет... Если б не было тайх — напилил бы досок из воздуха.
Аль тряхнул головой, отогнал наваждение и приподнялся на локтях.
— Раньше, — медленно проговорил Рад, отвечая подростку, — ты сам работал. А я не мешал. Так положено. Если кто взялся — ему не мешают.
Рыжий стал осторожно вставать, но голова немилосердно кружилась.
— Первый помощник, лежи! — строго сказал Эйр. Рыжий нехотя подчинился.
Оба зохра — и старший, и младший, — наблюдали за Радом Скалой. На их лицах читалось глубокое удивление. Было на что посмотреть! Гигант отдал две пилы лучшим строителям острова, выступившим из окружающей тьмы, встал на колени и сделал продольный запил. В этот миг для него все перестало существовать: остались лишь руки, пила и бревно.
Парни замерли, приоткрыв рты. Дух Жизни! Как работал этот могучий отщепенец! Вдохновенно и сильно. Не всякий музыкант так играет! В оркестре для трех пил Рад Скала вел партию первой скрипки.
Опилки сыпались под ноги, пылая, как искры большого костра. Звезды им тихо подмигивали. Мол, горим! А миг или вечность — неважно! Потом Рад завел тихую песню без слов. А другие строители рядом работали молча. Нарушить мотив им казалось кощунством.
Тед выглядел очень серьезным. Эйр — слегка ошарашенным. Аль, приподнявшись на локтях, тоже внимательно наблюдал. И тут до всех троих внезапно дошло, что возле поляны Совета собралось чуть ли не все население острова. Вот они — выступили из темноты и лупают глазами вокруг, точно ночные птицы. То ли зрелище, то ли работа. То ли странное пиршество духа. Похоже, некоторые из них тут находились и раньше. Когда Аль сел пилить, а Эйр убежал. Должно быть, смотрели, слоняясь без дела. Нельзя же приставать, если другие работают! Впрочем, не все вели себя так.
«Когда я крутил педали, кто-то стоял сзади и убирал распиленное!» — внезапно вспомнил рыжий.
Через час с небольшим Рад Скала довел песню до конца, положил ножовку на землю. Вытер со лба пот. И застыл, запрокинув лицо. Другие строители тоже, закончив работу, отложили инструмент и поднялись. Никто и не заметил, как на небо выкатилась Ночная Спутница и осветила поляну. В ее свете ребята увидели, что доски распила, сделанного вручную, были прямыми и ровными. Просто чудо — не доски! А похвалить Рада Скалу или просто сказать «спасибо» — никак. Будто самого Духа Жизни решил похвалить. Захочешь — и рот не откроется.
— Есть на складе рубанки? — Эйр подпрыгнул на месте.
— Полно, — выдохнул Рад. — Не сомневайся. Но вам строгать не доверю, вы все перепортите. Мы завтра втроем поработаем. Так что можете не приходить.
— Поняли? — обратился к ребятам один из строителей. — Завтра не суйтесь! А послезавтра — пожалуйста.
Те угрюмо кивнули. Да, ничего не попишешь — правило. Когда одни работают, другие не лезут.
— Идите спать! — каркнул невидимый за кустами старейшина Вар.
Островитяне уважили старика, развернулись и молча ушли.
Аль тащился с трудом, стараясь не отставать от товарищей. Ему все казалось, что звезды играют друг с другом в пятнашки. А доски вполне бы сгодились дороги мостить. От одной звездочки до другой. И бегом! Да только какое бегом? Голова кругом, нога за ногу заплеталась. Чего только с усталости не померещится? Небось завтра с утра и встать не сможет, стыда не оберешься. А еще первый помощник!
Все население острова дрыхло. Храпел Рад Скала, маленький Эйр беспокойно ворочался. Лицо Теда казалось суровым. Кто знает, что ему снилось? Даже старейшина Вар смог забыться и теперь дремал, чуть покряхтывая. Лишь Ночная Спутница, заглянув в окно одного из домишек, видела, как заботливый Сиг делал Алю массаж.
Следующий день прошел для мальчишек спокойно. Рыжий вчера проявил себя настоящим мужчиной, но сегодня почти не мог ходить. Он хотел было встать, но Сиг с Эйром запретили. Хором сказали: мол, походить вокруг домика, выйти на западный холм и похлопать глазами на птичек — это еще куда ни шло, а что—либо больше — ни-ни. Ведь потом еще хуже будет!
— Мышцы станут болеть, — говорил парню Сиг. — Будешь двигаться, как деревянный.
При этом лицо мужчины складывалось в весьма специфическую мину. Ничего! Еще в детстве, когда была жива мама, Алю не раз приходилось видеть такие «врачебные гримасы». Брови насуплены, глаза строгие. Им, верно, за то и платили. Потому как с рождения мальчика преследовали болезни. Одна за другой. Порисовать из-за них не удавалось! И в задачу всех этих врачей входило побыстрей уложить заболевшего Аля в постель. Для этого они гримасы и строили. Да только в лице дяди Сига виделось кое-что, чего не было и не могло быть у врачей. Уважение и восхищение. Подросток с неокрепшими мышцами сделал столько, что не каждому взрослому мужчине под силу.
— Парень, сколько тебе?
— Скоро будет четырнадцать.
— Сегодня — ходи. Только мало и медленно. Завтра...
— Я не парень! Я первый помощник капитана! — возмутился Аль.
— Одно не мешает другому, — резонно заявил Сиг. — Лежи!
Хлопнув себя по бедрам, он покачал головой и ушел.
— А демона в дышло?..— уныло спросил рыжий в направлении уже закрытой двери.
Спустя некоторое время Аль медленно вышел из домика, уселся на склоне западного холма и принялся думать о корабле. Потом не выдержал и побрел в сторону северных скал. Не мог он без дела сидеть. А где Теду с Эйром еще быть?
Тем временем зохры, старший и младший, тренировали матросов. Вернее, этим занимался Тед. Он учил мужчин силовой борьбе, заставлял их накачивать мышцы. А для Эйра, понятное дело, партнера по спаррингу не нашлось. И юнга, войдя в раж, лазил по скалам, рискуя свернуть себе шею. Будущий капитан на его выкрутасы даже внимания не обращал. Мальчишка знает, что делает. Семь лет на острове — это не шутка. Он давно все облазил. К тому же Тед до начала занятий поставил ему равновесие. И мальчишка сейчас отрабатывает приемы. Ему интересно. Схватывает все на лету. Пришел Аль. Его походка была медленной и деревянной.
— Тренироваться! — бросил Тед, едва взглянув на него. — Сперва осторожно.
Эйр глянул вниз со скалы, получил кивок одобрения. Нашелся партнер! Правда, Аль большой и тяжелый. Но, может, это и лучше.
Спарринга толком не вышло. Мальчишки боролись в траве, потом занимались гимнастикой.
— Разогрелся? — спросил капитан помощника через час.
Тот довольно кивнул. В глазах прыгали огоньки.
— Вставай со мной! А вам, — Тед взглянул на матросов, — силовая гимнастика!
Те кивнули. Эйр, тихо вздохнув, опять полез на скалу.
Весь день на поляне Совета творилась мистерия. Трое — Рад и двое строителей — обстругивали доски. Стружка вилась из-под рубанков золотыми колечками, ее разносил взбалмошный ветер. И пусть! Поймать такое колечко — как привет получить. Ведь мужчины еще и думали, что делать дальше. Протирали мозги до мозолей. Да все без толку.
«Вдруг кому-то другому шальная мысль возьмет да закатится в голову? Дураков у нас много. Кого-нибудь, да осенит. А мы слишком умные. Знание — наша обуза...»
Такое нет-нет, да и вертелось в головах у строителей.
Наконец закончили. Рубанки забрал самый главный строитель. Он выглядел очень усталым и строгим. Второй, похожий на первого, точно брат, растерянно посмотрел на доски. Казалось, оба пребывали в недоумении. Зачем они делали это? Океан этот — больше, чем жизнь. В бурю там ходят огромные волны, глубины кишат чудовищами. Стихии встают против каждого, кто покидает землю и видит морской окоем. Страшно это. Поджилки трясутся. А эти мальчики — гордый борец, рыже—веснушчатый умник и двенадцатилетний ребенок — уйдут. Им свобода дороже, чем жизнь. Так-то... Темны замыслы Высоких. Темны, как вода во облацех...
Один из строителей остановился и зябко поежился. Задрал голову. Никакой «темной воды» в небесах не видать. Небо ясное — весна. Скоро вызвездит.
Рад Скала, в отличие от остальных, не испытывал лишних эмоций. И не на небо смотрел, а проверял, хорошо ли оструганы доски. Удовлетворился работой, кивнул и отправился спать.
А затем началось самое странное.
Когда Ночная Спутница вышла на небосвод, озарив скалы и пустыри своим сиянием, на поляну Совета приковылял старик. С каждым движением он охал и дергался. Неудивительно. Его хромота ужасала. Казалось, он весь перекошен. Разлапистая палка—подпорка под правую руку едва давала ему возможность ходить. Колено правой ноги неестественно вывернуто. Руки искорежил артрит или что-то похуже.
Старик остановился и тупо потряс головой. Внимательно посмотрел на доски. Да, что-то подобное он уже видел. Но где и когда? Непонятно. Хорошо бы вспомнить хоть капельку. Но этот туман в голове никогда не расходится...
Хромого Харта жалели. Да толком помочь не могли. Чем тут можно помочь? Весь больной, и на голову сильно ушибленный. Жители острова справедливо считали, что у него «не все дома». А если дома кто-то бывал, то задерживался ненадолго. Поэтому речь Харта по большей части состояла из односложных восклицаний. И люди не знали, кем Харт был в «большом мире». Рассказывали, что некогда один из рейсовых парусников привез на остров калеку могучего телосложения. Он здесь и состарился. Но в темнице ущербного тела томилась душа. Эта душа что-то помнила и чего-то желала. Но чего? Мысли являлись, но ни одну не удавалось удержать.
Сейчас старик смотрел на доски, озаренные светом луны. Всем корпусом он подался вперед, глаза чуть не вылезли из орбит и блестели. Пальцы мелко тряслись. Харт дышал через рот, возбужденно и тяжело.
На мгновение показалось — старик сейчас что-то вспомнит. Взгляд станет осмысленным. Чудилось — он сейчас приосанится, подойдет к доскам, отпустит в их адрес едкое замечание... Но нет. Харт лишь подобрал челюсть. Не вышло! Не удержал мысль! А такая была красивая, гадина!
Но что-то внутри изменилось. Харт это почувствовал.
— Гы! — сказал он себе, сделав всем телом неопределенный жест. Это могло означать что угодно.
Следующий день выдался странным, непохожим на остальные. Казалось, что даже солнце сегодня взошло пораньше: ему было на что посмотреть. Чтобы кто-нибудь здесь орал и руками размахивал? Дело невиданное. Резервация, как известно, не очень хорошее место. Поэтому люди тут могут спать чуть ли не целыми днями. Ведь делать-то нечего! А сегодня случилось такое, что жить оказалось совсем не скучно! Рад Скала разошелся. Он поднял всех чуть ли не затемно. Это как-то само собой получилось. Просто слишком уж громкий голос у Рада Скалы. Заговорит — так по всему острову слышно. Умник Кар, будь помянут по-доброму, называл это «акустикой».
Ранним утром народ как услышал «акустику», так и повскакивал. Звук раздавался с поляны Совета. Мужчины, протирая заспанные глаза, увидели странную сцену. На «главной площади» острова шла перебранка. Совсем необычная, потому как один из ее участников произносил невнятные междометия, а второй пытался ему отвечать.
— Дык! — сказал Хромой Харт, вытаращив блеклые буркала.
Он повторил это слово раз пять, поэтому страшно устал. «Дык» каждый раз звучало по-разному. Будто бы и слова были разные. Впрочем, старик устал скорее по другой причине: всю ночь он провел возле досок, на голой земле. Здесь и обнаружил его Рад, пришедший с утра пораньше. Харт, увидев его, ткнул клюкой в сторону досок и разразился обрывками слов. Он выглядел необычайно взволнованным.
Неизвестно, чем этот бред привлек внимание Рада Скалы. Он и сам-то не отличался особой логичностью. Он отличался чутьем. Может, по этой причине и не прогнал старика прочь, а решил поговорить с ним по душам.
— Дык, е-мое! — сообщил Харт с абсолютной уверенностью.
— Е? Твое? — спросил его Рад выжидающе.
— Мое!
Старик вдруг улыбнулся. Его глаза выражали глубокое удовлетворение. Словно он вернулся домой.
— Как? — стал выспрашивать Рад с интересом. Углы рта безумца поехали вниз. Он не понял вопроса.
— Как? Скажи, ну?
Харт чуть не подпрыгнул на месте.
— Ну! — закричал он. — Доски гну!
Он схватил клюку, попытался подняться на ноги, но тут же оставил затею. На животе подполз к доскам, одну вытащил, попытался согнуть. Ничего не вышло. Да и боль в искореженных пальцах дала себя знать.
— Ы!
Слезы застлали глаза старика, но, чтобы их вытереть, он и пальцем не двинул. У людей в толпе, видевших это, тоже слезы на глаза навернулись. А молодые лишь потупились.
Да, разговор идиотский. А что здесь, на острове, правильное? Но человека обидели.
Тед, Аль и Эйр, уже успев изваляться в стружке, стояли у досок. Их лица выражали недоумение. Похоже, ребят, как и всех остальных, разбудила «акустика». Бас Рада Скалы и визгливый надтреснутый голос безумного Харта. У чувствительного Аля даже уши слегка заложило. Если бы в эту толпу затесался эмпат-Контролирующий — его бы стошнило. По эмоциям сцена била нещадно. Если внутри камертон — это хорошо. Но только пока не столкнешься с безумием. С потерей памяти. С крахом последней надежды. Тут эмпат абсолютно бессилен. Рядовые эмпаты, увы, совершенно не держат удар.
Рад Скала не являлся эмпатом.
— А мы потолкуем! — сказал он, опустившись на землю. Обнял старика за плечи, утер ему слезы какой-то холстиной. — Ты молодец, дядя. Не реви. И не бойся...
Харт хлюпал носом, но успокаивался.
— Мы потолкуем вдвоем, — продолжил Рад, теперь совсем уже тихо. Он обернулся к ребятам. — Вас я позову.
— Идите! — возвысил голос старейшина Вар, неизвестно откуда возникший. То ли один старик решил заступиться за другого, то ли что-то еще... Непонятно. Но толпа все же разошлась.
Весь оставшийся день парни просто купались. А когда стало вечереть, на пляж вразвалочку пришел Рад Скала, сложил руки у рта и издал звук, напоминающий пароходный гудок. Заслышав зычный бас, парни мигом выскочили на берег и растопырили уши.
— Пойдем на поляну Совета, — сказал он по-деловому. — Там сами все поймете.
Трое старших пошли быстрым шагом, а Эйр побежал.
Вокруг холма, возле досок, где происходил утрешний разговор, слонялись какие-то личности. На вершине сидел Харт. Старик выглядел много лучше, чем утром. Рядом с Хартом пристроились оба строителя. Они как будто спали с лица и глядели задумчиво. Картина достаточно странная. Особенно если знать, кто есть кто на Лаоке и чем занимается.
Ребята, увидев происходящее, рты пораскрывали. Сумасшедший старик говорил со строителями! Односложно, с трудом, но осмысленно. А они его слушали! Да, чудеса происходят...
Завидев внизу ребят в обществе Рада, строители молча подвинулись, освобождая место. Никак разговор будет? С Хартом?
Все взошли на вершину холма. Ребята не сели, Рад тоже остался стоять, выжидающе глядя на старика.
Взгляд Харта поплавал по лицам ребят. Потом обрел четкость.
— В баню! — вдруг сказал он.
— Зачем? — Аль опешил.
— В баню! Строить корабль! Недоумение троицы превзошло ожидания.
— Ну! — сказал Рад, присев.
— Доски! Толстые! Гну! В бане строить корабль! Старик отвернулся, забормотав что-то свое.
— Харт прав, — заговорил один из строителей. — Эти доски можно согнуть, только распарив как следует. Так что, если хотите... Старейшина Вар приходил. Махнул рукой, плюнул, сказал пару слов. И убрался. А баня — единственный выход.
Да, баня на острове вправду имелась. Большая, на все население. И неудобная. Поэтому банные дни объявлялись нечасто. Ведь мыться лень! Захочешь — в море полезешь. А телесные запахи у стариков — дело житейское. Так что баня — широкое низкое здание — популярностью не пользовалась. Видимо, поэтому старейшина и отдал ее без боя.
— А вот что касается Харта... — Рад потер подбородок. — Не ожидал, прямо скажем. Похоже, он в юности занимался ремонтом судов. Или чем-то подобным.
Лицо Аля вдруг стало решительным. Он выставил лоб вперед.
— Дядя Харт!
— Ы! — откликнулся тот. Рыжий тут же понурился.
— Он безумен, — Рад махнул рукой. — Пока что безумен, ребята. Но если нам что-то удастся... Короче, с рассветом мы собираемся здесь. И везем доски в баню. Строители обещали помочь.
— Помочь везти доски? — спросил Аль бесстрастно.
— Нет. Строить, конечно, — опешил строитель.
— А мы не успеем, — отчетливо произнес рыжий. — Около двух километров, телега, холмистая местность. Один сильный и трое... гм... не очень. Работы на завтра не будет.
Тед сжал губы, но все же смолчал. Аль, к сожалению, прав. И сказал это в интересах дела.
— Возьмете подручных, — решил строитель. — А то будут ко мне целый день приставать, что им нечем заняться. Скажу, чтобы пришли на рассвете.
— Сколько их? — спросил Тед.
— Человек десять, — пожал плечами строитель. — Скажу — придут.
Рыжий сдержал улыбку, потупил глаза. — Сегодня все отдыхаем. До завтра, — буркнул Рад, повернулся спиной и ушел.
С утра и до заката следующего дня народ надрывался. Нагрузили телегу, покатили вручную. Здоровенная колымага, которой давным-давно пора было менять оси, прыгала на холмах. Доски, наскоро связанные кусками холстины, пытались свалиться на землю. Телега тяжелая, доски большие и длинные. Поэтому рядом с работниками вертелись разнообразные демоны, Темная Мать и вообще какая-то несусветная нечисть. Не замедлили явиться. А не надо было их призывать так настойчиво! Но сегодня весь остров ругался. Даже Хромой Харт вспомнил целую кучу ругательств и, не желая отставать от коллектива, шел рядом с телегой, бубня их себе под нос.
«Баню» затеяли к ночи. Рад Скала хотел было начать дело с утра, на свежую голову. Выяснилось, что он «ранняя пташка». Но строители, укоризненно покачав головами, велели подручным растапливать печь.
Ведь интересно же! Корабль строить — это не земляным гайгам хвосты накручивать! Это можно и ночью.
— Ы! — заявил Харт, указав на доски, сваленные грудой у бани.
— Он говорит— доски надо парить по очереди, — пояснил главный строитель. — А остальные пусть лежат.
На том и порешили.
В баню набились почти все. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни протолкнуться. Аль насупился. В такой обстановке вся математика вылетала из головы, как будто ее там и не было. Парень бы точно почувствовал себя не у дел. Но Рад подбадривал его. А Харт выжидающе пялился.
Тед тем временем рассаживал праздных зевак по местам, скрыв недовольство. Эйр чуть не прыгал от радости. Да и запрыгал бы, если бы не Тед. Капитан не поймет таких выходок перед началом серьезного дела.
Когда густой пар, отделившись от раскаленных камней, окутал сырой духотой помещение бани, многие просто ушли. К великой радости неразлучной троицы и к удовольствию Рада. Есть место для дела!
Бедный Харт чуть не грохнулся оземь. Старика было искренне жаль.
— Уведите беднягу. Пусть Сиг его пользует... — сочувственно выдохнул Рад.
Харта увели. Толпа демонов, видимо, увязалась за ним, потому что мужчины почувствовали себя много свободнее.
Рад, уже не чинясь, начал плескать воду на раскаленные камни. Остальные тем временем деловито разоблачались.
Обычно на острове все ходили в штанах и фуфайках. А летом — так просто в штанах. Если дождь — то по сараям сидели. Или мокли. А в бане, понятное дело, все парились голыми. Да только сейчас намечалась не баня, а очень большая работа. А создавать что-нибудь, обнажив срамные части тела — считай, срам сотворить. С чего мужики это взяли? А ни с чего. Они попросту чуяли. Да, здесь резервация. Они — отщепенцы. Но представление о том, что пристойно и что непристойно — в крови. Если ты человек.
Все остались в набедренных повязках. Это не обсуждалось.
Рад с главным строителем острова переглянулись, скрывая в глазах неуверенность. Вышли на улицу, выбрали две самых длинных доски. Те были метров по двенадцать. Взяли крепления, шурупы...
— Лодка выйдет большая, — в словах строителя звучало сомнение.
— Ы! — Харт втащил грузное тело в предбанник. Глаза светились, как у ночной птицы, в левой руке блестела ножовка. Все молча расступились, освободив ему место.
Старик тяжело встал на колени. Неловко сделал отметины, где отпилить. Провел по воздуху параллельные линии. И сразу сложилась другая картина. Да, лодка. Большая.
«Похоже, старик не уйдет, пока на сегодня мы все не закончим. Мы, правда, еще и не начали, — внутренне дернулся Аль. — А нельзя человека губить...»
Он подозвал Эйра, и на пару с ним загородил вход деревянной скамейкой.
А мужчины тем временем поправляли разметку, сделанную Хромым Хартом. Рад держал доски, строитель умелой рукой отпилил. Просверлили, сложили, вогнали крепления.
— Аль! Сюда — семь ровных веток! Чтоб толстые! Это — распорки! — скомандовал Рад.
«Математика! — рыжий захлопал глазами. — Высчитать соотношение длины и ширины судна. Причем — срочно!»
— Мужики! Парить доски!
— Ать! — хором сказали мужчины, выливая воду на раскаленные камни.
Доски парили долго, как следует. И, конечно, упарились сами. Но жару задали! Днем с огнем не видывали на двух континентах, чтобы дым из трубы столбом, пар глаза застит, не продохнуть, а люди в мокрых набедренных повязках, липнущих к телу крупными складками, пытаются строить корабль! По двору шарахаются демоны с идиотскими рожами. Но в баню им хода нет! Потому как там народ делом занят. Днем с огнем на двух континентах такое не сыщешь. А вот в резервации ночью — пожалуйста!
Аль считал. А потом пересчитывал. Что глаза на лоб лезут — неважно! А важно, что с математикой чушь какая-то выходит! Рыжий прикидывал так и эдак, упорно ломал голову. Цифры-то сходятся, да толку от них никакого. Чутье художника говорит — нет и не может быть золотого сечения в этом кораблике. Он совершенно неправильный. Выкинешь цифры — и сразу выходит картинка. И понимаешь, что как приспособлено. А начнешь пересчитывать — бред. Не выходит кораблика.
Аль собрал свою троицу, пошушукались. Сказали все Раду Скале.
— Демон с твоей математикой, — в сердцах бросил тот. — Лепи, как Дух Жизни на душу положит.
А у рыжего уже голова кругом шла. Он услышал:
«Лепи, как Дух Жизни».
А как это? Да чтобы хорошо получилось! Иначе и сам подохнешь, и близких погубишь. Но думать-то некогда! Придется ваять, как рисуешь, — на глаз.
Он сунул стило за ухо, взял распорки, наделал отметок и сам распилил.
— Ух! — выдохнул Рад, с ходу прикинув длину и все, что в итоге получится.
Первый помощник задумался, понимая, что настал момент истины. Мужчины распарили доски, закрепленные на концах, начали их раздвигать и растягивать. Ох, и тяжело же было! Раскрасневшиеся тела бугрились огромными мышцами. Пот лил градом. А лица как плавились. Когда человек на пределе усилий — лучше ему в лицо не смотреть.
— Вставляйте! — рявкнул наконец Рад.
Парни поняли сразу. Тед и Аль, взяв распорку, со скрипом воткнули ее посередине. Рыжий глянул: да, правильно. Пришел черед следующих распорок. Они тоже вроде на месте.
Рад перевел дыхание, шумно вздохнул и утерся. Взглянул на работу.
— Нормально, — сказал он. — Парень, ты молодец.
Пока главный строитель, едва переведя дух, отворял баню настежь, Аль, потупившись, вылетел вон. И увидел, что Хромой Харт, поудобнее вывернув правую ногу, сидит на земле и улыбается. За спиной старика маячит обеспокоенный Сиг.
Увидев, что баня открыта, Харт тяжело поднялся, заковылял внутрь. Лицо его стало серьезным и озабоченным.
— Ну? — спросил он, тряся головой. Работники стояли полукругом; на полу лежало то,
что должно было стать краем палубы корабля.
— Кораблик будет неправильным, — вымолвил Аль, глядя на Харта.
— Ну! — подтвердил тот.
При этом лицо инвалида сияло. А над островом брезжил рассвет.
С тех пор они так, по ночам, и работали. Рад Скала ни с того, ни с сего осознал, что он вовсе не «ранняя пташка», а здоровенный ночной хыг. Таращит глаза по ночам, говорит «ух!». И характер угрюмый. Ну, как он теперь называется, если ночами не спит? Разумеется, хыг. Во всяком случае, Раду нравилось в это играть. Почему бы существу, которое только выглядит как огромный мужчина, а в душе он ребенок, не поиграть в удобное для него время суток? Особенно если есть с кем? Этот рыжий играет всерьез. А еще по ночам нет вредных дядек, вроде старейшины Вара. Они дрыхнут в сараях и не суют свой длинный нос в серьезное дело.
Имелась еще пара причин, по которым работали ночью. Восемь дюжих работников, помогавших Раду в первую ночь, увлеклись. Видимо, тоже играли. Потому изменили режим и спаялись в команду. В нее вошли и строители острова. Тоже, видимо, были не очень-то взрослыми.
Не спал по ночам и Харт. Сидел во дворе возле бани и лупал глазами. У старика они были точь-в-точь, как у хыга. Круглые, желтые, чуть ли не светятся. «Ух!» вполне органично вписалось в его лексикон и значило одобрение. Правда, Харт похудел от постоянного возбуждения. Поэтому Сиг, понятное дело, тоже не спал по ночам. Попытался тоже ночным хыгом заделаться. Но не очень-то вышло. Сумеречный чик получился какой-то. Эти бдения давались дядюшке Сигу с трудом. В сон постоянно клонило. Да и темноты он побаивался. Зато исправно следил за здоровьем и состоянием Харта. А еще вставал днем, шел на кухню, припасал там еду, а потом таскал ее ночью в предбанник.
К рассвету на двор выносили овальные звенья будущей лодки, распахивая все шесть створок дверей бани. Аль смотрел на них и пытался понять, лодка у них получается или все же кораблик. Но так и не понял.
— Гы! Ух! — комментировал происходящее Харт.
Впрочем, он постепенно вспоминал человеческие слова. И уже выдал строителям пару бесценных советов.
Был еще один повод работать в темное время суток.
— Гнуть дерево лучше ночью, — объяснял Рад. — Чтобы сушить по утрам. И предрассветная роса не ложится — мы ж в это время работаем. А утром солнце не жарит, а гладит. И досочки сохнут. Так — до полудня. А когда солнышко жарить начнет — то, считай, доски уже попривыкли. Трещин не будет. И ничего не рассохнется.
Строители острова кивали, слушая объяснения Рада. Ясное дело, что на солнцепеке можно сушить только дрова. Но Тед, Аль и Эйр втихомолку губы кусали. А вдруг не получится? Глаза и разум говорят — звенья кораблика входят друг в друга. А на сердце — тревога...
Дней, вернее, ночей, не считали. Время еще было.
Тяжелее всего приходилось Теду. Когда на рассвете заканчивали работать, будущий капитан отправлял младших спать, а сам шел тренировать гребцов. Пятый из их группы решил остаться на острове. И все из-за того, что партнера по спаррингу не нашлось. Зачем только он решил обучать их борьбе? Взрослый борьбе никогда не научится. Положено учиться с детства. Или хотя бы, как Аль, с подросткового возраста. И из-за этой вот глупости потеряли человека! Гребцов теперь четверо, и Аль решил сделать всего четыре весла. И если вдруг уйдет кто-то еще... Остальные тоже уйдут. И некому будет грести.
Аль строит корабль. И достойно справляется с этой, задачей. То, что первый помощник смог привлечь на свою сторону силу и знание — очень большая заслуга, считал Тед. А он, капитан, должен создать команду! О своем возрасте Тед запрещал себе думать.
Зеркал на Лаоке не водилось со дня сотворения мира. И мальчишкам они не нужны. Но если бы Тед сейчас вдруг увидел свое отражение, он бы только отмахнулся. Ну, вырос. Окреп. Выглядим лет на шестнадцать. Все так и должно быть, поскольку он уже почти год живет сурово и без излишеств. Но суть-то не в этом! Ведь важно только дело! Важен всегда результат!
Рядом с матросами их капитан — пацан пацаном. И они это видят! Каждый день видят! И в них нет ни страсти к морским путешествиям, ни жажды свободы... Так что же их держит? Почему они ходят на тренировки? И почему собираются уйти в плавание?
Если бы капитан, наделенный талантом вождя, но еще не имеющий опыта, был бы постарше годами, то знал бы ответ. Есть прирожденные лидеры. Им подчиняются. А есть те, кто хочет подчиняться. Ведь склонность к подчинению сродни любой человеческой склонности. Есть те, кто умеет готовить и любит готовить. Есть те, кто строит. Кто учит. А есть те, кто учится. До седых волос, до погребального костра. И идут за любым, кто их берет с собой. Есть люди—головы. Это ученые и мудрецы. Есть люди—сердца. Они становятся либо поэтами, либо героями. А встречаются и люди-хвосты...
Сейчас, после очередной рабочей ночи, капитан окунулся в холодную воду и бодро направился к северным скалам. Неважно, что бодрость напускная, что под глазами темные круги, а между бровей залегла вертикальная складка. А в плаванье как будет? Еще тяжелее. Так что надо идти. Тренировать здоровенных оболтусов.
К сожалению, Тед являл собой пример неопытного вождя. Иначе знал бы, на что следует обратить внимание. Вот, почему, например, Эйр всегда крутится рядом? И лезет в каждую мелочь? Не в общее дело, хотя в него тоже, а именно в Тедовы мелочи? Поит капитана каким-то настоем. Иногда спать укладывает. Иногда, наоборот, поднимает. Знает, кто где свободен, что где происходит. Намекает, что следует сделать. Можно все объяснить так: Эйр — любопытный мальчишка. Всюду сует нос. Оно-то так, конечно. Но можно все объяснить и по-другому. У юнги талант. О котором он тоже, понятное дело, не знает. Но он почему-то всегда в курсе событий. И добывает полезные сведения, преподнося их своему капитану не просто так, а в определенном ключе. А потом стоит, склонив голову набок. Ожидает решения Теда. Хитрый парень. И умный.
Впрочем, это и нужно! Ведь на забытом богами Лаоке сошлись те, кто от века необходим друг другу. Вождь и советник.
Впрочем, как бы ни сложилось, а строительство продвигалось к концу. В полнолуние, открыв баню настежь, составляли между собой звенья кораблика. Проклеили стыки между досками дурно пахнущим клеем, завернули крепления. Да, лодка — не лодка, корабль — не корабль, а Дух Жизни знает что. Не делают лодок с эдакой штукой внизу. Харт посмотрел на строителей, поскреб голову, ткнул в штуковину пальцем и выдал:
— Киль! Это!
По бане прокатился вздох облегчения. Сделали то, что бывает на свете! А то корабли сюда ходят, а под волнами не видно, что у них там, внизу.
— Корабль надо смолить, — устало сказал Аль, усевшись на пол. — Иначе промокнет и тут же пойдет ко дну.
— Угу, — подтвердил Хромой Харт.
Все стали думать, где взять смолу. И придумали. Вспомнили, что чуть ли не по всему острову растут какие-то несуразные хвойники. Низенькие, кривые, по камням стелются. Сунешь такое кривое поленце в печь — оно как затрещит! Смолы в этих хвойниках много. А другой на острове не водилось.
Без лишних слов собрались и двинулись заготавливать хвойники. Весь день их рубили. Терли красные от недосыпа глаза. Придется, верно, опять по ночам спать, а работать днем. Солнце ясное видеть. Когда в хыгов играли — легче было. По ночам люди спят и на хыгов не пялятся. А тут начали! Старейшина Вар посматривал нехорошо, бубнил что-то себе под нос и руками махал. А потом донесли, что именно бубнил: мол, дрова изводят, поганцы. Под корень изводят!
Смолу добыли, изрядно помучившись. Смолили суденышко тщательно, несколько раз просушивали. Потом Харт, напрягшись, довел до строителей, что нужно по корпусу сделать обвод, на месте стыка. Доски строгать, потом гнуть и крепить. И смолить, разумеется.
Это тоже сделали.
Строители озаботились выстругиванием весел и прилаживанием уключин. Аль с Радом — оснасткой и мачтой. Рыжий опять делал все «на глазок». Рад молчал и кивал. Эти двое уже понимали друг друга без слов. Оба не знали, как строятся корабли, но оба были талантливы. Поэтому забывали обо всем и ваяли, как ваяет Дух Жизни.
Особенно хорошо они мачту приладили.
— Парус будет один. В форме трапеции, — произнес Аль задумчиво.
Рад кивнул.
— Это!— вдруг вскинулся Харт. — Чтоб парус вручную вертеть!
Аль и Рад обернулись с открытыми ртами.
Старик начал двигать рукой в воздухе, изображая оси, причем металлические, систему креплений, веревки. Все это отображалось и на лице Харта. А как — непонятно. Сложно представить себе, что человеческое лицо может выразить суть механизма. Но рыжего с Радом интересовало отнюдь не лицо.
— Штука очень простая, — задумчиво вымолвил Аль. — Но непрочная.
Старик резко кивнул.
— А нет— к Темной Матери! — сообщил он серьезно.
Рыжий сдвинул брови. Он представил себя в море. А на море — легкая качка. Нет, морскую болезнь он уже перерос. Но, чтобы управлять парусом, нужен хотя бы какой-нибудь навык. Даже очень простым парусом. А море — не суша.
— Харт, у меня не получится?
— Ну...
Старик скорчил гримасу.
— Дело еще не закончено. — Рад поднялся. — Нужен руль.
— Румпель.
— Что?
Старик выдал несколько телодвижений. Они, как ни странно, оказались понятны. Но возможности Харта на этом иссякли, и Сиг увел старика.
Рад, сильно задумавшись, ушел делать румпель. Ужимки Харта оказались нагружены тайным мистическим смыслом. Штука, которая вертит! Поди ж ты...
А вот пойди. И сделай.
Аль тем временем выкроил парус из грубой холстины. Другую материю в резервацию не привозили. Только холстину, чтобы делать штаны. Нашел Эйра, сказал, чтобы сшил посередине и подшил по краям. У парня хорошие руки и внимательный глаз.
Подумав об этом, рыжий свалился на камни на солнцепеке и не заметил, как заснул.
И приснился Алю какой-то неправильный зохр. Зохры вообще странноватые. Хоть Теда и Эйра возьми. Но те — свои.
А этот — неправильный. Но вот в чем он неправильный? Привлечение логики ничего не дало. С виду — нормальный мужчина. Здоровенный, могучий. Но это у зохров случается. Тед, видимо, тоже таким вырастет... Ну да ладно.
Мужчина сидел на скале. В потрепанной матросской одежде. Трубку курил. Дым из трубки — колечками.
И улыбался.
«Аль, это ты слишком уж правильный мальчик...» — мысленно произнес он, но Аль его услышал.
«Я? Правильный? После жизни на острове? Я отсюда сбегу! Я корабль построил!» — так же мысленно
Зохр широко улыбнулся.
«Ты — правильный мальчик, — на этот раз его мысль имела другую, поощрительную интонацию. — Беги. И попутного ветра».
Зохр глубоко затянулся. Выдохнул дым, запрокинув голову. И струя дыма — почему-то огромная, сизая — ушла в полупрозрачное небо.
«Раньше курили богам...» — подумал рыжий, проваливаясь в беспамятство.
Он не почувствовал, как чьи-то сильные руки подхватили его легкое тело и унесли в безопасное место. Но главное, что они это сделали. Потому что нечего мальчишкам спать на солнцепеке. Невесть что привидится.
Первый помощник поднялся с рассветом. Спал он остаток дня, весь вечер и всю ночь. А уж как проснулся — так совестно стало. В окне новый день занимается. Человек способен так долго проспать? Он и представить себе этого не мог. А что сам так проспит — и подавно.
Наступающий день казался каким-то особенным, А когда парень протер глаза и вышел на улицу — почудилось, что и воздух какой-то особенный. Очень прозрачный и свежий. Яркий, если можно так сказать. Да, такой воздух рисовать следует яркими красками... Если вообще следует. Потому что можно ли передать волнение, счастье и страх, которыми благоухал этот воздух?
«Сегодня плывем, что ли? — спросил себя рыжий и помотал головой. В нее лезли нелепые мысли. — Вчера не договаривались. А решать без меня бы не стали».
Размышляя, Аль неспешно пошел в сторону бани. И застал весьма странную картину. Капитан, нацепив суровое выражение лица, стоял возле здания. Рядом с ним с ноги на ногу переминалась команда — четыре гребца. Что они тут делают? Почему не на скалах? Чувствовалось, что гребцам откровенно не по себе. Эйр ошивался тут же и имел самый серьезный вид.
Аль посмотрел вокруг, оценил ситуацию. В груди что-то екнуло: совещаются без него? Возле бани возился Рад, он отрывал доску от стены.
— Что там делаешь? — крикнул ему Аль.
— Вот что! — ответил тот, взявшись за следующую доску. — Разбираю баню. Не видишь?! — Потом, оглянувшись, добавил: — Стой, где стоишь!
Тед кивком подтвердил. Мол, делай, как он говорит.
Это добило парня. Выразив гримасой возмущение, он хлопнул себя по бедрам и сел. Впрочем, никто и не возражал. Было не до того.
Вскоре то, что находилось внутри бани, появилось на свет.
Корабль! Он был готов. Должно быть, доделали вечером. Потому что и румпель с каким-то приспособлением, выходящим на нос корабля, успели приделать, и вертлявую штуку на мачте. Парус тоже повесили.
Юнга перехватил взгляд первого помощника. Напускная серьезность мгновенно слетела. Блеснула белозубая мальчишеская улыбка, сверкнули глаза. Он тоже вложил себя в общее дело! Там, где нужны внимание и усердие. Парус сшил. Да на нем и отметился! С паруса сияло еще одно солнышко. Но не настоящее — кружочек с лучами.
— Ы!
Все посмотрели на Харта.
— Парус сверните! — перевел Рад, не глядя.
Не совсем понимая зачем, парус свернули, и вскоре скатка, в которую тот превратился, легла на борта кораблика.
Аль заметил, что на левом борту Тед вывел название: «Вольный ветер». Тот, что идет с Зохра. И на Зохр возвращается.
Первый помощник понурился. Значит, все без него и решили.
— Не реви, — осторожно шепнул Сиг.
От этих слов Аль чуть не взвился, но все же сдержался. Обвиняющий взгляд рыжего упал на Теда, на старшего друга. Да, между ними давно уже словно черта пролегла. А теперь вот такое... Но предательством это не назовешь.
Капитан выглядел строгим, но глаз не отвел.
— Мы отплываем сегодня, первый помощник. Ночью! Срок, указанный Йереном, истекает сегодня. Пойми...
Аль закусил губу. Понял. Ночью — так ночью...
И стал разглядывать приспособление, которое возвели, чтобы транспортировать корабль до берега. Что-то вроде лесов на ржавых колесиках. Оригинально. Дотащат. Кораблик-то маленький...
«Вольный ветер», временно оснащенный колесами, медленно выехал из развороченной бани. Мужчины — уже не восемь, а десять, рвали себе жилы, впрягшись в веревочные петли. Остальные толкали сзади, держа корабль за борта. Друг на друга покрикивали. По небольшим ухабам — проедет. А больших до самого берега нет.
Выехав на полянку, корабль остановился. Мужчины со вздохом уселись на землю.
Аль подошел к своему детищу. Он нутром ощущал — они отплывают неправильно. Впрочем, корабль неправильный. Зато наш. Сможет ли он управлять парусом? Надо бы проверить.
— Гы! — сообщил Харт, ткнув искореженным пальцем.
Аль проследил, куда указывал старик. И увидел на носу старый барометр. Жители острова знали — он наполовину исправен. И временами действительно может предсказывать бурю.
— Харт, скажи, а корабль поплывет? — рыжий спросил тихо, чтобы больше никто не услышал.
— Лойхом он поплывет, — ответил Харт вразумительно. — Носом будет рыскать. Ну, рулить станете.
Рыжий задумался. Он помнил, что стилем «лойх» плавают только в волну. В небольшую. А кто может — и в шторм.
— Воды! Нагрузите! Побольше! — добавил старик.
— Потащится медленно...
— Медленно.
Аль вздохнул. Понимает ли Харт, что говорит? Или просто несет околесицу и повторяет слова?
— Юнга! Спать!
— Не хочу!
Тед вырос из-за плеча. И первый помощник увидел, насколько тот измотан. Капитан тихо вздохнул, глянул на Эйра, но ничего не сказал. Зохр на зохра давить не станет. Себе же дороже.
— Аль, будем в две вахты стоять, — мотнул головой капитан.
— В две с половиной. Он тоже захочет, — ответил тот, покосившись на мелкого. — Сами научимся. Потом научим его. А то начудит...
— Да у него силы нет...
— У него есть мозги, — сказал Аль сурово. — Он понимает, что слаб. Поэтому я и сказал — в две с половиной. Если что — нас разбудит.
— Ну, там видно будет...
— Шел бы ты спать, капитан. Я тебя подниму. Глядишь — и Эйр согласится поспать. Он же из-за тебя хорохорится...
Тед внезапно ссутулился, молча кивнул и поплелся к постройкам.
— Юнга!
Эйр повернул голову, растирая глаза кулаками.
— Видишь? Капитан ложится в дрейф, — сказал Аль заговорщицким голосом.
— Ну, так я тоже пошел, — отозвался мальчишка. Вскоре он скрылся в одном из сараев.
«Неизвестно, о чем только думают зохры...» — укоризненно покачал головой первый помощник.
Судно везли к берегу до заката. Потом грузили до позднего вечера. Вся кухня переругалась по поводу того, что брать в плавание, а чего не брать.
— Мясо завтра протухнет.
— А сахара сколько?
И так часа три. Поварам хотелось позаботиться о том, чтобы мальчики полноценно питались. Растут же! Когда повара устали ругаться, Аль сообщил, что жрать всем придется сушеную магу и тонкие полоски вяленого мяса. Вполне калорийно. Для сахара места вообще не останется. Потому как воды нужно побольше. А поужинать? Вот сейчас съем и окорок с кашей, и сахар...
Так Аль отделался от поваров. Провиант загрузили. И воду в огромных бутылях из пластика.
Зохры — старший и младший — молча поужинали.
— Отчаливать! — приказал Рад.
— Гы! Гы—ы—ы!!! — Харт упал на прибрежный песок.
Созвездия в небе манили. И казалось, что звезды приблизились. Хоть в горсть загребай. Давай, «Вольный ветер»! Отчаливай! Но кораблик еще стоял на берегу, на колесах.
— Рифы, — напомнил Тед хмуро.
Аля вдруг перемкнуло. Давешний сон. Неправильный зохр с трубкой. Тед в эту минуту слишком напоминал его! Только трубку в рот засунуть да лет прибавить. А впрочем, многие зохры похожи. Но от этого сходства екало в животе. Нехорошо это. Неправильно.
— Мужики! Навались!
Нос кораблика неуверенно рассек океанские полны.
— Там рифы! И как вы?
— Да вплавь! Мы протащим!
Ребята и гребцы, не чинясь, разделись догола и закинули вещи на палубу.
— Толкай! Осторожно!
Штуку на ржавых колесах вынули и оттащили на берег. Кораблик закачался в волнах — дно было уже далеко.
— Нос садится вниз. Воду перегрузите на корму, — лаконично прокомментировал Рад.
— Эй! Кто плавать умеет?
В воду бросилось человек пятьдесят.
Аль и Тед сели на весла и осторожно начали грести. А гребцы плыли и щупали дно ногами. Ныряли. И Эйр увязался — поплавать.
— С этим мелким — беда, — буркнул Аль.
— А без мелкого и вовсе никак, — ответил Тед неожиданно.
Первый помощник смолчал. Он не знал, что сказать своему капитану.
А Теда терзало странное чувство.
«Мы победили, — размышлял он. — Но почему-то победа не радует. Она кажется горько—соленой, как морская вода. И отчалили позже. На целых полдня. А ночь, считай, уже завтрашний день. И куда занесет нас судьба?»
Он запрокинул лицо в небеса. Но звезды не дали ответа.
Наконец гребцы сели на весла. Рифов здесь уже не было. Все, кто плыл рядом, вернулись на берег. Оттуда слышались крики. Там горели костры. Эйр стоял у мачты и кутался в Тедову куртку — он заметно продрог.
Победа.
И что с ней теперь делать?..
Тед поднялся, встал к рулю на корме. Рад понятия не имел, что такое «румпель», поэтому смастерил его, исходя из неясных указаний Харта. А он, Тед, не умеет рулить. Но это — совсем ненадолго.
Аль застыл у паруса.
— Курс — на эту звезду. — Тед указал на рыжую, ярко горящую Зохру. — Полный вперед! И... юнга, оденься теплее!
Команда подчинилась беспрекословно.
На берегу Лаока воцарился переполох. Люди жгли костры, люди не знали, чем им заняться. И как дальше жить.
— Мужики! — бас Рада Скалы отразился от каждого камня на острове. — Ну, корабль построили. А чем займемся теперь?
— Ну! — подтвердил Харт, бросив в воду булыжник.
Люди метались. Никто не находил себе места. По всему выходило — спокойная жизнь на Лаоке закончилась.
* * *
Ох, как манят иные миры! Особенно ее ли ты вдруг понимаешь: дорога туда может открыться. А раньше ты о таком и не мечтал. Сам не мечтал и тех, кто рассказывал о подобном, не слушал. Дедов, охочих до россказней, гнал. А то и казнил! Смертушка все равно у стариков на пороге. Вот потому об иных мирах и болтают, вводят юношей в пустые мечтания. А юношам жить и служить. Вот по этой причине седых фантазеров лучше укоротить на голову, да побыстрее. А голову на копье насадить, как предупреждение другим. Дух Копья — судия! Если что-нибудь после смерти от их паршивой душонки останется — пусть и лезет в иные миры. Ведь мертвые сраму не имут. Они для живых — не помеха.
Так думал великий, ныне правящий эмир планеты Бедгог. Владыка воинов, судья над судьями. Всю жизнь думал так. Пока вдруг не открылось иное...
Страшно стало эмиру. И вспомнил он детские сказки.
Владыкой владела бессонница. Он не спал четвертые сутки подряд.
— Дер Голгн, — бормотал он, расхаживая по двору. — Бледный раб. Бледный...
Никто не внимал беспорядочным речам, воины и даже судьи были посажены под замок. Эмир хотел остаться один. Не потому, что челядь могла увидеть его беспокойство. Это видели многие, и не раз. Он хотел обдумать случившееся. Встреча с таким откровением — не шутка. И реальность Меона — богатого, плодородного, исчерченного широкими реками мира — тоже не шутка.
Он, Раг, умеет пытать. Ему говорят только правду. И иногда остаются живыми...
Сейчас владыка— всклокоченный, с красными, будто закатное солнце, глазами, вышагивал по двору. Деревянным шагом, словно какой-то дух земли, мерзкий для глаз человека. И эмиру казалось, что звезды дрожат. Как и его руки. Сильные, мозолистые руки мужчины зрелого возраста.
«Я не дагд. Я простой человек. Что мне делать?!»
Он встал столбом, задрал голову в небо. Вызов и мольба боролись между собой в его сердце.
— Сын, попей молока...
Благообразная, ухоженная старуха засеменила к нему по двору, держа в руках деревянную чашу с кумысом.
— Матушка, отойди от меня! — бросил эмир, не оглядываясь.
Та попятилась с огорченным лицом.
Мать он не запер. Жизнь матери — это святое. Но рабыня, собственность отца, мир его праху, не властна над ним! Не властна она и над судьбой Бедгога. Над решением, которое должно принять!
Раг облизал пересохшие красные губы, вспомнив события, происшедшие за последние дни. Бледный раб, привезенный судьями, с первого взгляда показался ему не человеком. Ублюдком, рожденным от злого духа и человеческой женщины. Или, может быть, небожителя и человеческой женщины. Разницы нет. Потому что даже младенцам известно, что все это — сказки рабов, болтовня. Есть Дух Копья в небесах. Есть человек на земле. И смертному никогда не постигнуть бессмертное.
Бледный раб, несомненно, ублюдок. Но чей? Ведь ему, полновластному эмиру планеты, известны все племена и народы. Они еще издавна вступили под руку первого эмира, величайшего дагда. И потому они сейчас схожи, как дети одной матери, Черноглазы и черноволосы. А этот...
Оставалось лишь выяснить, кто он такой и откуда пришел.
Эмир ждал, пока пленник выздоравливал. Ведь тот, кто умеет пытать, вкрадчив. Он стелется между камнями, как горный гур. Он расспрашивает. Но пыточных дел мастер опасен, как тот же гур. Он нападает. Вонзает клыки... А сначала — играет.
Все это эмир обычно проделывал собственноручно, с холодной расчетливостью. Не позволяя себе насладиться пыткой. Расслабишься — упустишь самое важное.
Вначале раб бредил. И бредил он о прекрасной зеленой планете. Потом, придя в себя, раб все рассказал, ведь эмир был с ним ласков. Гуры, как известно, ластятся, перед тем как напасть. И бледный чужак проявил откровенность, допустимую лишь между кровными братьями. Это выглядело смешно. Но Раг не смеялся. Потому что чужак с трудом понимал, где находится. Путал сон с явью, несмотря на то, что шел на поправку.
Говорил о планете Меон. О том, как провалился в какую-то яму и попал сюда, на Бедгог. И где оказался, поведал. Найти тот рыбацкий поселок несложно, хоть такие поселения и не имеют названий.
Еще чужак говорил, что хочет вернуться домой...
Когда эмир начал пытать раба, тот признался, что говорил чистую правду. А потом потерял сознание. Не выдержал пыток. Племя бледных ублюдков слишком чувствительно к боли. И они этой боли получат сполна!
Когда опытные врачи осмотрели раба, они долго совещались. И головами качали. У чужака обнаружилось множество скрытых отличий от человека Бедгога. От человека пустыни. Это все и решило.
Да. Зеленый Меон — реальность.
Эмир уставился в небо, усыпанное огромными звездами, и застыл. Его лицо обрело выражение холодной решимости.
Да, Меон стоит Сагира — Большого Исхода. Он стоит войны.
Не зря жили великие предки.
Ведь небо знает, земля знает, что Бедгогу остались считаные столетия. Мало женщин рождается. А там, на Меоне — рабыни. Пойди и возьми... Ветер ведает, ведают воды, что Бедгог — это пустыня и степь. Негде сеять и нечего жать. Не хватает воды. Реки скоро иссякнут...
У нас есть танки. На военных базах подготовлена техника, наводящая страх. Надо спешить, ведь когда его, Рага, внуки вырастут, эта техника станет смешной. Потому что запасы нефти уже скудны.
Он, Раг, станет великим эмиром. Он должен.
Он развяжет войну. Ибо выбора нет.
Властитель запрокинул голову, посмотрел в небеса. Огромные звезды были по-прежнему недосягаемы. Лишь на юго-востоке наливалась багровым светом звезда Гагр — Наконечник Копья.
notes
