Глава 20

Канаморское озеро выглянуло из-за гребней затуманенным опаловым оком. На его поверхности все еще играли отблески, хотя солнце уже исчезло за низкими скалами. По берегам росли группы черных деревьев с уплощенными зонтикоподобными кронами.

Мартин затормозил на пляже, и все ринулись купаться. Он тоже с удовольствием окунулся в теплую воду, смывая пот и грязь. Купались молча, каждый сам по себе. Взошла красноватая луна, ближайшие к озеру гребни озарились слабым сиянием – их покрывали флуоресцирующие лишайники. Мартину это напоминало оставшуюся в десятках парсеков от Кадма цивилизацию: здания, облицованные плитами со светящимся покрытием, рекламные сооружения на вечерних улицах… На востоке находился купеческий тракт, невидимый в темноте, – зато виднелись в просветах между скалами две группы костров: там остановились на ночлег два каравана.

Когда Мартин вышел из воды и плюхнулся на песок, к нему подошел Сотимара – плавал он плохо, так что плескался неподалеку от берегу.

– Какой вы счастливый человек, Паад! – вздохнул он с неприкрытой завистью. – Вы можете видеть все это четко, в деталях, не то что я. Волшебный свет, купание при луне, две прекрасные нагие нимфы… У нас в Фаяно некоторые Букеты устраивают смешанные купания, но я об этом только слыхал. Божественно! Никогда бы не подумал, что здесь, в Валвэни, я стану участником такого пикантного, чарующего приключения…

– У нас на курортах полно смешанных нудистских пляжей. Обычное дело.

– О, как бы я хотел рассмотреть их… – вытягивая шею и щурясь, с тоской произнес фаяниец.

– А вы бинокль возьмите, – посоветовал Мартин.

– Ну что вы, я же воспитанный человек! Не хочу смущать их. Нагие нимфы, воплощение телесного совершенства и гармонии…

Нимфы купались порознь. Эджен заплыла почти на середину озера, Мадина, заколов на макушке серебряным келмацким гребнем мокрые волосы, бродила по мелководью, опустив голову, ее тело влажно блестело в лунном свете. В течение дня они не сказали друг другу ни слова. Мадина старалась держаться на расстоянии от денорки; порой на ее лице появлялась гримаса страха и отвращения, вроде бы никому конкретно не адресованная, но Мартин догадывался, кто вызывает у нее такие эмоции. После того, как он шепотом отчитал ее и напомнил о честном слове, это прекратилось. Эджен, чувствуя, что к ней относятся плохо, со своей стороны тоже не стремилась к контакту с Мадиной. Не навязываясь, она в то же время не демонстрировала враждебности, всем своим видом показывая, что бытовые разборки по мелочам – это не для нее, и довольствовалась общением с Мартином и фаянийцем.

Вообще-то Мартин пришел к выводу, что присутствие Эджен Лерг Тареоно оказывает на Мадину благотворное влияние, хотя сама она скорее расшибется, чем согласится это признать. Вместо того, чтобы расклеиться после вчерашнего и впасть в депрессию, как он вначале опасался, она держалась стойко и решительно, почти воинственно. Утром, на полчаса закрывшись в каюте, она тщательно причесалась, сделала макияж в консервативно-сдержанной гамме, и с тех пор Мартин не видел на ее лице ни одной слезинки. Дрожь прекратилась, голос звучал уверенно, звонко. Наличие идейного врага ее мобилизовывало.

Повернув, Мадина направилась к ним. Сотимара смущенно потупился, потом перевел взгляд на подернутую прозрачной дымкой поверхность озера. Мартин глядел на Мадину равнодушно. Если б эта женщина не довела его до ручки, он бы тоже восхищался ее небезупречной, но красивой, несмотря на склонность к полноте, фигурой, однако сейчас ему хотелось только одного: поскорей от нее отделаться. То есть доставить ее в целости и сохранности на борт лидонского корабля, а после пойти в бар и напиться на радостях. Но связаться с орбитой – проблема, попасть туда – еще большая проблема, и потому неизвестно, сколько дней, недель, месяцев суждено ему опекать Мадину Милаус. Брр… Он подавил тоскливый вздох.

– Чудесно теплая вода. – Она уселась рядом, обхватив колени. – Мы совсем близко от того места, где живут тьессины. Надо после Ойна свернуть с тракта на запад, к большим горам.

Мартин кивнул. Он уже наметил маршрут по карте.

– И остановиться нужно в километре от икс-объекта, не ближе, – продолжила Мадина. – Иначе нас замучают сны.

– Такие же, как те видения около Рудамы? – бросив на нее быстрый взгляд, спросил Сотимара.

– Хм… Нет. В них нет боли. Но среди них попадаются отвратительные. – Мадина поежилась. – А были странные, забавные. Однажды мне приснилось, что я не совсем человек… Знаете, такой покрытый оранжевым пушком гуманоид с громадными выпуклыми глазищами, а на руке у меня болтается украшенный драгоценными камнями поводок. Я хожу среди гигантских цветов, которые растут прямо из земли, это что-то вроде общественного парка, и ищу убежавшее от меня ручное насекомое. Я из-за него очень переживаю, как если бы собачка потерялась… Я не пла́чу, потому что те существа никогда не плачут, но у меня на шее вот здесь постоянно что-то подергивается, у них это вместо слез. Там был очень ароматный воздух, такая сложная смесь ароматов…

– Любопытно. – Раздражение Мартина улетучилось, на смену ему пришел интерес. – А что еще?

– Еще был такой нелепый сон… – Мадина усмехнулась. – Будто бы я живу в городе, какие были на древней Земле перед началом космической эры. У меня даже имя земное – Нина. И город вполне правдоподобный, но уклад – сплошные абсурды, один на другом! Я живу в большой квартире, где много комнат, но мне почему-то принадлежит только одна… Вернее, не принадлежит, просто я имею право жить в ней. А другие комнаты занимают другие люди, совершенно чужие друг другу. Отношения между всеми плохие, потому что кухня там одна на всех, и туалет тоже только один… И я знаю, что многие вокруг так живут, это является нормой. Вы можете себе такое представить?

– Абсурд, – вновь покосившись на нее украдкой, покачал головой фаяниец.

– Сон – это сон, – пожал плечами Мартин. – Какая там логика… Хотя, как правило, в здешних наведенных снах с логикой все в порядке.

– Ну вот, слушайте дальше. Я иду в магазин покупать колбасу, а на улице слякоть, и меня по дороге забрызгал грязью автобус. Старинный автобус, тоже как на древней земле, я их в энциклопедии видела. А в магазине очередь, и продавщица кричит, что покупатели ей уже надоели, что она в гробу всех видала, и грубо ругается. Ну, в общем, совсем невозможная для реальной жизни ситуация… А я вдруг обнаруживаю, что потеряла такие маленькие бумажные квадратики – их надо отдавать продавцу вместе с деньгами, иначе не купишь колбасу. Это называется – колбаса по талоном. Я пла́чу, и незнакомые люди рядом вдруг начинают меня ругать. Тогда я ухожу из магазина, иду по улице и думаю о том, что на целых два месяца осталась без колбасы. Улица серая, полно грязного снега, и все рекламные плакаты, которые висят на домах, почему-то одинаковые – ярко-красные с белыми буквами. Совершенно невозможный мир, а мне вот приснилось…

– Ну, во сне и не такое можно увидеть, – заметил Мартин, так как от него, очевидно, ожидали комментариев.

– А потом был еще один, – еле слышным шепотом сказала Мадина. – Кошмарный… Но об этом я рассказывать не могу. Мартин, пожалуйста, не заставляйте меня входить в зону снов, когда мы туда приедем!

– Ни в коем случае. Наша цель – не исследование икс-объекта, а контакт с тьессинами и получение от них информации. Надеюсь, они тоже недовольны фокусами Габри.

– Еще как, – согласилась Мадина. – С хранителем мы договоримся, это приятный человек… То есть тьессин.

На затуманенной поверхности озера появилась темная голова. Пропала. Опять появилась, уже ближе. Потом из воды поднялась Эджен и пошла к берегу. Высокая, длинноногая, крепкого сложения, она двигалась с экономной грацией тренированной спортсменки. Мартин и фаяниец уставились на нее, прервав разговор.

– Мужики… – тихо фыркнула Мадина.

– Извините, госпожа Милаус, я перлорожденный, – обескураженно возразил Сотимара. – Вы же об этом знаете…

В Фаяно «мужиками» называли только простолюдинов.

Девушка опустилась на песок, с ее плеч стекали блестящие капельки воды. Оконтуривающие ее глаза серебристые линии не исчезли – перманентный макияж, хватает на два-три года.

Фаяниец с деланым интересом перевел взгляд на громадину бронекара возле окутанного бледным мерцанием гребня.

– Сотимара, можете смотреть на меня сколько хотите, – засмеялась Эджен.

Еще больше смутившись, он пробормотал что-то насчет рожденной озером серебряной богини. Мадина молча встала, стряхивая с себя песок.

– Погодите! – остановил ее Мартин. – Сейчас мы все пойдем спать, но сначала – небольшой инструктаж, специально для вас, девушки. Завтра проезжаем через Ойн. Этот паршивый городишко лучше бы объехать стороной, но так будет намного короче, и заодно поесть купим. В Ойне… Эй, внимание! В Ойне держимся все вместе. Женщин там похищают и продают в рабство. Сотимара знает, он там бывал.

– Дважды, с караванами, – подтвердил фаяниец. – В первый раз у купца, которого я сопровождал как переводчик, украли двух рабынь. Во второй раз пропала дочь моего нанимателя, мы ее так и не нашли, хотя долго искали. Отвратительный варварский город, но миновать его невозможно: справа сельва, слева к тракту вплотную подходит горный хребет, когда рассветет, вы увидите его на севере.

Мадина смотрела испуганно и серьезно, Эджен прищурилась с задумчивой усмешкой.

– Вам обеим стоит надеть закрытую одежду, а еще лучше – не выходить из бронекара, – добавил Мартин.

– Хорошо, – согласилась Мадина.

Мартин надеялся, что она предложит Эджен что-нибудь из своего гардероба, но она этого не сделала. Впрочем, денорка выше ее на полголовы и шире в плечах, ей не подошли бы Мадинины наряды.

– Эджен, это вы, когда были в Рильсьене, утопили человека в бассейне? – глядя сверху вниз на сидящую девушку, спросила вдруг Мадина.

– Не я, – лишенным эмоций голосом отозвалась Эджен. – Это была Дилара Мелг Илерано, моя подруга. Она погибла.

– Пошли отдыхать! – опасаясь, что дойдет до конфликта, не терпящим возражений тоном распорядился Мартин.

Спать он устроился в кабине, остальные разошлись по каютам.

– Паад, как вы думаете, ее действительно не смутил мой нескромный взгляд? – встревоженным шепотом спросил Сотимара перед тем, как уйти к себе.

– Нет. Если б смутил, она бы выбила вам зубы, – успокоил его Мартин.

За лобовым стеклом мерцали выступающие из темноты скалы, наводя на мысль об искусственной подсветке. Серебрилось под слоем прозрачного тумана озеро. Помассировав шишку на голове, Мартин откинул спинку кресла. Гравитационного удара он не опасался: по какой-то неведомой причине Габри хочет захватить его живым. Что ж, пусть попытается.

У Ойна, при всех его недостатках, было одно неоспоримое преимущество: его не объедешь. Он прилепился к подножию крутого горного хребта, заполняя собой все ущелья, все промежутки между скалами. Сразу же за его восточной окраиной начинались окруженные изгородями поля и огороды, а дальше вздымалась окутанная влажным маревом лилово-зеленая стена – сельва.

Несколько веков назад Ойн входил в состав обширного Солванского королевства. Потом границы Солвана сузились, отодвинувшись далеко на север, за экватор, а Ойн остался сам по себе. Большую часть поступлений в городскую казну составляли взимаемые с транзитных караванов пошлины. Простое население тоже прикармливалось, воруя у проезжих купцов живой и неживой товар, а городские власти смотрели на это сквозь пальцы. Хочешь – жалуйся, однако воров никогда не находили. Мартин уповал на то, что с бронекара без специального инструмента ничего не снимешь. Ну, а Мадина и Эджен будут сидеть в машине, как он велел.

Тракт нырял под арку, сложенную из грубо вытесанных каменных блоков, – и Ойн заглатывал новоприбывших, приоткрывая перед ними пеструю сумятицу коварных закоулков. Он был гораздо больше, чем можно подумать, основываясь на первом впечатлении, в прошлый раз Мартин видел его с воздуха.

За аркой ожидали своего часа сборщики налогов. Осмотрев бронекар, они затеяли между собой дискуссию, к какой категории отнести диковинное средство передвижения и по какому тарифу содрать с путников. Кто-то уже собирался отправить раба за вышестоящим начальством, но Мартин положил спору конец, вручив чиновникам три увесистых мешочка с монетами. Такая дань заведомо превышала любой из существующих тарифов, и ему велели поскорей проезжать. Мартин не сомневался в том, что большая часть этих денег до казны не дойдет.

Миновав несколько кварталов, он опять затормозил, чтобы нанять проводника. Сотимара признался, что не сориентируется. Бронекар въехал в южные ворота, выехать надо через северные, а по прямой до них не доберешься. На территории Ойна тракт исчезал, что давало местному населению еще одну доходную статью. Поблизости от арки ошивалось около дюжины гидов, предлагавших свои услуги. Мартин отверг тех, у кого были откровенно жуликоватые рожи, равно как и тех, чьи лица так и светились показной честностью, остановившись на золотой середине. Усадив гида в кресло рядом с водительским, он предупредил:

– Мне нужно доехать до северных ворот кратчайшим путем. Сотимара, объясните ему, что, если он начнет водить нас кругами, я ему голову оторву.

– Или лучше я, – предложила Эджен, стоявшая в дверях кабины.

Услыхав женский голос, проводник оглянулся и, обнаружив у себя за спиной девушку в шортах и расстегнутой на груди безрукавке, нахально осклабился. Денорка молча ткнула его кулаком в зубы. Ойниец скривился от боли и больше уже не оглядывался.

– Поехали, – распорядился Мартин. – Пусть показывает, куда.

Снаружи мельтешили каменные, кирпичные, глинобитные дома. Попадались и комбинированные: первый этаж сложен из каменных блоков, выше – надстройки из более легких материалов. Канавы и искусственные канальчики с мутной водой. Иногда слева, из рукотворного жилого массива, вылазила голая скала, а после приоткрывались ущелья, забитые многоэтажными лачугами. В глазах рябило от многоцветных одеяний и украшений, большинство женщин носило полумаски из блестящего шелка, а тех, что одеты побогаче, непременно сопровождали телохранители.

Проводник, видимо, усвоил с первого раза, что его наниматели – не лохи, и добраться до места удалось довольно быстро. Получив плату за свой труд, ойниец растворился в толпе. Мартин и Сотимара, захватив корзины, отправились на рынок за продуктами. Рынков в Ойне было два: около южных ворот и около северных.

– Не выходите наружу, не открывайте дверь машины, – еще раз предупредил Мартин Мадину и Эджен. – Мы вернемся через часок и сразу тронемся. Лады?

– Лады, – согласилась Мадина. – Ой… Откуда у вас такая огромная шишка?

Она только сейчас заметила!

– Ваши знакомые камнем ушибли. – Он машинально потер шишку. – Скоро пройдет. Сотимара, пошли.

Они уложились в полчаса. В караван-сарае возле рынка разместился недавно прибывший в Ойн солванский караван, направляющийся на юг. Сразу же набежали, стремясь опередить друг друга, торговцы съестным. Мартин и фаяниец воспользовались этим, чтобы пополнить запасы пива, копченого мяса, фруктов и хлебных лепешек, не погружаясь в рыночную сутолоку. Сотимара предупредил, что на рынке все дешевле, но Мартина вопрос о цене не волновал. Вернувшись к машине, они спугнули воришку, который безуспешно пытался сковырнуть с дверцы резную декоративную накладку в чадорийском стиле. Мадина сидела в кабине, на ней была белая шелковая полумаска вроде здешних, украшенная тонюсенькими полосками кружев. Чего только нет в ее гардеробе… Запихнув корзины в бывший холодильник, ныне шкаф (правда, некоторую термоизоляцию этот шкаф все же обеспечивал), Мартин вернулся в кабину и спросил:

– А где Эджен?

– Смылась.

– То есть как – смылась?..

– Ушла. Сказала, что придет через час. Этак небрежно сказала, словно я – ее секретарша!

Пробурчав ругательство, Мартин распахнул дверцу. Фаяниец последовал за ним. Расспросы результатов не дали: никто ничего не видел, никто не обратил внимания.

– Так же было, когда мы искали дочку того купца, – печально заметил Сотимара. – Одна надежда, что за нее потребуют выкуп. Видите ли, тот купец был не слишком богатый, а девушка красивая, и похитители рассчитывали на стороне продать ее подороже. А мы зарекомендовали себя состоятельными людьми, так что есть надежда…

Они вернулись к машине.

– Я не хотела, чтобы с ней случилось такое несчастье, – жалобно, словно оправдываясь, сказала Мадина, – но она все равно бы меня не послушала… Надо сообщить властям, что она потерялась.

– Они все повязаны, – махнул рукой Мартин. – Придется ждать.

– Час как раз истекает, – вытащив из кармана приобретенные в Эгтемеосе зитанийские часы в форме сердечка, педантично заметил бледный от расстройства Сотимара.

– Что там?.. – повернулась вдруг Мадина.

Бронекар стоял на площади, которая примыкала к рынку. С севера ее территорию ограничивал длинный глинобитный караван-сарай, на юге и на западе в нее вливалось с полдюжины узких затененных улиц. Вокруг сновали покупатели, направлявшиеся на рынок и обратно, воры, попрошайки, гиды, проповедники, уличные танцоры, праздные гуляки. До сих пор все они двигались, несмотря на видимую хаотичность, в едином, характерном для Ойна ритме, а теперь в этом ритме возник сбой. Что-то вроде завихрения в горловине одной из улиц. Люди шарахались в стороны, перед кем-то расступаясь. Увидав, перед кем они расступаются, Мартин подался вперед. Эджен. Живая, но лицо, руки и ноги в крови, шорты и безрукавка тоже испачканы кровью. Он бросился к девушке, расталкивая тех, кто не успел вовремя убраться с дороги.

– Вы ранены?

– Только одна царапина. Вот, – она показала довольно глубокий порез на предплечье.

– И столько крови?.. – оторопело поглядев на порез, а после смерив ее взглядом, вымолвил Мартин.

– Это не моя. – На перемазанном лице Эджен сверкнула улыбка.

– Ужас… – прошептала за спиной у Мартина Мадина.

– Хорошо. Я рад, что вы не стали жертвой работорговцев. Но я же сказал вам ждать в машине, почему вы ушли?

– Не смогла удержаться.

Во взгляде Эджен не было ни вызова, ни раскаяния. От олигарха она в такой ситуации получила бы хорошую затрещину, но Мартин был не денорским олигархом, а культурным лидонцем.

– Эджен, я руководитель группы и прошу вас относиться к моим распоряжениям серьезно. Мы с Сотимарой чуть не отправились искать вас.

– Я вернулась вовремя. – Чуть помедлив, она добавила: – Я не могла не принять вызов Ойна.

Мартин подавил вздох. Сам был таким в ее возрасте, лез очертя голову во все подряд рискованные авантюры… Потом жизнь научила его некоторой осмотрительности, и эту девчонку тоже научит.

– Кое в чем вы нас все-таки подвели, хоть и вернулись вовремя, – чувствуя себя старым занудой, сообщил Мартин. – Вы должны помыться, иначе обивку в машине испачкаете. Еще полчаса задержки.

Оглянувшись на Мадину и Сотимару, он попросил:

– Дайте, пожалуйста, какую-нибудь одежду! И сидите в машине, а мы с Эджен сходим к каналу.

Чуть погодя фаяниец, высунувшись из кабины, подал ему шелковистый сверток, мыльницу и махровое полотенце.

– Там было слишком тесно, некуда отскочить, вот меня и забрызгало, – объяснила по дороге все еще возбужденная Эджен. – Они следили за мной от самой площади. Я завела их в тупик, но не рассчитала с пространством…

Канал выходил на площадь из одной улочки, плавно заворачивал и исчезал в соседней. Найдя вытесанную из блеклого камня лесенку с неровными ступеньками, они спустились на площадку, где две худые смуглые женщины в масках из серой холстины стирали белье. Вода была холодная, как лед: отведена из какого-нибудь горного источника, даже прогреться как следует не успела, несмотря на жару. Эджен сбросила одежду и окунулась, стоически удержавшись от гримасы. Наверху начали собираться зеваки. Мартин поглядел на них, и они отошли на почтительную дистанцию. Меч Эджен он держал в руках, рукоятка его собственного меча торчала над правым плечом, так что выглядел он внушительно, и выводы они сделали правильные. Полотенце на шее и сверток под мышкой не мешали имиджу.

Эджен вылезла из воды, делая вид, что ей совсем не холодно, натянула серебристые трусики, и, расстегнув карманы безрукавки, достала множество предметов. Мартину пришлось рассовать их по своим карманам. Присев на корточки, она прополоскала безрукавку и шорты, отжала, сунула в пластиковый пакет, потом обтерлась полотенцем. Она все делала быстро, но основательно, не испытывая никакого смущения из-за своей наготы. Мартин подал ей одежду. Так он и думал, савашейский наряд Сотимары: переливчато-серая шелковая рубашка с отложным воротником, отороченным кружевами, и темно-голубые шаровары, к щиколоткам зауженные. Галантный фаяниец подобрал расцветку, которая Эджен очень шла. Девушка застегнула на талии ремень с кобурой, висевший до этого на плече у Мартина, приладила за спиной меч и только после этого надела ботинки. Подобрала пакет.

Из окон дома на том берегу канала – первый этаж каменный, второй глинобитный, разбухший, ярко-оранжевый – на них таращились чьи-то физиономии. Не стоит задерживаться. Слухи о происшествии вскоре расползутся, и тогда страже у северных ворот придется заплатить впятеро больше положенного. Мартин не осуждал денорку за резню: для любого другого города это было бы чересчур, но Ойну с его криминальными традициями только на пользу пойдет. Надо полагать, здешние охотники за рабынями давно так не нарывались!

Когда вернулись в машину, он сразу же сел за руль и двинул к воротам.

– Госпожа Лерг Тареоно, вы просто восхитительны, – донесся из коридорчика голос фаянийца. – Если вам понравилась эта одежда, пожалуйста, оставьте себе. Я ни разу ее не надевал. В ней вы похожи на цветок, выкованный из серебра.

– Спасибо, Сотимара, – отозвался голос Эджен. Очень теплый.

Щелкнула скользящая дверь.

– Бесподобная девушка, – устроившись рядом с Мартином, вздохнул Сотимара. – Она подарила мне такой нежный взгляд, а ведь комплимент я сказал совсем простенький…

– Ничего себе – простенький! – хмыкнул Мартин. – Вы ей только что невероятно польстили.

– Вы думаете?.. – неуверенно спросил перлорожденный.

– Ага. Эджен пока еще обыкновенная денорская гражданка, и обращаться к ней надо – госпожа Тареоно, опуская первую фамилию. Госпожа Лерг Тареоно – это обращение к олигарху.

Обогнув на малой скорости караван-сарай, Мартин затормозил перед воротами, сунул сборщикам мешочек с монетами – за выезд из Ойна, – и бронекар помчался по широкой, ровной на этом участке дороге, между сельвой, подступающей все ближе и ближе, и горным хребтом, который, наоборот, понемногу отодвигался вглубь, на запад. Пора поворачивать. Машина свернула на каменистую пустошь. Не так комфортно, как на тракте, но выносимо. Впереди белели облитые солнцем Канаморские горы. Сотимара ушел, зато появилась Мадина. Она все еще была в полумаске.

– Мартин, нам надо поговорить.

– Давайте.

Его неприязнь к ней уже сошла на нет: если дело касалось не мерзавцев вроде Габри, а своих, он был отходчивым человеком.

– Я все обдумала, – заговорила она решительно и настойчиво. – Если мы сейчас повернем назад и кое-что уладим, мы потеряем не больше двух часов.

– Что мы уладим?

– В Ойн пришел солванский караван. Солванцы – достаточно приличный народ. Надо отправить Эджен с этим караваном. Конечно, дать ей денег… Это шанс избавиться от нее по-хорошему.

– Зачем от нее избавляться? – Мартин оглянулся: дверь в коридорчик закрыта.

– Да она же убийца! Что она сделала в Чернаре с тем чадорийцем… Господи, я вспоминать это не могу, у меня до сих пор звенит в ушах его крик! А сегодня? Ушла на часок погулять и вернулась с головы до пят в кровище!

– Зато сама вернулась, – буркнул Мартин.

– Кончится это тем, что она убьет нас!

– Не убьет. Мы не дадим ей повода.

– Мартин, вы же умный человек!

– А вы – антропоэтнолог. Не забывайте о том, что Эджен денорка. С точки зрения денорской морали она поступила вполне добропорядочно. Краеугольный камень нашей демократической культуры – равенство, а денорцы идею равенства не признают. Эджен убивала тех, кого можно убивать. Можно по денорским понятиям. Главное – не попасть в эту категорию. Сотимаре, например, она ничего плохого не сделает. Вам тоже, если только у вас не хватит ума как-нибудь ее спровоцировать.

– Но это же чудовищно – вот такое деление людей, все эти можно-нельзя…

– Вы все это не мне толкайте. Я-то лидонец и демократ, как и вы.

Мадина молчала, ее глаза сверкали в прорезях полумаски, как темные драгоценные камни.

– Негодную девчонку вы считаете ценным приобретением, – прошептала наконец она, – а того бедного мальчика, Теймо, не захотели взять с собой – побоялись, что он будет для нас обузой!

– Эджен не обуза. Она действительно ценный союзник, тут вы в точку попали. Если дойдет до драки, на нее можно рассчитывать. Вы не в счет, вы же непримиримый противник насилия… А Сотимара парень очень надежный, но драться не умеет. В Фаяно он учился фехтованию, у него даже было две дуэли до первой крови. Фаянийское фехтование – это шестьдесят процентов показухи и сорок процентов слабеньких в общем-то приемов. Хотя смотрится шикарно, ничего не скажешь…

– Не уводите разговор в сторону! – вскипела Мадина. – Нам надо обсудить вопрос об Эджен, а не о фаянийском фехтовании!

– Тут нечего обсуждать. Она останется с нами.

Мадина ушла, хлопнув дверью. Светлые горы вдали слегка расступились – туда, в этот заполненный солнцем широченный коридор, он приведет прямо к канаморскому X-объекту и поселению тьессинов. Каменистая поверхность под колесами стала еще более каменистой, Мартин трясся в своем кресле, несмотря на амортизаторы. Для того, чтобы все могли без проблем пообедать, пришлось затормозить.

Обедали в салоне – тут было чуть прохладней, чем под открытым небом, и вдобавок Мартин не забывал о кочевниках, которые расправились с лидонской экспедицией. Сопоставляя рассказ Эша и рассказ Мадины, анализируя детали, он все больше утверждался в мысли, что нападение не было случайным. Вероятно, его заказал Габри. Вероятно, он же снабдил исполнителей взрывчаткой либо горючими материалами для уничтожения вездехода.

Эджен вылезла наружу и разложила на ближайшем камне шорты и безрукавку для просушки.

– Практичная девочка… – с неприязнью пробормотала Мадина, непроницаемая в своей шелково-кружевной полумаске.

Мартин повернулся к ней:

– Мадина, постарайтесь-ка вот что припомнить… Вы говорили, что Эш – человек-отражение. Когда он впервые начал проявлять те личностные черты, которые, предположительно, скопировал с Габри? Место и время?

– А ведь еще в Канаморе… – Голос Мадины прозвучал удивленно, словно она только что сделала открытие. – Вскоре после того, как мы высадились! На корабле за ним ничего подобного не наблюдалось… Мартин, да ведь это началось, когда он стал в одиночку ошиваться около икс-объекта!

– Так я и думал, – кивнул Мартин. – Очень похоже на то, что икс-объекты способны создавать либо даже постоянно поддерживают целую систему гиперпространственных туннелей в рамках Кадма.

– Это многое объясняет, – поддержала его возникшая в дверях Эджен.

Приступили к трапезе. Маску Мадина так и не сняла. Мартин догадывался, в чем дело: после происшествия в Ойне она опасалась открыто проявить свое отвращение к денорке. Остроумный выход… А может, у нее были еще какие-то причины.

– Девочка, я хочу тебе кое-что сказать, – обратилась она к Эджен после двух кружек пива, внезапно перейдя на «ты».

Мартин бросил на нее угрюмый предостерегающий взгляд, но она продолжила:

– Знаешь, я никогда не убивала людей, и я этим горжусь! Никогда! Я непримиримый противник насилия, я ни разу не ударила человека!

«Черта с два – ни разу!» – мысленно возразил Мартин, пощупав свое ухо, все еще слегка припухшее.

– Вениамин Эш, о котором ты уже знаешь, продал меня в Келму, и мой так называемый келмацкий муж каждый день меня избивал, а я его ни разу не ударила! Хотя могла бы, перед экспедицией я сдала зачет по физподготовке и самообороне. Но я даже не пыталась защищаться, у меня даже не возникало желания его ударить! Ты, девочка, это понимаешь?!

Не снизойдя до ответа, Эджен смерила ее долгим удивленно-презрительным взглядом, отвернулась и откусила кусок от лепешки с ломтем копченого мяса. Мартин приложился к своей кружке, чтобы спрятать усмешку, и слегка покачал головой. Непростительно дурацкий для антропоэтнолога прокол! Когда общаешься с денорцами, ни в коем случае нельзя делать таких признаний. Эджен отреагировала с брезгливым недоумением, как будто Мадина выложила о себе нечто некрасивое и постыдное – например, ни с того ни с сего созналась, что страдает недержанием мочи и поэтому ей каждое утро приходится просыпаться в мокрой постели.

– Зря вы это сказали, – заметил он, когда они остались в салоне вдвоем.

Эджен, вновь натянув безрукавку и шорты, села за руль, Сотимара ушел в кабину следом за ней.

– Я не могла не сказать ей!

– Зря. Денорцы в грош не ставят людей, лишенных гордости.

– У меня есть гордость! – Мадина так и подскочила на месте.

– Я-то знаю, что есть. Но Эджен в этом теперь не убедишь.

Несколько минут Мадина молчала, прислонившись к серой ворсистой стенке, и Мартин молчал, глядя в иллюминатор: ярко-голубое небо, светлые морщинистые скалы, крохотные островки черно-фиолетовой растительности… Вдруг она заговорила:

– Мне все осточертело… Мартин, я боюсь.

– Эджен?

– Да черт с ней… Эджен – всего лишь девчонка с неправильными представлениями о жизни. Я боюсь совсем другого. Снов.

– Мы будем держаться на расстоянии от икс-объекта.

– Я все равно боюсь. Это невыразимо мерзко… Мартин, в моей жизни были грязные эпизоды – замужество в Келме и это дерьмовое приключение в Чернаре, – но тот сон ни в какое сравнение с ними не идет.

Она взяла шершавую глиняную бутыль, наполнила пивом кружку и быстрыми глотками выпила.

– Хочется напиться до чертиков.

– Лучше не надо.

– Я знаю. Вы можете меня выслушать?

– Если вам от этого станет легче.

Кивнув, она опять погрузилась в оцепенелое молчание, потом, наконец, заговорила:

– Там была полная иллюзия присутствия, как и во всех таких видениях. И я там делала вещи, которых никогда не стала бы делать! Я отлично знаю, что не стала бы. В общем, мне приснилась война, как будто идет сражение, а я в военной форме и с оружием вроде бластера. Ночь, но все хорошо видно, потому что в воздухе висят осветительные ракеты. Впереди какие-то черные постройки, наши солдаты должны их захватить. Я тоже солдат, но я в особом отряде. Мы идем позади и должны стрелять в своих, если те побегут. Мне это не нравится, однако я выполняю приказ, – ее вдруг начало трясти. – Это нечестно, что именно мне такое приснилось! Я ненавижу насилие, ненавижу приказы и военную дисциплину! В этом сне… Наши вдруг начинают отступать, потом бегут назад – и тогда мы открываем огонь. Мой выстрел буквально разрезает пополам одного парня, я вижу напоследок его глаза. А потом еще, еще… Кругом кровь, внутренности, куски тел… И я не могу остановиться, потому что выполняю приказ, я дико злюсь на бегущих, которых меня заставили убивать…

Мартин протянул ей наполненную пивом кружку. Мадина схватила ее обеими руками, зубы застучали о твердый пластик.

– Это же просто сон. – Он успокаивающе похлопал ее по колену. – Игра подсознания. Иногда во сне можно увидеть то, чего боишься.

– Это была не я, не я! – крикнула Мадина, облившись пивом. – Я всю свою сознательную жизнь боролась против насилия! Человек живет только один раз!

– Ну, конечно, не вы, – согласился Мартин.

Поставив кружку на пол, она уткнулась лбом в колени и глухо произнесла:

– У меня все пошло наперекосяк после этого сна. Раньше я была такая деловая, целеустремленная, жизнерадостная… А теперь уже так не могу. У меня началась депрессия, и я поехала вместе с Эшем сначала в Эгтемеос, потом в Келму. Даже не задавалась вопросом, где он раздобыл тех чиротагов, хотя странно ведь…

– Полагаю, это Габри снабдил его транспортом.

– Ну вот… У него и продукты откуда-то взялись, и бурдюки с питьевой водой. А я была словно погружена в туман, мне было все равно. В Келме я иногда специально доводила Ялура, чтоб он меня бил, и думала: так тебе, мрази, и надо за то, что в людей стреляла!

– Вы ни в кого не стреляли. Вы способны различать сон и явь?

Она поспешно кивнула:

– Конечно. Я знаю, что всего этого на самом деле не было. Знаю, что родилась я тридцать один стандартный год назад на Лидоне и с военными никогда не связывалась, в моей биографии нет провалов. Знаю, что сны некорректно сравнивать даже с виртуальной реальностью киберспейса. Я твержу себе это каждый день, так оно и есть, я все прекрасно понимаю… Но иногда мне кажется, что это все-таки была я.