Глава 4

Абдунасер Шариф проснулся в то утро в самом отвратительном настроении.

В последнее время это, впрочем, не было чем-то из ряда вон выходящим. Эфенди Шариф регулярно просыпался злой как шайтан, потому что и ночью не мог отрешиться от проблем, безжалостно терзавших его днем. Вот уже который месяц все вокруг него летело в джаханнам, прямо Иблису на рога. Заботливо и кропотливо выстроенное покойным дедушкой Абдаллой и его предшественниками саудовское экономическое чудо, к которому Шариф тоже приложил руку, давало трещины и понемногу оседало, проваливалось внутрь себя, как подмытый волной песочный замок.

Нет, со стороны все выглядело как обычно. Позолоченные минареты самого богатого мусульманского королевства в Галактике по-прежнему тянулись к звездному небу, маяками указывая всякому государству верное направление к процветанию: упорный труд и почитание заветов Пророка. Закрома Саудов ломились от продуктов и товаров, количество грузов, проходящих через королевские терминалы, не поддавалось исчислению, довольное население искренне славило Аллаха и правящую династию, туристы в массовом порядке стремились посетить планету и орбитальный пояс, оставляя огромное количество денег в увеселительных заведениях. И все же отчетливый неприятный запашок витал над всем этим великолепием. Запашок совершенно неразличимый для рядового подданного или туриста, но вполне ощутимый для эфенди Абдунасера Шарифа, одного из ключевых министров нового короля Абдельмаджида. Запах застоялой воды, тлена и начавшегося разложения. Запах рыбы, которая тухнет с головы.

Поморщившись, эфенди сел на своей роскошной постели под парчовым балдахином. Две смуглые служанки, почтительно дожидавшиеся пробуждения господина в глубине спальни, тут же устремились к нему с шелковым халатом, пушистым полотенцем и серебряным тазиком, наполненным теплой водой с благовониями и плавающими на поверхности лепестками роз. Брезгливо умывшись, господин министр облачился в халат и вдел ноги в тапочки с загнутыми носами, сделанные из нежнейшего сафьяна.

Одна из горничных осторожно наложила на сухую пустую левую глазницу Шарифа черную повязку, поинтересовалась, не туго ли, и склонилась в поклоне. Поморгав под повязкой поврежденным глазом, министр раздраженно кивнул и направился в столовую.

Здесь уже был сервирован легкий завтрак, учитывающий как вкусы, так и состояние здоровья эфенди. Отпив из высокого хрустального бокала гранатовый сок, Абдунасер задумчиво покрутил в пальцах серебряную ложечку, начисто забыв о еде. Черные мысли с новой силой терзали его потревоженный разум.

А ведь как чудесно все шло еще несколько лет назад! Какие заманчивые перспективы рисовались в будущем! Всем казалось, что Аллах воистину благоволит возлюбленным детям своим. Транзитный грузопоток увеличивался с каждым днем, и прагматичные арабы немедленно заказывали у неверных новые космические терминалы, выводили их на орбиту, расширяя инфраструктуру, делая Панеконт все более и более удобной звездной системой для перевалки товара и выгоднейшей торговой логистики. К моменту наивысшего расцвета королевства Аль-Сауди, десять лет назад, практически четверть его населения работала на опутавшей пространство вокруг планеты сети орбитальных поясов и станций, обрабатывающих грузы и принимающих транзитных пассажиров, предоставляющих всем желающим отменные услуги по ремонту, обслуживанию и развлечениям. Да и остальные отнюдь не были обижены. Снабжение станций всем необходимым, обеспечение инфраструктуры для отдыха занятых на орбите саудитов, а также гигантских толп туристов создали такое количество рабочих мест, что королевству приходилось в массовом порядке завозить рабочих и технический персонал с других планет. Они, конечно, были весьма ограничены в правах, да и среди других правоверных подданные благословенного короля Абдаллы тоже всегда считались на особом положении, но все неудобства компенсировала более чем щедрая зарплата. Так что Панеконт IV считался настоящей жемчужиной, чему способствовали многочисленные шикарные пляжи, отели, горные курорты и прочие туристические приманки. В джунглях, покрывавших две трети Панеконта IV, устраивались незабываемые сафари для вип-гостей, а в море можно было загарпунить магируса, самого свирепого хищника в этом секторе Галактики, – были бы деньги.

Ну и, разумеется, для туристов из числа неверных имелись и менее невинные развлечения – казино, гаремы, бары с алкоголем, элитные бордели, ночные стриптиз-клубы. Сначала король Абдалла, пусть ему счастливо отдыхается в райских садах джанната, долго боролся с этой мерзостью, однако строгие запреты приводили только к тому, что грязь перетекала в теневой сектор экономики, калеча соблазном запретной наживы души арабских бизнесменов. В итоге пороки личным указом монарха были разрешены – но только для иностранцев, только на определенной территории и только под строгим контролем государства.

Поначалу это вызвало глухой ропот среди населения, однако он быстро сошел на нет. Государство по-прежнему процветало, либеральное законодательство и низкие налоги способствовали расцвету экономики, моральные устои общества не пошатнулись. Никаких новых проблем оттого, что бывшие мафиозные сферы влияния были выведены из тени, не возникло. Тем более что монарх действительно знал, где следует остановиться – к наркотикам он по-прежнему относился крайне негативно и послаблений в этом направлении не делал никому, богохульства не прощал, однополых браков и гей-парадов не допускал.

Вследствие того, что потоки денег от грязных развлечений кяфиров начали течь мимо карманов мафии, преступность не только не выросла, но даже снизилась. Когда из-под солидных нарушителей закона выбивают денежную опору, нарушать законы становится непросто. Так что хотя полиция королевства и не отвечала строгим современным стандартам по уровню обученности и оснащенности, но в сложившихся условиях показала себя достаточно эффективной. Тем более что в тех случаях, когда ей не хватало сил, на помощь приходила армия, роль которой в защите королевства от внешних врагов была скорее церемониальной. Безопасность королевства на самом деле обеспечивалась мудрой политикой монарха Абдаллы и расположенной в системе Панеконта крупной военной базой Соединенных Миров. Эфенди Шариф был одним из самых горячих сторонников этой политики в правительстве короля Абдаллы, считая, что держать денежные пороки в государственных рамках гораздо разумнее, чем вести постоянную битву с черным рынком, непрекращающуюся и бесполезную, ибо жажда шальных денег неистребима. Если неверные свиньи желают радостно кувыркаться в грязи, это их дело. Все равно рано или поздно вся Галактика будет объединена под зеленым знаменем Пророка, и тогда недостойные пороки отомрут сами собой. Но сейчас господин министр все больше задумывался над тем, не были ли в действительности правы те, кого он раньше считал твердолобыми фундаменталистами.

Министр тяжело вздохнул, погрузив наконец серебряную ложечку в обезжиренный йогурт. Совсем недавно страна двигалась в правильном направлении, непрестанно богатея, вызывая зависть у соседей и демонстрируя конкурентам, что греховная демократия – не единственный путь к процветанию. Казалось, еще немного – и наступит обещанный религиозными учителями Золотой век…

А потом престарелый монарх и гениальный политический деятель Абдалла VII Аль-Сауди скоропостижно скончался, и все рухнуло. Потому что неоспоримые преимущества абсолютной монархии, очевидные при хорошем государе, неизбежно превращаются в недостатки при государе плохом.

Расправившись с йогуртом, салатом из зелени и крошечным куском рыбы, приготовленной на пару, Абдунасер Шариф забрал со стола изящную чашечку с ароматным кофе и вышел на огромный балкон, чтобы вдохнуть утренние морские запахи. Вилла господина министра располагалась за городом, на обширной территории, выходившей прямо к океану. Такой дворец стоил огромных денег, но Шариф принадлежал к древней богатейшей фамилии, а высокий государственный пост и вовсе требовал соответствующих условий проживания. Королевский министр не может жить в многоквартирном доме, это противоестественно.

Глядя на волны, лениво накатывающие на берег, Абдунасер с горечью вспоминал, как начала тухнуть государственная рыба Аль-Сауди.

Многочисленные законные и внебрачные дети покойного монарха Абдаллы с детства приучались к мысли, что когда-нибудь им, возможно, придется встать у руля могущественной исламской державы или как минимум занять высокий пост в королевском совете. Отец не мог уделять им должного внимания, государственные дела требовали от правителя всего времени без остатка. Но у них и без того были хорошие учителя, сызмальства натаскивавшие их на запах власти и пытавшиеся привить им опыт государственного мышления. Подростками все дети монарха получили блестящее образование в Соединенных Мирах и на других союзных планетах, считающих себя цивилизованными. С мнением христианских варваров на этот счет обитатели Панеконта могли бы очень серьезно поспорить, однако неоспоримым являлся тот факт, что в политической игре с этими мощными конкурентами знание внутренней специфики противника могло принести мусульманским правителям очень серьезные бонусы. Да и те их элитные университеты, в которые традиционно направлялись отпрыски правящей фамилии, действительно предоставляли превосходное образование, делая основной упор не на жизнеописании Пророка и подробном разборе сур Корана, как в Аль-Сауди, а на тех предметах и общественных дисциплинах, знание которых реально могло понадобиться просвещенному владыке. Ну а после окончания университетского курса Абдалла Сауд уже лично преподавал своим сыновьям секреты и тонкости государственного управления, частично полученные им от своего отца, а частично открытые им самим за те десятилетия, что он восседал на престоле королевства. Так что теоретически абсолютно любой из его отпрысков вполне мог принять из рук монарха священные посох и саблю королевской власти, чтобы успешно продолжить его дело. Вот только на практике все было не так просто. Достаточно было вспомнить того, кто ныне занимал трон королевства…

Изначально бесспорным наследником Абдаллы считался его старший сын, принц Фейсал, который за десятилетия работы министром иностранных дел Аль-Сауди зарекомендовал себя чрезвычайно искусным дипломатом и компетентным государственным деятелем. Народ любил Фейсала Сауда и ожидал, что тот успешно продолжит мудрую внешнюю и внутреннюю политику своего отца. Все указывало на то, что именно так и будет. Дворцовая, правительственная, религиозная, армейская элиты и бизнес-сообщество также единодушно сходились во мнении, что лучшего продолжателя дела легендарного монарха и желать нельзя. Фейсалу было всего шестьдесят лет, он был здоровым и крепким спортсменом, так что небеса сулили Аль-Сауди еще как минимум полвека благодатного процветания под руководством умного, опытного и щедрого к подданным правителя. Фейсал устраивал абсолютно всех, он был удобен всем властным группировкам, и ни у кого не возникало даже мысли, что кто-нибудь попытается выступить против него…

За спиной у Шарифа мягко прошелестели шаги.

– Прошу прощения, эфенди, – раздался голос его секретаря Юсуфа, – вы просили оповестить вас, когда глидер будет готов.

– Хорошо, ступай, – раздраженно бросил министр, отставляя чашечку с остывшим кофе на перила необъятного балкона. Он охотно швырнул бы эту чашечку в лицо секретарю, однако понимал, что тот ни в чем не виноват и срывать свою злобу таким образом недостойно государственного деятеля. В другой день он не отказал бы себе в удовольствии опоздать на заседание кабинета министров, потому что видеть больше не мог эти постные рожи, но сегодня было никак нельзя. Сегодня на заседании будет присутствовать сам монарх.

Вчера глава государства вернулся из увеселительного полета на королевской яхте, грубо нарушив расписание пассажирского движения. Вечером молодой король, по информации Шарифа, успел выкурить несколько трубок гашиша, оплодотворить двух самок из Соединенных Миров, надраться как свинья драгоценным сортом виски, швырнуть в лицо генералу Мушрифаддину блюдо с морепродуктами, разбить три окна во дворце и проблеваться на глазах у ниппонских высокопоставленных дипломатов. Если бы на его месте был кто-нибудь другой, можно было бы не сомневаться, что к открытию утреннего заседания он будет спать как убитый и его не разбудят даже трубы Судного дня. Однако молодой монарх был незаурядным человеком и опытным бойцом, поэтому не исключалось, что он еще даже не ложился. В прошлый раз он точно так же явился на заседание после бессонной ночи, проведенной в грязном борделе на окраине столицы, растрепанный, злой, с красными глазами, и немедленно вышвырнул из состава королевского совета всех министров, опоздавших к началу хотя бы на пять минут, невзирая ни на какие заслуги и благородство родов. А потом уснул прямо за столом и оглушительно храпел до самого перерыва, потому что никто не решался его разбудить.

Вот такой достойный монарх стоял теперь во главе королевства Аль-Сауди. И звали его, разумеется, не Фейсал.

Четверть часа спустя Абдунасер Шариф, одетый в белоснежный бедуинский наряд – европейских костюмов не признавали ни в одном королевском дворце Аль-Сауди, будь он расположен на орбите или на поверхности, – сидел на заднем сиденье своего представительского глидера, который в сопровождении конвоя из полицейских катеров стремительно двигался над просыпающейся столицей. Неприятно пульсировал какой-то нерв в пустой глазнице. Неприятно пульсировали погребальные мысли в голове господина министра.

Он потерял глаз на похоронах Абдаллы Сауда. В тот самый черный для страны день, когда начался кровавый кошмар, больно ударивший по всему населению Аль-Сауди.

Похоронная процессия растянулась тогда на несколько километров. Попрощаться с дедушкой Абдаллой приезжали из самых глухих провинций и сел. Погребальное ложе монарха утопало в цветах, катафалк сопровождала отборная гвардия бедуинов на двухстах белоснежных верблюдах. Народ был безутешен. Следом за траурным катафалком шагали скорбящие наследники и члены их семей, за ними на некотором расстоянии – члены королевского совета, представители самых знатных и богатых родов страны, духовные лидеры, иностранные президенты, посланцы и дипломаты. За ними, отделенные двойной цепью полицейских, двигались известные люди рангом пониже – бизнесмены, актеры, мэры городов, дервиши и талибы. И уже потом, вслед за армейским кордоном шагающих боевых роботов, валила толпа простонародья, запрудившая все улицы центра города, сметающая киоски и переворачивающая припаркованные глидеры.

Церемония прощания на обширном королевском мемориале в центре столицы, где были захоронены несколько поколений Саудов, растянулась на четыре часа. Огромное количество сильных мира сего поспешили засвидетельствовать свою скорбь и уважение великому монарху. Прямая трансляция пышных похорон велась на несколько десятков звездных систем. Наконец пришло время предать покойного земле. Четверо ближайших родственников во главе с принцем Фейсалом приподняли тело усопшего владыки, по древней мусульманской традиции зашитое в кусок белого холста, и на длинных льняных полотенцах начали опускать в могилу.

И тогда раздался мощный взрыв.

Заряд патернамита был заложен прямо в яму, вырытую для покойного, и присыпан сверху землей. Тех, кто склонился над могилой, опуская в нее монарха, – принца Фейсала, а также родного брата короля Абдаллы, его племянника и второго по старшинству сына – вместе с телом покойного главы государства разорвало в клочья. Пострадали еще несколько королевских родственников, обступивших могилу. К счастью, взрывная волна, ограниченная стенками могильной ямы, в основном была направлена вертикально вверх, поэтому жертв оказалось не так много, как если бы взрыв произошел в толпе. Однако многих контузило, а эфенди Шарифу в левый глаз вонзился острый кусок разлетевшегося вдребезги ордена Святого Пророка, который был на груди у принца Фейсала. Королевский министр до сих пор содрогался, когда вспоминал этот ужасный миг.

Разумеется, впоследствии ему могли вырастить новый глаз – современная генная медицина вполне позволяла это сделать. За огромные деньги, конечно, однако деньги для Абдунасера Шарифа никогда не имели особого значения. Он не стал делать операцию совсем по другой причине. Он поклялся себе, что у него не будет второго глаза, пока живы те, кто задумал и совершил это страшное преступление.

Страна содрогнулась, когда кошмарная смерть в прямом эфире забрала полдесятка членов королевской семьи. Королевство погрузилось в траур. Государственные элиты оказались в шоке. Во дворце воцарился хаос. Руководитель секретной службы «Аламут», почтенный Ибрагим Сабри, сбился с ног, пытаясь обнаружить злоумышленников, совершивших это чудовищное злодеяние, но тщетно: всех, кто мог что-нибудь знать – от старшего дворцового церемониймейстера до рядовых могильщиков и агентов «Аламута», проверявших безопасность территории мемориала до начала похорон, – в тот же день обнаружили мертвыми, так что оказались оборваны абсолютно все нити, которые могли вести к преступникам.

Пострадавшие при взрыве родственники покойного короля и высокопоставленные зарубежные гости были немедленно доставлены в королевский госпиталь при дворцовом комплексе – суперсовременную клинику, оснащенную самым лучшим медицинским оборудованием и обслуживаемую опытнейшими врачами этого сектора Галактики. И здесь произошел следующий акт трагедии. В тот же день погибли еще три претендента на престол Аль-Сауди. Когда врачи делали срочную полостную операцию третьему по старшинству сыну Абдаллы VII, принцу Мухитдину, в самый ответственный момент внезапно вышло из строя все оборудование в операционной, а когда хирурги подключились к резервному генератору и заменили медицинские приборы, авария повторилась. В результате без поддержки системы жизнеобеспечения принц со страшными ранами и вскрытой брюшной полостью скончался, не приходя в сознание.

Еще один наследник монарха, Нуруддин, скончался после операции в своей отдельной роскошной палате – вышел из строя аппарат искусственного дыхания, и по необъяснимой халатности медсестра не сумела за этим проследить. Воинственного и мужественного министра обороны не спасло ни богатырское здоровье, ни взвод охранников у дверей палаты. Третий соискатель престола, покровитель исламских искусств, знаменитый благотворитель и член королевского совета Хабибулла, скончался в страшных муках, когда ему по чрезвычайно странной ошибке вместо лекарственного препарата внутривенно ввели средство для прочистки засоренных раковин и унитазов.

Была и еще одна попытка покушения. Санитар-араб пытался вколоть обожженному взрывом молодому принцу Абдельмаджиду цианистый калий вместо успокоительного. К счастью, этому успел помешать личный охранник принца, которому показалось странным нервное поведение санитара. Увы, допросить злодея о том, кто вручил ему шприц с отравой, не удалось: охрана поджарила его из разрядников, когда он пытался выпрыгнуть в окно палаты.

Благородные пациенты начали в панике покидать госпиталь. А расследование окончательно зашло в тупик. После длительных допросов главврач клиники был обезглавлен, а большинство персонала сгинуло без вести в пыточных подвалах «Аламута», однако добраться до заказчика убийств так и не удалось.

Между тем королевские наследники почувствовали запах жареного. После тройной трагедии в госпитале высшие круги государства осознали, что взрыв на кладбище был не просто террористическим актом какой-то сепаратистской организации, а началом беспощадной охоты на монарших наследников. И, следовательно, заказчиком этих страшных убийств, скорее всего, является кто-то из них – кто-то, у кого нет никаких шансов дождаться своей очереди на престол и кто готов идти к вожделенной цели по трупам родственников. Глава «Аламута» эфенди Сабри, правда, пытался продвигать версию иностранных диверсантов-убийц, но в нее мало кто верил.

Министр Абдунасер Шариф, прищурив здоровый глаз, разглядывал в окошко проплывавшие под его глидером богатые кварталы. Да, это время всеобщей смуты в верхах стало самым страшным периодом в жизни Аль-Сауди. Под всеобщим подозрением оказался принц Рашад, талантливый ученый, астроном и шахматист, следующий по старшинству наследник короля Абдаллы, который государственным делам всегда предпочитал научные изыскания. Отец считал его отрезанным ломтем: принц не проявлял совершенно никакого интереса к управлению державой. Махнув рукой на непутевого отпрыска, которого так и не удалось пристроить к делу, король Абдалла подарил ему астрономическую исследовательскую станцию «Махаббат», расположенную на отдаленном астероиде в системе Панеконта, куда Рашад и удалился несколько лет назад, полностью посвятив себя наблюдению за звездным небом. В конце концов, ученые люди и мудрецы тоже были весьма уважаемы в мусульманском мире, а Рашад Сауд со временем добился солидного авторитета в научном сообществе, так что отец даже начал втайне им гордиться.

После взрыва на королевском мемориале и загадочных смертей в дворцовой клинике принц Рашад немедленно улетел на свою космическую станцию, опасаясь новых покушений. В дворцовых кулуарах тут же возник устойчивый слушок, что все эти убийства были на руку только ему. Да и кому, как не талантливому шахматисту, было рассчитать такую хитроумную комбинацию на несколько ходов вперед. Однако шепотки стихли несколько дней спустя, когда на станцию «Махаббат» было совершено дерзкое нападение. Боевой звездолет без опознавательных знаков обстрелял ее ракетами, а когда противометеоритная защита уничтожила их все до единой, высадила на станцию десант из нескольких десятков человек. К счастью, «Махаббат» представляла собой не просто космическую лабораторию, а бывшую звездную крепость, с которой была демонтирована лишь часть вооружения, поэтому принцу с десятком преданных людей, составлявших команду станции, удалось выбить нападавших с астероида и уничтожить вражеский корабль. Король Абдалла в первую очередь заботился о безопасности своих домочадцев: мысль о том, что его сын окажется беззащитным в открытом космосе вдали от родной планеты, в свое время не пришлась ему по вкусу, и престарелый монарх сделал все, чтобы ученый мог заниматься изысканиями, не беспокоясь о происках звездных пиратов и инопланетных разведок.

В тот же день, не дожидаясь следующего нападения, принц Рашад публично заявил по каналу связи, что никогда не претендовал и не собирается претендовать на королевскую саблю, что главное в его жизни – научные исследования, и поэтому он готов подписать отречение в пользу кого угодно. И он действительно тут же официально уступил престол следующему наследнику, Зияульхакку.

Рашада это решение, похоже, избавило от второго десанта. Зато Зияульхакку вынесло смертный приговор. Его нашли мертвым в собственной постели через несколько дней. Кто и каким образом ввел ему в организм радиоактивное вещество, осталось загадкой.

Затем было вновь совершено покушение на принца Абдельмаджида, уже пострадавшего при взрыве на мемориале и едва не погибшего от цианистого калия в королевском госпитале. Молодой принц всегда считался непутевым отпрыском, в Соединенных Мирах он не столько учился, сколько таскался по злачным местам и прожигал жизнь, изображая из себя крутого плейбоя. Домой из университета он привез двенадцать килограммов «черного одуванчика», американскую жену, с которой развелся через три дня после приезда, стойкую алкогольную зависимость и целый букет венерических болезней. Вот и в этот раз его застигли в тот момент, когда он, еще даже не завершив курса лечения, устроил в своих апартаментах на спутниковом поясе разнузданную наркотическую оргию – смерть отца и гибель старших братьев так и не смогли заставить его соблюдать траур. Вместе с беспутными гостями на спутник принца каким-то образом проникли убийцы. Однако, к удивлению многих, Аллах и на этот раз хранил недостойное дитя короля Абдаллы от смерти – какая-то полуобнаженная девица повисла на одном из злоумышленников, когда они пробирались через толпу богатых юнцов, извивающихся под скрежещущий тормоз-рок, его куртка распахнулась, и телохранитель принца увидел укрытый под курткой плазмомет. В разразившейся бойне все нападавшие были убиты, погибли также четыре телохранителя королевского наследника и семнадцать его гостей. Сам Абдельмаджид потерял руку по самое плечо и получил страшные ранения в области грудной клетки, временно сойдя с дистанции к королевскому трону Аль-Сауди.

Глидер министра Шарифа пошел на посадку, поэтому эфенди скомкал воспоминания. Впрочем, это уже был почти финал первого акта трагедии великого мусульманского государства. Следующего претендента на престол нашли задушенным, а очередной выпал из окна одного из своих пентхаусов на сто четвертом этаже. На этом прямые наследники закончились, и страна оказалась на грани паники. Возникла реальная опасность, что многовековая династия Саудов трагически прервется.

Попытки королевского совета воззвать к долгу запершегося на космической станции принца-ученого Рашада, который в целом вполне устраивал и народ, и элиты Аль-Сауди, завершились его категорическим отказом и новым подтверждением того, что он подпишет отречение в пользу любого другого претендента на престол, даже если тот не будет принадлежать к королевскому роду. Последним человеком, способным продолжить династию, оказался злосчастный плейбой Абдельмаджид. Против него было слишком многое, что уж там – против него было практически все, за исключением права крови, но монархия устроена так, что именно кровь является основанием для принятия монаршего титула. А Абдельмаджид оставался последним неотрекшимся сыном покойного короля. Введение же в круг претендентов наследников второго порядка, коих насчитывалось более пяти десятков, обещало такой размах династических убийств, что нынешний вал смертей показался бы просто возней в песочнице.

Среди правоверных издавна, еще со времен средневековых исламских государств, не было принято утверждать порядка престолонаследия. Считалось, что Аллах сам проявит свою волю – кому жить и кому править. И хотя в Аль-Сауди власть уже давно переходила из рук в руки достаточно мирно, но раз уж началось… Так что иных вариантов не оставалось. И королевскому совету пришлось смириться с неизбежным.

Хотя все считали, что ничего еще не закончилось, потому что оставалось неясным, кто же организовал резню королевских наследников. Абдельмаджид был пустышкой, не замеченным в особой мыслительной деятельности, никто не верил, что ему хватило бы ума и коварства разработать и провернуть такую грандиозную акцию. Кроме того, он сам очень серьезно пострадал во время покушений и каждый раз был на волосок от смерти. Едва ли в попытке создать себе алиби человек, настолько ценящий собственную жизнь, стал бы так страшно рисковать. На роль коварного сумасшедшего ученого вполне подходил принц Рашад, однако он не получил от этой кровавой бойни абсолютно никакой выгоды, у него не было ни единого мотива уничтожать возлюбленных братьев. Многие подозревали в причастности к этим зловещим событиям Ибрагима Сабри, руководителя тайной королевской службы «Аламут», поскольку именно в его силах и компетенции было организовать столь безукоризненные и массовые покушения, а потом настолько искусно спрятать концы в воду. У него были для этого и средства, и спецоборудование, и подготовленные агенты. Подозрения были косвенными, против Сабри не нашлось ни единой прямой улики, однако его все-таки отправили в отставку: даже если он и не имел отношения к резне, то все равно не сумел защитить королевских наследников и за несколько месяцев усиленной работы так и не смог выйти на след их убийц, а значит, не справился со своими обязанностями. Наслаждаться жизнью пенсионера эфенди Сабри не стал – через несколько дней после отставки он покончил с собой.

Во избежание неприятностей вновь изувеченного Абдельмаджида охраняли в больнице, как священный камень Каабы. Была тому причиной продуманная охранная стратегия нового главы «Аламута» Адиля Азулая, верного пса Саудов и бывшего заместителя предыдущего главы, или сыграло свою роль устранение от дел не справившегося со своими обязанностями эфенди Сабри, – в любом случае покушения прекратились, что позволило народу Аль-Сауди облегченно перевести дух. Несколько месяцев спустя принц Абдельмаджид, которому вырастили новую руку, был окончательно излечен и окреп настолько, чтобы взвалить на свои неумелые плечи груз государственных забот королевства.

Поначалу никто не заметил перемен – деньги по-прежнему сыпались с неба, экономика росла как на дрожжах, население радовалось, королевский совет мудро управлял бюджетом, который всегда принимался с солидным профицитом. Однако арабский плейбой, немного освоившись на престоле, сообразил, что теперь исполнению его безумных желаний и вовсе нет никаких пределов и ограничений. Королевский совет благоразумно безо всяких напоминаний увеличил вдвое «цивильный лист» – средства, выделяемые на личные расходы монарха и содержание двора. Потом еще в полтора раза. Но королю вскоре перестало хватать и этого. За одной роскошной королевской яхтой размером с боевой крейсер следовала другая, еще более роскошная, один грандиозный многодневный пир плавно перетекал в другой, один огромный памятник новому правителю через неделю затмевался другим, еще более дорогим и величественным, масштабным общенародным праздникам и гулянкам просто не было числа. Дворец заполонили королевские собутыльники, женщины легкого поведения и наркотики. Особенно полюбились Абдельмаджиду дальние вояжи по звездной системе в составе целого кортежа государственного флота, забитого его дружками, подхалимами и прихлебателями. И это был первый весьма серьезный звонок, поскольку безалаберный монарх бесконтрольно пользовался шлюзами на спутниковом поясе, причаливая и отчаливая, как ему заблагорассудится, совершенно наплевав на службу управления движением и создав с десяток аварийных ситуаций. И это сразу сказалось на имидже королевства как надежнейшего транзитного пункта. Пока Абдельмаджид просто швырял на ветер государственные средства, с этим еще можно было смириться; но теперь его действия начали угрожать деловой репутации Аль-Сауди и дальнейшим прибылям державы.

Понемногу безудержные траты молодого короля начали сказываться и на бюджете. Если раньше любой подданный мог, просто подав прошение в его канцелярию, бесплатно отправиться на учебу в любой даже самый дорогой и элитный университет мира либо на лечение в самую дорогую и уникальную клинику Галактики, то теперь денег на это стало не хватать. Сократились и иные траты, были урезаны некоторые социальные программы, впервые за полвека для местных жителей ввели оплату за перелет на спутниковый пояс и обратно. Население снова начало роптать. Однако когда королевский совет попытался мягко указать на это Абдельмаджиду, тот закатил грандиозный скандал. «Надо лучше работать и больше зарабатывать! – побагровев, орал он на притихших и сгорбившихся старцев, многие из которых годились ему в деды. – Бюджет и экономика – ваша епархия, и меня не интересует, где вы возьмете деньги! А если вы не способны делать даже такой малости, как приносить деньги в казну, я охотно подыщу вам замену!»

Пару лет дела королевства плавно катились под гору – очень плавно, практически незаметно для глаза. Невозможно быстро угробить хорошо налаженное дело, невозможно мгновенно разорить планету, десятилетиями купавшуюся в шальных деньгах. Королевский совет поддерживал экономику на должном уровне умелыми финансовыми вливаниями и все более либеральными законами. Вероятно, такое балансирование на склоне холма могло бы продолжаться достаточно долго, однако в почувствовавшем вкус большой власти Абдельмаджиде внезапно проснулся великий экономист. Он вдруг начал принимать активное участие в проектах государственного масштаба, выносить судьбоносные решения и одним росчерком пера опровергать тщательные расчеты целых научно-исследовательских институтов, причиняя экономике непоправимый вред. Самой вопиющей стала история о том, как монарх распорядился наладить в сердце джунглей добычу солиума. Буровые платформы были сброшены с грузовых глидеров без какой-либо подготовки и разведки местности, многие бригады утонули в болотах и стали добычей диких зверей. Героическими усилиями рабочим все-таки удалось добыть первую партию редкоземельного металла, однако внезапно выяснилось, что вывозить его не на чем – не готовы ни подъездные пути, ни инфраструктура, ни специальные помещения с особыми условиями для хранения активных материалов. В итоге добытый солиум, который складировали прямо на открытом воздухе под навесами, достиг критической массы и аннигилировал, уничтожив несколько десятков гектаров джунглей и всю обогатительную команду вместе со спецтехникой.

Абдунасер Шариф молча шагал по анфиладам и бесчисленным коридорам королевского дворца, сдержанно кивая в ответ на почтительные приветствия сотрудников аппарата королевского совета, попадающихся навстречу. Внутри у него клокотала ярость, усиливавшаяся с каждым шагом. И вот перед этим ничтожеством, возомнившим себя владыкой, перед этим прелюбодеем и недостойным пьяницей, развалившим мощную экономику, ему, главе одного из самых знатных и древних родов державы, предстоит сейчас держать отчет, да еще и униженно кланяться в ответ на очередную порцию откровенного хамства. Шариф опасался, что в какой-то момент во время заседания ему не удастся справиться с собственным лицом. А король всегда очень зорко подмечал неудовольствие на лицах своих министров и очень жестоко карал за это.

Однако самодурство и некомпетентность Абдельмаджида были не единственными причинами холодной ярости, которая сейчас волнами захлестывала разум королевского министра.

Бюджет в результате хозяйственной деятельности монарха начал испытывать очень большие проблемы. Королевский совет сделал солидные займы на других планетах, однако это позволило выправить ситуацию только на время. Поэтому в правительстве и высших слоях государства начало подспудно созревать мнение, что Абдельмаджида следует как можно скорее отстранить и от государственных финансов, и от принятия глобальных решений.

Не видя других способов спасти ситуацию, члены совета скрепя сердце начали готовить дворцовый переворот.

Ученый принц Рашад в очередной раз категорически отказался от предложения встать во главе государства, поэтому в короли начали готовить наследника второй очереди – одного из племянников покойного дедушки Абдаллы. Переворот был уже практически готов, парламент предупрежден, армия и полиция объявили о своем нейтралитете, до назначенного часа оставались всего сутки, когда король, беспомощный неумеха и глупый прожигатель жизни, совершенно неожиданно нанес виртуозный и сокрушительный удар. Он мгновенно поменял руководителей почти всех силовых структур государства, поставив во главе армии, полиции и прокуратуры людей из своего круга, и практически одновременно арестовал заговорщиков. При этом молодой волк сразу показал зубы. Все наиболее влиятельные члены заговора во главе с претендентом на престол были убиты при аресте – якобы за сопротивление полиции или при попытке к бегству. Однако и тем мятежникам, кто был арестован и отправлен в тюремный терминал в поясе астероидов, не удалось дожить до суда. При следовании к месту предварительного заключения поразительно часто происходила случайная разгерметизация отсеков, причем именно тех, где находились арестованные заговорщики.

Среди тех представителей элиты, кто в заговоре не участвовал, но одобрял его или просто позволил заподозрить себя каким-нибудь неосторожным словом, внезапно разразилась короткая, но весьма интенсивная эпидемия самоубийств и криминальных убийств. При этом все убийства были немедленно раскрыты по горячим следам, однако судов по ним тоже практически не было, поскольку все предполагаемые убийцы по странному совпадению тоже были расстреляны при попытках сопротивления властям.

Получив жестокий урок, самые влиятельные семейства прикусили языки и почтительно склонили головы, а король окончательно забрал в свои руки неограниченную власть и деньги государства, перестав даже обращать внимание на королевский совет, который теперь почти полностью состоял из послушных ему болванов, трясущихся за свои жалкие жизни.

Сам Шариф, один из главных заговорщиков, уцелел в этой мясорубке только чудом. Осторожный, как дикий кот, он сразу постарался до минимума свести свои контакты с другими участниками мятежа. Именно это его и спасло. После того как один из его непосредственных контактеров погиб при аресте, пытаясь отстреливаться от агентов «Аламута», а второй принял яд за полчаса до того, как к нему нагрянули незваные гости, причастность господина министра к заговору осталась скрытой для спецслужб. Его неоднократно допрашивали в связи с несостоявшимся мятежом, но Шариф ухитрился не оговорить себя даже под «сывороткой правды», умело уведя допрос в сторону.

Подозрительный Абдельмаджид почти полностью поменял состав приближенных придворных – даже те, кто не был заподозрен в заговоре, по большей части оказались отправлены в провинцию или под благовидными предлогами удалены из королевского дворца. Однако Абдунасер Шариф всегда выказывал столько глубочайшего почтения монарху и такую искреннюю преданность, что он стал одним из тех немногих избранных, кого монаршья немилость обошла стороной. К тому же у молодого короля не было никого, кто разбирался бы в экономике королевства хотя бы вдвое хуже, чем старый министр его отца. А трудности с деньгами ощутил даже он. Так что Шариф оставался одним из двух министров, которые вошли в королевский совет еще до того, как Абдельмаджид взошел на престол Аль-Сауди.

Вторым был Адиль Азулай, новый глава секретной политической контрразведки «Аламут».

Шагая по дворцовым коридорам в направлении зала, где вскоре должно было начаться заседание королевского совета, Шариф скрипнул зубами. Разумеется, при разгроме заговора не обошлось без предательства. И имя предателя не было для него тайной за семью печатями. Потому что эфенди Азулай, накануне мятежа уверявший высокопоставленных заговорщиков в своей полной лояльности и сочувствии к идее сместить с престола великой страны недостойного тирана, уже на следующий день собственноручно пытал их в тайных подвалах своего ведомства. Из тех, кто заранее знал о заговоре, выжили и сохранили свои посты лишь они двое. Вот только Абдунасер Шариф на Страшном суде мог поклясться, что не предавал друзей. Методом исключения роль Иуды доставалась почтенному Азулаю.

Эта змея тоже будет сегодня на заседании. И ему придется улыбаться, придется сказать ему несколько слов, чтобы коварная и подозрительная змея ничего не заподозрила.

Некоторые семьи, главы которых ранее входили в королевский совет, а затем были казнены Абдельмаджидом, не смирились со случившимся. Но предпринимать новый заговор никто не рисковал. Родовые кланы были изрядно ослаблены массированным кровопусканием, к тому же те, кто сейчас возглавлял их, даже близко не могли сравниться ни по влиянию, ни по искусству интриги с теми, кто стоял у власти во время предыдущего мятежа. А ведь даже те мудрые герои потерпели поражение. Поэтому все затаились. Никакие разумные доводы не действовали на них, оглушенных и загипнотизированных страхом. По сведениям Шарифа, какой-то тайный кружок сопротивления организовал в своем военном округе полковник Али Мухаммед, министр даже оказывал ему в строжайшей тайне финансовую помощь, но едва ли приходилось рассчитывать на то, что в ближайшее десятилетие этот вольнодумный офицерский клуб сможет организовать что-либо вроде полномасштабного государственного переворота.

А королевский министр Абдунасер Шариф слишком ненавидел мерзкую обезьяну на престоле, чтобы ждать столько времени. Поэтому он форсировал события. Хотя в случае, если все откроется, кары, которые могут обрушиться не только на его голову, но и на головы его семьи, оказались бы просто немыслимыми. Потому что он рискнул пойти на то, что не приснилось бы самым отмороженным заговорщикам в самом страшном ночном кошмаре. На убийство. На убийство одного из Саудов! Это было просто немыслимо! Нет, между собой члены рода Аль-Сауди могли творить все, что заблагорассудится. В том числе и руками своих подданных. Но подданный королевства по собственной инициативе не мог даже и подумать поднять руку на священную кровь правящей династии. Монарх мог быть низложен, отстранен от власти, отправлен в почетную ссылку, выслан с планеты, на худой конец, заточен в тюрьму, – но посягнуть на жизнь монарха означало бросить вызов Аллаху.

Это было страшно. Шариф сам боялся думать об этом. Безусловно, бессовестный тиран, грешник и сладострастник, влекущий королевство в бездну, заслужил такую участь. Но он был рукой Аллаха, а нам не дано знать божественные помыслы и замыслы. Для чего-то Всевышний поставил над страной такого слабого и богопротивного повелителя, для чего-то он испытывал народ Аль-Сауди. И чем ответит народ Аль-Сауди – подлым и жестоким убийством тирана королевской крови? Такого ли толкования этой жизненной притчи ждет от него милосердный Аллах?..

Шариф поежился, хотя в просторном дворцовом коридоре было тепло. Теперь, когда заговор, который готовили самые умелые и опытные интриганы королевства, был жестоко подавлен, шансы найти союзников для нового заговора практически отсутствуют. А вот отыскать мастера для одного выстрела… Он понимал, что другого выхода нет, и все же ему было весьма не по себе. Весьма.

Он уже давно начал собирать сведения о мафиозных и террористических группировках, способных осуществить столь дерзкий план, как физическое устранение короля Аль-Сауди. Господин министр прекрасно понимал, что эта идея граничит с безумием, поскольку после неудавшегося мятежа короля охраняли как живого Пророка. И все же нет такого хитрого замка, к которому нельзя было бы подобрать отмычку. А галактические преступники ради денег способны на все – даже воплотить безумную идею в жизнь.

О нет, эфенди Шариф не собирался узурпировать власть в государстве, когда Абдельмаджида не станет. Он даже не собирался получить какие-то бонусы от смены власти – ну, разве что самые крохотные. Королевский министр действовал исключительно из благих побуждений – на благо государства и всех его обитателей.

Сначала ему не везло. Все самые знаменитые и прославленные в узких кругах наемные убийцы, а также предоставляющие подобные услуги кланы и группировки, к которым обращались секретные эмиссары Абдунасера, категорически отказывались влезать в это дело, едва ознакомившись с деталями. Похоже, они знали о сложившейся ситуации немного больше, чем глава семьи Шарифов. Хуже того, некоторое время спустя его доверенные посланники начали загадочно погибать, едва покинув пределы Аль-Сауди и еще даже не связавшись с очередной преступной группировкой. Это не было похоже на почерк «Аламута», тем более что на эфенди Шарифа спецслужбы так и не вышли. Не оставалось ничего другого, как окончательно признать, что Аллах против его богомерзкой затеи и жестоко карает исполнителей.

Министр горестно опустил уголки губ, мысленно разворачивая свиток со скорбным списком потерь. Абдусалям Дарауи, верный сторожевой пес, три поколения предков которого надежно служили телохранителями Шарифам. Умер в космопорту на Талголе от внезапно развившейся сердечной недостаточности – совершенно здоровый, тренированный человек в полном расцвете сил. Аладдин абу-Азим, ученик эфенди Шарифа, видный экономист и финансовый теоретик, участвовавший в разработке нескольких государственных программ Аль-Сауди. Упал со скалы в одном из туристических горных замков в Алемании, где должен был на нейтральной территории встретиться с представителями ниппонских якудза. Абдулькахар аз-Зубейди, друг детства эфенди Шарифа, знаменитый классический виолончелист, избороздивший с гастролями пол-Галактики, утонченный эстет, но очень скромный и дружелюбный человек, истинный мусульманин. Покончил с собой в дорогом мирмикейском ресторане во время переговоров с представителем клана наемных убийц. Возможно, эта информация соответствовала правде, потому что Шариф лично снабдил аз-Зубейди быстродействующим ядом, который тот должен был принять в случае возникновения внезапной опасности попасть в лапы «Аламута». Видимо, представитель клана оказался вовсе не тем, за кого себя выдавал, и виолончелиста попытались задержать. Но не исключен был и другой вариант – ведь так легко во время обеда в ресторане подсыпать яд отвлекшемуся собеседнику…

Однако когда министр-мститель окончательно опустил руки, его старый друг и сподвижник, знаменитый нейрохирург Сейфуль Сулеймани, когда-то учившийся в Гарварде и имевший солидные знакомства в американской правящей элите, сумел раздобыть информацию о некоем суперкиллере, проходившем под кодовым наименованием «мистер Сименс». О нем никто ничего толком не знал. Лишь в недрах самых могущественных спецслужб Галактики – русской и американской разведок – при помощи своих солидных связей Сулеймани сумел обнаружить следы упоминаний о нем. Судя по всему, Сименс имел самое непосредственное отношение к таким шумным делам, как устранение губернатора одной из крупных ниппонских колоний, загадочное убийство мятежного генерала Альваро Герреры, ликвидация президента одного из миров Бутана и уничтожение нескольких глав мафиозных кланов Талгола. Судя по послужному списку, мистер Сименс действительно был специалистом экстра-класса, для которого не существовало непреодолимых преград. Спецслужбы знали о существовании этого феномена, но до сих пор так и не смогли не только поймать его, но даже выйти на его ближайшее окружение. То ли он был воистину неуловим, то ли секретные государственные конторы время от времени использовали его для обделывания своих грязных делишек и поэтому прикрывали по мере сил.

Пациенты Сейфуля Сулеймани всегда отмечали, что он необыкновенно везучий человек. Он брался за самые безнадежные операции, однако никто из его коллег не мог похвастаться таким количеством излеченных пациентов. Вот и в этот раз, видимо, сказалось его запредельное везение. Поскольку ему удалось не только передать сообщение о мистере Сименсе министру Шарифу, но и выйти на контакт с самим Сименсом – сначала виртуальный, а затем и реальный, когда нейрохирург отправился в Соединенные Миры на очередной международный симпозиум.

Поразмышляв, господин Сименс запросил просто немыслимую сумму. Но к тому моменту ненависть эфенди Шарифа к королю Абдельмаджиду была уже столь велика, что королевский министр перечислил астрономический аванс, не колеблясь ни мгновения.

На этом поток воспоминаний прервался. Рослые привратники с усилием распахнули перед господином министром огромные позолоченные врата, и он стремительным шагом вошел в зал королевского совета.