Глава 6
1.
«Парацельс» был перестроен из отходившего первый ресурс линкора типа «Эскобар Медина», спроектированного в ту далекую эпоху, когда главным качеством линейного корабля считалась его огневая мощь и возможность выдерживать немыслимое количество попаданий, способное развалить любой другой звездолет. Достигалось это благодаря огромным, трудновообразимым размерам конструкции. Линкоры Конфедерации, несущие по тысяче и более человек экипажа, были настолько велики, что, приблизившись к планете с неисправными или отключенными гравитационными компенсаторами, способны были вызвать цунами. Время этих практически неуязвимых махин прошло в тот день, когда появилось оружие нового поколения, от которого не спасала известная на тот момент броня. Большинство древних линкоров, отходив свой срок, благополучно пошли в утиль, и лишь некоторые из них были использованы в другом качестве. Одним из таких долгожителей оказался и «Эскобар» с серийным номером 32, считавшийся на момент постройки исключительно миниатюрным, или, как тогда говорили, «карманным» — его длина составляла «всего лишь» восемнадцать тысяч метров. Позже, когда началась новая «гонка брони», Конфедерация вернулась к строительству гигантских конструкций — «Шеер», к примеру, был почти вдвое крупнее летающего госпиталя, но не смотря на это, «Парацельс» был все же очень громоздок и чрезвычайно труден в управлении в атмосферах.
К счастью для Вальтера Даля и всех остальных обитателей дредноута, его вел опытный пилот, имеющий огромный опыт посадок сверхтяжелых кораблей. Полковник Марк Мороз провел в космосе более пятидесяти лет, пережил несколько крупных сражений и бесчисленное количество мелких приграничных стычек и хорошо представлял себе, что такое опустить черного титана на поверхность, мало похожую на подготовленный космодром.
Для посадки он выбрал совершенно безлюдный остров в высоких широтах северного полушария, на котором находилось каменистое плато размерами шестьдесят на двадцать километров. Геологическая бомба, сброшенная с корабля, подтвердила наличие мощных гранитных пластов, способных выдержать вес посадочных опор линкора.
— Не провалимся, — заверил он довольно нервного Даля. — К тому же, смотрите, в океане кругом хорошие глубины, до десяти километров, а чуть дальше — вообще щель… в случае опасности нырнем в водичку, да и всех делов.
— Да, — рассеянно согласился Даль, — это очень неровная планета. Кажется, там есть высокие горы? И такая же высокая сейсмоактивность? А вы не подумали о том, что этот островок может трясти?
— Ни боже мой, — возразил ему Мороз. — Он покоится на такой скале, какую в жизни с места не стронуть, это я вам точно говорю.
— Ну, тогда начинайте, — решил Даль. — Только не забывайте, что у нас десять тысяч человек по койкам парятся…
Мороз поморщился: этого Даль мог бы и не говорить, по крайней мере, ему.
Тронувшись с орбиты, «Парацельс» косо вошел в верхние слои атмосферы и стремительно помчался вниз, как бы скользя по невидимой пологой горке. Мороз планировал посадку в начале второго витка.
Все прошло практически идеально, если не считать жуткого шторма, разыгравшегося вокруг выбранного им острова. Гигантские валы обрушивались на серые скалы, сметая тоннами белой пены птичьи гнезда и лежки морского зверя, выбравшегося в преддверии лета на брачные игры. Над ревом волн, перепуганные идущим с неба металлическим хриплым рыком, в отчаянии кружили крылатые родители, навсегда потерявшие в этом аду своих чад.
Двигатели опорной тяги, несколько секунд державшие замерший в воздухе линкор, напрочь выжгли редкую растительность плато, и корабль опустился посреди дикой каменной пустыни, в густых облаках белесого пара, поднимавшегося от разметанных почв.
Когда все опоры корабля заняли устойчиво положение, а их хитрая гравимеханика отработала небольшой крен на правый борт, Даль наконец вытер вспотевшую залысину, тянувшуюся до самой макушки, и вытащил из кармана кителя толстенную сигару.
— Всем спасибо, — сказал он в рубке. — Готовить специалистов, старшего офицера — ко мне. И сообщите на «Надир», что у нас все в порядке.
Распалив сигару, полковник устало прошествовал к капсуле, которая унесла его в командирский салон летающего госпиталя. Теперь он чувствовал себя в относительной безопасности.
— А каких, собственно, специалистов? — спросил у него старший офицер, ступив в прохладу роскошного салона. — Вы что, думаете, что у нас кто-то остался? Штатный геофизик лежит с переломанным позвоночником, оба биолога давно прошли через крематорий, и вообще… я не знаю, что делать. Наверное, придется выпускать народ за борт в биологических скафандрах. Я, что ли, буду бакпробы брать? Да я их в глаза не видел.
— Погодите вы, — опешил Даль. — Что это вы такое говорите? Ну хоть с составом атмосферы-то определиться можно?
— С ним любой дурак определится, — ответил старший, недоумевая, отчего командир вдруг поглупел на сто лет жизни. — А бактериология? Какую людям ставить штамм-защиту, кто мне скажет? или вы хотите, чтобы инфекционисты потом свернули нам обоим шеи? Я не хочу.
— Н-да, — горько поморщился Даль. — Но погодите, у нас ведь полно резервистов! Наверное, среди пятисот человек найдутся какие-нибудь там вирусологи… или эти, как вы сказали — бактериологи? А ну-ка… — он дотянулся до интеркома и коснулся сенсора вызова. — Старшего врача ко мне.
— Полковник Марш пал на боевом посту в четвертом двигателе, — металлически отчеканил вахтенный офицер.
Глаза Даля вылезли на лоб.
— А какая скотина додумалась поставить его в моторы?!
— Это я, — быстро вставил старший. — У нас же там все… вы сами знаете… а Марш — инженер-моторист, второй класс как-никак…
— Молодчина, — едко хмыкнул командир. — Вы спалили мне старшего врача — и это на госпитале, который переполнен ранеными! Считайте, что я уже списал вас с борта. Найдите мне хоть кого-нибудь, — попросил он вахтенного. — Кого-нибудь из стариков, по возможности. Только из свободных. Кто спит — пускай спят… понятно? Врачи колотятся сутками, — рыкнул он, поворачиваясь к старшему, — сидят в постах, а потом мчатся в отделения, к раненым, а вы мне что? Вот уж послал бог…
Десять минут спустя (Даль молчал, сопел сигарой и бросал на съежившегося старшего совершенно убийственные взгляды) в салон вошел высокий, сильно поседевший человек в полетном комбинезоне с погонами подполковника. Его лицо было весьма знакомо Далю.
— О, доктор Либих! — обрадовался он. — Садитесь, док. Хотите сигару?
— Хочу. Я-то сяду, а с нами что? Сидим, кажется?
— Мороз свое дело знает. Послушайте, док, у нас тут такое дело… я даже и не знаю, как это вам объяснить…
— Да вы попроще, командир. — Либих вольготно устроился в глубоком кресле и раскурил предложенную Далем сигару. — Что там у нас опять? У кого геморрой?
— Да геморрой тут известный… у нас погибли все штатные спецы, и дошло до того, что всякими там пробами и прочей бактериологией заниматься совершенно некому. Что делать, док? Подскажите, а то мне придется одевать ремонтные команды в скафандры. Тут же вроде люди живут, так, наверное, и мы сможем… а?
Либих потер лоб. Он вполне представлял задачу, которую требовалось решить, но вот как за нее взяться, он не знал. Разумеется, когда-то, в юношеские академические годы он проходил полный курс бактериологической подготовки, зубрил теорию и практику штамм-защиты и всего прочего, но сейчас от всех этих знаний осталась лишь легкая ностальгия по веселой молодости.
— Я даже не знаю, — пожаловался он. — Наверное, надо поговорить с людьми, или, например, поднять досье…
В это мгновение его осенила неожиданная мысль.
— А вообще, погодите! — он поднял палец и радостно помахал им в воздухе. — Кажется, я знаю, кто нам нужен.
— Ну-ну, — подбодрил его Даль.
— Есть у меня замечательный мужик, майор Огоновский его фамилия.
— Кадровый?
— Нет, резервист. Просто он служил контракт, дослужился до кэпа, а майора ему недавно кинули. Он числится хирургом, но на самом деле парень мастер на все руки. Он работал на Оксдэме по программе здравоохранения развивающихся миров, целых пятнадцать лет работал, а это, скажу я вам, опыт. Только он сейчас, кажется, спит: он трое суток в посту просидел.
— Будите, — приказал Даль. — Боевая необходимость. Я извинюсь, ничего страшного…
Огоновского подняли чуть ли не по тревоге — вахтенный его сектора не мог сообразить, что может быть нужно командиру от простого врача отделения общей хирургии, а потому действовал довольно нервно. Андрей наскоро умылся, влез в синий комбинезон и, держа в ладони смятую пилотку, ринулся к капсуле внутренних перемещений.
— Майор Огоновский! — рявкнул он, входя в святая святых корабля. — По вашему приказанию…
— Присаживайтесь, — взмахнул рукой Даль, разглядывая высокого, сухого мужика с острыми чертами загорелого лица. Ему понравились дьявольски темные, обрамленные ранними морщинками глаза офицера. Отечески улыбнувшись, Даль протянул Андрею сигару. — Мне кажется, вы курите?
— Так точно, — отозвался Огоновский, недоумевая, за каким чертом его содрали с койки.
Командира «Парацельса» он видел второй или третий раз в жизни.
— Видите ли, — начал Даль с несколько приторной любезностью, — у нас на борту сложилась не совсем штатная ситуация. Корабль приземлися на планете, теоретически пригодной для жизни, но мы… но у нас совсем не осталось штатных специалистов, способных провести полный комплекс разведмероприятий, предписанных в данном случае. Полковник Либих сообщил мне, что вы, майор, имеете огромный опыт работы в одном из диких миров и можете помочь нам в этом деле.
— А, — понимающе хмыкнул Андрей, — я вас понял. На корабле должны были быть биохимики, но они… да?
— Увы. Они погибли на постах.
— Ага…
Он моментально сообразил, какие выгоды можно извлечь из сложившегося положения. Это было недурно. Даль наверняка ни черта не соображает в бакразведке и всех прочих «предписанных мероприятиях». В инструкции он тоже не полезет. Замечательно!
— Мне понадобится специальный разведкатер, — заявил Андрей, — катер, оборудованный для экспресс-разведки: мне, видите ли, придется поработать в разных слоях атмосферы. Надеюсь, у вас уцелел хоть один?
— Сейчас я узнаю, — заверил его Даль.
Минуту спустя он выслушал доклад инженера, отвечающего за внешние транспортные системы и повернулся к Огоновскому с просветленным ликом.
— У нас их два, майор. Уцелели оба. Когда вы сможете приступить?
— Я почти выспался, командир, так что могу хоть сейчас.
— Прекрасно! Я очень надеюсь на вас.
Трюмный лейтенант, точно так же поднятый с кровати, встретил его весьма кислой миной.
— На самом деле они вообще никогда не использовались, — сообщил он, колдуя перед замком двери небольшого дека, где стояли катера типа «Д». — Как загрузили их двадцать лет назад, так никто их и не трогал.
— То есть они на консервации? — понял Андрей.
— Да нет, какая же к черту, консервация, — отчаянно зевнул лейтенант. — Стоят, заряженные и вполне готовые. Я уже вызвал пару наших унтеров, сейчас они проведут диагностику, и можете отправляться. Летать-то хоть умеете, или вам пилот нужен?
— Кажется, эта штука базируется на старом шасси «Хастлера»?
— Истинно так, майор. Другой такой рухляди у нас нет. А где это вы с «Хастом» познакомились?
— А все флотское старье обычно отправляется в дикие миры. Там такое встречается, что не во всяком музее увидишь. На «Хастлере» я по уши налетался, ночью за ногу дерни — и вперед. У вас есть документация по спецаппаратуре?
— Где-то есть, конечно… сейчас я гляну.
Дверь открылась, впуская их в слабо освещенный дек, посреди которого сиротливо жались друг к другу два серых холма пыли.
— О, черт! — ругнулся лейтенант и запустил принудительную вентиляцию. — С них сто лет чехлов не снимали. Ну, сейчас… вам какой — правый или левый? Они одинаковые.
— Правый, — указал рукой Огоновский.
Спустившаяся с потолка «рука» подняла полужесткий чехол, и Андрей увидел знакомые очертания довольно громоздкой конструкции. Атмосферный катер «Хастлер» он и в самом деле знал. Такая машина была у его приятеля Кренца — хорошо бронированный, приятный в управлении аппарат, рассчитанный на применение в качестве тактического разведчика десантных корпусов или носителя разнообразного специального оборудования. Этот, как показалось Андрею, в прошлой жизни был ретранслятором дальней связи и имел навигационное оборудование для межпланетных перелетов.
— Так он не новый, что ли? — спросил он у лейтенанта.
— Нет, конечно, — лениво ответил тот. — Первый ресурс выходил. Но вы же знаете, они живучие были, эти «Хастлеры». Ну что, идемте в «офис», что ли? Посмотрим, какие к нему инструкции прилагаются.
Огоновский прошел в небольшое помещение, где лейтенант врубил местный инфор и принялся копаться в томах своей «библиотеки». Сквозь распахнутую дверь Андрей видел, как в трюм вошли двое молодых унтер-офицеров и принялись ковыряться с катером: один опустил с потолка какой-то блестящий цилиндр, подвешенный на упругом витом проводе, а второй распахнул несколько сервисных люков и начал что-то переставлять в потрохах машины.
— Ну, вот, смотрите себе, — сказал лейтенант, найдя нужный Андрею том. — А я пока пойду поколдую там. За двадцать лет, сами понимаете…
Майор погрузился в изучение инструкций по бакразведке с применением размещенной на катере экспресс-аппаратуры. Ему понравилось то, что все полученные катером данные после обработки автоматически передавались на корабль-носитель, не отвлекая на передачу внимание экипажа.
«Можно будет полетать, — подумал он. — Интересно…»
Вообще-то говоря, ту же самую задачу можно было выполнить с помощью специального беспилотного зонда, но Андрей прекрасно понимал, что ни Даль, ни даже, скорее всего, Либих, в бакразведке не понимали ровным счетом ничего, и воспользовался выгодами своего положения. Ему хотелось оказаться первым человеком на этой планете.
Ерунда, сказал он себе, закончив изучение инструкций. Дурак справится, ничего тут сложного. Пробы берутся автоматически, потом их нужно только расшифровать и подтвердить — и вся работа. Две почвенные, три водной среды и семь воздушных. Все предельно примитивно, основную работу выполняет мощный «мозг», натасканный на анализ и сравнение огромных массивов информации. Излучение светила — вообще автоматически, без расшифровки и подтверждения. Можно ехать.
Огоновский проверил наличие полной пачки сигарет в кармане и вышел в трюм.
— Ну что, — сказал он лейтенанту, задумчиво стоявшему возле спущенного трапика катера, — я могу одеваться.
— Скафандр брать будете? — спросил его тот.
— А на кой он мне черт? Я не собираюсь выходить наружу.
— Ну, тогда идемте. Комплект у вас получается, кажется, А-седьмой, размер четвертый…
— Четвертый, — подтвердил Андрей.
— Вот и хорошо, четвертый у меня есть…
Трюмный выдал ему пухлый темно-синий кофр, украшенный трафаретными жезлами Эскулапа и посоветовал:
— Сапоги до конца не застегивайте, они узкие все, охренеть можно. Я пробовал как-то, так у меня колени посинели.
Андрей натянул теплое шерстяное белье, потом тончайший защитный комбинезон, моментально обтянувший его тело как мягкая, неназойливая перчатка, и прступил к процедуре вползания в сложного вида черный комбез из натуральной аврорской драконьей кожи, подбитый изнутри золотистым мехом ларга — такой мех прекрасно грел в самый лютый мороз и охлаждал в жару. Для того, чтобы заработать на ларговую шубку для жены или любовницы, среднеоплачиваемому цивильному доктору пришлось бы работать лет пять, не меньше.
— Не простудитесь, — одобрительно сказал лейтенант. — Давайте-ка помогу… вот так. Теперь сапоги.
Одевшись, Андрей вложил в кобуру плоский черный бластер, проверил наличие десантного тесака в ножнах на левом бедре, распихал, согласно инструкции, по карманам пакеты самоспасения и неуклюже подпрыгнул.
— Не тяжело? — поинтересовался трюмный.
— Да нет, отлично, — махнул рукой Андрей. — Все взял?
— Вроде все. Ну, давайте. Когда будете готовы, скажете, я начну шлюзование.
— Э, а катер-то как?
— В порядке, я уже расписался за выпуск. Хотите проверить?
— Нет, ну что вы…
Помахав на прощанье рукой, Андрей захлопнул за собой тяжелый люк атмосферного створа и сквозь узкий лаз проник в ходовую рубку. Левое кресло, мягко урча, подстроилось под его пухлую из-за комбеза задницу. Подняв к потолку руку, Андрей привычно вдавил «аккорд» из нескольких сенсоров. Перед ним вспыхнули обзорные экраны, тускло засветился экранчик малого «мозга» машины.
— К шлюзованию готов, — доложил он, проглядев показания приборов.
— Готовность десять секунд, — отозвался лейтенант. — Счастливого пути, майор.
В трюме погас свет, и у Андрея мелькнуло желание врубить прожекторы. Он даже не поинтересовался, который за бортом час. Планета имела идеальные для человека двадцатичетырехчасовые сутки, остров находился в довольно высоких широтах северного полушария — это было все, что знал Андрей.
Катер стоял носом к толстенным многослойным «дверям» трюма. Когда насосы выкачали из его помещения весь воздух, в стене перед Огоновским появилась быстро растущая щель.
Через нее в трюм били золотые, веселые лучи утреннего солнца!
— Ага! — почти восторженно выкрикнул Андрей и потянулся к рукояти пуска моторов.
— Что там у вас такое? — встревожился лейтенант.
— Да там за бортом утречко, солнышко так и лупит! Вы видите?
— Да как я могу это видеть? — огорчился трюмный. — Завидую вам… Давайте, возвращайтесь с хорошими новостями.
— Я постараюсь!
«Хастлер» выскочил из чрева корабля сразу же, едва гигантские двери скрылись в своих норах-пазах. Андрей крутнул резкий вираж, затем еще один, посмотрел на лежащую под ним чудовищную черную махину и полез в набор высоты.
— Майор Огоновский — борту, — «прочистил» он связь. — Кто меня ведет?
— Вахтенный радарной смены первый лейтенант Бакхэм, — ответил ему молодой девичий голос. — Вижу вас хорошо, телеметрия в норме. Удачного полета, майор.
— Если б вы знали, до чего здесь красиво и здорово…
Под ним мерно катились густо-синие волны океана. Где-то далеко на горизонте виднелась цепочка каких-то далеких гор. Снизившись, Андрей выбросил заборный зонд и активировал систему анализа. Пока «мозги» разбирались с местной фауной, он распахнул аптечку и решительно поднес к шее ярко-оранжевый инъектор.
Уни-штамм, сказал он себе, никогда не повредит. Может и не спасет, но помешать не помешает, это точно.
Легкий зуд в позвоночнике подтвердил, что универсальная бакзащита принята организмом. Это еще не значило, что Огоновскому нечего бояться местных заболеваний, но позволяло надеяться на то, что большинство из них он все же не подхватит.
Анализатор звякнул, сообщая, что первая проба окончена. Андрей не глядя вписал подтверждение, поднял зонд и рванул вперед, целясь к далеким горам. Ему хотелось посмотреть на сушу. Вскоре впереди показался белый скалистый берег какого-то острова. Над ним мрачными серыми клыками возвышались вершины горной цепи. Огоновский потянул штурвал на себя и катер, послушно взвыв двигателем, пошел вверх. На экранах появилась картинка вытянутого, как сосиска, острова, почти целиком покрытого девственными лесами — в самом узком месте его пересекали горы, там и сям изрезанные линиями рек. Сделав круг и не заметив никаких следов человека, Андрей набрал три тысячи метров и двинулся на северо-восток. Для выполнения почвенных проб следовало достичь континента.
Примерно через четверть часа, пролетев несколько тысяч километров, он начал снижение. Перед ним лежали лесистые берега неведомой земли, уже одевшиеся в зеленый весенний наряд. Чуть севернее радар показывал наличие невероятно мощных горных образований, которые тянулись чуть ли не до полюса.
Андрей опустился над бескрайним морем лиственного леса, зависнув над самыми верхушками деревьев, и спустил вниз почвенный зонд. Следующую пробу он взял посреди широкой темной реки, лениво катившей свои воды на запад. Пока зонд делал свою работу, Андрей смотрел, как на стремнине плещет крупная рыба. Ему вдруг страстно захотелось порыбачить где-нибудь здесь, вдали от людей и неизменно сопровождавшего их шума. На Оксдэме он частенько отправлялся в такие же дикие места с целым ворохом удочек и снаряжения — правда, там где он жил, редкие леса представляли собой душные и влажные джунгли, сплошь заросшие отвратительно вонючей губкой и до того насыщенные насекомыми, что казалось, будто ты находишься в каком-то зудящем и кусающемся бульоне. И уж, конечно, его желтые, мутные реки ничем не напоминали эту, величественно-черную, окруженную склонившимися к ней великанами-деревьями, прохладную и зовущую за собой.
Тест закончился. Андрей поглядел на датчик внешней температуры и подумал, что вполне мог бы подышать воздухом. Он просмотрел данные уже готового баканализа — все было почти в норме, по крайней мере, на основаниии имеющегося материала он смело мог рекомендовать уни-штамм для поголовного использования экипажем. Активность местных маленьких мерзавцев не выходила за пределы нормы, это, кажется, была весьма здоровая планета, грамотно выбранная Айорс для поселения на ней рода homo.
Радарная система показывала, что на северо-востоке находится величественный горный хребет. Подумав, Андрей дал газ и снова пошел в набор высоты — некоторые пробы хотелось бы взять именно там.
— У вас впереди гроза, — раздался в наушниках голос девушки с «Парацельса».
— Я вижу, — усмехнулся Огоновский, — не переживайте, я обойду ее сбоку. Хочу подняться к горам, провести там кое-какие тесты.
На самом деле помимо тестов ему хотелось полюбоваться заснеженными вершинами могучих великанов. Горы и в самом деле выглядели сурово: как показывали приборы, некоторые из них достигали высоты в двенадцать километров. Катер стремительно скользил над лесистыми предгорьями, где в узких долинках там и сям поблескивали веселые серебристые ручейки и речушки. Добавив оборотов, Андрей нетерпеливо поглядел вперед, ища способ обойти темный грозовой фронт, сверкающий молниями среди белого сияния снегов. Наконец он решился, вывернул штурвал влево и быстро прикинул, сколько времени понадобится на то, чтобы оказаться там, где ему хотелось быть — среди острых, как пика, южных отрогов хребта. Можно было набрать высоту и сделать круг, но от полета над горами Андрей получал странное, мало с чем сравнимое удовольствие — ему казалось, что под ним разворачивается какая-то нереальная, постоянно меняющаяся живая картина, — и он решил идти напрямик.
Он вывесил машину в пяти метрах от небольшой площадки, что карнизом нависала над темной пропастью, таившей в себе изломанный хаос припорошенных снегом скал. Здесь было холодно. Пока катер работал с тестом, Андрей решительно распахнул люк атмосферного створа и подставил лицо ворвавшемуся в рубку чужому ветру.
— Майор Огоновский! — услышал он требовательный голос с корабля.
— Да?..
— Немедленно возвращайтесь. У вас ошибка в системе самодиагностики радиобуя. Я только что проверяла его, и он почему-то не реагирует на мои вызовы.
— Ну и что? — фыркнул Андрей. — Да зачем он мне нужен? Впрочем, я скоро заканчиваю.
Полюбовавшись белыми, забитыми сухим снегом линиями скальных разломов, Андрей спустился в долину и приготовился брать последнюю пробу почвы. Он продул кабину сжатым воздухом со специальным антибактериальным газом, задраил створ и на всякий случай еще раз проглядел материалы исследований. В этот момент лейтенант Бакхэм встревоженно заерзала на своем кресле в посту наблюдения «Парацельса»:
— Майор, к вам идет гроза. Я настоятельно рекомендую вам прервать полет и возвращаться на корабль. Мне кажется, там возможны значительные электромагнитные возмущения…
— Хорошо, — согласился Андрей, поглядев на приборы, — я готов.
Он поднялся на пятьсот метров, готовясь выскользнуть из-под стреляющих неподалеку молний, и поплыл вдоль серо-коричневой стены, глядя, как поднявшийся ветер закручивает белыми струйками сухого, как порошок, снега. Ему стало неуютно. Уйдя, как он думал, от опасности, Андрей потянул на себя сектор газа, движок глухо взвыл, и в этот миг что-то коротко, трескуче, ударило в катер, плеснуло белым по экрану, ослепив и его и приборы.
— Бакхэм, «Парацельс», — выкрикнул Огоновский, еще ничего не видя, — что со мной?
Ответом ему был скрежет в наушниках. Экраны ожили — Андрей, не веря своим глазам, видел, как стремительно приближается к нему еще далекая темно-зеленая масса лесов. Он почти падал!
Не думая, Огоновский поджал ноги и ударил ладонью по рычагу катапульты, но вместо грохота отстреливающегося сегмента корпуса и свиста ветра услышал лишь слабый щелчок какого-то реле.
— Бакхэм, Бакхэм! — орал он. — Вы меня слышите?! Бакхэм, «Парацельс»!!! Бакхэм!
Почти машинально, не очень-то отдавая себе отчета в том, что он делает, Андрей попробовал вновь запустить умолкший двигатель. Фыркнув, мотор неожиданно заревел на полной нагрузке. Огоновский рванул штурвал, и катер послушно, хотя и не очень уверенно, выровнял нос.
Андрей никогда не был асом, но сейчас, кувыркаясь над засыпанными снегом ущельями, он вдруг вспомнил слова Акселя Кренца, который летал так же естественно, как и дышал: «Сосредоточенность, полная сосредоточенность. В бою или в экстремальной ситуации ты должен думать значительно быстрее, чем за обедом у тещи…»
Двигатель, хоть и сдыхал на глазах, но все же был способен продержать его в воздухе хоть какое-то время, может быть, достаточное для того, чтобы найти место, где можно будет сесть. Андрей отчаянно вращал шарик настройки, осматривая окрестности, но везде видел одно и то же — рвущиеся в серое небо скалы, кружащиеся в воздухе белые струйки снега и провалы глубоких ущелий. Он понимал, что двигатель долго не протянет — очевидно, молния поразила один из главных узлов управления. Постепенно снижаясь, он наконец решил идти вниз со скольжением, чтобы попытаться достичь лесистого предгорья, где можно было, в конце концов, упасть прямо на деревья.
Двигатель вдруг забился в мелкой дрожи. Андрей почувствовал вибрацию всем своим телом и с ужасом подумал, что это уже, наверное, все. Нос катера почему-то стал разворачиваться. Совсем рядом плыли скалы… Боковым зрением, в самом углу экрана, Андрей неожиданно увидел небольшой карниз, покато переходивший в не очень крутой склон горы, и, действуя почти рефлекторно, направил нос катера туда. Прежде чем машина приблизилась к спасительной площадке, он распахнул люк.
Едва плоское днище катера коснулось снежного покрова, майор Огоновский выпрыгнул из кресла и покинул кабину.
— Ух-х… у-уу… ах-хх! — Зашипел он, барахтаясь в высоком, едва не по пояс, снегу.
Замерший было на месте катер медленно заскользил вниз, прямо в разъятую черную пасть бездонной расселины. Вместе с ним уползали в пропасть смонтированный в отказавшей катапульте радиомаяк, запас пищи и воды, оружие и многое другое…
2.
К тому моменту, когда на разведенном Касси костре почти вскипела вода для вечерней похлебки, из редкого леса появились люди — те самые бандитского вида парни, которые сопровождали Ингра. Каждый из них нес тюк или ящик с трафаретными надписями на мариш. Вскоре на небольшую полянку выбрался и сам Ингр. Ни на кого не глядя, он сразу подошел к девушке и отвел ее в сторону. О чем они говорили, Халеф не слышал, так как мертвая тишина предгорья была безнадежно испорчена усталыми стонами и руганью бандитов, которые, побросав как попало свою поклажу, без сил валились на толстый мох.
— Эй, ты, жратва скоро будет? — спросил один из них у Халефа.
— Минут пятнадцать, — ответил тот, удивляясь странному, резкому акценту незнакомца.
— Брось-ка в котел вот это, — предложил мужчина, вытаскивая из своего мешка здоровенный окорок. — Порежь на всех, понял?
— Конечно…
Лежащий рядом с ним сухой белокожий парень с тонкими висячими усами с ненавистью посмотрел на Халефа и злобно проговорил что-то, обращаясь к мужчине с окороком. Тот пожал плечами и ответил короткой односложной фразой. Халеф, косясь на усатого, поспешил разрезать окорок на множество частей и побросать их в дымящийся котел.
К костру подошел Ингр.
— Утром вы пойдете через перевалы, — негромко произнес он, в упор глядя на Халефа — костер загадочно поблескивал в его глазах.
— Да, — так же тихо ответил юноша. — Я знаю.
— Ты должен быть осторожен. И… смотри за Касси. Она знает дорогу, но иногда слишком рискует. Ты понял меня?
Халеф кивнул.
Пока люди Ингра, сгрудившись вокруг костра, жадно насыщались мясным варевом, он со своей миской отошел в сторонку, присел под деревом и задумался. Ему адски хотелось спать, ныла спина, но все же в голове неотступно вертелась одна и та же мысль: что там, в горах? И почему, интересно, Ингр каждое утро посылает их с девушкой вперед, невзирая на риск, сопутствующий столь маленькому отряду? Ведь ясно же, что если на них вдруг нападет зверь, то отбиться одним автоматом Касси они не смогут. Что же заставляет его так поступать?
Ингр выглядел задумчивым. Он сидел рядом со своими бандитами, так же устало, как и они, глотая горячую похлебку, и не произносил ни слова. Халефу показалось, что их вожак очень озабочен чем-то. Но чем, он, разумеется, сказать не мог.
Они вышли на рассвете. Касси двигалась в привычном уже темпе — легко, пружинисто, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. Халеф, еще полусонный, мерно шагал за ней. У него было достаточно времени, чтобы изучить каждую складочку на мелькающем перед его глазами рюкзаке, ему даже стало казаться, что этот рюкзак он видит всю свою жизнь… Под ногами шуршали мелкие камешки.
Местность повышалась с каждым шагом, но юноша почти не замечал этого. Он понял, что они уже в горах лишь тогда, когда Касси вдруг остановилась на гребне красноватого холма, там и сям поросшего зеленоватыми кляксами мхов. Халеф поднял голову и увидел древнюю дорожку, словно прорубленную вдоль скалы, к которой примыкал красный холм.
— Да, — тихо, но в то же время торжественно произнесла Касси. — Да!
Достав радиостанцию, она что-то коротко сказала и обернулась к Халефу.
— Теперь начинается самое трудное. Тропа очень, очень старая. Кое-где она, наверное, обрывается. Ты должен смотреть на меня и одновременно себе под ноги. Мы будем подниматься… перевал — впереди.
Следующий час прошел в мучительном балансировании на узкой каменной тропке, которое могло довести человека долин до паники. Иногда слева или справа от Халефа оказывалась пропасть глубиной в добрую сотню лонов. Пару раз он решился глянуть вниз и едва не потерял сознание. Не то чтобы он так уж боялся высоты, нет, но одно дело — лететь в воздухе на прочном металлическом аппарате, и совсем другое — смотреть в глаза собственной смерти.
Касси осторожно, но довольно быстро продвигалась среди скал, и Халефу не оставалось ничего другого, как молча следовать за ней. Он даже забыл про свою ношу, еще недавно казавшуюся ему неподъемной. Он просто шел, мягко ступая по мшистой скале и замирая всякий раз, когда из-под подошвы его сапога вниз срывалась струйка предательских мелких камешков.
Он забыл про время и не вспоминал о нем до тех пор, пока дорога не пошла неожиданно вниз, а впереди, в туманной дымке отгремевшей недавно бури не появилась темная масса лесов.
— Там мы будем ждать Ингра, — сказала Касси, указывая рукой вниз. — Недавно была гроза, ты чувствуешь?
— Нет, — честно признался Халеф. — Небо темное, это я вижу, но что я должен при этом чувствовать?
— Втяни носом воздух. Чувствуешь, какой он свежий?
— По-моему, просто холодно.
Касси весело рассмеялась и махнула рукой.
— Пошли… мне хочется поесть.
— Мы уже прошли перевалы? — поинтересовался Халеф.
— Только первый. Мы вышли на дорогу, это самое главное. Если мы найдем ее и вечером, можно считать, что все в порядке.
Халеф не совсем понял последнюю фразу, но переспрашивать не осмелился. Спускаться к лесу было значительно легче, чем подниматься на гору. Когда скалы остались позади, Касси устало опустилась на сухое бревно и скомандовала:
— Разводи костер. Хочешь немного арры?
— Хочу, — буркнул Халеф, сбрасывая с плеч вновь отяжелевший тюк.
Отряд, возглавляемый Ингром, появился лишь через два часа. Люди выглядели предельно измученными и, к своему удивлению, Халеф вдруг понял, что в отряде стало на двоих бандитов меньше. Исчезли усатый парень, споривший вчера с человеком, который отдал в общий котел свое мясо, и самый крупный мужчина в банде, раздражительный бритоголовый громила, часто оравший на своих товарищей, упрекая их в чем-то. Раньше он тащил на себе отобранный у Халефа пулемет — теперь его оружие перешло к другому человеку.
Ингр молча хлопнул Касси по плечу и коротко улыбнулся Халефу — юноше на секунду показалось, что в его глазах мелькнуло странное торжество.
Похоже, перевал настолько вымотал его людей, что у них даже не было сил на приготовленную Касси и Халефом еду — они попадали возле костра и некоторое время молча лежали, дыша тяжело и прерывисто, как загнанные кони. Ингр же сидел в стороне ото всех, со странным прищуром глядя на только что пройденные скалы. Неожиданно он встрепенулся.
В пяти лонах от костра зашуршали ветки, и из леса выбрался очень странный человек, выглядевший, наверное, даже более уставшим, чем они все.
Халеф никогда не видел таких людей.
Ростом он едва достал бы ему до плеча, но был широк в плечах и вообще, по всей видимости, превосходно развит физически, более того — глядя, как он двигается, Халеф подумал, что загадочный пришелец несет свое массивное тело с необычайной легкостью, будто бы танцуя. У незнакомца было узкое белокожее лицо с большими темными глазами, подведенными кругами давней усталости, густые почти черные волосы свободно падали на плечи. Он был одет в лоснящийся черный комбинезон и совершенно удивительные сапоги, доходившие ему едва не до паха, на широком поясе справа висела какая-то треугольная сумка, а слева — ножны, из которых торчала рукоять широкого тесака.
Обведя замерших от изумления людей острым взглядом, мужчина остановился, коротко улыбнулся и повернулся к Ингру, после чего произнес длинную непонятную фразу.
— Что? — не понял тот.
Незнакомец виновато заулыбался, махнул рукой и принялся шарить у себя на груди. Рука Ингра потянулась к висевшему на ремне автомату. Тогда человек в черном повторил свою фразу — и все увидели, как Ингр, выпучив от ужаса глаза, присел на трухлявый пень.
3.
— Как это пропал? — недоуменно переспросил Даль. — Что значит пропал? Не вернулся из вылета?
— Похоже на то, что он попал в грозу, полковник…
— Ну и что? Вы хотите сказать, что катер не перенес дождика?
— В него ударила молния, полковник. Причем, как мы подозреваем, ударила она в единственное уязвимое место — главный процессор управления. То есть на ручном он, пожалуй, мог бы посадить свою машину, но во-первых, доктор Огоновский не был профессиональным пилотом, а во-вторых, сажать ее в горах, по сути некуда…
— Но вы хотя бы определили его координаты?
— Нет, — офицер наведения горестно вздохнул. — Еще в полете выяснилось, что у него не отвечает радиобуй…
— А резервный маяк? Черт возьми, там все системы продублированы!
— Пока ничего, полковник. Мы попытаемся определиться, исходя из его последних координат, то есть той точки, откуда последний раз шла телеметрия, и немедленно начать поиски, но…
— Что у вас все время одни «но», майор? Говорите толком! Как вы угробили мне парня?
— Там горы, полковник, понимаете? И, как я понимаю, горы очень высокие. Ущелья, долины… его трудно будет найти.
— Я поверю в его смерть только тогда, когда вы доставите мне труп. А пока — ищите! Можете приступать, майор. О результатах доложите утром.
Вальтер Даль проводил печальную спину офицера долгим раздраженным взглядом и, морщась, откинулся на спинку кресла. Ему нравился этот спокойный и деловой док, который вызвался лететь на разведку и успел-таки выполнить все свои тесты — ремкоманды уже проходили положенную им вакцинацию уни-штаммом, чтобы начать ремонтные работы снаружи корабля. Даже если парень и загнулся — жаль, черт возьми, но чего на свете не бывает, — надо постараться его найти, теперь это — дело чести, в таких ситуациях Флот, как правило, не отступает… тем более, что внутренний голос, которому Вальтер Даль давно привык доверять больше, чем иным людям, упрямо твердил, что майор Огоновский жив и где-то бродит: замерзший, голодный и, наверное, чертовски злой.