Если появляется угроза, что твоя жизнь, твоя личность, твои многочисленные связи с миром будут разрушены, со временем и пространством при этом иногда начинают твориться странные вещи. Роми не могла бы сказать, спала она ночью или нет. Наверно, нет. Она сидела на полу, облокотившись на подушку, охваченная еле ощутимой, изматывающей внутренней дрожью. В полной темноте. Лишь на потолке светились зеленоватыми точками какие-то насекомые. Время то ускорялось, и в такт с ним у нее усиливалось сердцебиение, то становилось медленным и тягучим, в такие моменты ей было трудно дышать. Когда рассвело, это прекратилось.

Две некрасивые бледные рабыни в медных ошейниках с одинаковым клеймом принесли еду на лакированном подносе, воду в тазике, серебряный гребень, кремово-золотистое атласное платье. Они хотели причесать и переодеть ее, но Роми их выставила. Голода она не чувствовала. Ее переполняла лихорадочная, без пользы сгорающая энергия, и она никак не могла успокоиться, расслабиться, загнать эту энергию в нужное русло. Арс учил их с Лаймо самоконтролю, но сейчас у нее не получалось.

Гребень. Две серебряные ложки. Податливые, округлые предметы, ими не воспользуешься, как оружием.

Со всех сторон ее отсекали от пространства оранжево-шоколадно-красные ворсистые плоскости, и Роми порой начинало казаться, что эта преграда между ней и свободой нереальна, ее можно прорвать простым усилием воли… если знаешь, как это сделать!

Опять щелкнул замок, вошла вчерашняя девушка. Теперь диадема на ней была рубиновая, платье телесного цвета, сплошь затканное жемчугом.

– Я – Лиалла! – остановившись возле порога, бросила она вызывающе-надменным тоном.

Роми напряглась, готовясь к броску, но дверь за спиной у Лиаллы захлопнулась.

– Знаешь, почему Раквур не пришел к тебе ночью? – с торжеством спросила Лиалла.

– Почему?

– Он был со мной! Я его от себя не отпустила!

– Спасибо, Лиалла. – Роми ощутила прилив надежды (хотя бы один союзник появился!). – Как можно отсюда выбраться?

– Ты уродина! – проигнорировав изъявление благодарности, закричала Лиалла, срываясь на визг. – У тебя волосы короткие и бедра, как у задрипанного мальчишки-раба! Позорище! Я тебе Раквура не отдам, так и знай! Зубами грызть буду, а не отдам, на дерьмо изойду, а не отдам, разлучница окаянная! У меня манеры, как у дамы, я и есть дама не хуже всяких принцесс, а ты ни то ни се! Раквур обещал на мне жениться, и он на мне женится, зубами грызть буду! Слыхала, ты?!

– Лиалла, не надо так волноваться. – Роми примирительным жестом вскинула руки ладонями вперед. – Наши цели совпадают. Ты хочешь выйти замуж за Раквура – я хочу отсюда сбежать. Если ты мне кое в чем поможешь, Раквур никогда больше меня не увидит.

Все-таки она была До-Энселе – пусть и заблудшая, но представительница древнего идонийского торгового клана, а умение вести переговоры и заключать сделки у До-Энселе в крови – у кого в большей, у кого в меньшей степени. Роми понимала, что для нее жизненно важно договориться с Лиаллой, и решила не обращать внимания на оскорбления.

– Ты, злодейка проклятая, только посмотри еще раз на Раквура! Ты у меня тогда узнаешь!

– Успокойся, мы с тобой заодно. Если ты хочешь, чтобы меня в Чадне не было, помоги мне сбежать. Мне надо переодеться, еще какой-нибудь мужской головной убор и оружие. Раквур целиком твой, честное слово.

– Зубами грызть буду! – Лиалла оскалила сахарно-белые зубы. – В зенки наплюю! Убирайся отсюда, сука окаянная!

– Хорошо, тогда помоги мне отсюда убраться, – с нажимом и раздельно произнесла Роми.

– Околдовала моего Раквура! – Лиалла топнула ногой. – Сука, сука, сука! Пусть бы он тебя пиратам отдал, а он сам тебя хочет! У-у, мерзавка!

Вдруг она увидала атласное платье, аккуратно разложенное на столике у стены, схватила и начала рвать на куски. Тугая ткань затрещала.

– Вот так, вот так! – приговаривала она. – Вот тебе наряды! Вот тебе наряды!

Роми уже сообразила, что вести с ней переговоры бесполезно. Договориться можно с человеком, а Лиалла больше похожа на раскрашенную глиняную куклу, оживленную с помощью магии (в Панадаре Роми таких видела). Конечно, Лиалла живая… но что должно было случиться с ней – с бестелесным существом, – чтоб она превратилась в подобие автомата, неспособного слушать и понимать? Роми знала, что при своей подготовке легко утихомирит гостью, если та полезет в драку, и все равно ей было жутковато.

Изодрав платье, Лиалла швырнула тряпки на пол и начала яростно топтать. Потом подбоченилась, прошипела: «Зубами загрызу суку!» – плюнула в сторону Роми, пнула обитую ковром дверь, тут же приоткрывшуюся, и вышла.

«Хорошо бы, они и правда поженились, – подумала Роми. – Этот подонок Раквур заслужил именно такую жену!»

Позже снова появилась бессловесная рабыня в ошейнике, унесла тазик с водой, заменила расписанную пестрым орнаментом ночную вазу; на ошметья нарядного платья поглядела, но убирать не стала. Поднос с нетронутой едой тоже оставила, и Роми, по-прежнему не ощущая аппетита, все-таки съела кусок сыра и несколько ломтиков непривычно сладковатого копченого мяса.

Тихий шелест за спиной. Резко повернувшись, она успела заметить, как что-то темное, узкое, длинное мелькнуло на фоне оконной решетки. Снаружи, с галереи, донесся легкий удаляющийся топот – кто-то убегал.

Роми взглянула на пол; по оранжево-коричневым истоптанным разводам медленно скользила змея – небольшая, с красным пятнышком на голове. Точь-в-точь такая, какую поймал Паселей. Зебилайя. Роми отпрыгнула к двери. Первой реакцией было – закричать, позвать на помощь, но потом она посмотрела на остатки платья и усмехнулась. Ей ведь нужно оружие? Оно у нее будет.

Регулярные тренировки сделали ее достаточно ловкой и быстрой, чтобы повторить манипуляции Паселея. Роми схватила с пола самый большой лоскут и шагнула вперед. Зебилайя приподняла голову, зашипела. Роми взмахнула перед ней тряпкой. Еще раз. Еще. На золотисто-желтом атласе появилось влажное пятнышко. Яд. Теперь змея на сутки обезврежена.

Роми отбросила тряпку и потянулась к зебилайе. Та метнулась в сторону, даже не пытаясь укусить, словно чувствовала, что ее защитные резервы пока исчерпаны. Изловчившись, девушка схватила ее, затолкала в карман, завязала стягивающие верхний край кармана тесемки. Ее удивило то, что на ощупь змея сухая и приятно шелковистая – до сих пор Роми считала, что они скользкие.

Нагромождения кубических каменных построек с плоскими крышами, вкривь и вкось вымощенные неровным булыжником улицы, воровато шныряющие зильды, центральное круглое здание с куполом, крытым листами луженого металла (храм морского божества, покровителя Чадны, – скорее всего, несуществующего), густой влажный воздух, долетающий издалека запах гниющей тины. Лаймо осматривал город уже целый час. Вначале его мучил страх. Что вот сейчас схватят за шиворот и потащат на расправу… Но заклинание Бирвота работало, никто не кричал «держи шпиона!». Понемногу Лаймо успокоился, осмелел, ему даже начала нравиться роль непойманного лазутчика. Только вот неудобные башмаки местного производства натерли ноги – из соображений маскировки он переобулся.

Кроме пиратов в Чадне обитали ремесленники, рыбаки, мелкие торговцы с семьями, все они считались подданными князя Раквура. Были также рабы – захваченные пиратами пленники. Изредка попадались на улицах благоносцы, снабжавшие Чадну зерном и овощами, их сразу можно было узнать по белым головным платкам, одинаковым у мужчин и женщин. Лаймо, защищенный чарами, среди всего этого народа не выделялся.

Дважды его задирали подвыпившие пираты. Один раз дело кончилось подзатыльником, второй – пинком. Приставали к нему, принимая за «своего», за робкого, неопасного парня, над которым можно поизмываться для потехи. Такое с Лаймо и в Панадаре случалось. Сейчас он знал достаточно приемов, чтобы постоять за себя, но полезть в драку первым не мог. Другое дело, если б на него напали с оружием или попытались скрутить, избить… «Никогда не смей сам затевать драку!» – это сидело у него в голове с тех пор, как он в пятилетнем возрасте отлупил из-за игрушки соседского ребенка и мать на другой же день сводила его к магу, наложившему заклятье. «Чтобы люди про нас не говорили, что ты плохой мальчик!»

Лаймо утешался тем, что его пьяные обидчики уж точно не догадались, что имеют дело с лазутчиком, и все равно остался в душе неприятный осадок. Отвык он от этого. В их компании издевки были не в ходу. Даже Нэрренират, циничная и нередко грубая, никого не мучила. За месяцы путешествия Лаймо успел забыть о том мелком, но пакостном повседневном зле, из-за которого Роми совершила убийство в университете, а он сам ходил по улицам Нижнего Города с оглядкой, постоянно ожидая неприятностей.

«Стану служителем Нэрренират – и пусть меня тогда кто-нибудь тронет!» – подумал Лаймо, сворачивая в переулок. Но чтобы стать служителем Нэрренират, надо вытащить богиню из Облачного мира, а до этого – освободить Арса и Роми…

Наконец он отыскал резиденцию князя. Ступенчатый массив строений из тесаного камня, увенчанный двумя блестящими шпилями. Ограды нет, стражи не видно… Лаймо напустил на себя деловитый вид и принялся бродить вокруг, размышляя, что предпринять дальше. Он был не один такой: около резиденции прогуливались пираты, озабоченные торговцы, даже один благоносец (кто есть кто, он определил по одежде). Наверно, все эти люди ожидали аудиенции у Раквура. Ну, и он за компанию подождет… Прислушавшись к разговорам, Лаймо понял, что не ошибся.

Песенка как песенка. Старинная медолийская, каждый панадарец ее с детства знает. Лаймо слонялся по закоулкам меж тесно сдвинутых мрачных построек и напевал ее, снова и снова повторяя одни и те же куплеты. Он уже почти совсем охрип, когда знакомый приглушенный голос откуда-то снизу окликнул:

– Лаймо!

Хоть Лаймо и рассчитывал именно на такой результат, от неожиданности он вздрогнул. Замолчал, огляделся. Голос доносился из-за решетки, которая находилась почти вровень с мостовой. Лаймо присел на корточки сбоку, прислонился к стене, словно хотел отдохнуть. Итак, Арса он нашел.

– Ты там один?

– Да. Вы живы? – задав дурацкий вопрос, Лаймо смутился.

– Более-менее. Что-нибудь знаешь о Роми?

– Пока нет. Я выясню, где ее держат. Меня сюда Бирвот послал.

– Как он?

– Сказал, что завтра будет в порядке.

– А где богиня?

– В горах. Она под дозой, съела наркоторговца вместе с товаром.

– Похоже на нее… – процедил Шертон.

– Бирвот сказал, завтра. Я пойду. Бросить вам нож и звездочки? У меня есть.

– Погоди! Сначала брось камень и, если что-нибудь не так, сразу удирай, понял?

– Да.

Лаймо подобрал камешек и швырнул в зарешеченное оконце. Камешек не упал – повис между ржавыми прутьями, словно влип в невидимое желе. Лаймо на шаг отступил. Возник тонкий вибрирующий звук, постепенно нарастающий.

– Беги! – рявкнул снизу Арс.

Выскочив в соседний переулок, Лаймо столкнулся с двумя пиратами.

– Зильды, сволочи ушастые! – крикнул он, потирая голову, словно там была шишка. – Я иду, а они камнями с крыши кидаются!

Оттолкнув его, стражники свернули за угол, он услыхал их голоса:

– Ага, зильды пакостят. Видишь, камень? Руками не достать, решетка-то заклятая… Сходи за магом.

– Сам сходи! Они нынче злющие, после драки с тем чужаком. На Стуфора порчу навели за то, что пьяный под ихними окнами наблевал. Помыкают нашим братом…

– Давай щенка этого пошлем. Эй, малый!

Лаймо припустил во все лопатки. Выкрутился. Отдышавшись, он опять начал прогуливаться под стенами резиденции, поглядывая то на творожистое небо, то на других ожидающих.

Вдруг открылись двустворчатые резные ворота под аркой, которая вела в один из внутренних двориков, и люди начали кланяться выехавшему оттуда экипажу. Лаймо тоже поклонился. Потом поднял голову, рассчитывая увидеть князя Чадны, но увидел пышнотелую, черноволосую, румяную девушку в зубчатой золотой короне и усыпанном драгоценными украшениями платье. Она сидела в кресле, похожем на трон, у ее ног примостилась служанка в ошейнике. Другая, с опахалом из пушистых белых перьев, стояла за спиной у госпожи. Сбрую четверки гувлов украшали атласные бантики и самоцветы. К балдахину над креслом было приковано полдюжины птиц с ярким радужным оперением – одни сидели на раме, другие порхали вокруг, позвякивая тонкими цепочками.

Госпожа улыбалась надменной капризной улыбкой. Она была точь-в-точь как те красавицы, чьи дешевые портреты пользуются спросом у неприхотливой публики на рынках Нижнего Города. И наряд похожий: обескураживающее зрителя изобилие золота и драгоценных камней. Лаймо заморгал. До сих пор он думал, что в жизни таких женщин не бывает, что это плод воображения рыночных художников!

– Чего уставился, мальчик? – хихикнула красавица. – Влюбился? Ну-у, в меня тут все влюблены… Будешь так смотреть, Раквур тебя зарежет, он у меня ревнивый! – Неожиданно выражение ее лица изменилось. – Сам-то, подлец, девку стриженую откуда-то приволок, чтоб ей, суке, пусто было! Я ее изведу! Кто здесь против меня, я всех изведу, зубами грызть буду!

– Где она? – ляпнул Лаймо. И испуганно втянул голову в плечи: хорош лазутчик, разве так выведывают секреты на вражеской территории? Надо потихоньку, исподволь, окольными путями…

– А вон там она, негодница вшивая! – возлюбленная Раквура ткнула пальцем в сторону двухэтажного дома слева, к которому примыкали с боков одноэтажные пристрои. – Кто ее изведет, тот мне службу сослужит… А я за добро завсегда благодарная!

Одарив Лаймо долгим многозначительным взглядом, она величаво откинулась на спинку кресла, экипаж покатил в город.

– Послушай, парень! – Кто-то похлопал Лаймо по плечу.

Он вздрогнул и чуть не бросился бежать, но все-таки остался на месте. Позвал его лысый мужчина лет сорока, с изрытым оспинами лицом. Судя по виду, пират.

– Не связывайся ты с госпожой Лиаллой, – посоветовал тот отеческим тоном. – Не дури. Лучше пойди в кабак, надерись, найди себе шлюху…

– Спасибо, так и сделаю, – заверил его Лаймо.

Завернув за угол, он вскоре добрался кружным путем до строения, на которое показывала Лиалла. Второй этаж опоясывала крытая деревянная галерея, снизу туда вела лестница. Стараясь сохранять непринужденный вид, Лаймо поднялся на галерею. Если спросят – его послали сюда с поручением, за магами, потому что какой-то зильд запустил камнем в окно темницы и теперь там вовсю трезвонит охранное заклятье. А он искал-искал, да и заблудился… Справа и слева галерея опиралась на плоские крыши примыкающих построек. Вполголоса напевая медолийскую песенку, Лаймо двинулся вперед. Несколько раз навстречу попадались рабыни в начищенных медных ошейниках, но они пугливо отступали с дороги, ни о чем его не спрашивая.

– Лаймо, это ты?!

Повернув голову, он увидел квадратное окошко, забранное густой деревянной решеткой. Даже лица Роми за этой решеткой не разглядеть, только глаза блестят.

– Я…

– Что с Арсом?

– Он в здешней тюрьме. – Лаймо понизил голос до шепота: – Бирвот сказал, завтра. В общем, все будет в порядке.

– Предупреди Бирвота насчет шаров! Сегодня ко мне опять приходил этот хвастливый подонок Раквур – он утверждает, что ни один чужой маг не пройдет мимо охранных шаров, которые установлены вокруг города. Где Нэрренират?

– Под кайфом, – уныло сообщил Лаймо. – Наелась золотой пыльцы. Может, Бирвот как-нибудь справится с этими шарами?

– Не знаю. У тебя есть оружие? Что-нибудь маленькое, чтобы пролезло через решетку?

– Она не под заклятьем?

– Нет.

Ни нож, ни звездочки сквозь крохотные ячейки не прошли. Только узкий стальной стилет.

– Спасибо, – поблагодарила Роми. – А то у меня совсем ничего, одна змея в кармане.

– Какая змея?

– Утром подбросили, я ее поймала. Обязательно скажи Бирвоту про шары.

Начало смеркаться, когда Лаймо пришел в лагерь. Выслушав его, маг угрюмо ссутулился:

– Боюсь, я тут бессилен. Шары меня остановят. На обычных людей они не действуют, только на магов. У вас в Панадаре есть похожие вещи – ваши ловушки, про которые вы столько рассказывали.

– Что же теперь делать? – прошептал Лаймо. – Как мы спасем их?

Бирвот промолчал, зябко кутаясь в одеяло, наброшенное на плечи. У Лаймо защипало в глазах: сходил, разведал, благополучно вернулся – и все зря…

– Ты давай покушай, Лаймодий, – окликнул его Паселей, протягивая котелок с остывшей похлебкой и ложку.

– Я не хочу есть. – Лаймо встал.

– Ты куда? – крикнул вслед ему Бирвот. – Постой! Лаймо!

Не ответив, он выскочил из тупика и побежал, считая меловые крестики, слегка размытые оседающей на скалах влагой. Скорее. Пока не стемнело. Шевелятся за спиной кусты или нет – об этом он сейчас не думал.