Глава 21
Кабинет Рикарского поражал обилием всевозможной техники. Здесь находилось по меньшей мере пятнадцать работающих дисплеев различных устройств. Оставалось лишь удивляться, как со всем этим хозяйством управлялся один человек.
Полковнику было лет пятьдесят, но седые виски не украшали его угрюмое худое лицо. Возможно, он красил волосы, желая оставаться привлекательным для женщин, но скорее даже время отступало перед волей этого человека, вот уже двадцать лет железной рукой управлявшего самым большим аниранским силовым объединением. Корпус фактически контролировал и полицию, и внешнюю разведку, и многие другие государственные институты Аниранского союза.
Не обращая на Арлана ни малейшего внимания, полковник сразу же обратился к начальнику патруля:
— Почему этот человек до сих пор не в наручниках и почему он доставлен в мою резиденцию, лейтенант?
— Я получил приказ, сэр…
— Какой приказ?
— Доставить арестованного в лабораторию номер восемь…
— Тогда почему же вы здесь?
— Он обратился ко мне с убедительной просьбой привести его лично к вам.
— С такой убедительной, что вы нарушили приказ?
— Да, сэр… Я не совсем понимаю, как это получилось.
— Хорошо, мы разберемся с этим позже. Ждите моего вызова в приемной.
Оставшись наедине с Арланом, полковник долго не сводил с него изучающего, тяжелого взгляда.
— Вы сами объясните, как вам это удалось, или вас придется отправить в подвал?
Полковник сцепил руки под подбородком, не сводя с Арлана взгляда своих ледяных аниранских глаз с вытянутыми нечеловеческими зрачками.
Арлан медлил, не рискуя испытывать на этом человеке свои новые способности. Внутренний голос подсказывал ему, что с Рикарским ничего не получится. С другой стороны, ему необходимо было выяснить пределы собственных возможностей. Он знал, что подобных психологических поединков предстоит достаточно. Это не последняя такая встреча, это всего лишь начало долгого пути, на котором ему придется иметь дело с людьми, наделенными большой властью и волей.
— Я жду ответа! — прервал его раздумья полковник.
— Мне нужно, чтобы вы мне поверили, — с упором на слове «поверили» начал Арлан. — Речь идет о деле чрезвычайной государственной важности. Мне необходимо побывать на Роканде. Вы наверняка уже знаете, что только я могу беспрепятственно там находиться…
— Мы нашли еще десять человек, обладающих такими же способностями. Теперь нам есть из кого выбирать. Можете не полагаться на свою уникальность. Но я спросил не об этом. Я спросил, как вам удалось заставить командира патруля исполнить столь необычную просьбу?
— Я пришел сюда потому, что прошел обряд встречи с Триединым. Ваши жрецы подготовили меня к походу на Роканду. Я прошу вашей помощи не для себя лично. Всему Аниранскому союзу нужна информация, что же на самом деле произошло на Роканде. Я мог бы добыть для вас эту информацию. Подписывая свой служебный контракт, я не знал, что из меня собираются сделать подопытное животное для биологических экспериментов ваших медиков!
Неожиданно для себя самого он выложил почти все свои козыри, хотя и не собирался этого делать. Он надеялся, что ему удастся увести полковника от опасного для себя вопроса, но ошибся.
— Прежде чем рассуждать на любую постороннюю тему, я хочу услышать ответ на вопрос: как вам удалось заставить лейтенанта отказаться от выполнения приказа? Каким образом вы смогли подчинить себе конвой?
— Я не подчинял себе конвой! Я лишь попросил лейтенанта доставить меня сюда.
— Выходит, вы не простой человек, Арлан Заславский. Ваши просьбы трудно не выполнить. Сейчас, например, меня просто распирает от желания поверить вам. Значит, вы его попросили, просто попросили?
— Именно так!
— Может, вы и меня попросите о чем-нибудь? Ну, хотя бы о том, чтобы я выпустил вас из этого здания целым и невредимым. Вы должны очень убедительно попросить меня об этом.
И он попытался. Попытался, хотя знал, что ментальные способности уменьшаются, если их вызывать усилием воли. Попытался еще раз, уже понимая, что первая осторожная попытка провалилась. Волю полковника ему не удалось сломить.
И он снова потерпел фиаско. Полковник разглядывал его, как разглядывают букашку, пришпиленную к поверхности стола. Минуту или две он, видимо, решал, что с ним делать дальше, и наконец спросил:
— У вас есть какое-нибудь доказательство, что вы прошли обряд встречи с Триединым?
Теперь Арлану не оставалось ничего другого, как использовать свой последний козырь.
Он извлек из-под одежды Талисман света и оставил его висеть снаружи, чувствуя себя немного глупо. Драгоценные камни потемнели, и яркий внутренний свет, исходящий от амулета, теперь исчез.
— Талисман похож на настоящий. Давайте-ка сюда, я должен рассмотреть его поближе.
— Этого я не могу сделать!
— Придется. Мои приказы следует выполнять беспрекословно.
Полковник нажал клавишу на одном из своих терминалов. Рядом с тем местом, где стоял Арлан, открылись скрытые в стене ниши, и два робота неожиданно оказались с обеих сторон от него.
Эти создания действовали стремительно и весьма эффективно. Очевидно, необходимая программа была заложена в них заранее, потому что полковнику не пришлось даже отдавать никакой дополнительной команды.
Прежде чем Арлан успел понять, что происходит, его руки были заведены назад, а стальные захваты приподняли его над полом, лишив малейшей возможности к сопротивлению.
Боевые роботы, похожие на металлические конусы, передвигались на четырех суставчатых лапах и обладали огромной силой и скоростью. Арлан только что получил возможность в этом убедиться.
Резкая боль в вывернутых плечевых суставах сделала его совершенно беспомощным. Но уже через минуту ему удалось с этим справиться, заблокировав болевые сигналы, идущие в мозг. Уроки Оша-на не прошли даром.
Роботы непонятным Арлану способом получали приказы от полковника, потому что один из них вырастил на своем теле дополнительную суставчатую руку и сорвал с Арлана Талисман света. Величайшая реликвия аниранской религии перешла в чужие руки. Едва успев покинуть пределы храма, Арлан уже ухитрился нарушить один из главных заветов Арадатора.
Роботы выволокли его из кабинета в боковую дверь, ведущую в специальный лифт, доставивший их прямо из кабинета руководителя «Д-корпуса» в подвальные этажи здания. Здесь проводились допросы и располагались камеры заключенных. Арлан хорошо знал, какими могут быть эти допросы…
Войдя в небольшую камеру, роботы грубо швырнули его на узкие стальные нары, застеленные жидким матрасом без одеяла и простыни. Не было даже подушки. Зато под потолком он сразу же обнаружил глазки следящих за ним видеодетекторов.
Можно было не сомневаться, что эта камера оборудована всеми необходимыми защитными и следящими механизмами, делавшими побег совершенно невозможным.
Арлан почувствовал, как темная волна отчаяния нахлынула на него. Он наделал слишком много ошибок, без всякой подготовки начал использовать дар управления людьми и сразу же натолкнулся на человека, воля которого успешно противостояла его воздействию. Теперь за это предстояла жестокая расплата. Он полностью оказался во власти полковника Рикарского, который сразу же сумел понять, какую опасность представляет собой Арлан.
Теперь его прежде всего лишат всякой возможности контактировать с другими людьми.
Никто в храме не знает, где он находится, и ждать Помощи от жрецов бесполезно. Положение казалось совершенно безнадежным.
Если Рикарский действительно догадался о его способностях, а судя по всему, так оно и было, он попытается избавиться от него как можно быстрее. Живым из этой камеры его не выпустят.
Разве это справедливо? Разве для того, чтобы все кончилось столь нелепо, он сумел вернуться из смертельных объятий Триединого?
Кому он адресовал свои вопросы? Может, самому Триединому? Почему-то вспомнилась притча о муравье, рассказанная Ошаном в период его начального ученичества.
Муравей жил в муравейнике, построенном под яблоней. Он честно выполнял все обязанности, возложенные на него общиной и с человеческой точки зрения мог бы считаться праведником. Он ничего не знал ни о яблоне, ни о том, кто ее посадил.
Он пас на листьях яблони стада тлей, молоко которых было необходимо для жизни его колонии. Но тли разрушали листья яблони, и это не нравилось садовнику, посадившему ее. В одно прекрасное утро гнездо муравья и он сам были уничтожены.
«Так почему же это произошло? — спрашивал его Ошан. — А главное, справедливо ли это по отношению к муравью и что такое справедливость вообще?» Мораль этой притчи заключалась в том, что пути Триединого неисповедимы для человека. Человек никогда не может знать всех причин, скрытых за внешними событиями его жизни, так же, как муравей не мог знать о садовнике.
Ну что же, если нельзя полагаться на божественную справедливость, то ему остается рассчитывать лишь на самого себя.
Арлан решил бороться за свою жизнь до конца. Прежде всего ему необходимы информация и время.
Последнее зависит не от него. Он не знает, сколько у него осталось времени и когда именно Рикарский решит, что сведения, которые он может получить от Арлана, не стоят риска, связанного с самим фактом пребывания на Аниране опасного для него человека.
Возможно, ему потребуется пара дней для того, чтобы проверить, действительно ли Арлан прошел обряд посвящения. Как только Рикарский в этом убедится, он его немедленно уничтожит. Слишком опасно держать под замком человека, перед которым преклоняется вся жреческая каста. Следовательно, нужно ориентироваться на два дня. Вряд ли у него будет больше.
Оставалась — информация. Он собирал ее весь первый день, отмечая все особенности своей камеры, наличие и места расположения следящих устройств, а также распорядок этой тайной подземной тюрьмы «Д-корпуса». В камере не было окон, и здесь никогда не выключали свет. О времени он мог догадываться лишь по визиту робота, приносящего пищу.
Даже в действиях этого робота соблюдалась максимальная осторожность.
Он не входил в камеру к заключенному, а просовывал сквозь небольшое оконце в стальной двери длинный запечатанный контейнер с горячей пищей.
Самую большую ошибку Арлан совершил, рассказав Рикарскому о Талисмане. В результате он лишился своей единственной защиты. Оставалась еще надежда на то, что Талисман в чужих руках не проявит своих волшебных особенностей и Рикарский примет его за обычную копию. Надежда эта была такой слабой, что он не стал даже обдумывать ее всерьез.
Вечером, закончив свои дневные наблюдения, он подвел первый безрадостный итог — бежать из этой камеры обычными способами невозможно.
Оставались только те, которым учил его Ошан. Первое правило воина гласило: «Воин не имеет права считать ситуацию безнадежной». Он всегда обязан бороться до самого конца, и, если смерть все же приходит, она приходит неожиданно. Для человека нет ничего страшнее пассивного ожидания собственной смерти.
Арлан вытянулся на своей жесткой койке и попытался сосредоточиться. Больше всего мешал бьющий в глаза свет. В конце концов он решил эту проблему, заклеив глаза толстым слоем хлебной мякоти.
Если бы ментальные способности, которые проявились у него до посвящения, остались в силе, он сумел бы, наверное, связаться с Ошаном. Хотя и в этом у него не было уверенности. Слишком велико расстояние, отделявшее его от храма. А толстые стальные стены камеры наверняка экранируют любую попытку ментального контакта. Казалось, Рикарский предусмотрел все.
Ночью ему снилась черная воронка, ведущая в вечность. Он падал вдоль ее вертящихся стен, изо всех сил стараясь приостановить это бесконечное падение, но все было тщетно.
И лишь утром, когда его разбудил звук откинувшейся металлической крышки пищевого приемника, падение прекратилось.
Робот принес завтрак. Возможно, это его последний завтрак, поскольку сегодня истекал им самим вычисленный срок оставшегося у него времени. Ему хотелось бы сейчас выпить холодного земного пива. Но пива здесь не было, не было и аниранского тоника. Приходилось довольствоваться безвкусными синтетическими белками, запивая их кружкой холодной воды.
Он с трудом проглатывал горьковатые куски пищи и думал, что в любом из них могла притаиться смертоносная крупинка яда.
Наверняка они это сделают тихо и благопристойно. Никакой крови, никаких криков жертвы. Нервно-паралитический газ, выпущенный в систему воздухоочистки, неожиданный разряд высокой энергии из стены или яд.
Времени у него почти не оставалось. В этом все дело. Рикарский не станет рисковать. Он понимает, что лишнее время для Арлана — это возможность воспользоваться любым обстоятельством, любым контактом со случайным посетителем.
Вероятно, Рикарский уже убедился, что его слова об обряде посвящения — не пустой блеф. Оставалась лишь небольшая надежда на Талисман света. Рикарский не станет уничтожать человека, пока в точности не установит, что побудило жрецов вручить Арлану свою самую драгоценную реликвию.
Арлан знал, что в научных лабораториях корпуса сидят настоящие специалисты, им не составит никакого труда отличить подлинный Талисман от его копии. Вопрос лишь в том, захочет ли Рикарский провести подобное исследование. Слишком трудно поверить, что жрецы могли добровольно расстаться со своей величайшей реликвией.
Если же они все же установят подлинность знака, тогда ему начнут задавать вопросы.
Много вопросов. И надо к ним подготовиться. Надо отвечать достаточно правдоподобно. Надо отвечать так, чтобы извлечь из предстоявшего до-Проса всю возможную выгоду…
Он стал думать над этой проблемой, учитывая каждую деталь, каждую мелочь, так, словно это уже произошло.
И когда он закончил, когда ответил на последний вопрос, заданный самому себе, в левой части стены, над самой его койкой, вспыхнул невидимый раньше экран дисплея.
