Глава 18
И все-таки прошел почти месяц, прежде чем Арлан по-настоящему взбунтовался против своего заточения в храмовой келье. К тому времени предварительный цикл подготовки уже завершился, и Арлан должен был дать Верховному жрецу свое официальное согласие на обряд встречи с Триединым, слишком сильно смахивавший на жертвоприношение. Этой процедурой он и решил воспользоваться, заявив, что для принятия окончательного решения ему необходимо сменить обстановку и ненадолго покинуть храм.
— Это совершенно невозможно! — резко сказал Ошан, вставая со своего места. Впервые за все время знакомства с этим человеком Арлан заметил на его лице следы настоящего волнения.
Они втроем сидели в апартаментах Арадатора, и только Верховный жрец сохранял полную невозмутимость во время последовавшей эмоциональной вспышки.
— Очень даже возможно! Я не давал вам подписки о невыезде!
— Это еще что такое? — спросил Ошан, останавливаясь напротив Арлана.
— Это такая бумажка, которую преступник выдает властям моего мира, обязуясь не покидать определенной территории!
— Простите меня, ваша святость! — с горечью произнес Ошан, обращаясь к Верховному жрецу. — Я ничему не смог научить этого человека. Голова иномирянина устроена иначе. Мне не удалось пробиться сквозь заслоны эгоизма и пласты мусора, забившие эту голову.
— Твоей вины в этом нет, Ошан. Он еще не осознал, что больше не принадлежит себе. Понимание придет позже. Сейчас в нем преобладает влияние воспитания, полученного у себя на родине. Все, что в детские годы входит человеку в голову, остается там на всю жизнь — с этим очень трудно бороться, — тяжело вздохнул Арадатор.
— Послушайте, что вы надо мной причитаете, что такого особенного случится, если я на пару дней отлучусь?
— Если ты забыл о ментальной защите, которую дает тебе храм, то вспомни хотя бы последнюю ночь своего восхождения!
Ошан впервые упомянул о ночной стычке, и Арлан, который не счел нужным рассказывать ему об этом, воскликнул:
— Так вы знали об этом?!
— Конечно, я об этом знал! Какой же я учитель, если не буду знать, о чем думает мой ученик!
— Вы читаете все мои мысли?
— Разумеется, нет. Только те, что случайно вываливаются из тебя наружу, с тех пор как ты научился уходить в ментал.
— Тогда вы должны знать и то, что я действительно собираюсь на время покинуть храм и никто меня не остановит!
— А я и не сомневаюсь в этом. Я лишь боюсь, что ты не справишься с опасностями, которые ждут тебя за оградой храма. Ты не умеешь по-настоящему контролировать свои ментальные способности, вокруг тебя существует целое облако ментального мусора. Обрывки мыслей, желаний, неосуществленные намерения, туманные мечты. Любой, кто может проникать в ментал, обнаружит тебя сразу же, как только ты покинешь пределы храма!
— И все-таки нам придется его отпустить, — вмешался в их спор Арадатор. — Он слишком молод, он хочет встретиться с женщиной, ради которой оказался на Аниране, а решение о том, идти ли ему дальше по дороге света, может быть принято только добровольно и только им самим.
— Слишком большой риск! Мы потеряем его! Сколько столетий мы ждали прихода этого человека, а теперь мы его потеряем!
Арлана поразила глубина горечи, почти отчаяние, которые слышались в голосе Ошана. Он не собирался причинять учителю так много огорчений, но и отказываться от своего решения не хотел.
— Я справлюсь с этим и обязательно вернусь!
— Возможно, он прав. Возможно, необходимо еще одно испытание, — задумчиво произнес Арадатор. — Ведь если он не научится обороняться от слуг Темного Властелина здесь, на чужой для них территории, то что же он будет делать, когда окажется на Роканде?
Арадатор медленно поднялся из своего кресла. Он двигался так, словно каждое движение причиняло ему тщательно скрываемую боль.
Подойдя к стене, в нише которой находился небольшой алтарь, он сдвинул его в сторону и из тайника в основании достал небольшую золотую шкатулку.
— Это наша самая большая святыня. Талисман света.
Арадатор открыл шкатулку и достал из нее овальную вещицу, сделанную из матового белого металла, усыпанную крупными драгоценными камнями.
Камни, отшлифованные заподлицо с поверхностью и лишенные всяких граней, выглядели непривычно. Внутри их таился переливчатый живой огонь. Казалось, он теплится в глубине самого Талисмана и не зависит от наружного освещения. Это живое пламя то разгоралось, то почти угасало, сохраняя свой собственный, неповторимый ритм.
— Копия этой вещицы есть почти в каждом аниранском доме, но сам Талисман видели очень немногие. Он пришел к нам из глубины веков вместе со священной книгой Триединого, и в этой книге сказано, что в день, когда тьма будет готова поглотить нас, придет тот, кто осмелится бросить вызов темным силам. Теперь Талисман принадлежит тебе. Не расставайся с ним никогда. Талисман света обладает волшебной силой и способен защитить того, кто его носит.
— Что вы делаете, ваша святость?… — прошептал Ошан. — Он даже не прошел обряда встречи, мы можем потерять и его, и сам Талисман…
— Много ли будет пользы от Талисмана, если силы тьмы захватят Аниран? Вся наша надежда на этого человека. Если он не вернется… Ну что же, тогда мы достойно встретим предначертанное Триединым.
Арлан снова шел по тропе паломников — на этот раз вниз, прочь от давящей громады храма, назад к людям, к городу, к оставленной им далеко внизу нормальной жизни. У него было время обдумать все, что произошло в покоях Верховного жреца. Только сейчас он начинал по-настоящему понимать, какое значение придавали жрецы его миссии и какие могущественные силы хотят воспрепятствовать ее выполнению…
Покинув храм, пусть даже ненадолго, он совершал явную глупость и страшно рисковал. Что самое удивительное, он прекрасно понимал это и все-таки шел вниз. Он был молод, и он шел к женщине, встреча с которой значила для него сейчас больше всего на свете.
Он шел вперед, а под рубашкой, согревая его своим теплом, билось живое сердце величайшей аниранской святыни…
Осень на этой планете уже вступила в свои права, залив все вокруг неправдоподобным голубоватым цветом.
Листья на деревьях, готовясь к зиме, сворачивались в хрупкие, рассыпавшиеся под пальцами голубые трубочки. Трава тоже приобрела заметную голубизну.
На Земле осень золотая, немного печальная как прощание. Здесь она была холодной и совершенно чужой.
И только сердце Талисмана все время напоминало ему о том, что в глубине этой холодной планеты есть скрытое от постороннего глаза, не сразу заметное чужому, тепло…
До станции аэробусов он добрался без всяких приключений. Его устраивало, что большинство такси на стоянке были оборудованы автопилотом и не требовалось отвечать на вопросы водителя о предстоящем маршруте. Нужно было лишь набрать необходимую последовательность цифр.
Сбоку, на борту кабины, висела табличка с кодами различных станций. Он выбрал главный торговый центр — там больше всего народу, там легко остаться незамеченным, и там наверняка найдется вифон, чтобы позвонить Беатрис.
Через двадцать минут он уже набирал знакомый номер. Арлан несколько замешкался, перед тем как набрать две последние цифры. Что-то его остановило. Ощущение опасности? Нет, дело не в этом. Что-то было не так с самим номером. Он совершенно отчетливо увидел глаз, притаившийся на конце линии, ведущей к номеру Беатрис. Чужой, враждебный, ожидающий его вызова глаз… Ну конечно. Он должен был догадаться раньше. На вифоне Беатрис после его исчезновения установили подслушивающее устройство.
Он вышел из кабины вифона, так и не набрав две последние цифры, чувствуя, как холодный пот заливает лицо. Причина его волнения была не в том, что он только что благополучно избежал расставленной на него ловушки. Она была в другом… Откуда взялось предупреждение? Неужели так действует защита Талисмана? Или это был первый практический результат его долгих изнурительных упражнений? Выходит, ментальное поле способно предупредить его об опасности? Если это действительно так, то Ошан прав. Подготовка в храме делала его сильней, вот только обряд встречи с Триединым все еще вызывал некоторое сомнение.
Большинство избранных не вернулись… Риск был слишком велик. А он все еще не был до конца уверен в том, что готов посвятить борьбе с силами тьмы остаток своей жизни. Ошан готовил его к отказу от всего, что было для него дорого или таковым казалось…
Сейчас нужно было решить более насущную проблему — как связаться с Беатрис, не выдав своего появления в городе? Ему не хотелось, чтобы свора местных ученых вновь вцепилась в него своей железной хваткой.
В конце концов он решил отправить Беатрис записку по электронной почте. Текст нужно составить так, чтобы посторонний не мог догадаться о подлинном ее содержании. Он долго ломал голову над этой задачей, пока на дисплее вифора не появились следующие слова:
«Однажды в кафе вы назначили мне встречу. Я передал вам тогда ценные сведения. У меня есть для вас новая информация. Буду ждать там же, сегодня в шесть».
Ему понравилась собственная выдумка с информацией. У каждого агента «Д-корпуса» есть свои осведомители, и такая записка не должна вызвать подозрений. Беатрис наверняка догадается. Ведь это была ее идея — отправить ему послание через робота такси и назначить их первую на Аниране встречу в кафе. Никто, кроме нее, не знал, что кафе, где он собирался ее ждать, находилось в гостинице «Авалон».
Она появилась ровно в шесть. Арлан заметил ее еще издали, когда Беатрис проходила мимо стойки бара, но не встал ей навстречу, чтобы не привлекать излишнего внимания к своему столику. В кафе на этот раз было полно народа.
Она шла к нему медленно, словно преодолевала сопротивление встречного ветра, и по ее непроницаемому лицу он не мог решить, рада ли она их неожиданной встрече.
На ней был строгий рабочий костюм, который лишь подчеркивал изящество ее фигуры. И никакой косметики. Он уже знал, что это общепринятый стиль сотрудников «Д-корпуса». Беатрис была образцовой служащей. Он не видел ее почти месяц и сейчас невольно удивился тому, что не испытал при ее появлении той радости, которую ожидал.
Наверно, причиной была слишком долгая разлука или их первое свидание, слишком бурное и в то же время слишком деловое. Он до сих пор мучил себя вопросом о том, какую роль сыграл в поведении Беатрис приказ начальства провести с ним ночь…
Правда, была еще одна ночь, самая первая… Земная… И тогда к желанию Беатрис поцеловать его никакое начальство не имело отношения. Разве что тут сыграло роль чувство благодарности, а значит, сомнения оставались. В той первой близости он сомневался постоянно, даже в том, что она была вообще.
Беатрис подошла и села рядом. Он сразу же утонул в ее темном, ничего не выражающем взгляде.
— Тебя не было целый месяц. Паломничество давно закончилось. На этот раз по вифону ничего не объявили о новом избраннике. Что с тобой произошло? Где ты был все это время?
Он так и не смог определить, насколько для нее это важно. И что скрывалось за ее вопросами? Простое любопытство, привычка к сбору полезной информации или все-таки нечто большее?
— Видишь ли, избранником случайно оказался я…
— Это невозможно. Иномирян не избирают для встречи с Триединым.
— На этот раз решали не жрецы…
— Что ты имеешь в виду?
— Ты что-нибудь знаешь о Талисмане света? Она пожала плечами.
— Каждый ребенок о нем знает. Это все равно что крест в религии твоего народа.
Холодок в ее голосе все еще не исчезал. Беатриса, очевидно, считала, что он ее разыгрывает или что-то скрывает. Скорее всего она не поверила ни одному его слову. И тогда он медленно расстегнул куртку
Узор из драгоценных камней на его груди сверкнул неожиданной волной света, и Беатрис на мгновение словно окаменела.
— Ты хочешь сказать, что он настоящий?
Арлан увидел, что она смертельно побледнела. Он ожидал совершенно другой реакции, возможно, более бурной. Ведь для него обладание этой вещью граничило с чудом.
— По-твоему, это можно подделать?
— Застегни куртку!
Только сейчас он понял, как сильно она испугана, и не мог разобраться в причине. Он полагал, что Талисман на его груди может вызвать восторг, недоверие, протест — что угодно, только не испуг.
— Ты хоть понимаешь, что это значит?
— Что именно? Мой знак?
— Если ты пройдешь посвящение, ты уже не будешь рядовым членом нашего общества.
— Я им никогда и не был.
— Ты сможешь сам определять свою судьбу и судьбы многих других людей. Если ты захочешь, ты сможешь стать президентом или руководителем «Д-корпуса». Ты сможешь занять любое место в аниранском обществе, какое только сам пожелаешь. И никакого значения не будет иметь тот факт, что ты родился на другой планете — об этом просто все забудут.
— Так много мне не нужно. И мне говорили, что большинство кандидатов не возвращаются после посвящения. Очень может быть, что мне вообще больше ничего не понадобится.
— Я знаю об этом.
Неожиданно он почувствовал, что ее страх каким-то образом связан именно с этим. Неужели она боялась за него? Никогда так остро он не чувствовал состояния другого человека, словно смотрел на мир ее собственными глазами. Что-то с ним происходило… Внутри сознания проснулось незнакомое седьмое чувство и теперь смотрело на мир глазами других людей…
— Одна из причин, по которой мне необходимо было увидеть тебя, прежде чем дать согласие на посвящение, заключается в том, что шанс вернуться не так уж велик.
— Есть и другие причины? — Впервые с момента их встречи она попыталась улыбнуться, но улыбка Почти сразу же погасла. — Если хочешь поймать свою удачу, приходится рисковать. Это ведь ты говорил. Я знаю, что ты все уже решил и пришел ко мне, чтобы проститься.
— Ну, кое в чем ты не права. Я собираюсь вернуться. Ты знаешь хоть что-то об обряде встречи с Триединым? Жрецы ничего не хотят об этом говорить.
— Я мало что знаю. В храме умеют хранить секреты. Они дают избранному для встречи какой-то наркотик. После этого препарата тело на несколько дней полностью отключается. Пульс исчезает, дыхание прекращается. Наступает состояние клинической смерти. Что происходит с сознанием человека в этот момент, не знает никто, кроме самих испытуемых. Но те, кому удалось вернуться, хранят упорное молчание. Нет ни одного достоверного свидетельства. В точности известно лишь, что личность человека во время этой процедуры претерпевает глубокие изменения. Коэффициент умственного развития увеличивается в десятки раз. Возможно, после возвращения ты обо мне даже не вспомнишь… — произнесла она с неподдельной горечью, и он почувствовал волнение и одновременно радость оттого, что она боится его потерять. Впервые перед ним с лица этой женщины словно упало забрало.
— Что, изменяется даже память?
— Нет, память — основа личности, она остается прежней. Меняются лишь критерии оценок.
Она замолчала, и он тоже молчал, хотя знал, что она ждет от него возражений или хотя бы простого заверения в том, что он не забудет ее. Но он не любил красивых и пустых фраз и упорно молчал, понимая, что многое теряет от своего молчания. Женщинам нужны такие слова. Но он не находил их в себе. Слишком значительным было то, что ему предстояло, и слишком неопределенное будущее ждало его в конце пути. Он не хотел привязывать к себе женщину, которую любил, пустыми обещаниями. Если он. не вернется, она должна остаться свободной.
Кафе постепенно пустело. Поздний час. Пора уходить отсюда, а он все не мог решиться попросить ее, чтобы она пригласила его к себе.
После всего, что было между ними, ему казалось, что она должна это сделать сама. Но Беатрис молчала, и постепенно ее молчание становилось тяжелым и холодным, как глыба льда.
Он сам был виноват в этом, он обидел ее, не найдя нужных слов. Однако это была лишь верхняя часть айсберга, он неожиданно уловил обрывки ее мыслей. Она подумала о другом мужчине, о руководителе своего отдела, с которым, похоже, ее связывали не только служебные отношения…
Его новый дар нес внутри себя не одни лишь радостные открытия. Он начинал понимать, как не просто будет жить с этим и общаться с другими людьми, остро чувствуя любую недоговоренность, любую незначительную ложь… Наконец, пересилив себя, он сказал:
— У меня по-прежнему нет пристанища в этом городе, и тебе снова придется пригласить меня к себе.
— Это невозможно, Арлан. После твоего исчезновения они следят за каждым моим шагом.
Он едва сдержался, чтобы не спросить имя человека, которого так интересовали «шаги» Беатрис. И удивился тому, каким сильным оказалось разочарование. Он слишком долго думал об этой встрече, слишком часто представлял ее в своей одинокой келье.
Словно догадавшись, какую боль она причинила ему своим отказом, Беатрис сказала:
— Тебе придется придумать что-нибудь самому, если хочешь продолжить наше свидание… Ни одна гостиница в этом городе не подходит. И у меня нет друзей, которым я могла бы довериться до такой степени. Начальство подняло по тревоге весь корпус, тебя разыскивают повсюду. Везде разосланы твои фотографии, они есть в каждом отеле
— Бог с ним, с отелем, я тут заметил небольшую туристическую фирму около станции аэротакси. Они торгуют палатками, рюкзаками и всевозможным походным снаряжением. Если взять напрокат машину и комплект такого снаряжения, то в городе оставаться необязательно.
Она раздумывала над его предложением, наверно, с минуту. И, несмотря на все старания, он так и не понял о чем. Его дар периодически исчезал и появлялся снова. Он еще слишком плохо знал законы, управляющие ментальными способностями, и действовал чисто интуитивно. К примеру, совсем недавно он понял, что чем более явные старания прилагать, тем меньше шансов на успех.
И еще он знал, что, стараясь угадать ее мысли, нарушает этический запрет. Нельзя без согласия вторгаться в мозг другого человека, если это не враг. Он знал об этом запрете — но все происходило помимо его воли, на уровне подсознания.
Арлан еще слишком плохо умел управлять работой собственного мозга. Он начал понимать, что казавшиеся бессмысленными упражнения, которыми его заставляли заниматься в храме, на самом деле предназначены для того, чтобы научить его владеть силой, просыпавшейся в его сознании.
Наконец Беатрис сказала:
— Я не люблю выезжать за город. Там свои опасности. Но, похоже, у нас нет другого выхода.
Для лагеря Арлан выбрал место своего первого привала на тропе паломников. Здесь, ближе к храму, он чувствовал себя в большей безопасности. Местные жители избегали заходить в этот лес без особой нужды. Исключение составляли только паломники, но их время давно прошло.
Уже стемнело, когда он закончил устанавливать палатку. Как и Беатрис, ему не слишком нравилась полевая романтика, и он сожалел о том, что не может предложить ей ничего лучшего.
Когда солнце окончательно исчезло за скалами, вспыхнули крупные аниранские звезды и своим ледяным светом еще больше усилили ощущение холода. Время летних пикников давно прошло.
Арлан испытал чувство признательности к незнакомому аниранскому инженеру, создававшему эту универсальную палатку.
Ее надувные стены и пол хорошо защищали от холода, и, несмотря на небольшие размеры, внутри оказалось достаточно свободного пространства.
Беатрис вела себя отстраненно, точно извне наблюдала за ним и за собой одновременно, равнодушно следя за его усилиями по разбивке лагеря, и даже не предложила помощи. Иногда он ловил на себе ее изучающий взгляд, словно она видела его впервые.
— А что, земные женщины охотно соглашаются на такие походы?
Это был ее первый вопрос с момента прибытия.
— Не знаю. На Земле мне не приходилось прятаться. Там за мной не устраивали охоты.
— После встречи с Триединым на Аниране тоже никто не посмеет преследовать тебя. Кто вручил тебе Талисман? Сам Верховный жрец? — Арлан подтвердил это, и тогда она спросила, почти робко: — Можно мне подержать его?
— Мне запрещено снимать его, но если хочешь…
Он подошел к ней, сел рядом и, не снимая цепочки, протянул ей серебристый овал, в глубине которого полыхала разноцветная радуга.
Она осторожно приняла его в раскрытые ладони, и тотчас по ее лицу заструился переливчатый волшебный свет.
— Знаешь, я все время сомневалась в том, что он настоящий. Каждому избранному для обряда встречи вручают серебряную копию Талисмана. Но теперь я начинаю верить, что это он, хотя до сих пор не понимаю, как жрецы согласились с ним расстаться.
— Это далось им нелегко, но были серьезные причины… — Секунду он колебался, не зная, стоит ли ей рассказывать о своей встрече с Сэмом и поверит ли она ему. Уже и сам Талисман на его груди был слишком невероятен. В конце концов он решил, что не должен этого делать. Вместо новых слов он прижался к ее губам и почувствовал, как холодное облако, окружавшее их с первой минуты встречи, растворяется без остатка.
