10

Однако мои опасения были напрасны. Не прошло и получаса, как загремели засовы, и в камеру с факелами в руках вошли мои «освободители». Я старательно разыграл изумление. Они рассказали мне о восстании, сообщили, что замок пал, что феодалам теперь придется туго, что армия повстанцев растет и скоро пойдет на Траллендерг, столицу королевства, и что их предводителя зовут Роррен.

За то время, что мне пришлось просидеть в каземате, я продумал свою легенду. Мне не стоило называться крестьянином или ремесленником — мою некомпетентность в соответствующих областях легко было обнаружить. Назваться разбойником тоже было рискованно: я знал от герцога, что деревенская и городская беднота симпатизирует разбойникам и часто поддерживает с ними контакты, а значит, меня могут поставить в тупик расспросами о моей шайке. Вышло так, что из всех занятий, подобающих простолюдину в этом мире, я, благодаря герцогу, лучше всего знал ремесло солдата. Поэтому я сказал повстанцам, что я солдат, мое имя Риэл, а в тюрьму я попал за неподчинение приказу. Желая еще больше поднять свой вес в глазах повстанцев, я сообщил им, что это был приказ о карательных операциях. Один из моих освободителей, хмурый детина с перебитым носом, заметил, что мне крупно повезло: если бы повстанцы не взяли замок, меня бы непременно повесили. Придав своему тону максимум кровожадности, я поинтересовался судьбой защитников Адериона. Хмурое лицо детины еще больше нахмурилось.

— Они сложили оружие, и Роррен отпустил их. Конечно, их надо было вздернуть, как собак. Но Роррен говорит, что, рассказывая другим солдатам, что мы их отпустили, они принесут больше пользы нашему делу.

— Роррен уважает смелых парней, даже если это враги, — вмешался другой. — Ведь их осталось всего десять, когда они сдали замок, и с самого начала было только в несколько раз больше.

— А сколько они наших поубивали? — возразил детина. — Нет, непременно надо было их вздернуть!

Вскоре я побеседовал с самим Рорреном. Предводитель мятежников, высокий, мускулистый, с курчавой светлой бородой, производил впечатление человека неглупого и решительного. Он предложил мне присоединиться к повстанцам. Я попытался отнекиваться, но мне объяснили, что восставшим позарез нужны профессиональные военные, и что я обязан им жизнью. Я понял, что дальнейшее сопротивление будет подозрительным, тем более что моя легенда предполагала сочувствие восстанию, и освобожденные вместе со мной узники приняли аналогичное предложение. Поэтому я согласился, решив про себя, что сбегу при первой возможности.

Этот разговор происходил на лугу перед замком. Едва я изъявил свое согласие, как услышал шумные радостные восклицания и смех. Повернув голову, чтобы определить их причину, я увидел, что на распахнутых воротах покачиваются три трупа. В одном из них я узнал лейтенанта Криддера, два других были солдаты, которых мы с комендантом подставили вместо себя. Доспехи с них были сняты, и несколько мятежников тут же принялись, упражняясь в меткости, стрелять в мертвецов из луков. Должно быть, мне не удалось полностью скрыть своего отношения к этой сцене, потому что Роррен счел нужным пояснить:

— Ты не знаешь, Риэл, что по приказу этих скотов солдаты вытворяли в наших деревнях.

Остальные покойники были похоронены в братских могилах, солдаты отдельно. Было принято решение до конца дня отдыхать, а ночью выступить в поход. В подвалах замка нашлись запасы вина, но Роррен и его командиры следили, чтобы возлияния были умеренными и войско не перепилось.

Ближе к вечеру новый взрыв радости возвестил о прибытии подкрепления. Прибывший отряд повстанцев был вдвое меньше войска Роррена и значительно хуже вооружен; предводителем его был молодой парень по имени Лурр. Под его началом находились практически одни крестьяне, и Роррен, у которого было уже несколько перешедших на сторону мятежников солдат, порекомендовал Лурру меня в качестве военного специалиста. Кроме того, Роррен поделился с ним захваченным в замке оружием, но его было слишком мало на такой большой отряд. Должность военного советника снижала мои шансы незаметно исчезнуть, но, с другой стороны, давала возможность оказать услугу герцогу. Не откладывая дела в долгий ящик, я убедил Лурра, что, пока численность повстанцев не слишком велика, объединять все силы в одну армию преждевременно, а следует наносить противнику быстрые неожиданные удары, действуя небольшими мобильными группами. Я назвал и подходящую цель для такого удара: крепость Крондер, из которой якобы ушли войска. (Я полагал, что хотя бы один гонец добрался туда, и войска ушли как раз в направлении Адериона, чего не мог знать Лурр.) Мой план был принят, и Лурр, чье воинство не участвовало в бою и не было утомлено, отдал приказ выступать немедленно.

Мы — еще недавно это местоимение означало для меня солдат герцога, и вот теперь я принужден был обозначать им мятежников — итак, мы шли, пока не стемнело, а затем разбили лагерь в неглубокой лощине. Высланные вперед разведчики вернулись и сообщили, что ничто не указывает на близость правительственных войск. Выставили часовых. Поев, повстанцы стали укладываться спать — большинство на голой земле или своих нехитрых пожитках, некоторые заворачивались в одеяла. Я подумал, что момент для бегства подходящий, тем более что лощина стала заволакиваться туманом, но Лурр зазвал меня в свою палатку. Было ли это жестом дружелюбия, или он все-таки не до конца мне доверял? Во всяком случае, я принял его приглашение, чтобы не давать лишнего повода для подозрений.

Рано утром Лурр разбудил меня, и я, чертыхаясь от желания спать, вылез из палатки в утренний холод. Туман был такой плотный, что, отойдя от палатки на несколько шагов, я уже едва мог ее различить. Я сказал Лурру, что в таком тумане выступать бессмысленно, но он ответил, что, поскольку враг не ждет этого от нас, так и следует сделать. Разумеется, свернуть лагерь и построиться в походный порядок в таких условиях оказалось не самой простой задачей, но в конце концов она была выполнена. Я оказался в первых рядах, что мне совсем не нравилось.

Меж тем за нашей спиной поднималось солнце, и туман понемногу рассеивался. Мы вышли из лощины. Мне показалось, что впереди что-то блеснуло, но я вспомнил, что неподалеку протекает река. В воздухе была разлита тишина, и плохо вооруженный отряд не мог нарушить ее ни лязгом доспехов, ни стуком мечей.

Неожиданно налетел ветерок и разогнал последние остатки тумана. В тот же момент я увидел, что именно блестело впереди.

Солнце, восходившее позади нас, отражалось в щитах войска, стоявшего перед нами.