94

Резкий звук пожарной сирены заставил Руммеля притормозить, пропуская спешащих по вызову пожарных. Сегодня на улицах ему было особенно неуютно, но Руммель связывал это с тем, что он плохо спал уже несколько ночей подряд.

Его преследовали не имевшие конкретных образов кошмары – некая неопределенная сила валила на землю и душила.

Днем в Управлении приходилось прихватывать полчасика после обеда, но к вечеру полученный запас отдыха куда-то улетучивался, и Руммель начинал готовиться к бессонной ночи.

Дошло до того, что уже Анна начала расспрашивать, хорошо ли он себя чувствует.

– Временное расстройство сна, дорогая.

– Ты много работаешь.

– Видимо так, милая. Вот разгребу дела, и все наладится.

Разгребу, держи карман шире. Проблемы множились и наползали одна на другую. Одновременно из двух тюрем спецсодержания сбежали субъекты, которых Руммель отправил туда с превеликим трудом. Он преодолел продажных прокуроров и адвокатов со связями в правительстве, обманул прятавших улики следователей и довел дело до суда, который дал мерзавцам «на полную катушку». В ближайшие тридцать лет их никто не должен был видеть на воле, но большие деньги и связи сделали свое дело, и двери тюрем для них оказались открыты.

Что это значило для Руммеля? Ничего нового. Пистолет в карман и вперед, на поиск беглецов.

Разумеется, теперь никакого справедливого суда он им обещать не мог, но дела, которые он вел теперь, зависали на неопределенное время.

Обидно? Да. Но так было всегда.

Впереди показался ярко освещенный знак, предупреждающий о ремонте дороги, и автомобили начали послушно сворачивать направо. То же сделал и Руммель, хотя можно было набраться терпения и подождать, когда иссякнет встречный поток.

Четверть часа езды черепашьим шагом, и машины с раздраженными водителями стали возвращаться на бульвар по узкому проулку.

Едва прибавив газу, Руммель был вынужден нажать на тормоз – загорелся красный сигнал светофора.

Это было одно из самых неприятных мест на всем протяжении домашнего маршрута. Как ни ставь свой автомобиль, справа или слева расположится кто-нибудь еще, а с другой стороны улицы может появиться его сообщник. В такой ситуации приходилось немало повертеть головой, ведь начать стрельбу могли с любого направления.

В таких непростых условиях Руммелю то и дело приходилось хвататься за пистолет, стоило водителям в соседних машинах просто почесаться. Случалось, он бывал в секундной готовности открыть огонь, когда выяснялось, что косой взгляд не имеет к нему никакого отношения, а предмет в руке другого водителя – всего лишь книга.

Желтый, зеленый – и Руммель погнал машину во всю силу скрытых по капотом «лошадей», чувствуя, как напряжение медленно покидает его.

Полминуты стремительного полета мимо прохожих, автобусов и полицейских на «островках безопасности». Хорошо бы так мчаться до самого дома, но несколько машин сзади сокращают дистанцию. Возможно, это любители погоняться, а может, выходящие на позицию стрелки.

Ситуация не новая, пришло время отсеять лишних.

Руммель резко дернул руль и, проскочив перед носом белого «риордо», выехал на мост. Следом за ним свернули еще три машины, причем одна даже из второго ряда.

Ею оказался серый «элеватор» с массивным бампером. Хорошее средство, чтобы подтолкнуть сзади перед крутым поворотом.

В голове Руммеля запустился знакомый алгоритм, когда ситуация прояснялась, ему становилось легче.

Поворот направо, съезд на параллельную магистраль, потом через дворы, но не слишком быстро, чтобы не ввязаться в неприятности с полицией и не потерять ненароком «хвост». Оторвется – ищи его потом.

Снова на шоссе, и полный газ. Одно за другим в приемный бокс упало два сообщения о превышении скорости и штрафе в пятьсот динаров. Но, похоже, серый «элеватор» тоже не боялся штрафов и начал так быстро нагонять Руммеля, будто включил ракетный ускоритель.

Поползло вниз тонированное стекло, но впереди уже поворот, и кто-то должен нажать на тормоз первым.

Не давая охотникам прицелиться, Руммель бросил машину влево, выжал педаль тормоза и одновременно вывернул руль.

Для семейного автомобиля такой трюк закончился бы ударом в отбойник, но индивидуальный привод «тесс-турбо» повернул все четыре колеса и застучал по тормозным колодкам корректирующими импульсами. Из-под осей задымил испаряющийся азот, и «тесс-турбо» проскочил по самой кромке, а более тяжелому «элеватору» пришлось резко затормозить.

Руммель усмехнулся. Наверное, они считали его мышкой, а себя жирными котами. Но на самом деле охотником выступал он.

Справа на шоссе-дублере показались два автомобиля из сопровождения «элеватора», да и сам он, оправившись после торможения, снова сокращал дистанцию.

Руммель решил, что пора уже к складам. Хотя он туда и «зачастил», но еще разок скататься было можно.

Свернув на второстепенную магистраль, он проскочил под шоссе-дублером и начал неспешно выруливать на районное кольцо, проходившее возле городского парка. Отсюда можно было быстро проехать к складам, но сначала следовало подождать всех участников «спектакля».

Движение было плотным, и Руммелю приходилось ждать.

Вот и «элеватор», а за ним два автомобиля поддержки. Они сгруппировались на кольце и стали понемногу нагонять «тесс-турбо», действуя осторожнее, чем на скоростном шоссе.

Свернув к складскому комплексу, Руммель неожиданно вспомнил Анну и Густава.

«Главное в нашем деле – не заводить семью, Майк», – говорил ему когда-то Бекет. Наверное, он был прав, но так сложилось, что семья у Руммеля появилась, и теперь ему приходилось делить свою жизнь надвое и пробираться к собственному дому скрытно, как диверсант.

Он рисковал жизнью близких ему людей, и с этим нужно было что-то делать.

Вот и знакомый складской корпус с пристройкой.

Руммель оставил машину, перебежал дорогу и уже в свете фар приближающихся загонщиков толкнул дверь пристройки, которую использовал в качестве ловушки.

На месте дежурного сидел парень в поношенном камуфляже и, потягивая фруктовое пиво, таращился в ТВ-бокс.

– Слушаю вас, сэр, – произнес он, не меняя позы. В складской комплекс часто сворачивали заблудившиеся на кольце водители.

– Я вроде куда-то не туда заехал, – сказал Руммель. – У вас тут туалет есть, а то приспичило так, что не утерпеть? Я заплачу, не сомневайтесь.

– Вон там, за углом синяя дверь, – после паузы ответил дежурный, должно быть, прикидывая, сколько можно взять за посещение туалета.

Руммель проскочил за угол, толкнул знакомую дверцу и… получив удар, отлетел к паре белоснежных унитазов.

Немедленно вскочив, чтобы контратаковать, он снова получил несколько жестких, болезненных ударов и перекатился к стене. О том, чтобы выхватить пистолет, не могло быть и речи, противник действовал быстрее.

Руммель увидел ноги и попытался их подсечь, но промахнулся. Поняв, что проиграл, он поднял голову и увидел Бекета с пистолетом в руке.

– Удивлен? – спросил тот.

– Нет, – покачал головой Руммель и сел на кафельный пол. Разбитое лицо кровоточило. – Убьешь? – спросил он глухо.

– Да.

– Ну так стреляй. – Руммель криво усмехнулся. Он понимал, что сразу Джек стрелять не станет, ему требовалось во всем разобраться.

– Я выстрелю, Майк, поверь, я давно об этом мечтаю, но сначала я хочу узнать – почему ты это сделал?

– Почему? И ты еще спрашиваешь?

Руммель хрипло засмеялся, размазывая по лицу кровь.

– Ты поставил меня перед выбором, Джек, дышать или умереть от удушья. Я выбрал – дышать. Если бы не Анна, я бы никогда не отказался от тебя, Джек. Никогда. И ты это знаешь…

– И это все?

– Все, можешь стрелять.

– Я не верю.

– Чему ты не веришь? Тому, что мужчина может любить женщину настолько, что перешагнет через лучшего друга и наставника?.. Но это так, Джек. Я решил убрать тебя со своего пути, поскольку ты забрал у меня самое дорогое. Ты разорвал меня на части, глядя мне в глаза. – Руммель сплюнул кровавую слюну и вздохнул. – После того как я выстрелил из пушки, я понял, что сделал что-то не то. На меня обрушилась какая-то тяжесть, не дававшая мне пошевелиться. Наверное, это была совесть, но, следуя твоим наставлениям, я стал доводить дело до конца. Уничтожил спутники связи, прошел до следующего пограничного окна и вышел на двадцать четвертый «Бегази-Роуд», чтобы никто не узнал, где именно ты пропал. Когда вернулся, рассказал заготовленную версию, будто ты исчез в слепой зоне на Хингане. Мы облетали планету встречными курсами, и в точке встречи тебя не оказалось. Два с половиной года меня мучили отчетами и расследованиями, но потом, похоже, просто утомились и дело закрыли. Официально ты считаешься пропавшим без вести.

– Спасибо.

– Как ты жил все это время?

– Как-то жил. Что-нибудь еще желаешь сказать?

– Ты не хочешь в меня стрелять, ведь так?

– Не надейся, Руммель, все варианты давно просчитаны. Хочешь сказать мне что-то еще?

– Ну… – Руммель шмыгнул носом и пожал плечами. – Да, Джек. Если ты меня сейчас убьешь, твой сын станет сиротой.

Последовала пауза, и Руммель заметил, как дрогнул пистолет в руке Бекета.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Когда ты пропал, я женился на Анне, и через пять месяцев у нас родился сын. Думаю, ты понимаешь, что за пять месяцев дети не делаются.

– Да, не делаются. Значит, Анна была беременна?

– Была, Джек. Верная догадка. Разве она не пыталась тебе об этом сказать?

– Видимо, пыталась, но я… Я умело обходил эти темы.

– Мне об этом известно, ведь ты и меня учил уходить от откровений подружек.

– Я учил тебя и многому другому.

– Почти всем, что я знаю и умею, я обязан тебе.

– Как назвали сына?

– Густав.

– Ну и как он?

– Смышленый. – На окровавленном лице Руммеля появилась улыбка. – Когда я работаю в мастерской, он приходит мне помогать – подносит стружку. Почему-то именно это кажется ему важным.

– У тебя есть его фотография?

– В машине. И его, и Анны, вмонтированная в журнальные страницы…

– Поднимайся, я хочу на них посмотреть.

– А ты не думаешь, что я мог сфальсифицировать их на всякий случай?

– Думаю. Но вероятность этого невысока.

– Невысока, – согласился Руммель, поднимаясь с пола.

– Только, прошу тебя… – Бекет недвусмысленно повел стволом пистолета.

– О чем ты, Джек? Я же понимаю, с кем имею дело.

Бекет посторонился, и Руммель вышел из туалета первым.

– Спасибо, приятель, все было очень мило, – сказал он дежурному, роль которого, без сомнения, выполнял человек Бекета.

Вместе они вышли на воздух. Никаких машин с якобы «охотниками» здесь, разумеется, не было. Лишь верный «тесс-турбо» стоял в ожидании хозяина.

– Проверять будем? – спросил Руммель.

– Не нужно, я уже все проверил. Садись.

Руммель открыл дверцу и сел за руль, невольно думая о втором пистолете, спрятанном под рулевой колонкой, однако прятать туда запасное оружие его тоже научил Бекет.

– Ты подумал про пистолет под рулевой колонкой? Его там уже нет.

– Спасибо. Ты избавил меня от части проблем.

– Доставай фотографии.

Стараясь не делать резких движений, Руммель вытащил из бардачка потрепанный журнал.

Бекет открыл дверцу и сел на заднее сиденье, передвинувшись за спинку пассажирского кресла. В сиденье позади водителя часто монтировали самострелы, позволявшие расправиться с угрожающим водителю террористом одним нажатием кнопки.

Руммель сидел не двигаясь, угадывая направление взгляда Бекета, рассматривающего при свете фонарика фотографию счастливой женщины и смеющегося малыша.

Наконец Бекет выключил фонарь, убрал его в карман, но пистолет оставил в руке.

– Какого цвета у него глаза?

– Как у тебя. Но характером он весь в меня.

– Очень может быть, – после паузы произнес Бекет. – Возможно, это не так уж плохо…

– Спасибо.

Они помолчали еще немного.

– Что теперь, хочешь увидеть Анну?

– Нет, ни к чему это. Заводи, поехали отсюда.

– Куда?

– Отель «Наполеондор».

– Ты там живешь?

– Я там выйду.

Руммель завел двигатель, и они поехали в абсолютной тишине, говорить им было не о чем. Майк старался не думать о том, чем закончится эта поездка, в конце концов, ждать развязки ему оставалось недолго.

Дорога до отеля заняла чуть менее получаса. Руммель остановил машину, не доезжая до ярко освещенного парадного входа, и заглушил мотор.

– Знаешь, я думаю, тебе нужно вернуться в Управление.

– Да? – Бекет усмехнулся. – И как ты им все объяснишь?

– Придумаем что-нибудь вместе. Ведь поверили они в твою пропажу…

– Не будь наивен, Майк, никто тебе не поверил. Просто они не видели в этом расследовании никакой перспективы.

Дверь открылась, и Бекет вышел.

– Ну и куда ты теперь, Джек?

– Как куда? На свой далекий и прекрасный остров.

– Ты все тот же, Джек, ничто тебя не меняет.

– Не меняет, но, может, это и к лучшему. Прощай, Майк.

– Прощай, Джек…

Дверца захлопнулась. Руммель, посидев еще несколько секунд, завел мотор и стал выруливать на проезжую часть. Глянув в зеркало заднего вида, он увидел спешащих по своим делам прохожих, среди которых бесследно растворился Джек Бекет, теперь уже навсегда.

– Ну Джек, ну фантазер… – покачал головой Руммель и, нажав на газ, встроился в плотный поток машин. Встреча, которой он, на глубоком подсознательном уровне, очень опасался, все же состоялась, и теперь он испытывал странное чувство нереальности происходящего.

Руммель провел рукой по распухшему лицу и подумал, что нужно где-то умыться, но сделать это ему удалось только в служебном туалете многоэтажной парковки, где он менял машины – с рабочей на домашнюю. Однако умывание не особенно помогло, выглядел он по-прежнему неважно, хотя кровь из рассечений идти перестала.

«Я выжил после встречи с майором Бекетом, а это большая удача», – сказал себе Руммель, сел за руль седана и поехал к семье.

Дома все было благополучно. Густав ездил на колесной лошадке, отталкиваясь ножками от пола.

– Привет, кавалерист! – приветствовал его Руммель.

– Папа… – произнес Густав, смущенно улыбнулся и принялся жевать уздечку колесного коня.

Анна отложила вязание и подошла к мужу.

– Джек вернулся, – сообщил Руммель.

– Я знаю.

– Откуда? – удивился он.

– У тебя лицо разбито.

Они помолчали, глядя на Густава, нарезающего круг за кругом. Лошадь раскачивалась, грозя завалиться на бок вместе с седоком, но Густав вовремя упирался ногой, спасая себя и своего скакуна от падения.

– Хочешь с ним увидеться?

– Нет. – Анна ободряюще улыбнулась Руммелю и обняла его. – Мне никто не нужен, кроме тебя, Майк, – прошептала она ему на ухо. – Ведь ради меня ты не пожалел Джека…

– Неужели ты знала? – спросил он, отстраняясь и заглядывая Анне в глаза.

– Я не знала, Майк. Я догадывалась.