82
После позднего ужина, когда прелат наконец остался один, в холл к нему вышел распорядитель Базелс, не ложившийся раньше хозяина, поскольку его светлость занимался делами допоздна.
– Ну, что там?
– Привезли четыре сотни песчаного камня. Я все проверил, камень без трещин. Расплатился серебром, как и велели.
– Сложили под навесом?
– Под дальним, ваша светлость, там, где конюшня. А в ближнем у нас бревна и двухдюймовая доска, оттуда их удобнее к пристройкам носить…
– Правильно сделал. Говори дальше.
– Прачечную почти закончили. Осталось водоток починить, но олова у нас маловато, а в городе оно теперь дорого, да и далеко возить. Я приказал снять с казарменной крыши, все равно оно там мятое, а крышу мы смоленой дранкой покроем на рыбьем клею.
– А в дождь устоит? В мороз не потрескается?
– Устоит, ваша светлость. В моем родном Устердарме половина крыш таким образом держится, местами лет по тридцать, а то и более, безо всякого ремонта.
– Ну что же, делай, раз знаешь, препятствовать не буду. Что с псарней?
– С псарней хорошо, ваша светлость…
– Да ты присядь на диван, небось замучился бегать? – сказал прелат, довольный тем, как быстро новичок озаботился всеми делами замка.
– Благодарствую, ваша светлость, – ответил Базелс, присаживаясь на краешек дивана. – На псарне хорошо, собачки успешно пережили невзгоду и не болеют. В конюшне гнедая захромала…
– Это которая из Картрейда привезенная?
– Нет, ваша светлость, картрейдская кобылка в полном здравии, и по ней жеребец тоскует, из Гнядина.
– Гнядинского не допускать ни в коем случае! – заволновался прелат. – Он нам породу испортит. Гнядинских с картрейдскими мешать никак нельзя, это всякому известно.
– Никто и не думает, ваша светлость, это я так, к слову. А захромала гнедая, которая из Пилоно. Конюх говорит, о настил бабкой ушиблась, а коновал велел делать компресс из пареного сена.
– Делают?
– Сегодня первый день начали.
Они помолчали. Прелат собирался с мыслями, а распорядитель напряженно ждал нового вопроса. Он знал обо всех делах на подворье и был готов подробно ответить. Жалованье в замке предлагалось немалое, и за него стоило побороться.
– С казармами что?
– Собрали весь камень и сложили под уцелевшими стенами. Семь тысяч четыреста двадцать восемь кирпичей целые, еще девять тысяч семьсот десять разбиты вполовину. Сильно битых кусков возов двадцать наберется, посчитать точнее пока невозможно.
– Битого, конечно, много, – произнес прелат, покачав головой. – Ну ничего, станем засыпать в стены. Замки-то по нынешним временам жилые, к войне не годятся. Так что можно и в стены.
