38
В отсутствие бригадира на улице вовсю шла потеха. Солдаты подбрасывали кур в воздух и палили в них из автоматов, не замечая появления начальника.
– Опять ты за свое, Пергинас, – произнес бригадир и с ходу ударил хулигана тяжелым кулаком.
Нарушитель врезался в забор и, проломив его, приземлился в каком-то курятнике, а остальные сейчас же разбежались по своим отделениям. Тем временем по улицам к бронетранспортерам уже волокли «товар»: «девиц и молодух до тридцати лет, красивых лицом и фигурой», – как гласила инструкция.
Чтобы «товар» не испортился и не нанес себе повреждений – ссадин, царапин и синяков, каждую жертву этапировали двое солдат.
Каких-то вольностей в отношении «товара» никто себе не позволял, даже отъявленные нарушители дисциплины вроде торчавшего из курятника Пергинаса. Чем выше качество, тем дороже продавался «товар» и тем выше было причитавшееся каждому пехотинцу вознаграждение.
Пока его отделение осматривало следующий дом, бригадир проверял, что за девиц тащат в броневики. Он с ходу забраковал двух из них.
– Ну вы что, инструкций не читаете? – начал кричать он, задирая подол одной из пленниц. – У нее же целлюлит!
И солдаты были вынуждены отпустить жертву.
У другой бригадир приметил кривоватость лица. Девушка была привлекательна, но слишком уже несимметрична. Это ее и спасло. Отпущенная солдатами, она, прихрамывая, побежала по улице.
Из дома, где проводило проверку отделение бригадира, вывели молодую женщину. Одного взгляда на эту «тигрицу» было достаточно, чтобы понять – это верные двадцать тысяч динаров. Ей было около тридцати, длиннонога, в хорошей физической форме, а оборонялась она так яростно, что держать ее приходилось вчетвером.
– Ай, хороша! Ай, повезло нам! – обрадовался Чумаченко. Настроение у него сразу улучшилось. Он обошел «тигрицу» кругом, чтобы удостовериться, что первое впечатление его не обмануло.
Неожиданно из окна проверенного дома вылетела стрела и, крепко ударив Чумаченко в бок, упала на землю. Бригадир резко повернулся и увидел полные ужаса глаза стрелявшего в него мужчины, должно быть, мужа этой красотки.
Свободные пехотинцы вскинули автоматы, ожидая приказа уничтожить бунтовщика, но Чумаченко выдержал паузу, а затем расхохотался, и его смех был поддержан остальными солдатами.
Так и оставив поступок аборигена без наказания и тем самым окончательно его деморализовав, отделение перешло к следующему дому, а особо ценную жертву, продолжавшую шипеть и пинаться, потащили к броневику.
В этот момент с ближайшего холма ударила автоматическая пушка одного из «куксдогов». Снаряды легли у северо-восточной окраины деревни, разбросав комья земли и заставив местных собак разразиться лаем и завываниями.
– Что там у вас случилось, «большие»? – поинтересовался по радио Чумаченко, ему не было видно, в кого стреляют шагающие танки.
– Противник, бригадир, более десятка человек. Все в одинаковой одежде, полагаю, солдаты.
Снова зарокотала пушка, а затем к ней присоединился пулемет стоявшего на западе броневика и еще несколько автоматных стволов.
– Продолжайте работать, я скоро вернусь! – сказал Чумаченко своему отделению и поспешил на окраину деревни, но к тому времени, когда он туда прибыл, «куксдог» уже переместил огонь в сторону расположенной неподалеку рощи, а среди старых воронок бригадир обнаружил убитую лошадь и тела двух солдат-аборигенов.
К Чумаченко подбежали двое пехотинцев.
– Босс, они поскакали туда, к балке!
– Да уж вижу, – ответил бригадир и приподнял бронестекло, чтобы освежить лицо прохладным воздухом. После пробежки он основательно взмок.
– Але, бригадир! – раздался в наушниках голос пилота-робота.
– Слушаю тебя.
– Они ускользнули по балке. Если хотите, можем устроить преследование…
– Нет, парень, я понимаю, что тебе там на горке скучно, но никаких преследований. Наше дело девок собирать, а за преследование нам никто не заплатит.
– Как скажете, бригадир, – разочарованно отозвался пилот и отключил связь.
– Так, вы двое, давайте со мной, проверим вон тот погреб.
Бригадир указал на распахнутую дверь пристройки, стоявшей возле небольшого холма. По своему опыту Чумаченко знал, что в таких местах аборигены хранили картофель и овощи, а те, кто жил возле моря, – рыбу.
– Эх, и заметались они тут, босс, когда «большие» из пушек шарахнули! – попытался завести разговор один из пехотинцев.
– Фонарик достань, – оборвал его бригадир. – Пойдешь первым.
Они осторожно приблизились к дверному проему, выждали паузу и без происшествий спустились в погреб, где бригадир поразился тому, что увидел при свете непотушенных факелов.
– Вот это да! Знаешь, что это, Филипсон?
– Да откуда же?
– Обойди все вокруг… Да будь начеку, мало ли что…
Пехотинец начал с опаской обходить зал, чтобы убедиться, что здесь нет посторонних, а Чумаченко продолжал рассматривать изувеченный корпус неизвестного ему летательного аппарата.
Скорее всего это был истребитель, размерами чуть меньше «маскота», крылья, хвост, пушки, подвески для ракет – все на месте.
– Никого, босс, только плесень и мошки! – доложил вернувшийся пехотинец.
– Пошли наверх.
Когда они выбрались из погреба, бригадир закрыл дверь в пристройку и подключился к центральному каналу связи – через пару секунд ему уже ответили.
– Сэр, это Чумаченко! Бригадир четвертой группы. Сэр, мы тут пощипали местных вояк, они разбежались и оставили погреб с каким-то разбитым истребителем.
– Каким таким истребителем, ты о чем? И в каком таком погребе?
– Погреб обыкновенный, сэр, для хранения чего-то там… из жратвы. Теперь он пустой и в нем стоит разбитый истребитель вроде. Видать, они его специально туда притащили.
Командир эскадры немного помолчал и спросил:
– Какие-нибудь эмблемы, номера на нем остались?
– Я не заметил, сэр. Он в полумраке стоит, только факелы горят на стенах.
– Ладно, я сейчас сам приеду, гляну.
– Хорошо, сэр, ждем.
– Как работается?
– Нормально, сэр. Кой-чего уже наскребли.
В центре деревни послышались выстрелы, было видно, как какой-то абориген упал, срезанный очередью.
– Нормально работается, сэр, – повторил Чумаченко. – Приезжайте, ждем.
