18

Ночью пошел сильный дождь, усилился ветер, но, несмотря на непогоду, Молчун дважды выходил на улицу с фонарем, чтобы проверить – не сорвал ли ветер «крылья» лопастного колеса, построенного два дня назад.

Буря яростно трепала парусину, хлестала дождем по деревянным брусьям, но крепкая конструкция не поддавалась, только немного поскрипывала.

Молчун подумал, что неплохо бы сделать механизм изменения положения крыльев и в течение дня менять нагрузки на колесо, ведь при сильном ветре водочерпалка работала избыточно, накачивая воды больше, чем нужно, и без нужды изнашивая зубчатые колеса.

«Завтра займусь», – пообещал себе невольник. Работа оставалась единственным, чем он мог занять себя, пока его сознание и память были недосягаемы.

Проверив механизм, Молчун вернулся в свой домик, а ему на смену из хижины на склоне появился Рулоф.

Прикрываясь плащом из просмоленной мешковины и подсвечивая себе фонарем, он спустился во дворик и еще раз осмотрел сотворенное невольником чудо – самокрутное колесо.

Он не очень верил, что у Молчуна что-то выйдет, но когда вся эта громада заскрипела, закрутилась и стала без помощи осла подавать воду – да как подавать! – он воскликнул: великие реки! И на четверть часа лишился дара речи.

Сейчас колесо стояло – по ночам водочерпалка не работала, но крылья трепетали под порывами ветра, как будто не могли дождаться утра, когда же им снова позволят крутить колесо.

– Чудо! Одно слово – чудо! – вслух произнес Рулоф и, покачав головой, стал подниматься к лачуге, черпая дождевую воду дырявыми башмаками.

Хлопнула дверь лачуги, и пару минут спустя Рулоф уже снова храпел на деревянной койке. Смотритель спал, но за стеной в пристройке не спал осел Лумбарий, перебирая копытами и опуская морду в торбу. Он ел овес, думал и снова ел и не переставал восхищаться гением большого человека, сократившего срок его ослиной каторги.

Под утро дождь сменился недолгим градом, а с первыми лучами солнца тучи ушли за юго-восток и ветер принялся сушить промокшие за ночь парусные крылья и каменный забор вокруг водочерпалки.

Рулоф вышел на крыльцо и, подойдя к бочке, поплескал в лицо студеной водой. Вытершись полой халата, он посмотрел на всходившее солнце, затем спустился к лестнице и увидел, что из своего домика показался Молчун. При нем была дощечка, на которой, Рулоф это уже знал, была горстка толченого мела и пара веточек увядшей мяты. С помощью этих компонентов Молчун создавал зеленоватую смесь с запахом мяты.

Огромное ветряное колесо поднималось посреди дворика футов на пятнадцать, и его крылья все еще вибрировали на ветру, словно желая поскорее начать работу.

– Вот ведь дела какие, – восхищенно произнес Рулоф и стал спускаться во дворик, желая присутствовать при запуске колеса в работу.

Тем временем Молчун пальцем энергично размазывал меловую смесь по зубам, и Рулоф с интересом за ним наблюдал.

– Зачем ты это делаешь? – задал он вопрос, который не давал ему покоя уже несколько дней.

– Я… мою зубы, – пояснил Молчун.

– Они у тебя что, грязные? – не понял Рулоф.

– Ты сделай то же, тебе понравится, – ответил Молчун, кивнув на дощечку с остатками меловой смеси.

Рулоф подошел, робко подцепил ее пальцем и стал копировать движения Молчуна, а после того как тот прополоскал рот водой, сделал то же самое.

– О, я как будто напился из зимнего родника!

Рулоф сделал губы трубочкой и подышал, удивляясь новым ощущениям во рту.

– Нужно мех свиньев, и я сделаю нам щетки.

– Щетки? – переспросил Рулоф.

– Да. Нужно делать не пальцем, нужно делать щеткой, так правильно. Я тебе покажу, если найдешь мех свиньев.

– Щетину, что ли?

– Да, щетину, так правильно.

– Ну хорошо… А ты скоро снимешь колесо со стопора?

Рулоф посмотрел наверх, где паруса крыльев подрагивали особенно заметно.

– Да, мы можем начать, – согласился Молчун, подошел к колесу и выдернул массивный брусок, удерживавший всю конструкцию от вращения. Большое колесо вздрогнуло и начало раскручиваться.

Вскоре послышался шум подаваемой в желоба воды.

– Работает, – произнес Рулоф и покачал головой. – Ишь ты, зараза какая, даже не верится!

Смотритель повернулся и побежал к лестнице, чтобы скорее начать готовить завтрак и разделить его не с невольником, а скорее уже с другом.

С тех пор как Молчун пробудился от спячки, жизнь на водочерпалке стала куда интереснее.